Может, кто-то и звонил из управы, а может, Алевтина что-то забыла, перепутала – теперь не суть важно. Да и большого значения не имело. Скорее всего, все же звонок был, потому что, когда явился Кирьяк, начальница ДЭЗа знала, о чем пойдет речь. Да, имелось в доме на Тихвинской пустующее помещение на первом этаже во втором подъезде. Почему приписано к нежилому фонду? Да потому, наверное, что туалет там испорчен, отключен, а без него не положено. Свет есть, вода есть, а вот туалета, извините, нету. Те, кто арендовал это помещение раньше, как-то договаривались с соседями – их дела, ни ЖЭК, ни ДЭЗ не вмешивались. Получали свои деньги за аренду и помалкивали. Но делились, не без этого. С начальством, разумеется.
Сейчас жилье даже такого рода на доллары идет, особенно тут, рядом с центром. Соответственно и процент больше. Понятное дело…
Словом, явился этот Кирьяк и привел с собой человека, который и считался съемщиком помещения. Он должен был произвести ремонт за свой счет, оборудовать помещение временным, так называемым биотуалетом, исправно платить в ДЭЗ и все расчеты производить лично с Алевтиной Николаевной. Говорил Кирьяк, а этот Говорыкин все только кивал и помалкивал. Посмеивался еще почему-то. Но из этого начальница сделала вывод, что главный здесь все-таки этот Захар Захарович, хотя он и казался сморчком по сравнению со своим спутником. Потому и номер телефона его записала – мало ли, какой случай может выпасть. Ревизия там, еще какая-нибудь пакость нагрянет. Вот и шло все тихо и спокойно, ко всеобщему удовольствию.
На вопрос Вячеслава Ивановича, сколько стоила эта квартира, Алевтина долго мялась, не решаясь сказать правду, но под его жестким взглядом все-таки созналась:
– Сразу восемьдесят тысяч долларов, которые полностью и ушли в управу, а помесячно квартплата за все про все составляла пятьсот.
Спрашивать, сколько оставляла себе, Грязнов не стал, не его это забота, пусть разбираются те, кому придется заниматься этим делом.
– Вы там бывали, в том помещении? За порядком-то хоть следили?
– А как же! Там всегда тихо было. И ремонт они сделали. Специальная бригада рабочих трудилась, этих, из Азии. Чего-то там нужное внутри выкладывали. Но мы особо-то не интересовались, главное, чтоб было без скандалов и остальным жильцам в доме не мешали. А когда они там снаружи еще захотели под эркером немного себе отгородить, так этот вопрос уж в самой управе решали. Нам-то чего вмешиваться.
– А кто там жил, известно? Что за офис? Какая контора?
– Не наше это дело, – упрямо повторяла без конца Алевтина Николаевна. – Мы, извините, и не совались.
– А могли бы… – тяжко вздохнул Грязнов. – Мы вот сунулись и обнаружили там целый склад оружия. Бандиты у вас, оказывается, проживали, госпожа начальница, – едко заметил Грязнов. – Но вам откуда же об этом знать? Хотя за дом отвечаете в первую очередь лично вы… Пусть теперь этим вопросом занимается ваше начальство, которому вы платили за то, чтоб самой ни о чем не знать. Ладно, суд во всем разберется. Пока на этом закончим. Прочитайте и распишитесь на каждом листе, что записано с ваших слов правильно… Возможно, вас вызовут, чтобы составить фоторобот этого Говорыкина. Расскажете, как он выглядел, во что был тогда одет и прочее.
– Это ж когда было! – почти взмолилась Алевтина. – Боюсь, что и не вспомню…
– Придется постараться, – возразил Грязнов. – И вообще, сидите на своем рабочем месте, чтоб вас легко было найти. Это в ваших собственных, между прочим, интересах.
Пока Алевтина внимательно читала и подписывала каждую страницу протокола – а Денис писал пространно, – у него тоже возник свой вопрос к начальнице.
– Скажите-ка вот что, вы обмолвились о том, что Кирьяк выглядел сморчком по сравнению с тем Говорыкиным, да? Почему? Откуда такой вывод?
– Ну… Захар Захарыча вы ж сами… видели. А тот – нет. Здоровенный такой был, ну вот как ваши… которые привели…
– Рослый? Крупный? А возраст?
– Ну не помню, по-моему, по паспорту…
– Вы, конечно, видели его паспорт?
– А как же! На него ж и оформляли. Тридцать два года ему было, этому Говорыкину.
– А если фотографию его показать, узнали бы?
– Думаю, что да, – подумав, сказала Алевтина Николаевна.
Денис быстро взглянул на дядьку, тот усмехнулся, поиграл густыми бровями и сказал:
– А что, вполне может быть. Попробуй!
Денис пулей вылетел из кабинета. Алевтина даже испугалась – теперь уже по привычке, которая будет ее мучить очень долго.
Глава тринадцатая ПРОКОЛЫ
Под вечер Филипп скинул Юлии на мобильник короткую фразу: "Позвони. Ф.". Звонок от нее раздался полчаса спустя.
– Слушай, ты что такой непоседливый? Мы ж сегодня виделись!
– Так то было когда? Утром. А сейчас что? Вечер.
– Значит, ты хочешь сообщить, что соскучился?
– Никак нет. Просто меняются некоторые обстоятельства. Нужно срочно встретиться. Тебя там никто не пасет?
– В каком смысле? Я что, корова, что ли? Чего говоришь? Я ж и обидеться могу!
– Ха-ха! – успокоил он. – Это термин такой профессиональный – когда за тобой следят.
– Ну ладно, считай, что я не обиделась. Так что нужно? Кстати касаемо пастухов. Я не знаю, как вы, помощники адвокатов, их узнаёте, но у меня на фирме постоянно толчется народ, и я знакома далеко не со всеми. Поэтому, может, и пасут, как ты говоришь. А что, это очень плохо?
– Когда человеку вдруг начинают оказывать излишнее внимание, это всегда нехорошо. Но пока оставим. Надо сегодня встретиться.
– Где?
– Думаю, что лучше всего у тебя, потому что я буду не один.
– Господи! А с кем еще?
– С адвокатом.
– А зачем он мне?
– Не он тебе, а ты – ему.
– Это что-то новенькое! Я не помню, чтобы собиралась иметь дела с адвокатами.
– Обсудим. И еще. У вас в семье как было принято? Вы фотографировались вместе? Карточки хранили? Есть чего посмотреть?
– Что конкретно тебя интересует?
– Не что, а кто. Несостоявшийся жених. И желательно фотик посвежее.
– А для какой цели?
– Послушай, Юля, у тебя нет ощущения, что чем меньше знаешь, тем легче жить?
– Ну хорошо, хорошо! – заговорила она вдруг неприятно резким, раздраженным тоном. – Попробуем договориться. Но я еще раз убедительно прошу вас звонить мне по моему служебному номеру, а не на сотовый. Все, остальное меня не интересует.
Филя догадался, в чем дело: наверняка там, рядом с нею, оказался кто-то, чье присутствие было нежелательным.
А Юлия отключила трубку, сердито сунула ее в карман пиджака и, презрительно скорчив физиономию, громко, чтобы слышали окружающие, фыркнула:
– Козел! Чтоб ты…
Эту трубку дал ей Филя – для экстренной связи с ним. Ее-то мобильник точно прослушивался. И не такая уж она была дура, чтобы не понимать значение выражения "тебя пасут". Попридуриваться немного – другое дело. И этого мальчика, которого она уж не раз замечала вблизи себя – в последние дни особенно, – она тоже засекла. Как и его желание быть неподалеку, когда она разговаривает по телефону.
Фирма "Московия" занимает в здании почти весь этаж. А охрану несут фактически две организации – помимо вневедомственной, охраняющей все здание, "Московию" сторожат "станичники", так с самого начала установил Илья Андреевич. Сказал, чтоб самому быть полностью спокойным. Накладно, а куда денешься? Вот и этот мальчик с пустыми глазами, похожий на бандита с большой дороги, как-то стал слишком навязчив.
После той размолвки дома у Ильи, когда решался вопрос с адвокатом, Носов-старший принялся почему-то усиленно опекать Юлию. Словно почуял что. А она в какой-то момент с этим Филей будто с цепи сорвалась. Сама от себя не ожидала такого страстного темперамента. А Филипп, вот же охальник, охомутал бабу и еще подначивает! Да в общем-то Юлия ничего и не имела против, чувствуя, что и ее затягивает в жутковатый омут – и страшноватенько, и до смерти любопытно. Вот что нас, дурех, и губит, размышляла она, рассчитывая, что в конечном счете Бог все же не выдаст, да и Филя постарается. Ежели чего…
Затея с адвокатом Юлии определенно не нравилась. Чего ему надо? Ведь уже договорились, что Лидия на адвокате ставит крест. Черт с ним, с гонораром, Илья ради такого дела вручил-таки ей обещанные пятьдесят тысяч. Нет, что какая-то игра продолжалась, это несомненно, вот и по Филиппу это чувствуется. Хитрый, ну и пусть его! Юлю он устраивал вполне. Хотелось бы думать, что и она его – тоже. Вот ведь как иной раз случается в жизни! Началось-то черт знает с чего, а получается не так уж и плохо…
Но это если не думать. Не ломать себе голову, не портить настроение, а принимать все так, как оно есть.
Однако на кой черт сдался адвокат?.. Ну в конце концов, можно и послушать, чего он от нее хочет. Не убудет ведь.
И Юлия решила сегодня вести себя сдержанно, сухо и по возможности официально. Ничего, Филиппу это тоже пойдет исключительно на пользу, мужикам все-таки нельзя много позволять, они наглеют от этого.
Она посмотрела на часы и засобиралась домой. Но уже почти у выхода ее остановила трель ее собственного мобильника. Нет, ну совершенно определенно у этого старого хрыча чертовская интуиция!
– Ты, я чувствую, уже на бегу? – спросил Илья Андреевич, вероятно уловив в трубке сбивчивое дыхание Юлии.
– Да, я еду домой.
– А ко мне заскочить не желаешь?
– Нет, не желаю, – совсем не любезно отрезала Юлия.
– Вот как? И почему же? Я тебя чем-нибудь обидел?
– Не надо, Илья… Обижать себя я вообще никому не позволяю. И оставь этот тон. У меня голова болит. Устраивает?
– Приезжай, дам таблетку.
– Благодарю, не надо.
– У тебя свой метод, да? А я хотел новостью поделиться. Ты одна в кабинете?
– Да. Но вполне возможно, что твой бритый кретин подслушивает под дверью. Ты бы поменял его на что-нибудь более приличное, честное слово.
– Он, может, не очень изящен… для некоторых целей, зато верный. А ты не ерепенься, девочка. Еще спасибо однажды скажешь.
– Вряд ли. Ну не тяни, говори свою новость, и я поеду.
– Ишь ты, какая нетерпеливая! Хорошо, скажу. Но между нами. Один адвокатишка, о котором у нас как-то зашла речь, оказывается, всерьез прихворнул. Заболел, бедняжка. Что-то с головой случилось. Я попросил проверить, позвонили в юридическую контору, в которой он работает, а там говорят, что еле в Москву добрался из командировки. Случилось там у него что-то неприятное: то ли упал, головку зашиб, то ли кто-то его приложил – в общем, сильное сотрясение со всеми вытекающими. Лежит теперь в постели.
– В самом деле? – очень искренне изумилась Юлия.
– Можешь мне поверить, дорогая. Дочурке-то при случае как-нибудь намекни, что вот, мол, беда какая. Это на случай, если она думает, будто меня можно обвести вокруг пальца. Самому мне звонить ей неохота. Что-то она звереет последнее время. Не знаешь причины? Может, ей мужика хорошего надо? Исключительно для инъекций, а? – И он отрывисто и как-то неестественно радостно захохотал. Почти заржал. – Так я могу поспособствовать! Да хоть и тот же мой Витек! Парень что надо! А уж как оружием своим владеет!
– Какой ты все-таки пошляк, – сердито бросила Юлия. – Хоть бы внука своего постеснялся, что ли…
– Да какой там внук! Между нами, я до сих пор не уверен, что это Гришкина работа. Там ведь и Андрюшенька вился… А кстати, и с ним вопросик, кажется, совсем уже близок к разрешению.
– Ты что, всех решил извести? Ну ты вампир, никак не напьешься крови! Уже свою, родную сосать готов, прости господи…
– Ладно, – вдруг словно опомнился Илья Андреевич, – не бери в голову. Это я так… Правильно говорят: чужую беду руками разведу… Ты уж вообще готова меня каким-то страшным кровососом изобразить! А за что? За то, что я тебя любил всю жизнь? Это ж я тебе и семью устроил, и все остальное, а вот ты ничего сама не смогла, даже мужика удержать и то не удосужилась! Не за то хваталась, девка! Так что ты, пожалуйста, не шуми. А подумай-ка лучше вот о чем. Мне до сих пор твои проектировщики, мать их, рабочие чертежи не доставили! Учти, мне надоело кормить бездельников! Оштрафую так, что им и на могилу не останется! Запомни! И чтоб завтра вся документация была у меня на столе! Все! Катись себе домой, раз ты такая идиотка!
Послышались короткие гудки, и Юлия облегченно вздохнула. Опять, слава богу, пронесло. Звонки от Носова она воспринимала все с большей опаской. Потому что и сама не могла точно обозначить свое место между Ильей Андреевичем и Филиппом.
Возраставшая подозрительность Ильи Андреевича, о которой в последнее время говорила Юлия, беспокоила и Филю. А так как дел в "Глории" хватало, следить еще и за "порядком" в доме Юлии было особенно некогда. Поэтому частично некоторые свои заботы он старался перекладывать на друга Самохина. Тот в дневные часы, особенно если было по дороге, навещал большой дом на Котельнической набережной, где консьержка считала его уж чуть ли не своим и лишь лениво интересовалась: "Что, опять?" "Ага!" – безнадежно махал рукой Самоха и шел к лифту. Женщина считала, что он новый электрик, обслуживающий дом, и Николай ее не разубеждал, даже по ходу дела розетку ей как-то сменил, чтоб под евростандарт подходила, а то вилка нового электрочайника не лезла.
Проблем с дверью Юлии Марковны больше не было, поскольку Самоха имел свой ключ. Он не задерживался в квартире, пробегал с небольшой "акулой" по стенам, проверяя, не появилось ли здесь за время его отсутствия любопытствующих приборов, и отчаливал по своим делам. Так что в каком-то смысле до сегодняшнего дня Филя мог не беспокоиться.
Но нынче был несколько особый случай. Да и выступление Ильи Андреевича Филе не очень понравилось: этот старый негодяй не мог быть бесконечно беспечным и не проверять да хоть и ту же Юлию. Если уже и без того прослушивал и ее служебный с домашним телефоны, и мобилу.
Филя позвонил Самохину:
– Ты там был? Смотрел?
– Вроде чисто, – ответил Николай. – А что, появились проблемы?
– Мне надо туда Юру подвезти, поспрашивать кое о чем девушку.
– Ты не стены, ты лучше ее проверяй, – засмеялся Самоха. – Смотри, старик, не мы одни самые умные.
– Ладно, не забуду, спасибо.
И забыл. Потому что Юлия явилась домой в восьмом часу вечера, а Филипп с Гордеевым прикатили лишь около одиннадцати.
Филе и в голову бы не пришло, что дебильный Паша, которого Илья Андреевич, по сути, приставил наблюдать за Юлией Марковной, несмотря на свой действительно тупой и примитивный вид, далеко не так прост и в свое время служил в уголовном розыске в группе захвата, как еще по старой памяти называли оперативников, обеспечивающих задержание особо опасных преступников, и где кажущаяся простота является не только залогом успеха операции, но часто и твоим собственным спасением. В общем же, хорошую школу прошел дураковатый Паша, пока не нашел свое окончательное призвание в частной охранной структуре, которой командовал Носов-младший. Ну а ввиду его отсутствия общее руководство осуществлял Илья Андреевич. Он и выделял Пашу особо.
Между прочим, Паша уже докладывал хозяину, что вокруг Юлии вьется какой-то фраер. Но ведет себя осторожно: Паша, во всяком случае, не видел, чтобы тот посещал квартиру указанной дамы. Может, где-то в другом месте встречаются? Кто он, этот фраер, Паша не сильно задумывался, по виду – хилячок, невидный мужик, простоватый. На ухажера тоже не тянет. Этой Юле, за которой незаметно ходил Паша, крепенькой такой, сочной еще кобылке, требовался, по его разумению, хороший жеребчик, да вот хоть и вроде него – в свои почти пятьдесят Паша выглядел еще отлично, и девки, бывало, с ним покоя совсем не знали. И от Юли не отказался бы Паша. А фраерок этот непонятный какой-то. Откуда он? Паша попробовал как-то сесть ему на хвост, да тот либо ловкий, либо наглый оказался: на первом же светофоре ушел прямо на красный, а Паша рисковать так не стал, вот и потерял фраерка.
Но когда докладывал хозяину, заметил, что Илья Андреевич заинтересовался. Что-то, сказал он, Юля в последнее время ведет себя вызывающе, а теперь вокруг нее, оказывается, какие-то фраера появились, которые легко уходят от своего хвоста, ну-ка, парень, надень ей сережку, пусть поносит, а ты послушай, о чем и с кем она треплется, когда не на службе…
Что Паша немедленно и сделал. Заметив, что гендиректор "Московии" почему-то зачастила к соседям, а разок он даже приметил ее беседующей по чужому телефону, носовский топтун быстренько вернулся в офис и прицепил к воротнику дубленки Юлии Марковны крошечный микрофончик-сережку, что вручил ему Илья Андреевич. А затем мог слушать разговоры хитрой бабы на расстоянии почти в полкилометра, не приближаясь к ней и сопровождая ее на Котельническую набережную.
А разговорчики-то оказались очень любопытными!
И Паша решил, что, оно конечно, слушать – хорошо, интересно, но надо было бы озаботиться еще и записью, а так что? Но во всяком случае, поставить в машине магнитофон и подсоединить к прослушке никогда не поздно – и завтра можно обеспечить. Однако с этой минуты он уже не снимал наушников…
Первый разговор, который засек Паша, состоялся, когда Юлия Марковна еще ехала домой. Раздался телефонный звонок, кто звонил, было непонятно, а ответы мало чего говорили. Но все равно Паша с ходу навострил уши.
– Ну ты уже говорил про них, – сказала Юлия. – Я приеду сейчас и посмотрю. Честное слово, не помню, было что-нибудь или нет… Разве что давние… Ну лет пять-шесть назад, когда все еще было… понимаешь? У нее-то? Вряд ли… Я думаю, она их все давно уничтожила! Ну позвоню узнаю. А чего вам в его конторе не поинтересоваться? Есть же личные дела, то, другое… Ну да конечно, никто из нас не желает выглядеть полным идиотом. Ну посмотрю, я сказала, только не хотелось бы слишком поздно, я что-то в самом деле устала.
Еще ничего не понял Паша, но раздавшийся вскоре второй телефонный звонок, который теперь сделала Юлия, ему все почти объяснил.
– Лида, ты уже дома?.. Я ведь звоню на твой мобильник, ты чего, милая? Слушай, дело есть небольшое. Ты фотографии хранишь или давно повыкидывала? Я имею в виду наши, семейные… А Андрюшиной там или Гришиной нет, не помнишь? Погляди!.. Что, есть, да? И какие? О-о, ну это же вы были совсем маленькими. А последних нету? Жаль… Да как тебе сказать… Вспомнилось почему-то… Ладно, погляди внимательнее, может, что отыщется. Я как-нибудь перезвоню… Да, и еще одна новость, может не самая приятная. Адвокат-то заболел. И, говорят, крепко. Но это я так, между прочим. Пока, дорогая.
Вот чего, понял Паша. Кому-то очень понадобились фотографии Андрея и Григория. Зачем?
Паша достаточно твердо знал, где в настоящее время находится его бывший шеф, Григорий Ильич Носов, но никому бы в этом не признался. И прежде всего потому, что этого категорически не хотел Илья Андреевич, лично поддерживавший связь с сыном. А больше никому и не требовалось знать, в каких теплых краях сейчас осуществляет свой "гражданский долг" номинальный руководитель "станичников".
Паша позвонил Илье Андреевичу и сообщил о странном интересе к фотографиям его сына и племянника, который проявил вдруг неизвестный ему, Паше, но, видно, хорошо известный Юлии Марковне абонент.
Илья Андреевич попросил Пашу немедленно повторить ему все услышанное, но обязательно дословно, со всеми паузами в телефонных разговорах. Потом некоторое время молчал и вдруг произнес со злостью:
– Ах, сука!.. Паша, у нее есть кто-нибудь?