* * *
- Софья Кирилловна…
Аня позвонила в Мюнхен, чтобы рассказать о том, что ей удалось узнать о дате рождения "сына" морского офицера Алексея Глинищева.
- А знаете, что я вам скажу, Анечка… - вздохнула Витенгоф, выслушав ее рассказ. - Может быть, это вам как-то поможет… Ну, своего рода психологическим обоснованием мотива преступления послужит.
- Мотивом?
- Да… Понимаете, в первые годы эмиграции мы оказались за границей в непривычной среде… Это был средний, очень средний класс: мелкие лавочники, кассиры, бухгалтеры. Они привыкли жить умеренной, в меру благополучной и в общем достаточно серой жизнью. Самое появление среди них русских эмигрантов было событием… Они смотрели на нас как на диковинных птиц… В общем, мы внесли какое-то разнообразие в их бедную впечатлениями жизнь. Сознание, что билетерша, которая продает для них билеты в кинотеатр, есть какая-нибудь графиня, которой благосклонно кивал когда-то русский император, наполняло их жизнь некоторой романтикой. Постоянно циркулировали слухи о знакомствах с какими-то русскими принцессами…
И некоторые из нас не могли устоять перед искушением. Рождались рассказы о каких-то удивительных родовитых предках… Рассказы, долженствующие произвести впечатление на французскую или немецкую лавочницу. Разумеется, таким вещам мы, даже будучи детьми, знали цену, и, когда что-то подобное начинало витать в воздухе, взрослые относились к этому крайне неодобрительно и с презрительной усмешкой. Но, увы, все мы были вырваны из жизни, где существовали репутации, где все друг друга знали, а утверждения подтверждались окружением и документами…
Знаете, как написал в те годы поэт?
Паспорт мой сгорел когда-то
В буреломе русских бед.
Он теперь дымок заката,
Шорох леса, лунный свет.
А кругом были незнакомые, новые люди… Документы пропали… И все это создавало почву для мифов, обманов, легенд…
- Я где-то читала, - заметила Светлова, - что многие русские дамы удачно выходили в эмиграции замуж, просто убавляя себе возраст на десяток-другой лет…
- Ну, это-то ладно… Обман невинный, - миролюбиво заметила Витенгоф. - Во славу любви… В конце концов, женщине столько лет, на сколько она выглядит. И если мужчина "сам обманываться рад", туда ему и дорога. А вот что касается фантазий на тему родословной…
- Да?
- Я думаю, что-то похожее произошло, после того как убрали "железный занавес", и в России. Возможность объявить себя потомком и невозможность из-за разрыва, образовавшегося в сознании поколений, это опровергнуть - несколько пьянит воображение и голову. Кто был никем, тот опять получил шанс стать кем-то…
- А вы знаете, Софья Кирилловна… Пожалуй, вы мне помогли, - заметила Светлова.
- Ну и на здоровье, деточка.
- Правда… Спасибо! Нет, вы и сами не представляете, как помогли мне!
Светлова положила трубку и задумалась.
В самом деле… Это было серьезной трудностью в нынешнем деле… Светлова явно не обладала способностью проникнуть в психологию человека, который не может устоять перед искушением объявить себя потомком "каких-то удивительных родовитых предков". Она была слишком далека от такого рода тщеславия и вообще - от "всего этого".
* * *
"А "все это" выглядело, по всей видимости, следующим образом…" - рассуждала Светлова.
У Глинищевой Татьяны Аркадьевны родился сын. Он получил фамилию матери. Отчество - Алексеевич.
Алексей Алексеевич Глинищев…
Вот только, несмотря на то что ребенок получил эту старую дворянскую фамилию, к роду Глинищевых он отношения не имел, потому что родился он в двадцать втором году, спустя два года после того, как первый муж Татьяны, Алексей Глинищев, умер в севастопольском госпитале.
А дальше… дальше все было, очевидно, так.
Кто был настоящим отцом этого ребенка, для Глинищевой, очевидно, значения не имело. Она брака больше ни с кем не регистрировала и так осталась до конца жизни Глинищевой.
По-видимому, и своего ребенка она считала наследником умершего мужа Алексея Глинищева: он заменил в ее сознании того ребенка, которого они не успели родить… Психологи знают такие феномены сознания. Не в силах пережить тяжелый поворот судьбы - "любимый муж погиб, и даже ребенка не успели завести!" - человек полусознательно как бы подтасовывает события своей жизни. И со временем сам начинает искренне верить в сфальсифицированную - самим же! - версию своей судьбы.
Это подтверждается некоторыми аномальными чертами в поведении Татьяны Аркадьевны, упорно утверждавшей, что отец ее сына якобы Глинищев…
В те времена, когда все прятали и выбрасывали то, что подтверждало принадлежность к дворянству, и старательно писали в графе происхождение - "пролетарское", Татьяна Аркадьевна вместо детских сказок рассказывала маленькому сыну, какой он истинный Глинищев, и какой у него герб, и каким они владели поместьем в Спасово… Несмотря на то что это было страшно опасно. И противоречило элементарному здравому смыслу и чувству самосохранения нормального человека. Ибо известно, что существовало, например, прямое указание крупного чекиста Лациса: "Не ищите на следствии материала или доказательств, что обвиняемый действовал словом или делом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, к какому классу он принадлежит. Какого он происхождения, воспитания, образования и профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого".
Знал ли кто-нибудь из "советских Глинищевых", что кровь их не слишком голубая и что к настоящим Глинищевым они отношения не имеют? Сын Татьяны Аркадьевны или ее внук?
Это так и останется тайной.
Может, и попутал лукавый. Догадывались… Да ходу своим сомнениям не давали. Или, что скорее всего, неважно им это было тогда, в эпоху окончательной победы социализма. Какая разница, от Гедиминаса ты или нет, если все равно скоро наступит коммунизм…
Но их потомок дожил до тех времен, когда в дворянских фамилиях стали возвращаться ударения на старое место. Зашла речь о реституции… Начались судебные процессы по отсуживанию у музеев когда-то экспроприированных у дворянских и купеческий семей художественных ценностей.
В том, что нынешний Алексей совершенно искренне считал себя истинным Глинищевым, Аня не сомневалась. И, разумеется, точно так же считала его жена. Аня вспомнила Алену, ее разговоры о гербе, о предках, о будущем дочери…
Одно только "но"… После перестройки, когда сложились две половинки и остатки дворянства в советской России и те, что оказались в эмиграции, смогли снова общаться, многое, ранее неизвестное, становилось известным.
Новость, которую привез из Мюнхена председатель Дворянского союза депутат Хованский, кого-то сразила наповал…
Кого?
Добавим сюда прелестную особенность Хованского выводить всех на чистую воду…
Он мог еще закрыть глаза на махинации с нефтедобычей. Но допустить, чтобы в рядах Дворянского союза находились не истинные Глинищевы, в жилах которых течет самая обычная плебейская кровь, ну, может быть, лишь чуть-чуть голубая… слегка голубая. Ибо родительница Татьяны Аркадьевны была мелкой дворяночкой, вышедшей замуж за купца, окончательно растворив в своих потомках чуточку своей дворянской крови. Нет, пойти на такое Федор Хованский никак не мог.
* * *
С утра Светлова прилежно, как всегда, просмотрела почту. От Ладушкина, слава богу, переставшего после гибели Хованской грузить Светлову немыслимыми трактатами "о женщинах-преступницах", ничего не было. Зато, как всегда, было от мужа.
www.svetlova.ru
"Аня, privet!
Отвечай по существу, что ты ела сегодня на завтрак? Перестала ты пить кофе? Да или нет? И принимаешь ли витамины? Сколько времени бываешь на свежем воздухе? И не вздумай привирать! А то я тут на работе в такой запаре, что совсем некогда выводить тебя на чистую воду.
Целую. Твой, слишком долго отсутствующий, муж Петр".
www.starikov.za
"Петя, отвечаю по существу. Ем я - только вкусное и питательное, с запахом еды, а не масла.
В моей зубной пасте достаточно фтора, а в йогурте - кусочков фруктов.
Шампунь проникает до самых кончиков, а "Фэйри" моет за двоих. "Орбит" удаляет налет, а "Ариель" - катышки.
Короче, я вся в шоколаде, потому тут у нас последнее время от конфет "Русские просторы" уже просто тошнит… Впрочем, врач уверяет, что это обычный в моем состоянии токсикоз.
Твоя жена Анна.
Р. S. Целую".
В очередной раз пристыженная нежной заботой мужа, Светлова тем не менее - взглянув на часы! - выкинула в помойное ведро недоеденный йогурт со всеми его "кусочками" и заторопилась. Ей пора было на встречу с капитаном Дубовиковым.
Капитан встретил Светлову на краю огромного пустыря и сразу приказал безапелляционно не отступать от него ни на шаг.
- Здесь разгуливать нечего! - предупредил Аню Дубовиков. - Слишком опасно.
- Да?
Светлова с удивлением огляделась…
- Это место в микрорайоне собачники называют "Камчаткой", - объяснил капитан.
Над не застроенным еще домами пустырем действительно клубился пар…
- Как будто там и правда гейзеры… - изумилась Светлова.
Как объяснил капитан, связано это было с прорывами линий теплосети, проходящих в этом месте.
Горячая вода, подававшаяся в микрорайон, прорываясь из неисправных труб, размывала вокруг них грунт, образовывая пустоты, над которыми сверху оставался лишь тонкий слой почвы, поросший бурьяном. Этот тонкий слой был, по сути, в некоторых местах - лишь хлипким мостиком, под которым бурлила кипящим паром преисподняя.
Резкие перепады температуры - мороз ночью, оттепели днем - постоянно увеличивали разрывы в трубах…
Место пользовалось дурной славой - там уже погибло несколько собак. Бедные животные, выведенные на прогулку - пустырь казался для этого очень удобным местом, - заигравшись, убегали от хозяев и проваливались в наполненные кипятком и паром пустоты.
Грунт вокруг разорванных труб, размытый изнутри горячей водой, не выдерживал даже веса таксы…
Пустырь обходили стороной.
Так, собственно, и советовали обеспокоенным жителям микрорайона соответствующие инстанции, в которые они обращались с жалобами:
"А вы туда не ходите… Зачем вас туда несет - на этот пустырь?!"
Полюбовавшись на странный пустырь, капитан и Светлова сели в машину и поехали по излюбленному маршруту Дубовикова… К патологоанатомам.
- Вот поглядите, Светлова! Это было найдено там, на пустыре, в месте прорыва тепломагистрали.
- Ужас.
- Ну, что вы хотите… Там же кипяток. Конечно, в этих останках трудно узнать человека. Тем более представить, каким он был при жизни… Однако по заключению патологоанатомов скелет принадлежит очень старому человеку, высокого роста…
- Старику?
- Да. Это можно утверждать стопроцентно.
Глава 21
Светлова снова, в который уже раз, изучала пленку из той треклятой камеры, установленной когда-то в квартире депутата - на свою беду! - Ладушкиным…
В том, как приходили и уходили посетители Хованского, прослеживалась некоторая последовательность. На пленке видно было, что Хованский открывал дверь очередному визитеру в то время, как предыдущий уже попрощался и ушел.
Стало быть, любивший порядок во всем депутат каждому назначил время.
Когда время аудиенции заканчивалось, появлялся следующий визитер.
Светлова задумалась…
И только в одном случае это было нарушено: Ропп пришел раньше семейства Глинищевых.
А ушел после них.
Светлова вспомнила слово, брошенное Аленой: "Зануда". Этому вторила Лика: "Старик просто помешан на своей книге: говорит, говорит, говорит о ней - не остановишь!"
Что ж… На основании этого, пожалуй, можно реконструировать ситуацию…
Очевидно, Глинищевым - самый сложный для Хованского разговор! - было назначено последним. После чего Хованский собирался наконец покончить с делами - и далее гонять чаи и охать над своим радикулитом.
Как известно, из этих его намерений ничего не вышло.
Ропп, занудный, многословный и болтливый, как все старики, и не думал укладываться в отведенное ему время.
Таким образом, старик и столкнулся в квартире Хованского с тем, для кого его присутствие оказалось очень неприятным сюрпризом.
Более того, Ропп не ушел и после появления новых визитеров. Намерившись договорить с Хованским, о чем они, на его взгляд, не договорили, старик решил дождаться, когда Хованский закончит разговор с очередными посетителями. С тем чтобы, когда они уйдут, побеседовать с депутатом еще…
Разумеется, если бы он знал, что из этого выйдет, он бы поторопился все-таки уйти.
Увы, он слишком затянул время своего визита к Хованскому…
И в итоге закончил свои дни в "Гримпенской трясине" - нашенской, не английской, местного значения трясине… В микрорайне номер двадцать шесть "спально-отдаленного района Ботово", названного так, очевидно, в честь того обстоятельства, что большую часть жизни его счастливым обитателям приходится носить боты.
Подведя этот печальный итог и вздыхая, Светлова сделала себе фруктовый чай… "Петя был бы доволен - одни витамины!" И взялась за кипу свежих газет. Через несколько минут она так и застыла с развернутым в руках "Коммерсантом".
Если бы Светлова знала, что тот разговор по телефону был последним!
Короткое сообщение-некролог: "В Мюнхене скончалась Софья Кирилловна Витенгоф…"
Выходит, госпожа Витенгоф не зря торопилась… А еще говорят, не верьте предчувствиям.
Позже Аня узнала, что она так и умерла - сидя в уютном кресле с листочками своих воспоминаний в руках.
И это объясняло, почему так торопился с визитом к ней Хованский. Витенгоф предупредила его: "Боюсь, я скоро умру. Если хотите получить мои записочки - приезжайте поскорей".
И Федор Хованский, радеющий за интересы дворянства, бросив все свои дела, полетел в Мюнхен… Никак не предполагая, что мемуары Витенгоф, попавшие в его руки, окажутся поопаснее взрывчатки.
И зря Софья Кирилловна сомневалась… Ее воспоминания явно не показались читателям скучными. Во всяком случае, кого-то они точно очень взволновали. Слишком взволновали!
А вот насчет того, стоило ли ворошить старое, сдувать пыль с давно ушедшего и вытаскивать на свет то, что давно забыто? Даже то, что кажется на первый взгляд совсем невинным, безобидным?
"Возможно, это и правда не такой уж простой вопрос… - думала Светлова. - Недаром один историк называл мемуары "блужданием по могилам".
А прикосновение к праху известно чем заканчивается.
Разного масштаба последствиями… Когда вскрыли гробницу Тамерлана, вообще началась Вторая мировая война.
А тут… Тут тоже целая войнушка. Причем с жертвами, с трупами - все как полагается……
Возможно, писание мемуаров действительно сродни прикосновению к праху… Совсем, совсем не безобидное занятие! И точно каким-то образом влияет на сиюминутную жизнь… что-то меняет в ней. Иногда кардинально.