Максим крутой меломан, собирает виниловые пластинки с записями рок-н-ролла шестидесятых и семидесятых годов. У сына одна из лучших коллекций в Москве. Субботин протянул сыну пластинку Элвиса, выпущенную ещё при жизни короля, в семьдесят первом году. Новенькую пластиночку, не пиленную. Даже трудно сказать, сколько стоит такая на черном рынке. Максим не выразил восторга. Равнодушно положил пластинку на стол, даже не вынул из пакета. Значит, плохо дело с парнем.
* * * *
Субботин допил коньяк и почувствовал себя лучше.
Вот оно, лекарство против страха. Он прошел в конец коридора, заглянул в комнату Максима. Тот сидел в кресле, курил, уставясь глазами в телевизор. Субботин тихо закрыл дверь, вернулся в кабинет. Он снова сел за стол, набрал номер самого проверенного, самого лучшего телохранителя, какого знал. Начальника своей службы безопасности Бориса Чеснокова, в прежние времена работавший в девятом управлении КГБ. Субботин сказал, чтобы Чесноков немедленно приехал к нему домой.
Начальника службы безопасности не пришлось долго дожидаться.
Через полчаса Субботин открыл дверь Чеснокову и, проводив его в свой кабинет, включил тихую музыку. Не дай Бог супруга Татьяна Евгеньевна услышит обрывки мужского разговора. Усадив Чеснокова в кресло, Субботин, расхаживая по комнате, обрисовал ситуацию.
Один негодяй по фамилии Тарасов знает о жизни Субботина некоторые пикантные подробности, которых знать не должен. Тарасов вымогает у него деньги. Астрономическую сумму Субботин называть не стал, цифры Чеснокову знать необязательно. Дураку набитому понятно, что пикантные подробности из жизни Субботина и десятой и сотой доли этих денег не стоят.
Субботин продолжал говорить, оживленно жестикулируя.
Милицию в разборку вмешивать нельзя. Нужно все решить своими силами. Этот шантажист в далеком прошлом неплохой боксер, увлекался стендовой стрельбой. Короче, опасный тип. Субботин обрисовал, куда он должен прибыть завтра с деньгами. Он внимательно посмотрел на Чеснокова.
– Сможешь это сделать?
Тот поправил галстук и равнодушно пожал плечами.
– Почему нет? Сделаем.
Чесноков, покусывая губу, о чем-то задумался. Субботин сходил на кухню, вернулся с новой бутылкой коньяка. Чесноков от выпивки отказался. Субботин проглотил рюмочку, закусил куском соленой рыбы. Теперь он чувствовал себя прекрасно. Страх, парализовавший его час назад, бесследно исчез. Он был готов к бою.
– Очевидно, Тарасов будет ехать за вами, пока не убедится, что вы одни на дороге, – сказал Чесноков. – Тогда он свяжется по сотовому, предложит остановиться. Ну, чтобы забрать деньги. В этот момент я его прихлопну. Таков примерный план. Я буду сидеть в багажнике машины. У "Вольво" просторный багажник. Но это ещё не все. Двое ребят из нашей охраны поедут следом. Они, естественно, будут слышать наш разговор, и ориентироваться по нему. Если что случится, они вооружены и знают, что делать.
– А деньги? Он сказал привести сумму мелкими купюрами. По десятке. Это примерно чемодан.
– Хорошо. Я приготовлю чемодан с резаной бумагой, то есть сделаю куклы. Со стороны будут смотреться, как настоящие деньги. Нужно пощупать руками, чтобы понять, что это фальшак.
– Слушай, а может, взять настоящие деньги? У меня есть некоторая сумма…
– Не надо, – покачал головой Чесноков. – Мы ведь можем пристрелить его с раскрытым чемоданом в руках. Именно в момент передачи денег. Тогда купюры никаким порошком не отстираешь. Деньги пропадут. Я гарантирую вам полную безопасность. И двое самых опытных ребят из охраны будут нас страховать. И, когда надо, я смогу открыть багажник изнутри. Не волнуйтесь, я уже делал такие штуки. Тарасов мой.
– А как ты сам будешь ориентироваться? Ну, там в багажнике?
– За заднее стекло помешаем видеокамеру размером с наперсток. Обзор триста шестьдесят градусов. Камера хоть и крошечная, но чувствительная. К ней подсоединен оптико-волоконный кабель. У меня внутри маленький экранчик. Вроде тех, что установлены на бытовых видеокамерах. Короче, я все буду видеть.
– А слышать?
– Вы, сидя за рулем, не будете вести разговор через телефонную трубку. А ребята в задней машине смогут слушать разговор через параллельный телефон. Вам удобнее всего воспользоваться устройством громкой связи, тогда руки будут свободны. А я через динамик все услышу и даже смогу разговаривать с вами. Я сейчас же поеду в служебный гараж и займусь подготовкой "Вольво" и проинструктирую своих парней. Это дело недолгое. Утром, часиков в шесть привезу вам чемодан с куклами.
– Все-таки я волнуюсь. Все как-то зыбко…
– Не волнуйтесь. Вы не заметите, как все кончится.
– Ты прав. Ради такого дела стоит рискнуть.
Субботин обрадовался сообразительности и выучке Чеснокова. Этот малый не промах, не зря получает зарплату. Проводив Чеснокова до двери, Субботин позволил себе ещё грамм сто коньяку.
* * * *
Поздним вечером Тарасов приехал к закусочной возле автовокзала, где круглые сутки паслись, закусывали всякой дрянью, пили пиво транзитные пассажиры. Здесь он назначил встречу с двумя молодыми людьми, Феликсом Храмовым и Станиславом Дундиком. Пару месяцев назад с этими парнями его свел Кислюк, сказав, что эти типы ради денег готовы абсолютно на все. Даже ради небольших денег.
Когда Тарасов вошел в тесную забегаловку, опустевшую поздним вечером, Дундик с Храмовым уже стояли в углу за круглым одноногим столиком и сосали пиво прямо из бутылок. Дундик, щуплый невысокий паренек, бритый наголо, напоминал солдата первогодка, сбежавшего из армии. Храмов был и ростом повыше и сложением покрепче. Рукава черной рубашки закатаны по локоть. Мускулистые предплечья напоминают суковатые дубины. Настоящие отбросы, отрыжка общества, – решил Тарасов. Оба парня не внушали ему особого доверия. Но грязной черновой работы годились и такие отбросы, такие – в самый раз.
Тарасов взял себе пива и, встав рядом с парнями за угловой столик, пожал им руки и без раскачки перешел к делу. Он вытащил из кармана тетрадный листок с нарисованным на нем планом местности.
– Дело очень срочное, – сказал Тарасов. – На завтра я забил в области стрелку с одним хреном. Он обещает приехать один, но я ему не верю. Рубль за сто, он припрет с собой вооруженную охрану. Чтобы мою голову немножко того, чик-чик.
Храмов рассмеялся басистым раскатистым смехом. Тарасов подробно объяснил, как добраться до места. Расправив на столе тетрадный листок, стал показывать пальцем, где что нарисовано.
– Здесь заканчивается лес, – говорил Тарасов. – Дорога только одна. Узкая грунтовка. Она выходит из этого самого леса и ведет вот сюда, к бывшему карьероуправлению. Барак, несколько сараев – вот и все постройки. Короче место – идеальное. Глухое. В бараке буду ждать я. Ваша задача пропустить первую машину. Следом за ней поедет мой приятель на "Форде Скорпио" бордового цвета. Его тоже пропустить. А тех, кто поедет следом за ним… Ваша задача их остановить. Ну, и дальше по полной программе. Как говориться, пленных не брать.
– А чем я их остановлю, прутиком? – спросил Дундик.
– У вас будут два Калашникова. И большой боезапас.
Тарасов, понизив голос до шепота, объяснил, где находится тайник с автоматами.
– Заберете стволы прямо сейчас. Ваши "Жигули" на ходу?
– Бегают, чего с ними сделается? – пробасил Храмов.
– Хорошо. Сейчас езжайте за Калашниковыми. А потом дуйте на место. Спрячете машину в лесу, отдохнете до утра. Я приеду часов в восемь, все проверю. Мочите этих козлов прямо в их тачке, не дайте им выйти, не дайте высунуться.
– А много там этих жлобов сраных, ну, в той машине? – Дундик почесал бритый затылок.
– А это без разницы, сколько там их, – ответил Тарасов. – Сколько бы их не было – мочите. Вы должны ждать своих клиентов вот здесь. В том месте, где дорога выходит из леса. А потом надо будет избавиться от машины. Сжечь её вместе с трупами.
Он снова наклонился над листком и ещё раз объяснил план местности и задачу.
– Если не справитесь – скажите сразу. Если сомневаетесь в себе – скажите сразу. Завтра будет поздно.
– Справимся, – заверил Дундик. – Только нужен аванс. Авансик.
Если с такими парнями долго общаться, начинается изжога. Тарасов полез в карман, отсчитал каждому парню по пять сотен зелеными.
– Маловато, – скорчил жалобную морду Дундик.
– Завтра расчет, на месте, – поморщился Трасов.
Он оставил на столе бутылку пива, к которой даже не притронулся, и вышел из душной закусочной.
* * * *
Ночь выдалась темной и сырой. Локтев предложил спать по очереди, первым отдыхает Журавлев.
Сыщик, которого клонило в сон, поспешно согласился с предложением вздремнуть. Он откинул назад спинку сиденья, надвинул шляпу на глаза и, устроившись на спине, попытался забыться.
Но сна не было. Мешал заснуть запах бензина, от которого побаливала голова, собачий лай, доносившийся из двора, шорохи и звуки неизвестного происхождения.
Через полчаса Журавлев провалился в тяжелую дремоту, как в бездонный колодец. Но нормальный спокойный сон так и не пришел. К половине третьего ночи Журавлев извертелся на неудобном сидении. Он отлежал поочередно правую и левую руку, и тут отчетливо понял, что заснуть не удастся.
Он сел, поднял спинку. Достав с заднего сидения термос с теплым кофе, он влил в себя две полные крышечки, съел бутерброд с сыром, хотя есть совершенно не хотелось. Локтев, за пару часов молчаливого ожидания соскучился по человеческому общению. Он за компанию выпил кофе и протер запотевшее лобовое стекло мягкой тряпкой. Он включить радио, но Журавлев запротестовал.
– Не надо лишних звуков, – сказал он. – Эту гуталинную музыку пусть негры слушают. Нам ещё долго тут сидеть. Пока дождемся Кислюка, голова совсем тяжелая будет. Скажи мне такую вещь, что ты собираешься с ним сделать, с Кислюком?
– Собираюсь с ним поговорить, – ответил Локтев. – Не здесь, разумеется. Я знаю одно место. Километров десять от кольцевой. Там было колхозное поле. А потом землю выкупил банк, собирался строить коттеджи. Вырыли несколько неглубоких ям. На том дело и кончилось. Строительство бросили. Хочу вывести туда Кислюка и поговорить с ним.
– А дальше? Ну, после разговора?
– Пристрелю его, – просто ответил Локтев. – У меня в багажнике лопата, двадцатилитровая канистра с водой и медный купорос, три килограмма. Купоросу даже больше, чем требуется. Сброшу Кислюка в яму, засыплю купоросом, залью водой и закопаю.
Журавлев присвистнул и криво усмехнулся.
– А ты сильно изменился за последнее время. Очень сильно. Ты стал жестким человеком.
– Да, я изменился, – согласился Локтев. – Но за последнее время со мной много чего произошло. Меня били смертным боем, в меня стреляли, меня сжигали, меня взрывали. Моя жизнь и сейчас висит на волоске. И после всего этого я должен оставаться добреньким? Я изменился. И теперь готов сделать то, чего не мог сделать раньше. Чего не могут сделать другие люди. В этом моя сила.
Журавлев закурил, опустил стекло. Помолчал минуту и сказал:
– Почему ты выбрал именно купорос?
– После армии я два года заочно учился в химико-технологическом институте. По существу, купорос – это кислота в сухом виде, в гранулах. Сернокислая медь, которая быстро разлагает мягкие ткани. Засыпаешь человеческие останки этой дрянью, заливаешь водой – это нужно, чтобы ускорить реакцию. Через полгода в могиле останется голый скелет. Одни кости. Чтобы их растворить, нужна серная или азотная кислота в концентрированном виде.
– Но ведь кости-то останутся.
Сонливость Журавлева как рукой сняло.
– Кости растворять не обязательно. Никто не станет выяснять личность погибшего по черепу, реконструировать его лицо. Потому что это слишком дорогое удовольствие, примерно полторы тысячи долларов. У следствия нет таких денег.
– Да, ты все правильно рассчитал, – кивнул Журавлев. – Преступники, убийцы, как правило, не имеют двух курсов химико-технологического института. Когда я служил в милиции, вел такое дело. Один тип убил целую семью. Жену, мужа и ребенка. Ночью он вывез тела за город, закопал в лесу, возле дороги. Где-то он слышал, что в негашеной извести трупы разлагаются очень быстро. Короче тела он пересыпал известью и закопал. Прошло пять лет. Все это время преступник прекрасно себя чувствовал. Он был уверен, что история закончилась. Но в том месте, где была могила, тянули газопровод, нашли захоронение. И уже на следующий день установили личности убитых, а там и преступника нашли. А ведь пять лет прошло. Понимаешь в чем ошибка убийцы?
– Ясно. Негашеная известь мумифицирует трупы. В этой среде они могут находиться, сколько угодно. Лежат и не пахнут.
Журавлев поднял кверху большой палец.
– Вот именно. Ты соображаешь. А вот другой случай. Одна стареющая женщина обратилась в милицию с заявлением, что у неё пропал муж. Этот мужик моложе своей грымзы лет на пятнадцать. У него была молодая любовница, с которой он отводил душу. Он женился, чтобы устроить себе быструю карьеру, решить жилищный вопрос. В милиции подумали, что мужик просто сбежал к какой-нибудь молодухе. Его искали не слишком старательно. Прошло полгода. К той женщине приехала родственница, остановилась у нее. Когда хозяйки не было дома, родственница захотела квашеной капусты попробовать. Полезла в большую кастрюлю с капустой и упала в обморок. Понимаешь почему?
– Теперь не понимаю.
– Хозяйка хранила в кастрюле с соленой капустой голову своего якобы пропавшего мужа. Она знал, что тот собирается от неё уйти к другой женщине. Убила его, тело закопала, а голову засолила с капустой. Время от времени она доставала голову из кастрюли, любовалась на супруга. Она ведь его очень любила. А затем клала голову на прежнее место. В соленом капустном рассоле мягкие ткани обезвоживаются. Человеческая голова может запросто пролежать в капусте год, а то и больше. И все как новенькая. Будто её только вчера отрубили.
– И какой срок получила эта вдова?
– Никакого, – ответил Журавлев. – Вдова прошла экспертизу в институте имени Сербского. Она оказалась душевно больной. Ее лечили в психушке. Насколько мне известно, через пару лет её оттуда выписали под наблюдение районного психиатра. А спустя ещё некоторое время вдова снова вышла замуж. На этот раз за своего ровесника. Живут душа в душу. Пока.
Локтев толкнул Журавлева в бедро и показал пальцем на арку дома. Из неё показался здоровый мужик в короткой кожаной куртке.
– Идет. Это Кислюк.
Над двором повисли предрассветные сумерки, напоминающие поздний вечер. Мокрый асфальт отражал серый небесный свет.
Мужчина плотной комплекции возник, казалось, ниоткуда. Он обогнул машины, оставленные хозяевами возле арки, и зашагал прямо по тротуару. Кислюк, глядя себе под ноги, держал курс к своему подъезду. Журавлев за секунду оценил ситуацию.
– Я первым.
Он открыл дверцу, спустил ноги на мостовую.
Когда, наконец, Кислюк поднял глаза, то остановился как вкопанный и онемел. Перед ним стоял немолодой мужчина в мятом коричневом пиджаке и фетровой шляпе. В правой руке мужчина держал большой пистолет.
Дуло смотрело в живот Кислюка. Широкое пистолетное дуло, темное и загадочное, как южная ночь. Немая сцена продолжалась долго, очень долго. А может, Кислюку только так показалось. Он посмотрел в глаза мужчине и понял, что тот не намерен шутить. И вообще не любит разыгрывать посторонних граждан.
Второй пистолетный ствол ткнулся сзади под ребра.
– Снимай куртку, – прошипел Локтев в самое ухо.
Кислюк не собирался спорить. Он распахнул куртку на груди, вытащил руки из рукавов. Куртка упала к ногам.
– Руки назад, – скомандовал Локтев.
Кислюк начинал мучительно соображать. Что это за люди? Грабители? Не похоже. Что делать? Побежать? Но пуля быстрее. Закричать? И получить пулю в живот. Он поднял глаза и осмотрел пустые спящие окна. Хоть бы кто выглянул.
Стальные браслеты наручников едва вместили в себя широкие запястья бывшего штангиста. Щелчок, браслеты захлопнулись. Чьи-то проворные руки сзади залезли в его карманы, вывернули их наизнанку. На асфальт упала шариковая ручка, связка ключей, бумажник.
Человек, стоящий сзади, нагнулся, чтобы поднять вещи. Сейчас самое время крикнуть. Но мужик в шляпе, словно прочитав мысли Кислюка, улыбнулся кривой улыбочкой и отрицательно покачал головой.
Локтев поднял куртку, ткнул Кислюка в спину стволом.
– Садись в машину, – сказал Локтев. – И не рыпайся, тварь. А то отстрелю на хрен твои нежные чресла.
Глава двадцать первая
Субботин подъехал к условленному месту и поставил машину на маленьком асфальтовом пятачке возле придорожной палатки.
Дождь кончился, но тучи не разошлись. Субботин вылез из "Вольво" размять ноги. Услышав запах жареных пирожков, вдруг испытал неожиданный приступ голода, купил три пирожка с яблочным повидлом, банку газировки. Несколько минут Субботин работал челюстями, но почему-то не наелся и решил, что его голод, вовсе не голод. Всего лишь побочный эффект нервного стресса.
Он сел на водительское место, взглянул на часы, вмонтированные в приборную доску. Большая стрелка вплотную приблизилась к пяти часам.
Машины проносились мимо, какие-то молодые люди, не обращая внимания на непогоду, устроившись за красными пластмассовыми столиками под брезентовым тентом, пили сухое вино, закусывая жареной курицей. Субботин нажал кнопку на панели, услышал в динамике голос Чеснокова.
– Как дела? – спросил телохранитель.
Голос Субботина, несмотря на волнение, оставался спокойным, даже бодрым.
– У меня-то все в порядке. Как там тебе в багажнике? Не тесно?
– Ничего, терпеть можно, – отозвался Чесноков.
Телефон подал голос ровно в пять, минута в минуту. Субботин заволновался, схватил трубку, лежавшую на переднем сидении, но вспомнил, что в трубке нет надобности. Он снова нажал кнопку громкой связи. Из динамиков донесся голос Тарасова:
– Ты на месте?
– На месте, жду.
– Деньги с тобой?
– Разумеется, со мной. Вот они.
Субботин даже оглянулся на заднее сидение, где лежал темный чемоданчик.
– Езжай.
– Куда ехать?