- За… Ну, он убил Олимпию; естественно, он не собирался этого делать, но именно он явился причиной ее смерти. Он не стал бы ввязываться в новую историю перед судебным разбирательством. Если Анжела Брикел соблазнила его - или же наоборот - и начала угрожать ему, требуя признания отцовства… Не знаю. Здесь снова большое "если", но, в отличие от Тремьена, определенная возможность допустима. Нолан и Сэм Ягер часто спят с одними и теми же девушками, здесь у них тоже нечто вроде соперничества. Нолан периодически выступает в скачках на Гвоздичке, лошади, принадлежащей Фионе и в свое время находившейся на попечении Анжелы Брикел. У него были прекрасные возможности заниматься с ней сексом даже в фургоне для перевозки лошадей - парень он отчаянный. За эти мои рассуждения у него есть все основания подать на меня в суд.
- Он этого не услышит, - категорично сказал Дун. - Наша беседа носит строго конфиденциальный характер. Если кто-нибудь спросит, была ли у нас с вами беседа об этом деле, я буду отрицать.
- Честно и откровенно, - я на секунду задумался. - Что касается покушения на Гарри, то здесь Нолан психологически и физически мог подстроить эту ловушку.
- Но?.. Я слушаю ваши "но".
Я кивнул.
- Против. Он двоюродный брат Фионы, и они очень дружны. К тому же его статус жокея-любителя номер один целиком и полностью зависит от ее лошадей. Если бы Фиону заставили поверить, что Гарри убийца, у Нолана сразу же исчезла бы вся его уверенность в своем перманентном чемпионстве: кто знает, смогла бы Фиона находить в себе силы ездить на бесконечные скачки… добавьте сюда постоянные мысли о том, что Гарри ее бросил без предупреждения, без записки, переживания от неизвестности, воображаемые сцены свиданий ее мужа с Анжелой Брикел. Такое настроение Фионы явно не на руку Нолану.
- Вы думаете, что все эти соображения остановили бы Нолана?
- Ловушку подстроил сообразительный человек.
Дун против фамилии Нолана поставил знак вопроса.
- У кого-нибудь есть твердое алиби на послеполуденное время той среды? - спросил я. - Именно по этому конкретному отрезку можно вычислить злоумышленника.
- Не думайте, что мы не знаем этого, - кивнул Дун. - Почти никто из мужчин, так или иначе связанных с этим домом, не смог уверенно отчитаться за каждый час этого периода времени. С женщинами дело обстояло иначе. Все утро мы только тем и занимались, что задавали вопросы. Миссис Гудхэвен была на деловой встрече - у нее есть свидетели, - к моменту вашего звонка она уже была дома. Миссис Перкин Викерс ездила на скачки в Эскот, готовила лошадей к забегам на три мили - это тоже есть кому подтвердить. Секретарша мистера Викерса Ди-Ди находилась в конторе - ее алиби легко устанавливается по телефонным звонкам. Миссис Ингрид Уотсон вместе с матерью ездила за покупками в Оксфорд и может предъявить квитанции.
- Ингрид?
- Дать поручительства за своего мужа она не может.
Под фамилией Нолана Дун написал: "Боб Уотсон".
- За, - с сомнением в голосе протянул я. - Ну, прежде всего это существование самой Ингрид. Она бы не допустила никаких шашней своего мужа с Анжелой Брикел. А вот способен ли Боб пойти на убийство, чтобы сохранить свое супружество… - Я покачал головой. - Не знаю. Он опытный старший конюх, ему доверяет Тремьен, но ручаться головой за него я бы не стал. Кроме того, он исключительно владеет плотницкими навыками - сами видели. Боб готовил коктейли в тот вечер, когда умерла Олимпия. Он также бывал в гостях у Сэма на эллинге.
- Против?
Некоторое время я колебался, не зная, с чего начать.
- Убийство Анжелы Брикел могло произойти под влиянием секундного помешательства. Ловушка же на эллинге - это плод дьявольской изобретательности и недюжинного самообладания. Не знаю, обладает ли Боб этими качествами, вряд ли. Впрочем, я знаю его хуже, других.
Дун кивнул и тоже поставил против его фамилии вопросительный знак.
- Гарет Викерс, - записал он.
Я улыбнулся.
- Он не может быть убийцей.
- Почему нет?
- Его пугала сексуальность Анжелы Брикел. Он никогда бы не отправился с ней в лес. Кроме того, у него нет водительских прав и днем в среду он был в школе.
- А на самом деле, - спокойно возразил Дун, - доподлинно известно, что он вполне профессионально ездил на отцовском джипе в Дауне; мои ребята также установили: в прошлую среду днем вместо школы он был на экскурсии в Виндзорском парке. Это не так уж далеко от эллинга. Примите во внимание еще тот факт, что ответственная за проведение прогулки учительница отлучалась в поисках школьников, убежавших купить себе еды.
Я представил себе Гарета убийцей.
- Вы спросили меня, что я знаю об этих людях, - сказал я. - Гарет не тот, кто нам нужен.
- Почему вы так уверены?
- Уверен, и все.
Против фамилии Гарета он поставил крест, а затем после некоторых размышлений добавил знак вопроса.
Я покачал головой. Под именем Гарета появилась новая фамилия: Перкин Викерс.
- Что скажете о нем? - спросил инспектор.
- Перкин, - вздохнул я. - У него свой мир, ему он отдает половину времени. Он усердно работает. За - он умеет великолепно работать по дереву, поскольку занимается изготовлением мебели. Не знаю, "за" это или "против", но он ревнив. К жене у него очень собственническое отношение. В некотором роде он слегка инфантилен. Мэкки любит его и ухаживает за ним. Против… К лошадям он почти не имеет никакого отношения. Только иногда ездит на скачки. В то утро, когда вы впервые появились здесь, он даже не вспомнил, кто такая Анжела Брикел.
Дун оценивающе поджал губы, потом кивнул, и против фамилии Перкина появился крест, опять-таки в сопровождении вопросительного знака.
- Оставляете за собой право выбора? - сухо поинтересовался я.
- Вы не знаете того, чего не знаем мы.
- Глубокая мысль.
- Было бы вполне резонно предположить, что мистер Гудхэвен сам на себя не ставил капканов. Полная уверенность в этом убедила бы меня в его невиновности, - проговорил он, записывая новую фамилию - Генри Гудхэвен.
- Сто процентов против.
- Тем не менее он захватил вас в качестве свидетеля. - Дун сделал паузу. - Предположим, он сам устроил ловушку, но все сорвалось? Предположим, вы были ему нужны для того, чтобы подтвердить попытку покушения на его жизнь?
- Абсурд.
Фамилия Гарри также не избежала вопросительного знака.
- Кто угнал его машину? - несколько агрессивно спросил я.
- Случайный воришка.
- Я этому не верю.
- Он вам нравится, - возразил Дун. - В отношении него у вас предвзятое мнение.
- Этот лист в вашем блокноте озаглавлен как "ДОВОДЫ КЕНДАЛА", - протестующе заметил я. - Мои доводы относительно Гарри заслуживают самого жирного креста.
Он посмотрел в блокнот, пожал плечами и перечеркнул крестиком знак вопроса. Затем правее на той же строчке вновь поставил вопросительный знак.
- Мое предположение, - разъяснил он.
Я разочарованно улыбнулся и задумчиво спросил:
- Вы уже определили, когда была подстроена ловушка? Поднять доски, найти мраморные плитки, отпилить часть поддерживающего бруса - готов биться об заклад, что этот брус уже давно плавает где-нибудь в низовьях реки, - не забыть запереть входную дверь в док - все это в одночасье не сделаешь.
- А как вы сами думаете? - Дун явно не хотел выдавать каких-то профессиональных секретов.
- В любое время во вторник или в среду рано утром, - предположил я.
- Откуда эта уверенность?
- Пик всей этой публичной истерии, связанной с именем Гарри, приходился на понедельник, вторник и среду, но круг своего расследования вы начали расширять еще в воскресенье… и это могло не на шутку встревожить и испугать нашего подопечного. Сэм Ягер провел понедельник в своей плавучей резиденции, так как после травмы руки в результате падения с лошади не мог участвовать в скачках, но во вторник он вновь был в седле; в среду Сэм уже был в Эскоте, где совершил несколько заездов. Следовательно, весь день во вторник и все утро в среду эллинг пустовал, и туда мог забраться кто угодно.
Дун посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
- Кое-кого мы забыли, - сказал он и внес фамилию Ягер в свой список.
Глава 17
- Ставьте крест, - посоветовал я.
Дун покачал головой.
- Вы восхищены им и можете быть субъективны.
Обдумав его слова, я ответил:
- Согласен, действительно, многое в нем меня восхищает. Я не перестаю восхищаться тем, как он держится в седле, с каким профессионализмом управляет лошадьми и выигрывает заезды. Он мужественный, всегда смотрит правде в глаза… - Я сделал паузу. - В графе "за" можете записать все то, что вы зафиксировали еще вчера: его способности к сооружению капканов и прекрасные возможности для этого.
- Продолжайте, - кивнул Дун.
- Я смотрю, вы начали активно разрабатывать его.
- Да, начал.
- Некоторое время он путался с Анжелой Брикел, - признался я. - И именно это обстоятельство приводит нас к огромному против.
- Не хотите ли вы сказать, что у него недостаточно раздражительности, решительности и физической силы, чтобы удушить девушку?
- Нет, не хочу, хотя и далек от мысли, что это сделал он. Я уверен, Сэм никогда бы не потащил ее в лес. Он сам говорил вам, что для подобного рода мероприятий он привозит на эллинг матрас. Если бы под влиянием какого-то мгновенного затмения он и совершил убийство, то это произошло бы там, а уж дальше - тело в реку и, как говорится, концы в воду, умнее не придумаешь.
Дун слушал, склонив голову набок.
- А что, если он намеренно сделал это? Может быть, он предпочел избавиться от нее подальше от своих владений.
- Никогда не поверю, что Сэм будет кого-нибудь душить ради того, чтобы прикрыть свои грешки, - сказал я. - Здесь каждый знает, Сэм готов затащить в постель все, что шевелится. Если бы Анжела Брикел начала устраивать ему прилюдные сцены, то он лишь усмехнулся бы подобного рода скандалу.
Дун неодобрительно заметил:
- Все это отвратительно. - Видимо, он подумал о своих беззащитных дочерях.
- Далеко мы не продвинулись, - прокомментировал я, глядя на лист в блокноте. За исключением доводов в отношении Нолана, все остальные были помечены крестиком.
"Вряд ли это поможет", - подумал я.
Дун пару раз щелкнул пальцем по карандашу и в нижней части листа написал: "Льюис Эверард".
- Тяжелый случай, - вымолвил я.
- За и против, пожалуйста.
Я вновь погрузился в размышления.
- Вначале против. Не думаю, что у него хватило бы смелости устроить ловушку, с другой стороны… нет сомнения… он умен и коварен. Маловероятно, что он мог пойти в лес с Анжелой Брикел. Не могу точно сказать почему, но, как мне кажется, он очень разборчив, особенно когда трезв.
- За? - напомнил мне Дун, когда я замолчал.
- Он часто напивается… Не знаю, клеился он к Анжеле Брикел в таком состоянии или нет.
- Но он знал ее.
- Возможно, и не только в библейском понимании этого слова.
- Сэр! - воскликнул Дун с притворным упреком.
- Ему, несомненно, доводилось ее видеть в дни скачек, - улыбнулся я. - Еще за: он великолепный лгун. Сам хвастался, что среди "всей этой честной компании" в лицедействе ему нет равных.
- В таком случае знак вопроса? - Карандаш Дуна дрожал над блокнотом.
Я медленно покачал головой:
- Доводы положительные. Вычеркните его фамилию. Ставьте крест.
- Ваша беда заключается в том, что вы не встречались с достаточным количеством убийц, - разочарованно проговорил Дун, просматривая колонку "против".
- Ни с одним, - согласился я. - Нолана Эверарда нельзя считать настоящим убийцей.
- И вы не способны распознать убийцу, даже если будете бродить вокруг него.
- Ваш список слишком короткий, - нашелся я.
- Это вам так кажется. - Он сложил блокнот, спрятал его в карман и поднялся: - Извините, мистер Кендал, что отнял у вас столько времени. Все ваши соображения будут учтены. Вы помогли мне уточнить многие детали. Теперь наше расследование будет продвигаться на более высоком уровне. В конечном счете мы одолеем эту загадку.
Наступила тишина, певучий беркширский акцент перестал звучать в моих ушах. Инспектор пожал мне руку и серой тенью удалился искать свои идиосинкразические подходы к поиску истины.
Некоторое время я провел в кресле, обдумывая то, что я сказал ему, и то, что он позволил себе сказать мне, и мне трудно было представить, что кто-то из моих новых друзей мог быть убийцей; даже в Нолане я не видел такого утонченного злодея. Здесь замешан кто-то другой, тот, о ком мы даже не подозреваем.
Остаток утра я посвятил работе над книгой, но дело продвигалось с трудом - я никак не мог сконцентрироваться.
Ко мне часто заглядывала Ди-Ди, предлагала кофе и приятную беседу, Тремьен тоже не преминул заглянуть, чтобы сообщить о своей поездке к портному в Оксфорд, и заодно спросил, не хочу ли я проехаться за покупками.
Поблагодарив, я отказался. Было бы, конечно, неплохо купить себе новые ботинки и лыжную куртку, но у меня до сих пор не было достаточного количества карманных денег. В Шеллертонхаусе я прекрасно обходился без них. Тремьен, несомненно, одолжил бы в счет четвертой части аванса, причитающегося мне за этот месяц, но я сам не хотел брать взаймы, надеясь получить всю сумму сразу. Так я задумал с самого начала.
Выйдя из своей половины дома, Мэкки вошла в контору, чтобы побеседовать с Ди-Ди, и заодно сообщила, что Перкин уехал в Ньюбери за своими заготовками. Вскоре они обе отправились обедать, оставив меня одного во всем огромном доме.
Я вновь попытался заставить себя сосредоточиться над книгой, однако почувствовал усталость и недомогание. Что за чертовщина, подумал я, одиночество никогда не доставляло мне неудобств. Откровенно говоря, я даже любил его. Но в тот день молчаливая атмосфера дома давила на меня.
Я поднялся на второй этаж, принял душ и сменил одежду для верховой езды на более удобные джинсы и рубашку, в которой я ходил вчера, влез в кроссовки, а для тепла натянул красный свитер. Затем я спустился в кухню и сделал себе бутерброд с сыром, одновременно пожалев о том, что не поехал с Тремьеном хотя бы ради прогулки. Обычная история: я искал, чем бы заняться - хоть чем-нибудь, - вместо того чтобы сидеть, уставившись на чистый лист бумаги; а сегодня к безделью прибавилась еще и тоска.
Размышляя о том, что бы приготовить на ужин, я бездумно поплелся в гостиную, которая без огня в камине выглядела тускло и безжизненно. Записка Гарета "Вернусь к ужину" была по-прежнему приколота к пробковой доске. Увидев ее, я вспомнил, что обещал ему сходить в лес за камерой. От этой мысли я почувствовал некоторое облегчение.
Тоску как рукой сняло. Я взял листок бумаги и написал собственное послание: "Взял "лендровер", чтобы съездить за камерой Гарета. Вернусь, чтобы приготовить ужин!" Этот листок я приколол к доске и с легким сердцем вновь поднялся наверх сменить кроссовки на сапоги - мне предстояло продираться через заросли по мокрой траве. Кроме того, необходимо было захватить компас и карту на случай, если я не смогу найти дорогу. После этого я вышел из дому, закрыл за собой дверь и сел в машину.
Стоял хороший солнечный день, но более ветреный, чем вчера. Я чувствовал себя как школьник, у которого неожиданно отменили занятия. Машина выехала через холмы на дорогу к Ридингу, идущую вдоль Квиллерсэджских угодий. Я остановил машину примерно у того места, где, как мне помнилось, Гарет пролил краску. Выйдя из "лендровера", я принялся искать это светящееся пятно.
К счастью, по нему никто не проехал и не смазал шинами. Краска, хотя и покрылась пылью, виднелась достаточно ярко. Футах в двадцати от себя я нашел начало тропинки, по которой мы вчера входили в лес, и без особых затруднений двинулся вперед, пробираясь сквозь поваленные деревья и заросли кустарника.
Гарет - и вдруг убийца… В душе я рассмеялся над абсурдностью этого предположения. Все равно что подозревать Кокоса.
Дорогу к нашей вчерашней стоянке я определял по меткам на деревьях, а также по заломленным ветвям и примятой траве. Когда я вернусь к машине с камерой, цепочка наших следов, вероятно, превратится в хоженую тропу.
Ветер гнул верхушки деревьев и наполнял мои уши звуками первозданной природы, сквозь ветви кустарника пробивались лучи солнца, от которых у меня рябило в глазах. Я медленно брел по девственной растительности, и чувство полного единения с природой наполняло мою душу невыразимым счастьем.
Последнюю метку я обнаружил за поворотом и, дойдя до нее, оказался на месте нашей вчерашней стоянки. Ветки импровизированного ложа разметало ветром, но ошибки быть не могло - камеру Гарета я заметил сразу же, она висела на суку, как он и предполагал.
Я подошел к дереву, чтобы снять ее, и в этот момент что-то с силой ударило меня в спину.
Беда, когда ее не ждешь, всегда сбивает с толку. Я ничего не мог понять. Мир перевернулся. Я падал. Земля бросилась мне в лицо. Стало трудно дышать.
Я не слышал ничего, кроме шума ветра, не видел ничего, кроме шевелящейся массы веток, и с ужасом приходил к осознанию того, что в меня кто-то выстрелил.
Меня пригвоздили к земле не только боль от раны, но и инстинкт самосохранения. Я услышал над ухом какой-то свист, будто что-то пролетело надо мной. Прикрыл глаза. Еще один удар в спину.
Так вот как приходит смерть, тупо подумал я; и мне никогда не узнать, кто и зачем убил меня.
Каждый вдох причинял мне неимоверные страдания. В груди горел огонь. Я весь покрылся обильным холодным потом.
Лежать и не двигаться.
Я уткнулся лицом в опавшие листья и сухую траву. Ноздри наполнялись влажным запахом земли и перегноя.
Смутно я отдавал себе отчет в том, что кто-то ждет, не пошевелюсь ли я, - тогда третий удар будет неминуем и у меня остановится сердце. Если же я не подам признаков жизни, то этот некто подойдет ко мне, чтобы пощупать пульс, и, найдя его, все равно завершит начатое. И в том и в другом случае мне не на что надеяться.
Я продолжал лежать не шевелясь. Вез всякого движения.
По-прежнему в ушах лишь свистел вечер. Я не слышал ничьих шагов, даже выстрелов не слышал.
От боли я едва мог дышать. Она залила мне всю грудь. Воздух почти не поступал в легкие и почти не вырывался наружу. Я задыхался… Еще немного, и наступит сон.
Казалось, прошло немало времени, а я все еще был жив.
В моем воображении позади меня стояла фигура с ружьем, с нетерпением ожидавшая момента, когда же я наконец пошевелюсь. Она представлялась мне бесплотной, лишенной лица и готовой ждать вечно.
К горлу подступило отвратительное ощущение тошноты. Я был весь мокрый от пота. Мне было холодно.
Даже в мыслях я не пытался определить, что происходит с моим телом.
Несомненно, лежать без движения легче, чем двигаться. В вечность я могу соскользнуть и не прилагая усилий. Человек с ружьем может ждать сколь угодно долго - я сам уйду. И хоть так обману его.
Какой-то горячечный бред, подумалось мне.
Вокруг все оставалось по-прежнему. Я лежал. Время текло.