Можно утверждать, что если фирмы ориентированы на родную страну, отсюда вовсе не следует, что нужно налагать ограничения на иностранные инвестиции. Да, при наличии данного фактора инвестиции от зарубежной компании, возможно, и не самое желательное решение, но инвестиции есть инвестиции, и они в любом случае увеличат объем выпускаемой продукции и создадут рабочие места. Если наложить ограничения на то, что разрешено делать иностранными инвесторам, - например, не разрешать им инвестировать в определенные "стратегические" отрасли промышленности, запретить владеть контрольным пакетом акций или потребовать от них передачи технологий, - то иностранные инвесторы просто уйдут, и страна потеряет рабочие места и богатства, которые эти инвестиции могли бы создать. Многие считают, что развивающимся странам, у которых не так много национальных фирм, способных осуществить подобные капиталовложения, в особенности неразумно отвергать иностранные инвестиции на том основании, что они иностранные. Даже если в стране осуществляются только примитивные операции, такие как сборка, ее благосостояние все равно выше с инвестициями, чем без них.
Это рассуждение в своем роде верно, но прежде, чем придем к выводу, что не должно быть ограничений на право владения для иностранцев, надо рассмотреть и другие вопросы (здесь мы не берем во внимание портфельные инвестиции, которые являются инвестициями в акции компании с целью финансовой выгоды и без вмешательства в прямое управление, и остановимся на прямом инвестировании из-за рубежа, которое обычно определяется как приобретение более чем 10% акций компании с намерением включиться в управление).
Прежде всего, нужно помнить, что большая часть зарубежных инвестиций - так называемые "коричневые" инвестиции, то есть, приобретение существующих фирм иностранной фирмой, в противоположность "зеленому" инвестированию, при котором зарубежная фирма строит новые производственные мощности. С 1990-х годов на долю "коричневых" инвестиций пришлось более половины всех прямых иностранных инвестиций в мире, и к 2001 году, в самый пик бума международных слияний и поглощений, доля таких инвестиций достигала целых 80%. Это означает, что большая часть прямых иностранных инвестиций направлена на приобретение контроля над уже существующими фирмами, а не на создание новых продуктов и рабочих мест. Конечно, новые владельцы могут привнести более широкие административные и технологические возможности и возродить компанию на сложном этапе ее существования - как было в случае с "Ниссан" при Карлосе Гоне, - но нередко такое поглощение осуществляется с намерением использовать возможности, уже имеющиеся у поглощаемой компании, а не для того, чтобы создавать новые. И что еще более важно, если ваша национальная компания поглощается зарубежной компанией, в конечном итоге ориентация на родную страну у поглощающей компании установит потолок на пути продвижения вашей компании по внутренней иерархии "порядка клевания" поглощающей компании.
Даже в случае с "зелеными" инвестициями ориентация на родную страну остается важным фактором, который нельзя упускать из виду. Да, "зеленые" инвестиции создают новые производственные возможности, поэтому они, по определению, лучше, чем их альтернатива, а именно отсутствие инвестиций. Однако вопрос, который должны рассмотреть стратеги, прежде чем согласиться принять инвестиции, состоит в том, насколько эти инвестиции повлияют на будущую траекторию развития их национальной экономики. Различные виды деятельности обладают различным потенциалом для технологических инноваций и роста производительности, и, следовательно, то, что вы делаете сегодня, влияет на то, что вы будете делать в будущем и что вы в результате получите. Как гласило изречение, популярное в 1980-х годах у американских экспертов по промышленной политике, мы не можем делать вид, будто не имеет никакого значения, производите ли вы картофельные чипсы, древесные чипсы или микрочипы. И скорее всего, иностранная компания будет производить в вашей стране картофельные или древесные чипсы, а не микрочипы.
При этом, в особенности для развивающейся страны, чьи национальные компании еще недостаточно развились, лучше, возможно, ограничить прямые иностранные капиталовложения, по крайней мере в некоторых отраслях, и попытаться развивать национальные фирмы, с тем чтобы они, как инвесторы, стали надежной альтернативой иностранным компаниям. Вероятно, в ближайшей перспективе страна потеряет какие-то инвестиции, но в конечном итоге подобная практика позволит ей заполучить в свои границы более высокотехнологичные операции. А еще лучше, если правительство развивающейся страны разрешит иностранные инвестиции на условиях, которые помогут этой стране быстрее повысить возможности национальных компаний - например, потребует создания совместных предприятий (на которых будет осуществляться передача управленческого опыта), заставит активнее передавать технологии или потребует в обязательном порядке проводить обучение персонала.
Говорить, что иностранный капитал окажется менее полезен для вашей страны, чем собственный национальный капитал, - это не то же самое, что утверждать, будто следует всегда предпочитать национальный капитал иностранному. Национальная принадлежность - не единственный критерий, определяющий поведение капитала. Имеют значение также намерение и возможности капитала.
Предположим, вы задумали продать государственную автомобильную компанию, переживающую не лучшие времена. В идеале, вы хотите, чтобы новый владелец имел желание и возможности в долгосрочной перспективе вывести компанию на новый уровень. Потенциальный покупатель скорее будет располагать для этого техническими возможностями, когда он является автопроизводителем с уже установившейся репутацией, причем неважно - национальным или зарубежным, а не в том случае, если он представляет финансовый капитал, - к примеру, фонд прямого инвестирования.
В последние годы фонды прямого инвестирования начали играть все более и более важную роль в корпоративном поглощении. Даже несмотря на то, что у них нет штатных специалистов в определенных областях, теоретически они в состоянии приобрести компанию на длительный срок, нанять отраслевых экспертов в качестве руководителей и поставить перед ними задачу развить возможности компании. Но на практике подобные фонды обычно не имеют намерения развивать приобретенную компанию на долгосрочную перспективу. Они приобретают фирмы с целью последующей продажи по истечении трех-пяти лет, реструктуризировав и сделав прибыльными. Такая реструктуризация, с учетом горизонта прогнозирования, обычно включает в себя снижение издержек (главным образом, увольнение работников и отказ от долгосрочных инвестиций), а не увеличение имеющегося потенциала. Подобная реструктуризация плохо влияет на долгосрочные перспективы развития компании, в целом ослабляя ее способность к росту производительности. В худших случаях фонды прямых инвестиций покупают компании с явным намерением поживиться за счет размывания активов - продать ценные активы компании, без оглядки на ее отдаленное будущее. То, что сделала скандально известная сейчас "Финикс венчер холдинге" с британским автопроизводителем "Ровер", который был ею куплен у "БМВ", - классический тому пример (так называемая "финиксовская четверка" особенно прославилась тем, что себе выплачивала огромные зарплаты, а своим друзьям - астрономические гонорары за консультации).
Все это, разумеется, не означает, что фирмы, уже работающие в отрасли, обязательно предполагают развивать приобретенную ими компании в расчете на долгий срок. Когда "Дженерал моторе" в течение десяти лет, предшествовавших ее банкротству в 2009 году, купила ряд небольших зарубежных автомобильных компаний - таких как шведский "Сааб" и корейская "Дэу", - в ее планы входило жить за счет технологий, созданных и наработанных этими компаниями, а не развивать сами компании (см. Тайну 18). Кроме того, в последнее время разделение между промышленным капиталом и финансовым капиталом стало нечетким, и промышленные гиганты, такие как "Дженерал моторе" и "Дженерал электрик", более высокие прибыли получают в финансовой сфере, а не в промышленности (см. Тайну 22), и если поглощающая фирма работает в определенной отрасли, это еще не гарантия того, что интересы этой фирмы останутся надолго связанными с той же отраслью.
Поэтому если вашу национальную компанию, имеющую долгосрочные и серьезные обязательства, собирается купить иностранная компания, которая работает в той же сфере, возможно, лучше продать вашу компанию такому покупателю, чем местному фонду прямых инвестиций. Однако, при прочих равных, есть шанс, что ваша местная компания будет действовать наиболее благоприятным для вашей национальной экономики образом.
Тем самым, невзирая на глобалистскую риторику, национальная принадлежность фирмы по-прежнему остается ключевым фактором при принятии решений о том, где будут размещаться ее важнейшие структурные подразделения, такие как научно-технические лаборатории и отдел стратегического планирования. Национальность - не единственный показатель, определяющий поведение фирмы, поэтому мы должны принимать в расчет и другие факторы, такие как: имеются ли в соответствующей отрасли сведения об инвесторе и насколько сильно его стратегические планы связаны с приобретаемой компанией. Хотя огульный отказ от иностранного капитала неразумен, было бы крайне наивно выстраивать экономическую политику на мифе о том, что капитал уже не имеет национальных корней. Ведь запоздалые сомнения лорда Мандельсона, оказывается, имеют под собой серьезную и реальную основу.
ТАЙНА ДЕВЯТАЯ.
МЫ ЖИВЕМ НЕ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНУЮ ЭПОХУ
ЧТО ВАМ РАССКАЗЫВАЮТ
Наша экономика за последние несколько десятилетий коренным образом преобразилась. Промышленное производство, некогда движущая сила капитализма, ныне уже не имеет большой значимости, особенно в богатых странах. При естественной тенденции относительного роста спроса на услуги вместе с ростом экономического благосостояния и с развитием высокопроизводительных наукоемких услуг (таких как банковские услуги и управленческий консалтинг), обрабатывающая промышленность во всех развитых странах пришла в упадок. Эти страны вступили в "постиндустриальную" эпоху, когда большинство людей трудится в сфере услуг и большая часть производимого продукта - услуги. Уменьшение роли промышленности - естественный процесс, а потому не только не следует беспокоиться, но, напротив, стоит искренне ликовать. С подъемом наукоемких услуг некоторым развивающимся странам, возможно, было бы даже полезнее вообще миновать этот злосчастный этап развития производства и перескочить напрямую к постиндустриальной экономике, базирующейся на оказании услуг.
ЧТО ОТ ВАС СКРЫВАЮТ
Возможно, мы действительно живем в постиндустриальном обществе, в том смысле, что большинство из нас работает в магазинах и офисах, а не на фабриках. Но мы не вошли в постиндустриальную стадию развития в том смысле, что промышленность потеряла свою важность. Во многом (хотя и не полностью), сокращение доли производства в валовом продукте объясняется не падением абсолютного количества произведенных товаров, а падением их цен в сравнении с ценами на услуги, что вызвано более стремительным ростом производительности последних (количество продукта на единицу вложений). И хотя деиндустриализация происходит главным образом благодаря этому неравномерному, в разных секторах, росту производительности и поэтому сама по себе не может быть отрицательным явлением, она оказывает негативное влияние на рост производительности экономики в целом и на платежные балансы, а это уже важно. Что касается предположения о том, будто развивающиеся страны могут, по большому счету, проскочить индустриализацию и сразу войти в постиндустриальную фазу, - это фантазия. Ограниченные возможности увеличения производительности услуг делают их плохим двигателем роста. Низкая реализуемость услуг ведет к тому, что экономика, основанная главным образом на оказании услуг, будет иметь более низкие возможности экспорта. Более низкие доходы от экспорта влекут за собой ослабление возможности покупать за границей передовые технологии, что, в свою очередь, приводит к замедлению экономического роста.
БЫВАЕТ ЛИ ЧТО-НИБУДЬ, СДЕЛАННОЕ НЕ В КИТАЕ?
Однажды Цзинь Гуй, мой девятилетний сын (да, тот самый, который фигурирует в моей книге "Недобрые самаритяне" в качестве "моего шестилетнего сына" - воистину, разносторонний актер) подошел ко мне и спросил: "Папа, а бывает что-нибудь такое, что сделано не в Китае?" Я сказал ему: да, может быть, с виду не скажешь, но другие страны все еще что-то производят. Потом я захотел привести пример, но замялся. Сперва я решил было назвать его "японскую" игровую приставку "Нинтендо DSi", но потом вспомнил, что видел на ней "Made in China". Сообразив, я сказал ему, что некоторые мобильные телефоны и плоские телевизоры делают в Корее, но других изделий, знакомых девятилетнему мальчику, припомнить не удалось (для таких вещей, как "БМВ", он еще маловат). Неудивительно, что Китай сейчас называют мастерской мира.
Трудно поверить, но название "мастерская мира" изначально было придумано для Великобритании, которая сегодня, по словам французского президента Николя Саркози, "не имеет промышленности". Успешно начав промышленную революцию раньше других стран, к середине XIX века Англия настолько явно стала доминирующей промышленной державой, что без колебаний полностью либерализировала торговлю (см. Тайну 7). В 1860 году она произвела 20% мирового объема продукции обрабатывающей промышленности. В 1870 году на ее долю приходилось 46% мирового промышленного производства. Сегодня доля Китая в мировом экспорте составляет всего лишь около 17% (по данным на 2007 год), хотя, казалось бы, "все" производится в Китае, так что можете себе представить степень британского доминирования в те времена.
Однако лидирующее положение Великобритании продлилось недолго. После того как примерно к 1860 году она либерализировала торговлю, начиная с 1880-х годов страна начала терять свои позиции, и ее стали быстро нагонять США и Германия. К началу Первой мировой войны Англия утратила лидерство в мировой экономике, но главенство обрабатывающей промышленности в британской экономике продолжалось еще долго. До начала 1970-х годов в Великобритании, наряду с Германией, доля занятых в промышленности относительно общей численности работающих, была одной из самых высоких в мире: около 35%. В тот период Великобритания имела типичную промышленную экономику, экспортируя промышленные товары и импортируя продукты питания, топливо и сырье. Ее положительный внешнеторговый баланс в сфере производства (экспорт промышленных товаров минус импорт промышленных товаров) на протяжении 1960–1970-х годов постоянно оставался между 4 и 6% ВВП.
Но после 1970-х годов значение британского промышленного сектора стремительно падает. В 1950 году объем производства обрабатывающей промышленности относительно всего английского ВВП составлял 37%. Сегодня на его долю приходится всего лишь около 13%. Доля промышленности в общем числе работающих упала с 35% в начала 1970-х до чуть более 10%. Позиции британской промышленности во внешней торговле также резко изменились. Сегодня Великобритания ежегодно имеет дефицит торгового баланса в промышленности в 2–4% ВВП в год. Что же произошло? Надо ли Британии беспокоиться?
Господствует мнение, что беспокоиться не о чем. Начнем с того, что Британия - в общем-то, не единственная страна, где произошли подобные явления. Уменьшение доли промышленного производства в валовом продукте и в занятости - явление, известное как "деиндустриализация", - по утверждению многих исследователей, естественный процесс, общий для всех развитых стран (в случае с Великобританией, ускорившийся после обнаружения нефти в Северном море). Широко распространено убеждение, что причина этого явления - в том, что, становясь богаче, люди начинают требовать больше услуг, чем промышленных изделий. Когда спрос падает, естественно, производственный сектор сокращается и страна входит в постиндустриальную стадию развития. Многие даже приветствуют подъем значимости сектора услуг. По их словам, происходящий в последнее время рост сферы "наукоемких" услуг с быстрым ростом производительности - таких как финансы, консультирование, дизайн, компьютерная обработка данных и информационные услуги, научно-конструкторские разработки, - свидетельствует о том, что услуги заместили производство в качестве двигателя роста, по крайней мере в развитых странах. Производство сейчас - второстепенная деятельность, которую осуществляют развивающиеся страны, такие как Китай.
КОМПЬЮТЕРЫ И СТРИЖКИ: ПОЧЕМУ ПРОИСХОДИТ ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ
На самом ли деле мы вступили в постиндустриальную эпоху? Стало ли производство маловажным? Ответы на эти вопросы - "Лишь отчасти" и "Нет".
Не вызывает сомнения, что в развитых странах гораздо меньшая часть населения работает на фабриках, чем ранее. Было время, в конце XIX - начале XX века, когда в некоторых странах (в частности, в Великобритании и в Бельгии) около 40% всех работающих были заняты в промышленности. Сегодня эта доля составляет, самое большее, 25%, а в некоторых странах (особенно в США, Канаде и Великобритании) - едва ли 15%.
При настолько сократившемся (в пропорциональном отношении) количестве людей, работающих на фабриках, изменился характер общества. Отчасти нас формирует опыт работы (этот момент большинство экономистов упускают из вида), поэтому то, где и как мы работаем, влияет на то, кем мы являемся. По сравнению с заводскими рабочими, офисные работники и продавцы в магазине проделывают меньше физической работы и, не будучи связанными с конвейерами и другими механизмами, имеют возможность осуществлять больший контроль над своим процессом труда. Фабричные рабочие более тесно общаются на работе и за ее пределами со своими коллегами, особенно на мероприятиях, организуемых профсоюзами. Работники магазинов и офисов, напротив, больше трудятся индивидуально и деятельностью профсоюзов почти не охвачены. Продавцы и некоторые офисные работники напрямую общаются с клиентами, тогда как фабричные рабочие своих клиентов никогда не видят. Я недостаточно социолог и недостаточно психолог, чтобы высказать на эту тему какое-либо глубокое суждение, но все это означает, что люди в нынешних развитых странах не только работают по-разному, но и отличаются от своих родителей и дедов. В этом смысле можно сказать, что в социальном плане в развитых странах сегодня существует постиндустриальное общество.
Однако в экономическом плане постиндустриальными они не стали. Производство по-прежнему играет в их экономике ведущую роль. Чтобы убедиться в этом, мы сперва должны понять, почему в развитых странах произошла деиндустриализация.