Какой может быть рыночный обмен в условиях так называемого свободного рынка, если и без того низкая советская зарплата при реформах упала? А цены на продукты и услуги приблизились к мировым? Это фундаментальная диспропорция, и ссылаться на то, что у нас нет ресурсов для ее устранения, нет никаких оснований.
Несмотря на огромные разрушения экономики за годы несуразных реформ, Россия остается богатой страной. Ее природно-ресурсный потенциал примерно в 2 раза превосходит США, в 5–6 раз – Германию и в 18–20 раз – Японию. Другое дело, как используется этот потенциал, каков механизм распределения доходов от национального богатства России.
Оказывается, и сегодня чистая народно-хозяйственная прибыль страны составляет 60–80 млрд долл. – в два раза больше нынешних бюджетных средств! Ничего себе, страна-банкрот! В отличие от многих других стран основной вклад в прирост этой прибыли вносит не труд и даже не капитал, а природная рента. На ее долю приходится не менее 75 % чистой прибыли.
Иначе говоря, почти все, что получает сегодня Россия, есть не что иное, как рента от использования ее природно-ресурсного потенциала – это 45–60 млрд долл. Как раз на эту величину и не стыкуются бюджетные доходы и те, которые реально функционируют в экономике, но не отражаются в системе общественного счетоводства. Эти доходы формируют теневой поток финансовых ресурсов, просачивающихся через дырявый государственный карман и оседающих в нелегальном бизнесе, офшорных зонах, криминальных структурах. Другими словами, большая часть рентного дохода России оказалась сегодня "приватизированной" – попросту разворованной.
Действующий экономический механизм позволяет аккумулировать этот доход в руках небольшой (5–7 %) околовластной финансовой и преступной элиты. В результате более 90 % населения страны лишены доступа к природному общественному благу, дарованному Богом. Это тягчайший грех, не замолив который, мы никогда не сможем обеспечить достойное будущее нашей стране, ее народу.
Мы построили такую систему, при которой все проблемы расходов бюджета ложатся на налог: 70 % средств в казну приносит труд, фонд оплаты труда. Разве это не парадокс? Доля заработной платы в ВВП России примерно в 2–2,5 раза ниже, чем в любой цивилизованной стране мира. Между тем на один доллар зарплаты наш среднестатистический работник производит в 2,5–3 раза больше ВВП, чем в тех же США. Это означает, что такой эксплуатации наемного труда, как в России, нет ни в одной стране с нормальной рыночной экономикой.
Идет процесс постепенного вырождения трудового потенциала. Нет смысла работать. Поэтому повышение минимальной оплаты труда до гарантированного прожиточного минимума надо рассматривать не как следствие экономических реформ, а как исходное их условие. И никак иначе. Экономисты справедливо говорят, что низкая зарплата может разорить самую богатую страну.
Надо в корне менять государственную политику. Прообразом новой экономической модели российского общества могла бы стать система национального имущества, основанная на конституционном закреплении природно-сырьевых ресурсов в форме достояния всего общества. Нужен открытый конкурентно-рыночный режим хозяйственной эксплуатации национального богатства, обеспечивающий необходимый уровень его доходности. Необходимо обращение части предпринимательского дохода и всей ренты от природных ресурсов в общественные доходы, аккумулируемые в системе общественных (государственных) финансов. Переориентация финансовой политики на природно-ресурсный потенциал позволяет выстроить несопоставимо более эффективную систему финансовых потоков.
Источником дохода для текущего бюджета могут служить налоговые отчисления от прибыли предприятий и внешнеэкономической деятельности, часть рентного дохода от трастового управления природными ресурсами в отдельных регионах, экологические платежи.
Финансовые потоки, получаемые от использования национального имущества, должны быть отделены от средств федерального бюджета. По существу, они будут формировать бюджет развития. Бюджетные ресурсы разделяются на два непересекаемых потока: один направляется на текущие нужды экономики, другой – на решение стратегических задач развития страны и обеспечения заданного уровня социальных гарантий. Бюджет развития может стать основой для формирования фонда будущих поколений и фонда национального дивиденда. Первый из них предназначен для целевого инвестирования приоритетных государственных программ долгосрочного развития России. Второй мог бы стать главным экономическим звеном системы социальных гарантий, преодоления кричащей диспропорции в оплате труда.
В Норвегии, как и в России, основным источником богатства является природная рента. Однако заметьте, что там фондом будущих поколений государство может распоряжаться только по особому разрешению парламента.
В нашей же стране необходимо создать государственную (общественную) корпорацию по управлению национальным имуществом (Госресурсактив). Ее деятельность должна осуществляться под контролем внешнего органа типа Счетной палаты. Учредителем такой корпорации должно стать Федеральное Собрание РФ.
Инструментальное управление бюджетом развития целесообразно поручить Центральному банку России. Там же следует открыть специализированные счета для управления фондами будущих поколений и национального дивиденда. Распределение средств между ними должно регулироваться законом на основе стратегической программы долгосрочного социально-экономического развития страны и установленных ею приоритетов промышленной и социальной политики.
Равный доступ всех граждан страны к национальному дивиденду обеспечивается открытием для них соответствующих лицевых счетов, например, в Сбербанке. И тогда каждый гражданин России получает с момента рождения равные стартовые условия. Все остальное он должен получать в зависимости от его личного вклада в производство. В Норвегии образование и медицинское обслуживание осуществляются бесплатно, государство субсидирует аренду жилья, пенсия равна зарплате рабочего, при рождении ребенка семья получает разовую дотацию в размере около 5 тыс. долл. и свыше I тыс. долл. ежемесячно до 18 лет.
На сегодняшний день социальный стандарт у нас можно обеспечить за счет природной ренты, и тогда не надо было бы требовать от регионов, чтобы они сами решали вопросы здравоохранения, образования, коммунальных реформ. Это государственные дела. Мы должны ориентироваться на собственные ресурсы и возможности, на систему национального имущества и дивиденда, рентное налогообложение, на активизацию социальных факторов – в этом залог наших успехов и прорыва в будущее" [Литературная газета. 2003. № 15].
Академик Николай Петраков пишет: "Отечественные псевдолибералы, провозгласившие свободу экономики от государства, первым делом взвинтили налоги, отменили налоговые каникулы и льготы для инвесторов, фермеров, предприятий малого бизнеса. Новые налоги вводились исходя не из экономической целесообразности, а по принципу простоты сбора. К примеру, знаменитый налог на добавленную стоимость начисляется даже на те виды деятельности, где никакой стоимости вообще не образуется. Эта система налогов, создававшаяся "на живую нитку" как временный вариант для переходного периода, сохранилась и по сей день. Больше того, попытки "совершенствования" налоговой системы делают ее все более антиэкономической, антирыночной.
Если мы действительно хотим создать налоговый механизм, способствующий подъему экономики, нам следует расстаться со многими фетишами "налогособирательской деятельности". В последнее время стало модным кивать на Запад, мол, там основными налогоплательщиками являются физические, а не юридические лица. И на этом основании Россия-де должна переместить тяжесть налогов на плечи граждан. Логика сумасшедшего дома. Средняя зарплата нашего "физического лица" – 65 долл. в месяц. Официальный прожиточный минимум в России – 38 долл.
Даже если государство вздумает в виде налогов отнимать у населения все, что свыше прожиточного минимума, т. е. 27 долл. в месяц с человека, оно все равно проблемы не решит. Пока людям не обеспечена достойная зарплата и пенсия, наивно видеть в доходах населения главный источник доходов государства. Нам возразят: пусть у населения денег мало, зато они "живые". А с налоговиков требуют собирать налоги именно в "живых" деньгах.
На это отвечу: проблему "живых" и "мертвых" денег создало не население, и не надо на него перекладывать ее решение. "Мертвые" деньги – это бартер, различные денежные суррогаты (региональные и отраслевые векселя и расписки, выплата зарплаты натурой и т. п.). Но если выдавать зарплату кастрюлями или подушками, то как ими вносить налог в бюджет?
Пока взаимные неплатежи и долги предприятий исчисляются десятками миллиардов рублей, не видать Минфину налогов как своих ушей. Ведь коль товар не оплачен, то и налоговые "взятки гладки". Надо менять денежную политику, а не заглядывать в карман к "физическим лицам".
Пора использовать налоговые механизмы в интересах оживления и роста экономики, прекратить всякое налогообложение прибыли, идущей на инвестиции, ввести налоговые льготы в приоритетных отраслях, и, прежде всего, в сфере разработки наукоемких технологий, ресурсосбережения, экологически чистых производств. Разумно будет разрешить до половины прибыли переводить в фонд ускоренной амортизации.
Все это давным-давно широко применяется в цивилизованных и высокоразвитых рыночных странах. Но России и ее реформаторам милее дикий рынок со "слепыми" налогами.
А ведь при желании налог мог бы играть весьма позитивную роль не только для подъема экономики, но и для сглаживания социальных конфликтов (прогрессивное налогообложение) и даже для создания эффективного собственника (налог на первичные производственные факторы). Но все это именно при желании и высоком профессиональном уровне капитанов экономического корабля" [РФ сегодня. 2000. № 11].
Не секрет, что российское Правительство является банкротом по своим обязательствам перед населением страны. С точки зрения бюджетного финансирования не выполняется ни один из законов, которые определяют нормативы финансирования социальной сферы, – ни в части зарплаты работникам бюджетной сферы, ни в части обязательств перед здравоохранением, ни в части обязательств перед наукой и культурой. Ничего удивительного в этом нет. Исполнительная власть абсолютно равнодушно относится к мнению граждан, поскольку даже через представительный орган – Государственную думу, которая должна защищать их интересы, при наличии в ней проправительственного большинства, жители страны теряют всякую надежду на контроль за деятельностью кабинета. И таким образом ломается сама основа демократии.
Сергей Глазьев в статье "Мы можем иметь устойчивый рост, но…" пишет: "Скажем, есть решение Конституционного Суда, приняты законы, которые определяют обязанность Правительства восстановить вклады в Сберегательном банке по их реальной покупательной способности на середину 1991 г. Но Правительство и здесь уклоняется от своей обязанности и в то же время пытается полностью выплачивать все кредиты, все долги перед иностранными кредиторами. То есть оно пренебрегает интересами собственного народа в пользу международных кредитных организаций. Но даже это не спасает его от признания одним из самых неэффективных, с точки зрения западных экспертов, правительств. Возникает вопрос: а нужно ли России такое Правительство? Ответ на него очевиден.
С сожалением приходится признать, что Правительство не компетентно в решении не только социальных, но и экономических проблем. Возьмем в качестве примера кризис заработной платы. Откуда он возник, почему в 17 регионах страны чудовищные долги по зарплате перед учителями и врачами? Почему не хватает денег на военную реформу и финансирование решения чеченской проблемы? Где взять деньги? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо уяснить, что сегодня Правительством реализуется экономическая политика статус-кво, то есть оно стремится "сохранить все как есть", как сложилось до 1998 г. Такая политика реализуется главным образом в сфере законодательного закрепления пропорции распределения национального дохода. Все помнят, как была проведена налоговая реформа, снижен подоходный налог до тринадцати процентов. С самого начала было понятно, в чьих интересах предпринимается эта реформа. Ведь она не освободила от налогового бремени предприятия, но зато дала возможность тем, кто уходил от уплаты налогов, легализовать свои доходы.
Понятно, в чьих интересах проводится эта политика. И естественно, никакого доверия не может заслуживать Правительство, отстаивающее в первою очередь интересы самых богатых граждан – так называемых олигархов. Ярким тому примером является либерализация валютного регулирования, которой добивается сегодня наше правительство. То есть, вместо того, чтобы ввести эффективные механизмы контроля за движением капитала, пресекать его нелегальный вывоз из страны и сохранять доходы внутри страны, нам предлагается отмена валютного контроля.
Выгодно это для экономики страны? Позволит эта мера поднять заработную плату учителям и врачам? Нет. Тогда для чего нам идти на это? Ответ прост: Правительство в очередной раз проявляет трогательную заботу о самых богатых гражданах, презрев интересы остальных. Дело в том, что из 280 млрд долл., вывезенных из России, большая часть, а именно 180 млрд долл., была перемещена нелегально. Так вот, собственники этих денег сегодня опасаются преследования со стороны международных финансовых контрольных структур, которые прямо заявляют о том, что деньги, источник происхождения которых неясен, будут замораживаться, арестовываться и выводиться из обращения. Поэтому олигархам нужно как можно быстрее отменить валютный контроль и легализовать суммы, вывезенные из страны. И государство идет им навстречу.
Ситуация, сложившаяся в нашей стране, весьма нетипична для современной экономики. Если за последние пятьдесят лет основой экономического роста мировой экономики стал научно-технический прогресс и на его долю в развитых странах приходится 90 % роста валового продукта, то в России за последнее десятилетие мы наблюдаем совершенно иную структуру экономического роста. Две третьих национального дохода формируется за счет природной ренты, вклад научно-технического прогресса упал до пяти процентов. Это означает только одно: мы все последние годы проедаем научно-промышленный и ресурсный потенциал и сошли с магистральной траектории экономического развития. Долго это продолжаться не может. Действительно, коль скоро, теряя научно-технические возможности генерировать экономический рост за счет введения новых интеллектуальных достижений, мы взамен ничего не получаем, то по мере исчерпания накопленного ранее научно-производственного потенциала страна теряет и самостоятельные источники экономического развития.
Причина схода нашей страны с траектории современного экономического роста заключается прежде всего в стратегических ошибках, которые были допущены в ходе экономической реформы. Неправильная организация реформы привела к хаосу и развалу технологических цепочек, через гиперинфляцию предприятия потеряли оборотные средства, а население потратило сбережения. Одновременно практически прекратили работать механизмы поддержки научно-производственного потенциала.
Нетрудно сделать прогноз, что такой способ организации хозяйства, который сложился в России и в особенности в наших сырьевых отраслях, бесперспективен для будущего развития страны. Дело в том, что ни одна сколько-нибудь большая страна не может сегодня устойчиво развиваться исключительно на базе сырьевой специализации. В условиях современной глобальной экономики обмен между регионами и странами носит неэквивалентный характер. Ведь научно-технический прогресс превратился в главный фактор экономического роста только после того, как стало понятно, что внедрение передовых технологий, новых видов продукции является не только основным фактором конкурентоспособности продукции, но и главным источником получения прибыли.
Доля интеллектуальной ренты, т. е. сверхприбыли, которая образуется за счет внедрения новой техники, на рынке современной наукоемкой продукции достигает пятидесяти процентов цены. Поэтому те, кто умеет создавать новые технологии, получают сверхприбыль. Те, кто не умеет этого делать, вынуждены оплачивать сверхприбыль другим за счет продажи сырьевых ресурсов и своего дешевого труда. Соответственно, не имея устойчивых доходов и способности создавать новую технику, страны сырьевой специализации постоянно теряются. Они, по сути, за счет своей природной ренты, за счет продажи невоспроизводимых природных ресурсов своих стран обеспечивают сверхприбыли иностранных монополий, финансируя таким образом экономический рост других государств.
К сожалению, в такой ловушке сырьевой специализации мы сегодня оказались и если ситуация в ближайшие годы не будет переломлена, едва ли можем рассчитывать на темпы роста больше двух процентов в год. Это те темпы, которые нам дает мировой рынок, диктуя спрос на российское сырье.
Невозможно продолжать развиваться с такими уровнями доходов, с такими уровнями инвестиций еще десятилетия, нельзя и в дальнейшем соглашаться на увеличение разрыва между Россией и зарубежными странами по уровню технического и производственного развития.
Нет никакой надежды, что деятельность сегодняшнего правительства позволит переломить ситуацию. Этот пессимизм вызывает даже беглый взгляд на правительственные решения.
Вместо того, чтобы природную ренту, то есть сверхприбыль от эксплуатации природных месторождений направить в доход бюджета, о чем говорилось и президентом, и нами многократно, большинство в Государственной думе проголосовало за налог на добычу природных ископаемых, а правительство упорно лоббировало такое решение. То есть получается так, что сверхприбыль, которая образуется благодаря эксплуатации уникальных месторождений, облагается обычным налогом на прибыль, хотя во всем мире от 70 до 90 % такой сверхприбыли изымается в доход государства.
Причем чем выше уровень развития государства, тем больше доля сверхприбыли, которая идет в казну. Например, в Норвегии 90 % природной ренты от эксплуатации месторождений углеводородов уходит государству. У нас же через механизмы налога на прибыль изымается не более 20 % плюс экспортная пошлина. В результате, наверное, максимум одна треть природной ренты разными способами остается у государства. Остальное идет в карман недропользователя. Все это происходит на законном основании. То есть расхищение богатств страны осуществляется под прикрытием Правительства и большинства Государственной думы, которые принимают соответствующие законы.
При этом любопытно отметить, что объем природной ренты, который генерируется российской добывающей промышленностью, составляет, по разным оценкам, 25–30 млрд долл. И примерно на такую же сумму идет вывоз капитала. То есть сверхприбыль, которая формируется при недропользовании и эксплуатации природных ресурсов, не возвращается обратно в страну. Инвесторы, которые смогли бы за счет этой прибыли раскрутить наукоемкие отрасли, создать новые рабочие места, этого не делают. Они ограничиваются только тем, что возвращают в Россию то, что необходимо для поддержания добычи, для поддержания источника получения доходов. А сверхприбыли остаются на офшорных счетах.