- Я еще раз подчеркну этот момент фон Дреле по рации, но сейчас заявляю вам официально: через два дня мы начнем зачистку, и для нас крайне важно схватить одного конкретного бандита.
- Женщину. Белую Ведьму.
- Да, ее называют именно так. Она здесь. Мы должны ее схватить. Этот приказ поступил от высшего руководства рейха. Обергруппенфюрер СС Гредель будет мужественно рисковать собственной жизнью, чтобы выманить Белую Ведьму на открытое место, и тогда можно будет взять ее живьем. Для вашего подразделения большая честь быть отобранным для этого задания. По-видимому, ваша деятельность произвела впечатление. Дело чрезвычайно важное, поскольку эту женщину необходимо доставить в Берлин, где ее допросят специалисты, которые вытащат из нее все, что ей известно…
- А это кто там? - перебил его Вилли.
- Прощу прощения, не…
- Господи! - пробормотал Вилли. - Твою мать, что здесь происходит?
Только теперь он обратил внимание на одинокую фигуру, неподвижно сидящую на скамье в первом ряду. Обернувшись, Вилли недоуменно уставился на нее.
- Это же генерал фон Бинк! Ради всего святого, что вы делаете с генералом фон Бинком?
- Вас это не касается, оберфельдфебель Бобер. Я распорядился передать вам один "Фламменверфер-41". А теперь будьте добры, возвращайтесь к своим обязанностям и не мешайте мне выполнять свои.
Но Вилли, отстранив его, протиснулся через кучку эсэсовцев и прошел вглубь церкви. Там действительно сидел генерал фон Бинк, распрямив спину. Оказалось, что руки у него связаны за спиной. Без фуражки, в перехваченном кожаной портупеей черном двубортном мундире танковых войск с "Рыцарским крестом" на шее, в галифе с красными генеральскими лампасами, заправленными в начищенные до блеска сапоги. Расстегнутая кобура была пуста.
- Добрый день, оберфельдфебель Бобер, - поздоровался генерал. - Как отрадно снова видеть вас! Я бы встал, но, как видите, в данных обстоятельствах сделать мне это довольно трудно.
- Господин генерал, я… что случилось?
- Судя по всему, - усмехнулся фон Бинк, - эти господа договорились о моем переводе на новое место службы, которым, похоже, окажется преисподняя.
- Этот человек будет повешен на рояльной струне, - объявил Салид, проследовавший за Вилли. - Он был заочно осужден в Берлине. Мы выполняем приказ. Его казнь будет заснята на кинопленку, которую отправят в Берлин. А теперь убирайтесь отсюда. Вас ждут дела.
- Вы что, спятили? - стремительно обернулся к нему Вилли. - Выжили из ума? У этого человека шесть нашивок за боевые ранения! Он сражался в трех войнах! Начиная с 1939 года он находился на передовой во время всех крупных танковых наступлений! Он сражался под Севастополем, Сталинградом и Курском, прошел вдоль и поперек всю Украину! Он награжден "Рыцарским крестом" с дубовыми листьями и всеми остальными проклятыми ленточками и железяками, какие только есть! Это великий герой нашей страны! Он просто не может быть изменником! Вы не имеете права так с ним обращаться!
- Оберфельдфебель, вы начинаете мне надоедать. Не вынуждайте меня приказать моим людям заставить вас повиноваться.
- Ах ты, сумасшедший арабский ублюдок, ты не имеешь права…
- Оберфельдфебель, следите за своим языком. Вы уже оскорбили старшего по званию и сейчас опасно близки к измене.
Салида окружили трое его подручных, в том числе мускулистые "плотники" и один из вооруженных МП-40 часовых, стоявших у дверей. В этот же момент Денекер тронул Вилли за плечо и шепнул ему на ухо:
- Вилли, Вилли, Вилли, не будем терять голову!
- Ты сам изменник, долбаный араб! Если у этого человека хоть один волосок упадет с головы, я прослежу за тем, чтобы ты горел в аду! Кто ты такой, твою мать.
- Оберфельдфебель Бобер, - вдруг рявкнул фон Бинк, - вы свободны! Гауптштурмфюрер Салид, этот человек просто несдержанный грубиян, ничего преступного в его действиях нет. Пожалуйста, простите его!
- Нельзя вешать человека на рояльной струне в оскверненной церкви! - не унимался Вилли. - Это кощунство! Это противоречит всему тому, за что стоит германская армия! Вы глумитесь над жертвой тех миллионов, что отдали свою жизнь на Восточном фронте!
- Рейх считает фон Бинка изменником, и у меня есть очень четкие приказания на этот счет.
- Оберфельдфебель Бобер, - снова заговорил генерал, - как командующий 14-й мотопехотной дивизией я приказываю вам немедленно успокоиться и уйти отсюда! Мне вы этим никак не поможете, больше того, вы отнимаете у меня последние крохи собственного достоинства, какие у меня только остались. Пожалуйста, уходите и возвращайтесь к своим обязанностям. Это прямой приказ, и я жду, что вы его выполните!
У Вилли мелькнула мысль выхватить свой "Парабеллум", пристрелить Салида, затем развернуться и всадить фон Бинку пулю промеж глаз. Лучше так, чем смерть от удушья на конце затянутой петлей рояльной струны, на высоте шести дюймов над полом, ради порнографического удовольствия тех извращенцев, кто через неделю будет просматривать этот фильм в Берлине. И если сербы потом расстреляют его, Вилли, что с того? Он в любом случае не доживет до конца войны, какая разница? Лучше умереть за то, во что веришь, чем удерживать ущелье, чтобы какие-то ублюдки-эсэсовцы вроде этого долбаного араба и его сербов, обагренных кровью сотен евреев, смогли спасти свои шкуры.
- Вилли, - шепнул ему на ухо Денекер, - ты только подумай о последствиях! Ты подставишь Карла и остальных ребят, для них наступит самый настоящий кошмар, их отправят в концлагерь. И после всего того дерьма, через которое им довелось пройти, они сами кончат жизнь, болтаясь на рояльной струне!
- Послушайся своего друга, Бобер, - подхватил генерал. - Он говорит мудрую вещь.
Обернувшись к генералу, Вилли вытянулся в струнку и отдал ему честь, вскинув правую руку к пилотке в традиционном армейском приветствии.
- Господин генерал-лейтенант фон Бинк, выражаю вам уважение от лица всей боевой группы фон Дреле двадцать первого полка 2-й воздушно-десантной дивизии. Вы герой, вы мужественный, благородный человек. Для нас было большим счастьем служить под вашим началом, и мы вас никогда не забудем!
С этими словами он развернулся и быстрым шагом вышел из церкви.
Глава 41
Карпаты
Дорога от Яремчи на юг
Наши дни
- Ты говоришь запыхавшись, словно на бегу, - сказал Джимми, находясь в двух тысячах миль отсюда, предположительно сидя на диване перед камином, потягивая из хрустального бокала выдержанное виски.
- Долгая история. У тебя есть что-нибудь?
- Вообще-то есть.
- Ты говори, а я буду идти. И извини за учащенное дыхание.
- У нас в радиоперехвате и дешифровке работали очень толковые ребята, - начал сидящий на диване Джимми, - и, похоже, нам было известно, что начиная с 1944 года Сталин решил дистанцироваться от партизанских формирований, которым не доверял. Он уже не сомневался в том, что одержит победу в этой войне, теперь его больше заботило то, как одержать победу в следующей. И тут наши ребята увидели шанс вмешаться в игру. Штаб командования экспедиционными силами в Европе отправил в Александрию "черный" бомбардировщик "Галифакс". К этому времени наши шифровальщики взломали советские шифры и установили связь с различными партизанскими отрядами. Мы предложили им то, в чем им отказывал Сталин. Каждую ночь бомбардировщик вылетал из Александрии и брал курс на подбрюшье Европы, в том числе запад России, где сбрасывал контейнеры с оружием и снаряжением для партизанских отрядов. Не сомневаюсь, многие контейнеры попали в руки к немцам, и все же некоторые были доставлены по назначению. В каждом контейнере имелось все, что необходимо для партизанской борьбы в тылу врага, для революции, для военного переворота: одна снайперская винтовка 4Т, пять пистолетов-пулеметов "Стен", четыре тысячи 9-мм патронов, пятьдесят патронов 303-го калибра, двадцать пять гранат "Миллс" и пять револьверов "Уэббли". Как следует из архивов, бригада Бака из Народного фронта Украины получила свою долю, три контейнера, 9 февраля 1944 года. Вот и ответ на твой вопрос: именно таким образом 4Т могла и должна была попасть на Украину, и, следовательно, в июле 1944 года ею мог воспользоваться твой снайпер.
- И последний вопрос: есть какие-нибудь сведения или мысли относительно того, как были пристреляны эти винтовки?
- Увы, тут ничем не могу помочь. Но обычный комплект, поставлявшийся в пехотные части, состоял из 4Т в ящике из сосновых досок, инструмента и материалов для ухода и обслуживания, наставления по стрельбе и прицела, пристрелянного на дистанции сто ярдов. Разумеется, каждый снайпер перестраивал прицел под себя.
- То есть если нашей Миле предстояло сделать выстрел на дистанции тысяча ярдов, она должна была перестроить прицел?
- Совершенно верно.
- Я все понял, - сказал Свэггер. - Старина, ты лучший из лучших.
- Значит, до встречи в августе?
- Точно, - ответил Свэггер, однако его мысли уже были в другом месте, перебирали определенные возможности.
- Хорошие новости? - спросила Рейли.
- Угу, - ответил Свэггер. - Мила получила свою винтовку.
Он вкратце изложил содержание разговора с Джимом Гатри.
- Так, - сказала Рейли. - Ну, полагаю, это…
- Ты упускаешь самое главное, Рейли, - не дал ей договорить Свэггер, внезапно очень серьезный и сосредоточенный. - Неужели ты не понимаешь?
- Что? - недоуменно спросила та.
- Если у Милы была эта винтовка, а все говорит именно об этом, выстрел на дистанции тысяча ярдов уже не выглядит невозможным. Если ей удалось найти способ пристрелять винтовку, такое осуществимо.
- Значит, она… ты хочешь сказать… я все-таки не совсем тебя понимаю…
- Я пытаюсь тебе объяснить, почему американская армия, английская армия, русская армия и израильская разведка так и не смогли после войны разыскать Гределя. - Свэггер помолчал. - Мила его убила. Прикончила сукиного сына.
Глава 42
Окрестности Яремчи
Карпаты
Конец июля 1944 года
- И как же вы поступили с английским контейнером с винтовками и гранатами? - спросила Мила.
Они шли по склону, заросшему густым лесом.
Учитель объяснил. Свой рассказ он закончил так:
- Мы получили три контейнера с оружием и взрывчаткой, их сбросили ночью с низко летящего бомбардировщика. Бак хотел, чтобы ни одна живая душа не знала, где они спрятаны. Один контейнер забрал я, другой - сам Бак, а третий - его заместитель.
Они вышли на освещенный участок тропы, куда беспрепятственно проникали лучи солнца, поскольку здесь не было высоченных сосен, закрывающих небо, а также кустов можжевельника и калины, заполнивших пространство между деревьями. На отлогом склоне кто-то словно выкосил узкую полосу, обнажив голую землю, заваленную камнями. Она уже начинала зарастать молодыми побегами, но они еще не успели вырасти настолько, чтобы их можно было назвать полноценными деревьями. Этот рубец взбирался вверх по склону до того места в тысяче метрах выше, где сквозь тонкий слой плодородной почвы, покрытый зеленью, пробивались голые скалы, суровые и неприступные, еще дальше ввысь увенчанные снежными шапками.
- Это каменная осыпь, - объяснил Учитель. - Кажется, то самое место. В тот раз мы пришли сюда сверху, и идти было гораздо легче. Сейчас нам придется подниматься.
Через тысячу нелегких метров они добрались до небольшого выступа, где можно было посидеть и немного отдохнуть.
- Отлично, - сказал Учитель, - кажется, мы пришли.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы сориентироваться и отыскать в пещеру вход, скрытый зарослями можжевельника. Пещера оказалась гораздо меньше той, где Мила укрывалась на протяжении последних недель.
Скользнув в узкий проход, все трое заморгали в полумраке, кашляя от пыли, поднятой в воздух их шагами. Какое-то время они стояли на месте, дожидаясь, когда пыль осядет и глаза привыкнут к темноте. Внутри пещера оказалась просторнее, чем можно было судить по входу, и через какое-то время тонкий световой луч, проникающий внутрь, позволил рассмотреть детали.
- Вот! - торжественно объявил Учитель.
Он вытащил что-то в пятно света - тяжелый железный ящик длиной метра полтора, шириной полметра и сантиметров восемьдесят глубиной. Ящик был закрыт крышкой. Нагнувшись, Учитель открыл три запора и откинул крышку на петлях. Открытый ящик показался Миле манной небесной, приправленной запахом оружейной смазки: пять похожих на длинные трубки предметов, сияющих тусклой вороненой сталью, вложенные в углубления в деревянной раме.
Мила узнала "Стэн", дешевый, грубый, но надежный английский пистолет-пулемет. Стальная трубка ствола, несколько винтов, все сварные швы неровные, много штампованных узлов - казалось, пистолет-пулемет смастерили из подручных деталей в мастерской в гараже.
Учитель достал из ларца с сокровищами другое волшебство - ребристое яйцо с рычагом, повторяющим его изгиб, торчащим из центрального механизма, и кольцо с предохранительным стержнем, удерживающим все вместе. Это была граната "Миллс", знаменитая английская "лимонка".
- Винтовка, - выдохнула Петрова. - Ты сказал, здесь есть винтовка.
Снова наклонившись к контейнеру, Учитель извлек из него длинный деревянный ящик и, открыв, с некоторым трудом достал длинную палку, завернутую в клеенку.
Мила взяла эту палку и сразу же почувствовала ее тяжесть. Более короткая, чем ее "Мосинка", винтовка была тяжелее. Мила поднесла ее к свету, разглядывая знакомые и в то же время непривычные детали: спусковой крючок, магазин сразу же перед спусковой скобой, затвор, длинный ствол, одетый в деревянное ложе. Винтовка имела специальную подушечку, вырезанную из дерева и привинченную шурупами к прикладу, так, чтобы к ней можно было прижаться щекой и подбородком, пока прильнувший к окуляру оптического прицела глаз высматривал цель. Но важнее всего был сам прицел - точнее, сложный механизм, крепящий трубку с линзами к ствольной коробке, странный, по - английски эксцентричный. Он напоминал пережиток викторианской эпохи, железнодорожный виадук, переброшенный через глубокое ущелье, с раскосами, колесиками маховиков, винтами и заклепками, собранными по такой сложной схеме, что в это трудно было поверить, и все это для того, чтобы прикрепить черную стальную трубку с оптикой к винтовке посредством прочных стальных хомутов. Это было сложное мудреное устройство, с множеством винтиков, которые удерживали все воедино, не давая рассыпаться по частям.
- Похоже на творение Льюиса Кэрролла, - заметил Учитель.
Прихватив винтовку, Мила выбралась из пещеры и растянулась на земле, принимая положение для стрельбы лежа.
Оставшиеся в пещере мужчины услышали, как закрылся затвор, как щелкнул курок - Мила привыкала к ходу спускового крючка.
Она возвратилась в пещеру.
- Теперь нужно ее пристрелять.
- Пристрелять? - спросил Учитель.
- Нельзя просто установить на винтовку оптический прицел и первым же выстрелом поразить человека на расстоянии тысяча метров. Нет, мне нужно тщательно проверить, как стреляет винтовка на такой большой дистанции, и настроить прицел так, чтобы он показывал именно туда, куда попадет пуля. И только тогда, стреляя в боевой обстановке, я буду уверена в том, что пуля попадет точно туда, куда я целюсь.
- Прошу прощения, ты что, спятила? Нечего и думать о том, чтобы устраивать здесь стрельбище. Да, немцы ушли, но надолго ли и сколько человек они здесь оставили? Каждым выстрелом ты будешь им показывать, где находишься. Возможно, здесь есть люди, которые только этого и ждут. Возможно, они договорились с люфтваффе, и как только ты будешь обнаружена, сюда налетят "лапотники". Возможно, твоя стрельба просто разозлит их, и они на всякий случай расстреляют еще пару сотен заложников. Ты сделаешь только один выстрел, в этого слизняка Гределя.
- Я излагаю факты, - решительно заявила Петрова. - Мне нужна тысяча метров. Ты здесь где-нибудь поблизости видишь тысячу метров?
Учитель молчал.
Крестьянин попросил объяснить ему, в чем дело, и, выслушав ответ, что-то сказал.
- Крестьянин говорит, ты можешь стрелять из пещеры, - перевел Учитель. - Это заглушит звук выстрела. Ты можешь стрелять вниз по склону, вдоль каменной осыпи, в валун, расположенный на тысячу метров ниже.
- Как всегда, - заметила Мила, - малообразованный крестьянин проявил больше смекалки, чем интеллектуал.
Глава 43
Карпаты
Наши дни
Куда ни кинь взгляд, везде необыкновенная красота, панорама лирического совершенства, воскрешающая первозданные воспоминания об Эдеме. Однако ни Свэггеру, ни Рейли не было до этой красоты никакого дела. Для них это было хождение по мукам: они обливались потом, превозмогали боль, терзались жаждой.
- Все, хватит, давай передохнем, - наконец сказал Свэггер.
Тяжело дыша, он устало опустился на валун.
- Это ты у нас эксперт, - сказала Рейли. - Но тебе не кажется, что если мы будем отдыхать, нас убьют?
- Верно подмечено, - согласился Свэггер. - Но мне сейчас пришла в голову одна мысль.
- Выкладывай. Время у нас есть, а больше ничего.
- Мила должна была пристрелять винтовку. Правильно?
Рейли не смогла сдержать сухой смешок.
- Как будто я могу это знать? Я даже не представляю себе, что значит "пристрелять". Для меня это китайская грамота.
- Пристрелять винтовку. Настроить прицел так, чтобы он указывал в точку попадания пули на той дистанции, на которой будет сделан выстрел.
- Сейчас самое подходящее время для лекции о баллистике?
- Ты выслушай, что я хочу сказать. Понимаешь, Миле нужно было пристрелять винтовку на тысяче метров. Где в лесу найти чистую полосу протяженностью тысяча метров? Просто бродить, пока на нее не наткнешься? Но может быть, ее вообще нет.
- Послушай, - сказала Рейли. - Неужели все так сложно? - Она указала на голый участок склона, заваленный камнями. - Вот, например, одна полоса, прямо перед тобой.
И действительно, вверх по склону от того места, где они устроили привал, ровный зеленый покров рассекала прямая линия. Тут и там в ней торчали одинокие деревья, но в целом сплошной ковер камней, покрывающий землю, не давал вырасти новому лесу. Казалось, это шрам, разорвавший горный склон, такой же очевидный, как нос на лице. Ну как Боб мог его не заметить? И тут Рейли поняла, что от него ничего не укрылось.
- Хорошо, - согласилась она, - и что это нам дает? Какую игру ты затеял, Свэггер?
- У Милы есть винтовка. Она должна ее пристрелять. Ей нужна тысяча ярдов. И вот тысяча ярдов, правильно?
- Допустим.
- Это каменная осыпь. То есть когда-то давно по склону горы сошел поток камней, поваливший лес. Со временем кое-где выросли новые деревья, но постарайся представить себе, как выглядело это место семьдесят лет назад. Здесь была голая проплешина.
- Ну и?