...
● "Доподлинно известно, что вчера Светлов вылетел из Москвы в неизвестном направлении. Его видели в Шереметево. При нем был большой чемодан, так что явно собрался далеко и надолго, – сообщал Onanim. – Неужели все-таки Сомали?"
● "Ну, значит, это точно был он! – ликовала № 4nu6ka. – Только Сомали тут ни при чем. Вчера же вечером моя подруга видела человека, точь-в-точь похожего на него, у нас в Кучкино (так назывался местный аэропорт – Авт.). И у него действительно был большой темно-синий чемодан на колесиках!"
● "Значит, командировочки к пиратам и шаманам обломились? – злорадствовал Govnjuk. – И золотое перо возвратилось в родные пенаты? Предлагаю поспорить, к кому он первому на работу попросится"
● "Я бы на месте наших главредов обеспокоился, – нагнетал Alkash. – Как бы кого-нибудь из них Светлов не подсидел. И правильно сделал бы! В "Девиантных", говорят, Яблонская полдня торчит на "Одноклассниках", а потом по два часа на бизнес-ланч ходит. Всю работу на замов свалила"
● "А у Карачаровой вообще бешенство матки, по ходу. Днем к хахалю смотается, а журналюги что хотят, то и творят, – проявлял осведомленность Ubegan.
● "А Пащенко от губера не вылезает! Что ни приду в кремль, сроду там толчется со своей хитрой физией, – добавляла Black Orchid. – Не знает уже, в какое место губера лизнуть".
Карачарову прошиб холодный пот. Значит, ее дневные вылазки заметили? И, может, даже просекли, к кому она ходит? А вот этого не надо бы… А Рома-то Светлов, значит, здесь, в Эмске, а ни в каких не Сомали и Улан-Удэ? Ну-ну…
На недельку дискуссия о таинственном Светлове затихла – видимо, блестящего журналиста больше не видели ни у берегов Африки, ни в Сибири, ни в Кучкино. И вдруг, проверяя с утра электронную почту, Яна Яблонская обнаружила в ней письмо от… Романа Светлова! Он сообщал следующее:
"Доброе время суток, уважаемая Яна!
Может, вы обо мне слышали, а, может, и нет. Суть не в этом. Те, кто меня знал, подтвердят, что я не самый бестолковый журналист и думаю, мог бы быть полезен вашему изданию. Я давно уехал их Эмска, долгое время работал в Москве, много публиковался, но месяц назад вынужден был уехать в Сибирь – личные обстоятельства. Сколько здесь проторчу, пока неясно.
Но ближе к делу. На Байкале я встретил мужика удивительной судьбы. Отшельник. Местные говорят, что он уже 25 лет как ушел в лес, живет в землянке и ни с кем не разговаривает. Я навел кое-какие справки и выяснил, что он родом из Эмска! Лет 30 назад работал у вас (у нас ☺) в оперном. Пока не скажу кем, но если все подтвердится – вы ахнете. В общем, если тема интересна, готов раскрутить всю эту историю и разговорить мужика. Думаю, можно сделать весьма остросюжетный "сериал". Надеюсь, деньгами не обидите.
С уважением, Роман Светлов".
Словно не веря своим глазам, Яна пробежала письмо еще и еще раз. С ума сойти! Бывший работник Эмского театра – байкальский отшельник! Вот каких материалов давно не было в "Девиантных"! Да что там в "Девиантных" – подобный сюжет с восторгом бы взяли и центральные газеты! Но, видимо, Роме по каким-то причинам сейчас не хочется светиться. Чем же еще объяснить этот вдруг проснувшийся "патриотизм", когда человек, много лет назад оставивший город, готов за копейки подарить ему классную тему? Впрочем, про копейки в письме ни слова. Напротив, Светлов намекает на достойное вознаграждение. Костьми лягу, но выкружу у Кармана денег!
Стоп, а не закинул ли наш гений удочку еще и в другие газеты? Надо аккуратно выяснить, не получали ли писем Карачарова с Пащенко… Как бы это похитрее сделать? Может, позвонить Стражнецкому в "Помело"? Неохота. Подумает еще, что навязываюсь…
И Яна вздохнула – кратковременный роман с редактором отдела новостей "Помела" Костей Стражнецким имел место уже пять лет назад, но ей до сих пор было неловко с ним видеться. И все же Яна набрала его номер.
– Кость, привет, дело на сто рублей, помоги, а? – скороговоркой выпалила она. – Папик у себя?
– Не, к губеру утрепался.
– Кость, я по ошибке убила один пресс-релиз из рассылки полпреда. А мне он нужен позарез. Ты не мог бы у Папика во входящих посмотреть?
– Ну, ты предложишь тоже…
– Ой, не прикидывайся святым. Да он и не узнает! Коньяк за мной.
– Да не надо… Сейчас гляну. Иду… Открыл… Смотрю… Из МЧС вижу, из ГИБДД вижу, из Союза журналистов вижу… так… так… Пресс-служба мэра, пресс-служба губернатора, опять мэр, снова МЧС…
– А от Светлова есть что-нибудь? – Яна тут же мысленно обругала себя за длинный язык.
– От Светлова? Да вы что, с ума, что ли, все посходили? Дался вам этот Светлов! Уже три недели – только и разговоров, что о Светлове! Да тебе полпредовская рассылка нужна или что?..
Яблонская откинулась в кресле. Ну и денек! Еще только 11 утра, а голова уже идет кругом. Но, похоже, Светлов Папику не писал. Хоть это хорошо.
Внезапно поддавшись хулиганскому порыву, Яна зашла на www.gav-no.ru и отправила на форум следующее сообщение:
"Коллеги! Ваша неосведомленность вызывает щемящее чувство жалости. Светлов и не собирался на Сомали – над вами смеются, несчастные. Также в его планах не значится и Улан-Удэ – убогие, вам пудрят мозг. Впрочем, это уже теплее к его истинному местонахождению. Хотите узнать больше? Внимательно следите за местными газетами. Скоро в них кое-что появится".
И подписалась – Krisilda.
* * *
Яна Яблонская вот уже четыре года была главным редактором городской ежедневки "Девиантные новости". Зубры журналистики помнили ее еще второкурсницей местного журфака, с которого она, кстати, чуть не вылетела за то, что писать заметки хотела больше, чем торчать на парах. Уже третьекурсницей она устроилась в штат "Помела", а через три года ее взяли обозревателем в "Эмские вести". В 25 лет Яблонская стала в "Эмских" редактором отдела новостей, а в 26 ей позвонил хозяин "Девиантных" Сан Саныч Чулков и предложил встретиться-поговорить.
"Девиантные" были, в общем-то, солидным брендом. Правда, в последнее время оттуда приходили неутешительные новости. Судачили, что главред Влад Вопилов развел в редакции невыносимую легкость бытия. Коллектив был сугубо мужской, если не считать парочки корректорш и уборщицу, и вскоре там установились милые традиции – по пятницам в полном составе сваливать в баню, а после сдачи каждого номера снимать стресс бутылочкой-третьей-четвертой. Если учесть, что в неделю сдавали четыре номера, то снимать стресс приходилось практически ежедневно. А ведь не все умели пить и выглядеть молодцами, и мочь на следующий день что-то делать.
Петя Гугунин упустил денежного рекламодателя, которого окучивали полгода, из-за того, что явился на интервью с бодуна. Юное дарование Леша Ростунов поехал в составе губернаторского пула открывать новый вокзал в районный центр, на банкете пустился во все тяжкие и ближе к утру нашел себя валяющимся на каком-то полустанке в 150 километрах от родного дома. Вчерашний выпускник журфака Антон Кузьмин после очередной редакционной попойки в приступе неизвестно чего исписал стену резиденции местного Владыки богохульными надписями, был препровожден в обезьянник, выбравшись откуда, из "Девиантных" уволился и на три месяца схоронился в родном райцентре.
В общем, опрокидывая стакан в компании лучшего друга и первого зама Олега Кудряшова, Влад Вопилов с горечью констатировал, что если газета еще выходит, то к этому имеют отношение лишь "ты да я, да мы с тобой". Мужская вольница на деле обернулась анархией и, как следствие, деградацией. Кудряшов убеждал друга, что пора что-то менять, на что Влад махал руками – он не любил резких телодвижений и различных осложнений.
Воз, рассчитанный как минимум на десятерых, на двоих ехать долго не мог. Как-то на первой полосе вышла грубая фактическая ошибка, другой раз в фамилии уважаемого лица была допущена оскорбительная опечатка (Пузякин вместо Кузянин!), в третий же раз газета вовсе не вышла – ее было просто не из чего делать. Сан Саныч рвал и метал – но тогда Вопилову удалось оправдаться техническими сбоями.
Но уже было ясно, что это начало конца. И катастрофа не заставила себя долго ждать. В один из вечеров, когда Вопилов с Кудряшовым, только что приняв по стакану, в спешке ваяли номер, в соседней, журналистской комнате раздались пьяные вопли. Ворвавшись в корреспондентскую, Влад с Олегом увидели, что полыхает шкаф и вовсю чадит жалюзи, а Кузьмин с Гугуниным пытаются сбить огонь со стола, размахивая курткой Ростунова. Сам же Ростунов и фотокорреспондент Филатов пьяные нежились в эпицентре пожара на подшивках, пламенем пока не охваченных.
Вопилову подурнело, деятельный же Кудряшов, одной рукой вызывая по сотовому пожарных, другой схватил мокрую половую тряпку и принялся хлестать ею по горящему шкафу.
– Где огнетушитель! – коротко скомандовал он Вопилову. – Убирайте подшивки! Быстро поднимайте этих…! Сгорим все на хрен!
Вопилов метнулся за дверь, Кузьмин с Гугуниным принялись тормошить мертвецки пьяных Ростунова и Филатова. Но бледный Филатов обвисал в их руках словно куль с песком, а Ростунов мычал что-то невразумительное. По его подбородку тек оранжевый соус, пальцы были перемазаны лечо, которое он, видимо, таскал из банки прямо руками.
– Тащите за ноги! – опять скомандовал Кудряшов.
Огонь меж тем отвоевывал все новые территории. В воздухе запахло какой-то химией – это смрадно тлели жалюзи. Кудряшов понял: надо линять как можно быстрее, сами они огонь уже не потушат…
На улице в ожидании пожарных клацали зубами от пережитого страха Вопилов, Кузьмин, Гугунин и наконец-то очухавшиеся Ростунов и Филатов.
– Мы попали, – только и сказал Вопилов.
Действительно, попали. И сильно. Кудряшов три недели провалялся в токсикоцентре – надышался продуктами горения, из-за чего началось токсическое воспаление легких. Товарищи по несчастью регулярно навещали его, подносили втихаря стаканчик и рассказывали новости. Ну что? Все, как и следовало ожидать. Корреспондентскую ремонтируют, газета не выходит, все участники ЧП во главе с Вопиловым уволены, а Сан Саныч ищет нового главреда. И уже поговаривают, что это…
– Кто-кто?! Яблонская? – аж подскочил на постели Кудряшов. – Эта девочка на побегушках из "Эмских"? Но ведь у нее никакого редакторского опыта!
– Зато амбиций! И стерва она дай боже какая, я пересекался с ней в "Помеле"! – брызгая слюной, выпалил Ростунов.
– Говорят, Сан Саныч дает ей полную свободу действий, – добавил Вопилов. – Дал добро и концепцию менять, и уволить кого захочет.
…На предложение Сан Саныча стать главным редактором Яна Яблонская согласилась не сразу. Перспективы были заманчивые, зарплата тоже. Собственно, именно такого поворота в своей жизни Яна подсознательно и ждала. Но справится ли она? Не выгонят ли ее с треском через пару месяцев, и не пойдет ли она, как оплеванная, проситься обратно в "Эмские вести"? Однако через две недели Яблонская вышла на новую работу.
Старая гвардия, уцелевшая с вопиловских времен, встретила ее настороженно. Старший корректор Анна Петровна первую неделю только страдальчески вздыхала, расставляя в Янины тексты недостающие запятые, а потом разразилась следующей тирадой:
– Меня до глубины души поражает легкомысленное отношение современной молодежи к русскому языку. По какому праву они решили, что правила писаны не для них? Ох, прошу извинения за тавтологию – "праву" и "правила" в одном предложении… И никто почему-то не хочет понять, что сегодня ты преступаешь правила русского языка, а завтра ты преступишь нормы морали.
– Ну вы жжете, – загоготал верстальщик Серега – молодой балбес, отчисленный с третьего курса университета. – Все эти ваши правила давно устарели. Вон, в английском вообще запятых нет. А нам они за каким фигом? А вот то, что теперь от нас требуют приходить к 9.30 – это не айс. Лично я как ходил, так и буду.
– Конечно, Яночка Яковлевна не тот человек, которого я хотел видеть у руля ведущего городского ежедневника, – осторожно высказался 61-летний ответственный секретарь Петр Данилович Черемшанов по прозвищу Череп. – Зелен еще виноград, зелен. Да и не женское это дело, согласен, Сережа? Все-таки газету должен делать мужик! И никогда еще в "Девиантных" не верховодила баба… я извиняюсь, женщина. Я прямо отказываюсь понимать логику Сан Саныча.
– Что, Петр Данилыч, теперь придется компу учиться? – продолжил Серега.
– Ни за что! – пафосно ответил Череп. – Я принципиально не поддерживаю эту всеобщую компьютерную истерию. И продолжаю настаивать на том, что хорошую газету можно делать с листком бумаги, ручкой и строкомером.
Тем временем Яна сколачивала команду. Она переманила из "Эмских" свою ученицу – многообещающую, хоть и несколько великовозрастную дебютантку Алину Корикову. Она пришла в журналистику буквально полгода назад, в 26 лет, после развода с мужем, но уже успела стать заметной фигурой в газетных кругах Эмска – и как шустрый репортер, и как молодая-свободная-привлекательная. Следом Яна взяла назад Ростунова с Филатовым – они сами попросились. Чтобы усилить социальную направленность газеты, Яна позвала на работу и предпенсионного возраста Анжелику Серафимовну Крикуненко, крупного специалиста по мамам-кукушкам, детсадовцам-токсикоманам и целомудренным бесприданницам.
Потом Яне шепнули, что Кудряшов был Вопилову очень дельным замом, и если бы она позвонила Олегу Викторовичу… Она позвонила, и Кудряшов стал ее правой рукой.
Жизнь налаживалась, команда сколачивалась, однако Яну не оставляло ощущение, что ей не доверяют, ее не воспринимают, и только и ждут, когда она оступится…
* * *
И действительно вскоре в редакции начали твориться непонятные вещи.
Как-то Яну вызвал Сан Саныч.
– Интересно, с каких это пор губернатору у нас 43 года, а не 45? Он что, молодильных яблочек поел? Мне звонили из кремля, они очень недовольны. А я не знал, что ответить…
– Но я не могла в этом ошибиться! – горячо воскликнула Яна. – Я прекра…
– Не оправдывайся, – прервал ее Сан Саныч. – Лажанулась – умей признать это. Почему у нас постоянно ошибки в фамилиях? Почему директор хлебозавода у нас Рузанов, когда он Русаков? Почему начальница департамента образования Вагина, когда она Вагинова? Ты меня что, хочешь со всем городом перессорить?
Получив нагоняй, Яна крепко задумалась. Да нет, она же в своем уме! Она отлично знает, что губернатору 45. Да и как можно об этом забыть, когда пару месяцев назад он с большой помпой отмечал свой юбилей, и Яна лично писала об этом? И уж Вагинову она бы ни за что не назвала Вагиной! Светлану Игоревну она знает уже лет пять, еще когда та была директором лицея. Что-то здесь не так… Но что?
Яна пошла к Кудряшову.
– Олег, у нас ЧП. Дай мне, пожалуйста, полосы, подписанные в печать, от… – и она по памяти назвала даты выходов и номера полос, в которых были обнаружены ошибки.
Увы! Все эти опечатки, как есть, фигурировали в полосах, под которыми стояла убористая с сильным наклоном подпись ответсека Черемшанова "В печать". Ничего не понимая, Яна не сдержалась и сорвала зло на чинной Анне Петровне:
– Куда вы смотрите? Протрите очки! Как можно не видеть, что в тексте полно ошибок!
– Но откуда я могла знать, что фамилии неправильные? – с достоинством парировала та. – Вот текст, который вы редактировали. Посмотрите – Рузанов. Вот полоса. И тут Рузанов. Какие ко мне могут быть претензии? Я свою работу выполняю.
Крыть у Яблонской было нечем, поэтому она быстро выпалила:
– Найду кто виноват – мало не покажется! Всем ввалю!
"Наверно, вот так себя чувствует человек, сходящий с ума, – подумала Яна. – На память я никогда не жаловалась, эти тексты я редактировала лично, и прекрасно помню, что ошибок в них не было. Да я сейчас проверю!"
Она бросилась к компьютеру, открыла отредактированный ею документ и прямо подскочила на стуле – вместо Вагиновой была Вагина! Так, а другой текст если посмотреть? С ума сойти – и тут написано, что губернатору 43. Ужас какой… Может, она и правда сходит с ума?
А тем временем Черемшанов обсуждал ЧП в курилке:
– Ну знаете ли, это уже слишком! Если редакторы начнут так наплевательски относиться к своим обязанностям и через слово сажать ляпы, то что же с рядовых сотрудников требовать? И так по-хамски себя ведет! Наорала на Анну Петровну, точно она ей девочка какая-нибудь. И попомните мои слова, накажут всех кого угодно, но только не нашу Яну Яковлевну. Папа у нее, сами знаете, кто…
Через пять дней история повторилась. Опять была допущена ошибка в фамилии важного лица. Лицо звонило Чулкову и костерило его на чем свет стоит. Тот опять устроил нагоняй Яблонской.
– Мне тебя рекомендовали, как очень серьезного человека, – напоследок сказал он ей. – И что я вижу? Видимо, перехвалили тебя. Если так будет продолжаться дальше, я буду вынужден принять меры. А по итогам работы за этот месяц я на сто процентов лишаю тебя премии.
Но не прошло и недели, как вышла заметка Ростунова, где говорилось, будто Москва дает на строительство Эмского метромоста 40 миллиардов. Хотя на самом деле было четыре. Непонятно откуда всплыл нолик. Опять звонили из пресс-службы губернатора с угрозами подать в суд.
– Знаешь что? – взорвался выдержанный обычно Сан Саныч, когда Яблонская явилась к нему на ковер. – Переоценил я твои возможности. Видно, молода ты еще для такой ответственной должности. К работе относишься наплевательски. Мне это надоело, я ищу нового редактора! Зрелого, серьезного человека!
Яна вышла от Чулкова со слезами на глазах – но это были слезы решимости и злости. Она села за компьютер и открыла исходный текст про метромост, который сдал ей Ростунов. И глаза у нее полезли на лоб – там стояла правильная цифра. Быстро открыла свой, отредактированный – там почему-то был пририсован нолик. Ничего не понятно! Зачем она внесла такую редактуру? И, главное, когда она это сделала?
В четверг в обеденный перерыв они с Кудряшовым выбрались в соседнюю кафешку – попить кофе.
– Знаешь, Олег, подумала я и пришла к выводу, что все эти ляпсусы неспроста, – поделилась с ним Яна. – Кто-то меня подставляет.
– Да брось. Кому это надо.
– Нет, я серьезно! И я даже догадываюсь, кто это.
– И кто, если не секрет?
– Анна Петровна! Ну да, я вспылила, накричала на нее, но нельзя же быть такой злопамятной!
– Да нет, не может быть, я ее давно знаю. Она из дворян, вся такая порядочная и щепетильная…
– А вот такие чинные цацы чаще всего подлости и делают! Больно просто – когда корректируешь текст, берешь и исправляешь, что хочешь, а потом на редакторов все валишь.
– И все же я не вижу достаточно серьезного мотива.
– А обычная бабская злоба – это для тебя несерьезно? Да и что ты ее так выгораживаешь? Почему так уверен, что это не она? Значит, ты знаешь, кто? – Яну понесло. – А, может, это ты сам и делаешь? Чтобы мое место занять?
– Да ты в своем уме? – совершенно не изменившись в лице, произнес Олег.
Но Яблонская уже швырнула на стол скомканную салфетку и кинулась к двери.
– Да погоди ты, Ян!
– Отстань, достали вы меня все! – и она скрылась за дверью.
Первым, кого она встретила в редакции, был Черемшанов. Искательно улыбаясь, он присел около ее стола.
– Яночка Яковлевна, минуточку уделите?