– Ну что, глухо? – поинтересовалась я.
– Сволочи! Какие сволочи, – сквозь зубы произнес он.
– А ты на что рассчитывал? Думал, кто-то поддержит тебя деньгами и поможет в трудную минуту? Ерунда, в такие моменты нужно рассчитывать только на себя. Это только в кино человека похищают, а его друзья-товарищи быстренько скидываются для того, чтобы вызволить своего приятеля. В жизни все по-другому. Когда я дала тебе трубку, то знала заранее, что – начни ты звонить по друзьям, результат будет нулевым. Человек человеку друг, товарищ и волк. Никогда не надейся на друзей. Они не помогут Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что у тебя все друзья коммерсанты. У них даже взгляды на жизнь коммерческие. В душе каждый думает о том, как все-таки было бы хорошо, если бы тебя убили. Одним конкурентом меньше. Так что не выдумывай и меня лишний раз не зли. Рассчитывай на собственные силы.
Мужчина покраснел и в сердцах произнес:
– Скоты! Когда я выйду, то со всеми поквитаюсь.
Продажные твари! У них сейчас, видите ли, ничего нет! Я же их выручал!
– Это твое дело. Я хочу знать: ты сможешь достать эти деньги или нет?
– Конечно смогу. Только ты не уходи, я не могу здесь больше сидеть. Знаешь, ты такая красивая – а занимаешься совсем не женскими делами. Тебе бы у плиты стоять да борщ варить, а ты в криминале крутишься…
– Каждому свое. Одни в этой жизни стоят у плиты и варят борщ, а другие обедают в ресторане. Каждый живет по своим возможностям и способностям. Это ты сейчас со мной так разговариваешь, потому что прекрасно знаешь, кто перед тобой стоит. Ты же у нас богатый! Привык покупать все за деньги. Сейчас ты трясешься передо мной и готов лизать своим поганым языком мои туфли, только для того, чтобы я подарила тебе жизнь. В другой ситуации, если бы я не была той, кто есть, ты бы и не посмотрел на мою красоту, а пренебрег бы мною как ненужной Вещью!
– Разве такой женщиной можно пренебрегать…
– Можно, и некоторые пренебрегают. Только ты им не чета. Я в твоих комплиментах не нуждаюсь, и ты мне здесь зубы не заговаривай. От основной темы не уйдешь.
– Ты такая злая, наверное, оттого, что кто-то из мужчин сделал тебе плохо?
– Мне – плохо?! Ты уверен, что такое возможно? Хочешь попробовать?
– Нет.
– Тогда прикуси язык и не говори таких вещей. Я уже не в том возрасте, чтобы мне делали плохо. Я теперь сама могу сделать плохо другим ради собственного удовольствия и выгоды. Так что ты решил с деньгами? Тебе не кажется, что у тебя остался единственный вариант – это пробить свои курки. Почему-то я уверена в том, что если ты поскребешь по сусекам, то обязательно найдешь сто тысяч, а может, даже и больше.
Мужчина задумался и опустил голову.
– Что ж, если ты через пару минут не ответишь мне на мой вопрос, то тогда нам с тобой останется только попрощаться. Навсегда.
– Не уходи. Я готов отдать эти деньги и буду платить по счетам своевременно.
– Где деньги?
– У меня на даче. Поехали прямо сейчас.
– Завтра.
– Я уже больше не могу здесь находиться.
– Потерпишь.
– Скажи, а ты подаришь мне жизнь?
– Да.
Мужчина расцвел в улыбке, на глаза его выступили слезы.
– Спасибо, – прошептал ин, бросив на меня взгляд, полный обожания.
– На здоровье. Если завтра ты отдашь мне деньги, то я тебя отпускаю. Я думаю, ты понял, что если сотворишь еще какую-нибудь глупость, то больше в этом подвале не окажешься – поедешь прямиком на кладбище.
Мужчина замотал головой и судорожно улыбнулся.
– Ладно, отдыхай. Где ты еще так отдохнешь, как не у меня. Ни звонков, ни дел. Сидишь себе спокойненько без всякой суеты. Благодать!
Я поднялась наверх и набрала себе полную ванну воды. Завтра предстоит съездить с коммерсом на его дачу и взять деньги, если, конечно, они там есть. Надо будет объехать свои рестораны и магазины и по возможности встретиться с Шахом. Меня захлестнула волна злости и ненависти. Кто-то играет со мной злые шутки. Погибают и исчезают близкие люди, лучшая подруга чуть не отправилась на тот свет… Ладно, я обязательно найду этого шутника и жестоко с ним расправлюсь.
Налив добрую порцию джина, я залезла в джакузи и попыталась расслабиться. Мне всегда нравилась моя ванна. В ней я получаю истинное наслаждение. Она черного цвета с фурнитурой под золото. Я вообще люблю черную сантехнику или любую темную. Белая меня раздражает, напоминая о совковых временах. Наши партработники любили хвастаться белоснежными унитазами и непорочно белой плиткой. Тьфу! В мою чудесную ванну производства Австрии входит гидромассаж, аэромассаж, подсветка, компьютер. Все это называется одним простым словом – аквасауна. Самая приятная процедура, которую дарит мне моя домашняя аквасауна, – это турецкая баня.
После нее тело становится таким розовым и нежным, что даже жалко тереть его полотенцем.
Я закрыла глаза и представила рядом с собой Бульдога. А может, это и есть любовь? По крайней мере, мне его очень сильно не хватает. Мне вспомнилось, как мы лежали на земле в лесу и смотрели друг другу в глаза. В душе хотелось верить, что Бульдог обязательно появится. Он же неуязвимый. Его очень трудно заполучить, но сердце ныло от того, что я и сама до конца не верила в то, что когда-нибудь его увижу.
Что еще? Юлька. Она и в самом деле стала немного странная. Чудом спаслась и совсем не рада этому. Хочет обратно и с восхищением говорит о смерти. Может, это пройдет? А что, если нет? Ей и в самом деле теперь будет тяжело жить в обычном мире – ведь она видела Смерть.
Она была с ней совсем рядом, видела, говорила и даже держала ее за руку. Может, и в самом деле смерть чертовски красивая и именно по этой причине существует суицид? В подсознании человек всегда стремится к чему-либо красивому, а, по Юлькиным словам, эта чертовка так красива, что смело может увлечь даже самого сильного человека.
Неожиданно я услышала, как за дверью кто-то закашлял. Я открыла глаза и громко спросила:
– Кто там?
– Чупа, это я.
Это был Гарик.
– Извини. Я тебя повсюду искал, хотел поговорить.
Я внимательно посмотрела на себя и с удовлетворением вздохнула. Из ванны торчала только моя голова. Все остальное напоминало кучу мыльных пузырей. Пены никогда не жалею.
– Заходи! – крикнула я Гарику – Ты же купаешься?!
– Заходи.
Гарик приоткрыл дверь и осторожно просунул голову.
– Садись в кресло и открой дверь, а то ты здесь запаришься.
Гарик сел в кресло и улыбнулся.
– Что дыбишься?
– Знаешь, на кого ты сейчас похожа?
– На кого?
– На большой мыльный пузырь.
– Здорово. Гарик, будь человеком, принеси, пожалуйста, кофе. Я люблю запивать джин несладким кофе.
Гарик ушел, а я подумала о том, что в империи всегда должны быть преданные люди. Гарик был с Фомой еще до того, как я приехала из Хабаровска покорять Петербург.
Всю свою энергию, силы и здоровье он отдает на благо нашего общакового дела. Пацаны хорошо с ним ладят и всегда слушаются. Он безоговорочно был выбран одним из старших и был самым исполнительным и добросовестным. В общем, самое главное, что на него всегда можно положиться.
Гарик принес на подносе две чашечки ароматного кофе и поставил на бортик ванны. Затем выразительно посмотрел на бутылку и, улыбаясь, сказал:
– 47 с лишним градусов. Вот это я понимаю крепость!
– Ерунда. Это лондонский сухой джин. Попробуй.
Его даже не надо запивать. Уникальное качество. Возьми нашу водку в сорок градусов. Ее же пить невозможно – так горло дерет. Теперь я понимаю, почему иностранцы любят русскую водку. Потому что от нее мороз по коже идет. А от их джинов с наибольшим количеством алкоголя ни в одном глазу. Раньше я никак не могла взять в толк, почему хорошее спиртное стоит так дорого, и лишь много времени спустя поняла, что элитные напитки не чета дешевым. От них никогда не болит голова, и они быстро выветриваются. А вкус! Это такой кайф! Кайф от выпитого и от того, что ты сидишь и пьешь из бутылки, которая стоит полторы тысячи! Это ни с чем не сравнимое чувство! Кайф от того, что ты хлещешь не дешевую бодягу, сделанную, как правило, из технического спирта, а вкушаешь обалденные элитные вещи. Кайф от того, что ты можешь себе это позволить и это никак не ударит по твоему карману! Вот в чем вкус жизни! В дорогих удовольствиях! Давай по рюмочке.
– Нет, Чупа, я за рулем.
– Ерунда, после такого джина можно прекрасно водить машину. Я уже на себе много раз проверяла.
– Нет, Чупа, уж как ты водишь машину – так я не хочу.
– Тебе не нравится, как я вожу машину?
– В этом, наверное, тоже есть свой кайф, но ты забываешь вовремя нажимать на тормоз. Мне кажется, что порою ты вообще забываешь, что машина хоть изредка должна тормозить…
Я засмеялась и протянула Гарику порцию джина. Он слегка занервничал, но рюмку взял и сел в кресло. Вообще-то в последнее время он часто нервничает, когда меня видит. Вполне понятно – я все-таки как-никак женщина, а тем более босс. Гарик покраснел и чуть не подавился джином, когда из воды показалась моя грудь. Я постаралась исправить ситуацию и опять погрузилась в воду как можно глубже. Подмигнув ему, я выпила джин, затем взяла чашечку кофе и принялась смаковать этот божественный напиток.
– Знаешь, на что похоже, – сказал Гарик. – Будто этот джин настаивали в бочке с еловыми иголками и ветками можжевельника. Вкусная вещь – даже не ощущается, что в ней почти пятьдесят градусов. Просто я раньше никогда не увлекался джинами. Я слышал, что многие пьют джин с тоником…
– Джин разбавляют тоником только те, кто не пьет нормальных напитков. Ты сейчас попробовал обалденную, классную вещь, сам посуди, какой здесь может быть тоник. Тоник – это для дешевых джинов, которые стоят не больше двухсот рублей. Они сделаны из такого дерьма, что их и в самом деле лучше разбавлять, а то они свалят наповал любого. Настоящий лондонский или канадский джин никогда и ничем не разбавляется. Я думаю, ты сам в этом убедился. Кстати, что там с Юлькой?
– Порядок. Я перевез ее в частную клинику на Озерках. Там всего пятьдесят мест. Специализируется она по различным травмам и имеет штат высококвалифицированных сотрудников. В общем, мне пообещали сделать все возможное для того, чтобы быстрее поднять ее на ноги.
– А из охраны кого-нибудь оставил?
– Да, одного пацана.
– Не мало?
– Можешь не переживать. Клиника закрытая. Посторонним туда входа нет. Тем более что я положил ее под другой фамилией.
– Это ты здорово придумал. А муж или свекор видели, как ты ее перевозил?
– Нет, в этот момент никого не было.
– Замечательно. Больше они ее не увидят. Пусть отдыхают и забудут о ее существовании. Если, конечно, она сама не захочет о себе напомнить. Будем надеяться, что не захочет.
– Чупа, – замялся Гарик.
– Ну говори, что еще случилось?
– Я даже не знаю, как сказать…
– Говори как есть.
– Знаешь, она после этой операции какая-то странная стала…
– В смысле?
– Я к ней в палату пришел, она попросила листок бумаги и карандаши. Лежит и какие-то гробы рисует.
– Какие еще гробы?
– Не знаю. Полумесяц освещает кладбище, а на могилах стоят гробы. Я ей говорю: мол, что – больше рисовать нечего? А она рисует одно и то же. Уже столько бумаги перевела! Я психанул и отобрал у нее карандаш, к чертовой матери. Она чуть не разревелась. Врач сказал, что ей нервничать ни в коем случае нельзя, – пришлось отдать карандаш. Она взяла чистый лист и нарисовала человеческое сердце. Главное – хорошо так рисует, профессионально. На этом сердце каждый сосуд виден, словно его живым из груди вырвали. Сжимает его тонкая изящная женская ручка с острыми коготками, а из сердца капает кровь. Сжалось оно все, словно ему больно. Я такое сердце в учебнике по анатомии видел еще в школьные годы.
Попробовал у нее эти рисунки забрать, а она сразу в слезы, прямо не знаю, что и делать.
– Не надо ничего забирать. Пусть рисует сколько ей влезет. Врач предупредил, что у нее могут проявиться какие-нибудь необычные таланты, которых раньше никогда не было. Вообще-то она раньше никогда не рисовала, по крайней мере при мне. А мне всегда казалось, что никто ее не знает лучше, чем я. Короче, ничего не забирай. И постарайся ее не расстраивать.
– Ладно, Чупа, я понял.
– Я думаю, что со временем это пройдет.
– Когда я ее в клинику привез, она на меня жалобно так посмотрела и говорит: "Гарик, ты не мог бы мне помочь. Узнай, пожалуйста, есть ли в нашем городе клуб для тех, кто побывал в состоянии клинической смерти". Я глаза вылупил от удивления и спрашиваю: "Зачем тебе?".
А она в ответ "Мне бы хотелось после своего выздоровления попасть в такой клуб и поделиться своими впечатлениями. Я многое могу рассказать".
– Ну а ты что ей ответил?
– Сказал, что обязательно узнаю.
– Правильно. Главное, во всем с ней соглашаться. Я думаю, что со временем нам придется или привыкнуть к ее странностям, или они пройдут сами по себе.
– К ней в больницу муж захотел зайти, так она закричала и закатила настоящую истерику. Мол, ее опять хотят убить, и вообще: кто пустил в отделение посторонних мужчин?
– А на свекра она как среагировала?
– Не лучше.
– Это радует. Хоть одна приятная новость за последнее время. Она что-нибудь просила?
– Да, привезти ей побольше бумаги и простых карандашей.
– А почему именно простых?
– Потому что она рисует только простыми карандашами.
– А ты ей предлагал цветные?
– Предлагал.
– И что?
– Она сказала, что видит жизнь в черно-белом свете, а чаще всего в сером, и еще: цветные карандаши для маленьких детей, а она уже взрослая девочка.
– Тогда купи ей простых. Пусть рисует простыми, если уж ей так хочется. – Я посмотрела на висящие на стене часы и спросила:
– Гарик, а ты куда собрался?
– Да так, по своим делам…
– Я хочу знать – по каким.
– Ну хочу съездить в один неплохой бордельчик на сеанс эротического массажа.
– А что, там неплохо делают эротический массаж?
– Да, вроде нормально.
– Тогда поехали вместе.
Гарик покраснел:
– Чупа, ты и в самом деле хочешь поехать?
– А что, я, по-твоему, не человек, что ли?!
– Хорошо, поехали вместе. Знаешь, еще не известно, найдется ли Бульдог или нет, но тебе нужен новый телохранитель, а после всего случившегося сразу два.
– Я об этом уже думала. Такого, как Бульдог, найти будет очень тяжело, но тем не менее я предлагаю заняться этим вопросом тебе. Подбери на свое усмотрение.
– Хорошо. Завтра утром здесь будет парочка отлично подготовленных ребят.
– Вот и хорошо. Я на них посмотрю, и если меня все устроит, то прямо завтра они будут приняты на работу. А сегодня вечером я предлагаю тебе побыть моим телохранителем.
– Я буду только рад.
– Тогда давай погуляй во дворе, а я быстренько соберусь, и поедем развлекаться в твой бордель.
Гарик вышел, прикрыв за собой дверь. Я встала и посмотрела на свое отражение в зеркало. Что же, мне и в самом деле нужно развлечься, а то так крыша может поехать. Я вышла из ванной и принялась собираться.
Глава 8
Примерно через полчаса я вышла на улицу и подозвала Гарика.
– Ну что, едем на эротический массаж?
– Едем. А ты уверена, что он тебе необходим?
– Вполне.
– Тогда вперед.
Мы сели на заднее сиденье, водитель плавно нажал на газ, и машина тронулась с места. Я попыталась отвлечься от дурных мыслей и попросила включить музыку.
– Чупа, – перебил меня Гарик, – мы запросили этот джип с номером 666, который ты видела в лесу. Хотели узнать, кому он принадлежит.
– Ну и что? – вздрогнула я.
– Хороших вестей мало.
– Ну говори, не трави душу.
– Этот джип ровно сутки числится в угоне.
– Как?
– В принципе, этого стоило ожидать. Джип принадлежит какому-то корейскому предпринимателю, проще говоря, барыге, который приехал в Питер для того, чтобы заниматься поставками нижнего белья из Кореи. Он живет с семьей недалеко от Московского вокзала. Короче говоря, этот джип угнали прямо от его дома. Он подал заявление в милицию.
– И что дальше? Этот джип нашли?
– Нашли сегодня утром у метро. Он стоял совершенно пустой в целости и сохранности. Даже магнитофон не сняли.
– Странно. Но хоть следы крови там обнаружили?
– В том-то и дело, что нет. Чистенький, хорошо помытый джип.
– Как это – помытый?
– Сразу видно, что, перед тем как оставить его у метро, на нем заезжали на мойку.
– Ты уверен?
– Уверен. Это видно невооруженным глазом. Уж я-то умею отличать, когда была помыта машина.
– Получается, что ее специально помыли, чтобы смыть следы крови…
– – Может, и так. В салоне чистота и порядок. Даже в боковом кармане не тронуто двести рублей. Кореец туда полез и глазам своим не мог поверить. Говорит, мол, какие у вас в России все-таки интеллигентные воры. Хорошо, что хоть эту машину кто-то из ментов сразу заметил, а то бы местная шпана ее быстро на запчасти разобрала.
– Ну а что милиция говорит?
– Чупа, сама подумай, что умного может сказать наша доблестная милиция?
– Ничего.
– Совершенно верно. Ты знаешь, это наводит на мысль, что Бульдог мертв, – грустно сказал Гарик.
– С чего ты взял? – всполошилась я. – Может, он ранен, может, что-то еще. Его могли пересадить в другую машину и увезти в неизвестное место…
– Чупа, я бы очень хотел в это верить. Нам всем не хватает Бульдога. Сначала Фома, затем Бульдог… Эти постоянные покушения на твою жизнь… Прямо мистика какая-то. Пора объявлять войну Шаху. В "Трех шестерках" был киллер с его стороны. Его официантка опознала. Шах уже давно на нас зуб точит. Он еще с Фомой не контачил. Его бесит, что территория, на которой стоит наш самый козырный ресторан "Каштан", не принадлежит ему. Он давно его хочет под себя подмять.
– Хрен ему, а не ресторан. Постарайся на днях мне устроить с ним встречу.
– Может, лучше сразу войну начнем?
– Воевать мы всегда успеем. Сначала я хочу с ним поговорить. Завтра прямо с утра зашли к нему кого-нибудь из наших людей и договорись о встрече.
– Сделаю.
Я замолчала и закрыла глаза. Мне вновь представился Бульдог, Что же могло с ним случиться? Неужели он мертв? Как было бы здорово вновь очутиться в его объятиях и полежать на родном плече! Вот дура, как я могла ему не доверять?
– Чупа, приехали, – перебил мои мысли Гарик.
Я вышла из машины и с любопытством осмотрела здание. Это был небольшой привлекательный особнячок, судя по всему, построенный в прошлом веке.
– Симпатичное здание.
– Ты знаешь, здесь вполне солидное заведение, тебе должно понравиться.
– Не знала, что в Петербурге есть официальные бордели. У нас что, уже узаконили проституцию?
– Да нет, – засмеялся Гарик. – Официально это заведение числится как музыкальный клуб для элиты.