– Догадываюсь… Скажите, кто тогда стрелял из "Мерседеса" по прохожим? Сазан? Баркин? Или нервный банкир Александр Шакуров?
– Я не могу вам сказать.
– Бандиту вы можете сказать все, а милиции ничего? Знаете, как называются вещи, о которых нельзя рассказать милиции?
– Сазан не бандит. Он…
– Да, он мне уже объяснял, что он современный Робин Гуд. Я не верю Робин Гудам, которые подкладывают пластит под офисы своих приятелей.
– Замолчите!
– Не замолчу. Меня уволить труднее, чем Дмитрия Смирного и труднее, чем жену.
– Посмотрим.
Сергей пожал плечами и принялся молча пить кофе.
– Вы мне завидуете, – сказал Александр.
– Нет, я вам не завидую.
– Почему? Мне многие завидуют. Я имею то, чего у вас нет.
– Если бы я был предпринимателем, – сказал Тихомиров, – и был бы не так удачлив, как вы, я бы вам завидовал. Потому что вы добились успеха там, где я не добился. Если бы я был клоуном, я бы завидовал Никулину, а если бы я был шахматистом, я бы завидовал Каспарову. Я думаю, что нормальный человек должен завидовать только тому, кто имеет то, чего он хочет, но не может иметь. Но если я хочу быть сыщиком, а не банкиром, как я могу завидовать банкиру? Это абсурд.
– Кому же вы завидуете? Шерлоку Холмсу?
– Штатным следователям Страшного Суда.
***
День поисков не дал никаких результатов, и к вечеру Сергей получил от начальства нагоняй за бесцельную трату людей и времени. Сергей полюбопытствовал, кто отпустил Сазана, и генерал Захаров сказал ему, что Сазана приказал отпустить он, потому что иначе Сергею грозили такие же неприятности, как свинье на мясохладокомбинате. "Надеюсь, ты не думаешь, что Сазан дал мне взятку"? – осведомился Захаров. Сергей этого не думал.
Когда Сергей вернулся с головомойки, Дмитриев, в кабинете, вежливо разговаривал по телефону. Лицо Дмитриева выражало крайнее удовлетворение.
– Послушай, – сказал Дмитриев, передавая трубку, – это тебе понравится.
В трубке в истерике заходилась женщина.
– Они похитили моего мужа! – кричала она. – Они…
И трубка зарыдала.
Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы "Алена", со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость?
Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость?
Ай– яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестнице.
– И тут я говорю этой бабе, – громко начал Сергей.
Парень навострил ухо, надеясь услышать, что поддатый мужик в синем плаще сказал бабе, но его интерес так и не был неудовлетворен. Проходя мимо него, поддатый мужик слишком широко взмахнул руками, покачнулся и схватился за перила, – и в следующее мгновение его нога быстро и точно въехала парню в середину брюха. Парня отбросило в объятия Дмитриева.
Дмитриев ловко поймал парня за локти и завернул их назад, а Сергей одной рукой показал парню пистолет, а другой – свое удостоверение.
– Иди вверх и звони. Без фокусов. Понятно? – сказал Сергей.
На площадке шестого этажа хлопнул лифт, и из лифта высадилось трое ментов в камуфляже. Автоматы в их руках свидетельствовали о серьезности их намерений. Парень молча поднялся по лестнице и позвонил в дверь, загораживая глазок.
– Кто там?
– Свои, – сказал парень.
Дверь щелкнула и открылась.
– Руки вверх! – звонко скомандовал Тихомиров, устремляясь в комнату.
Сидящая за столом компания – человек пять – дружно и недоуменно подняла руки.
– Где пленник? – рявкнул лейтенант Тихомиров.
– Какой пленник? – удивился Валерий.
– Черкасов Василий Матвеич.
– Я Черкасов, – грустно сказал один из ужинавших, средних лет человек с белыми волосами и кроткой улыбкой.
Сердце Тихомирова нехорошо забилось.
Валерий сидел, улыбаясь, напротив Черкасова. Он откинулся на спинку дивана. На нем была рубашка с короткими рукавами, и видно было, как кровь отливает от красивых, поднятых вверх рук и собирается над повязкой у правого локтя.
– С чего вы взяли, что он пленник? – спросил Валерий. – Он мой гость. Он тут живет.
– И давно?
– Видите ли, – сказал, улыбаясь, бандит, – мой друг Васька Черкасов поссорился со своей женой, и я разрешил ему пожить на этой квартире.
– Вот так, начальник, – сказал один из сотрапезников. – А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.
– А ну, – сказал Тихомиров гостю, – снимите рубашку.
Черкасов растерянно оглянулся.
– Я?
Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы "Алена" отпечатался красный паленый след от утюга.
– Утюгом тоже жена прогладила? – спросил Тихомиров. – Перепутала с выходной юбкой?
– Э-э, – сказал Черкасов, – это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.
– Пошли, – сказал Тихомиров директору.
– Куда?
– С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.
– Он расскажет такую же историю, – сказал Валерий.
– Никуда я не пойду, – сказал Черкасов. – Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?
Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.
– Руки на место, – рявкнул Тихомиров.
Парень пожал плечами и снова поднял руки.
– Да что же это такое? – взвизгнул Черкасов. – Если у меня жена дура, так это не значит что вся милиция должна плясать под ее дудку. Дайте поужинать!
Дмитриев длинно и непечатно выругался, и в избытке чувств пнул ногой стенку. Стенка негодующе крякнула.
– Значит, – сказал Тихомиров, опуская пистолет, – вы здесь живете один?
– Да?
– А это гости?
– Да.
– И долго у вас гости останутся?
– Вот поужинаем и поедем, – сказал Валерий.
– Очень хорошо, – сказал Тихомиров, – мы подождем в подъезде, пока вы поедете.
– Зачем в подъезде, – сказал Валерий, – в подъезде грязно, и пьют там только водку. Садитесь-ка с нами.
Тихомиров пожал плечами и сел за стол. Бандиты, как по команде, опустили руки, и потеснились, найдя местечко для четырех стражей порядка.
Черкасов с достоинством застегнул на обнаженном брюхе рубашку, и кто-то принес новым гостям чистые тарелки. Через пять минут милиционеры уверенно работали вилками.
Черкасов взял тарелку, положил на нее длинные золотистые ломти севрюги, несколько кусочков заморского сыра и черненьких, как девичьи глазки маслин, водрузил на тарелку ложку красной икры в обрамлении розочки из масла и нарезал аккуратно розовой ветчины и красно-коричневой, сверкающей белым глазком колбасы. Сверх всего этого он положил какой-то странный, незнакомый Сергею хлеб, и поставил тарелку перед Сергеем.
– Вы чего не едите? – спросил он.
– Мне кажется, – тихо сказал милиционер, – за этим столом кормят исключительно человечиной. Жженой человечиной.
Черкасов сглотнул.
– Но хотя бы выпьете?
Сергей поднял глаза: Валерий, перегнувшись через стол, протягивал ему рюмку. В рюмке плескалась прозрачная водка.
– Да, – сказал Сергей, – пожалуй, выпью. За закон и порядок, Сазан.
***
Когда Сергей проснулся, было уже светло. Голова раскалывалась, но не так, как с похмелья. Он лежал без сапог на том самом шикарном диване, на котором вчера сидел Валерий, и над его головой шумела незнакомая беляевская улица. Кроме сапог, с Сергея ничего не сняли. Сергей откинул плюшевое одеяло, которым его укрыли, и проверил кобуру. Пистолет был в кобуре, а обойма – в пистолете.
Сергей встал, и, перебирая босыми ногами, прошел на кухню.
На кухне Валерий, посвистывая, мыл вчерашние тарелки, и радио рассуждало о законопроекте по борьбе с преступностью. Заслышав шаги, он выключил радио, обернулся и приветственно помахал мокрым концом полотенца.
Как будто у Сазана не было целой армии шестерок – мыть посуду и вытирать сопли.
– А где Черкасов? – спросил Сергей.
– Уехал. Помирился с женой и уехал. К жене, между прочим.
– А остальные?
– Тоже уехали.
– А мои люди?
– О, – улыбнулся Сазан, – ваших людей увезли еще вчера. Они были шибко пьяные.
– Я не был пьяный. Я выпил только две рюмки. Одну за закон и порядок, а вторую… – Сергей стал вспоминать, за что он пил вторую рюмку.
– За Феликса Джерзинского.
Сергей совершенно точно помнил, что он не пил за Дзжержинского, да и не мог пить.
– Я выпил одну рюмку, – сказал Сергей, – зато с клофелином.
– Да право, – сказал Валерий, – что бычитесь? Хлестнули на пустой желудок, да и свалились. Небось пили-то последний раз еще при советской власти?
Сергей сел на диван у пластикового столика. Валерий закрутил кран и, отворив холодильник, стал вытаскивать блюда с остатками вчерашнего застолья. Остатков было довольно много. Над тостером повисла сладкая дымка от подогреваемого хлеба.
Сергей намазывал на теплый хлеб венчики расплывающегося масла, клал сверху золотистую соленую рыбу и ел. Его дочка давно уже не видела такой рыбы, но на этот раз Сергей был очень голоден. Ел он с удовольствием, и кивнул, когда Валерий разлил по чашечкам ароматный, только что сваренный кофе. Валерий был хороший хозяин.
– У вас есть жена? – спросил Сергей.
– Знаете же, что нет.
– Ну, не жена. Любовница.
– Зачем вам это? Хотите взять в оперативную разработку?
Сергей отхлебнул кофе: кофе был вкусный. Боль в голове поубавилась.
– Ну и зачем вам понадобилось оставить ночевать меня на диване? – спросил Сергей. – О чем вы хотели поговорить?
Валерий молча помешивал ложечкой кофе.
– Скажите мне честно, – сказал Сергей, – не для протокола, – ведь вы украли этого Черкасова? Ведь вы его пытали, на глазах жены пытали, взяли кабель и кабелем били по морде? За сколько вы его отпустили?
Валерий помолчал.
– Скажите, Сергей Александрович, – как по-вашему, человек должен платить долги или нет?
– Допустим.
– Ах допустим. Ну, а если конкретно, – если человек взял подложный паспорт и по нему поимел банк на двести тысяч долларов, и не хочет платить долг, потому что у него другой паспорт, – он должен его платить или нет?
– Черкасов обманул банк? "Межинвестбанк"? И вы его выследили?
– Я этого не говорил, – улыбнулся Валерий.
– Итак, вы его поймали, чтобы он вернул долг Александру Шакурову. С процентами. И у него они нашлись?
– О, – сказал Валерий, – у него они нашлись. Это очень оборотистый человек, и он вовсе не проел эти деньги. Он превратил их в очень много имущества и сделал очень много добра. Но он взял ссуду по подложному паспорту и ужасно не хотел ее отдавать.
– Есть такая инстанция, как суд.
– Судья очень мало стоит. Судья стоит гораздо дешевле, чем двести с процентами. И потом, это несправедливо. Судья наложил бы арест на все его имущество, партнеры Черкасова перепугались бы, услышав обо всей этой истории, Черкасов бы разорился и попал в зону. И чем бы все это кончилось?
В зоне бы появился еще один опущенный, а кредитор, скорее всего, так и не получил бы своего долга.
– А вы устроили все наилучшим образом?
– Я выполнил роль настоящего суда.
– Утюгом?
Валерий улыбнулся.
– Ну, – сказал он, – в каком-нибудь тринадцатом веке такому Черкасову попало бы не только что утюгом…
– Мы не в тринадцатом веке.
– Ошибаетесь, Сергей Александрович. Мы – в тринадцатом веке.
Государства нет. Люди делают, что хотят. А долго делать, что хочешь, нельзя – и люди начинают организовываться.
Есть люди, организованные сверху. Бывшие министры, нынешние миллиардеры. Вы знаете, как у них. У них своя охрана и свое правосудие, и кореши-генералы тренируют их парней на армейских базах. Есть люди, организованные снизу. У них не так много денег, и они вынуждены не приказывать бандитам, а сотрудничать с ними. И самое интересное будет тогда, когда те, кто продает родину сверху, встретятся с нами, людьми из низа. И мы станем выяснять, кто кого. Это будет настоящая демократическая революция в особом российском стиле.
Все остальное – это не страшно. Если какой-нибудь шизик пришьет старушку в подъезде, – это, знаете ли, не имеет ко мне отношения. Мне не нужны люди, которые могут пришить старушку в подъезде ни за что ни про что. Это первые кандидаты в наполнитель для железобетона. Я, кстати, справлюсь с ними эффективней, чем вы, потому что суду нужны доказательства, а мне достаточно подозрений.
Сергей молча ждал, что будет дальше.
– Уберите ваших людей из подъезда на Садовой, – сказал Сазан, – уберите с Кропоткинской. Занимайтесь полезными делами, – переводите старушек через улицу и ловите сексуальных маньяков. А Гуня и без вас получит свое.
– Мне пора, – сказал Сергей.
Он долго возился в передней, надевая сапоги.
Валерий шуршал на кухне пакетами и наконец вышел, держа в руке большую пластиковую сумку. Сумка была доверху набита деликатесами.
– Что это? – спросил Сергей.
– Человечина. Дочке. Пусть поест.
– Моя дочка не станет есть краденого.
Валерий усмехнулся.
– Вы не слишком легко отказываетесь за дочку?
Сергей почувствовал, что немилосердно краснеет, а съеденная за завтраком ветчина шевелится в животе. Он взял пластиковую сумку и побежал вниз.
– Сергей Александрович!
Валерий стоял на верхней площадке.
– Ну?
– Перед тем, как стрелять в следующий раз из пистолета, – прочистите ствол. Мы туда забили пулю другого калибра. Если бы вам вздумалось пострелять, он бы разорвался у вас в руках.
"Рыцарь, – подумал Сергей. – рыцарь, как же! А я-то, дурак, решил, что Сазан не побоялся остаться без оружия в одной квартире с вооруженным милиционером".
Глава 4
Прошло три дня, – но о Мефодии Баркине, он же Гуня, не было ни слуха, ни духа. Две организации гонялись за ним – государственная милиция в лице Сергея Тихомирова и акционерное общество закрытого типа, возглавляемое Валерием Нестеренко и помещавшееся в теплом подвале на Цветном. Но Гуня как в воду канул. Он не появлялся в квартире на Садово-Кудринской, он не появлялся на пустой и холодной даче в Гелищево, и его мать и отчим, в своей квартире в одном из арбатских переулков, ничего не слышали о нем.
***
Девятого апреля, в десять тридцать, в кабинете Валерия раздался звонок.
– Валерий Игоревич?
Голос был незнакомый.
– Мне порекомендовал обратиться к вам Александр Семенович Цоя. Меня зовут Ганкин, и я член правления банка "Ангара". Дело в том, что наш банк переживает известные трудности…
– Я в курсе, – сказал Валерий, – вам следовало обратиться к кому-то раньше.
Трубка молчала. Потом в трубке что-то хрюкнуло, и собеседник Валерия сказал:
– Я честный человек, Валерий Игоревич.
– Я пришлю к вам своего аудитора, – сказал Валерий. – В одиннадцать.