Госпожа Сумасбродка - Фридрих Незнанский 13 стр.


– Ну если она говорит… Да и мне неловко. Жаль, что она тебе это рассказала… Понимаешь, вспышка какая-то. Опять же и… ну, ты ведь знаешь, если она чего захочет, даже фонарный столб не устоит… Да ну тебя, нашла тему… Сама, между прочим, виновата. Я прилетел, рвался к тебе, а ты? Что ты мне сказала?

– Я сказала, чтоб ты обязательно позвонил мне вечером!

– А тон?! Ты про свой тон вспомни!

– Нормальный тон. Деловой. Да и неприятности всякие…

– Но я же ничего этого не знал. А потом все в башке как-то перемешалось. Вот же, черт возьми, надо же такое! Ну а тут как раз и Танька… Ирка на кухне под кайфом была. Слушай, а чего она, на иглу, что ли, подсела? Так надо спасать человека!

– Ох какой заботливый! А что ж ты тогда заодно еще и Ирку там не трахнул? Она бы тебе не отказала! Ну, для полноты картины. Три подружки, так сказать, а?

Ах ты, язва! Ну ладно… Евгений освободился от тяжести ее тела, лежащего поперек его груди, сам приподнялся, погладил Алену по крутому изгибу бедра и произнес лениво, ложась обратно на спину:

– А что, это мысль…

– Ну знаешь! – Алена даже вскочила на колени. – Нет, дорогой, что-то в тебе явно изменилось. Вот за эти две с чем-то недели. Определенно! И не в лучшую сторону!

– Да? Так заметно? – спросил без всякого интереса.

– Раньше я в тебе не замечала этого… цинизма!

– А если б заметила, то что? – усмехнулся он.

– Хрен бы ты когда оказался в этой койке!

Она быстрым движением накинула легкий халатик и выскочила из спальни. Женя остался лежать.

Ах какие мы честные?! Какие противоречивые! Как мы красиво изображаем язвительную женскую ревность! Ничего, перемелется…

Он не дождался возвращения Алены. Поэтому пришлось подняться, искать свое полотенце. Но он передумал. Стащил с кровати простыню и обернулся ею на манер древних греков. Или римлян. И с таким значительным видом проследовал на кухню, где и нашел Алену. Та сидела за столом и курила очередную сигаретку. Глаза ее были красными: то ли долго терла, то ли пускала слезы. Могло быть и то, и другое. Вид ее был печальным и у каждого нормального мужика немедленно вызвал бы прилив глубокой нежности, ласки, жалости к этой одинокой и несчастной красавице. Но дело в том, что Евгений не был нормальным мужиком и заподозрил какой-то явный подвох. Однако виду не подал. Сел напротив. Заметил полупустую кофейную чашку – прямо под носом у Алены. И – если бы кто сказал, ни за что бы не поверил – он своими глазами увидел, как из глаз Алены выкатились две слезинки и дружно капнули в кофе… Вот это номер! Быть того не может! Но он же видел! Капнули. Причем дружно, слабо булькнув при этом.

"Ну, ребята! – воскликнул он мысленно. – Это уже выше моего понимания! Как же это делается в натуре? Киношники говорят, что актрисы обычно что-то такое закапывают себе в глаза. Отчего в нужное время и в нужном количестве из них льются эффектные кинематографические же слезы. Но тут, тут-то какой фокус?! Вот это охмуреж!…"

– Ты грустишь? – спросил он участливо.

– Нет! – вдруг закричала она, растирая тыльной стороной ладони слезы по щекам. – Я злюсь! Потому что люблю тебя… дубину! Дурака! Свинью поросячью!

– Ну ты даешь! – восхитился Женя, чем усилил слезный поток. – Свинских поросят, то есть ну очень грязных внешне, я конечно видел. А вот наоборот – никогда!

– Иди и погляди в зеркало! – взвизгнула Алена и, вскочив, отчего ее веселенький халатик распахнулся напрочь, словно крылья яркой бабочки, отчаянно прильнула к его груди.

"Любовь – это святое…" – запоздало подумал Женя, перенося обмякшее тело любимой, оказывается, женщины обратно на кровать и уже предвкушая продолжение не только забавных сексуальных игр с подлинной мастерицей своего дела, но и новых, совершенно неожиданных для него откровений, над которыми позже придется основательно поломать голову. И что за любовь без взаимности!…

Глава девятая АДВОКАТ И ДРУГИЕ…

Выполняя задание папули качнуть Евгения Осетрова, да покрепче, так, чтоб можно было вытянуть из него полезную информацию против, по сути, собственного хозяина – в конце концов, именно Деревицкому принадлежал и банк, где она работала, и медиахолдинг, и тот же "Норд" со всеми его проблемами, – Алена теперь пребывала в некоторой растерянности.

Ну, качнуть, покачать, раскачать – это еще куда ни шло. Не бог весть какой труд. Тем более, как это ни смешно, Танькина видеозапись не только раззадорила, но и, если честно, опасно распалила Алену, женщину спокойную, изначально умеющую сохранять собственное достоинство и даже с определенной долей величия постоянно демонстрировать его. Иначе уже давно бы и ее банковская братия во главе с лысым и пронырливым управляющим, и широкий круг нужных папуле знакомых изгадили бы ее постель, которую она сама никогда не называла "рабочим местом". Хотя обстоятельства иной раз диктовали такую необходимость. Что поделаешь! Издержки…

Ее сейчас другое обескураживало, если так можно выразиться. Ну, слезливый спектакль, отыгранный ею не без успеха – в этом она была просто уверена, – тоже особых трудов не составил. Главное, он поверил. Женщина подобные вещи сразу чувствует. Ее вдруг озаботило то, что Евгений открылся в каком-то новом своем качестве, совсем не красящем его. Скорее наоборот.

Неужели, думала она, на этих здоровых, вовсе не закомплексованных мужиков, умеющих не только анализировать, но и метко стрелять, вот так убийственно действует слово "любовь"? Воистину, черт знает что! Кажется, скала, гранит, монолит? А ты ему – лямур, амор, лав, лиибе – и потекли сопли… И превращается твой могучий монолит в приторное засахаренное варенье!

Нет, прежде он представлялся ей более серьезным и менее болтливым. Хотя, с другой стороны, что с него взять как с мужика? Эту самую любовь? В которой он клялся до самого рассвета, пытаясь без устали ее демонстрировать? В результате и сам не выспался, и она теперь как сонная муха на стекле.

Возвращаясь сейчас к этой последней мысли, Алена почему-то подумала, что, например, тот же Юрочка Гордеев справился бы с такой работой ничуть не хуже. И уж слюни бы подобрал. Но почему не хуже? Как раз, может быть, и лучше – какая-никакая, а новизна…

Или, может, сперва на Таньку его кинуть? Или Ирке отдать на растерзание на часок-другой и посмотреть? Ладно, этот вопрос она оставляет себе на потом. Сейчас он не главный. А главное в том, что Евгений неожиданно повел себя совсем непонятно.

Когда уже утром, перед его отъездом на службу, она как бы невзначай вернулась ко вчерашнему разговору по поводу дальнейшей судьбы расследования самоубийства Вадима Рогожина, ну в том смысле, что было бы просто по-человечески порядочно помочь осиротевшей семье, как-то попытаться доказать, что самоубийством там и не пахло, а проглядываются определенные мотивы для убийства, Женя посмотрел на нее с таким удивлением, даже изумлением, что ей показалось, будто она в нем крупно ошиблась.

– Какое еще убийство? – воскликнул он. – Кто тебе эту чушь сказал? С чего ты взяла? Там же совершенно ясная картина. Другое дело, что помочь как-то надо, это – да.

– Значит, я тебя вчера неверно поняла? – смутилась от такого бурного натиска Алена. – Но, по-моему, вчера ты и сам как-то сомневался в реальности этой версии… Или мне показалось?

– Послушай, дорогая, – недовольно ответил Евгений, вычерпывая ложечкой сваренное "в мешочек" яйцо и хрустя горячим сырным тостом, – Алена сама приготовила ему завтрак, – я думаю, тебе не стоит лезть в эти дела. Лично я тебе здесь тоже не помощник, понимаешь? Нет, право, не стоит… Оставь это!

Ей не понравились его слова. Но самое поразительное заключалось в том, что он заговорил тоном хозяина! Тоном мужа! Тем тоном, который она так ненавидела, когда слышала нравоучения папули в адрес в чем-нибудь провинившейся Регины. Господи, да что ж это делается?! Неужто этот балбес, иначе и не скажешь, уже почувствовал свою непререкаемую власть над ней?! Да как он смеет?!

Однако эмоции эмоциями, а тут требовался вывод. И он был абсолютно не в пользу дорогого товарища Осетрова. Вот такие дела.

Ну, в конце-то концов, на то, что думает он, ей наплевать. У нее есть задание папули, и его следует выполнять. Алене хотелось влепить Евгению что-нибудь резкое, чтобы немного охладить этого нахала, невесть что возомнившего вдруг о себе. Но она знала: в отношении с такими вот деятелями надо быть терпеливой и внешне покладистой. Поэтому она перевела разговор в иную плоскость.

Нет, сама она ни в коем случае не полезет в дела, которые ее не касаются, но и помощь семье покойного тоже, по ее мнению, должна быть не на словах. Вот она и подумала, что таким шагом может быть предложение Нине Васильевне – так ведь зовут вдову? – нанять себе опытного адвоката, который смог бы отсудить у Вадимова начальства хоть толковую пенсию в связи с потерей кормильца. Разве в этом шаге есть что-то недостойное? Порочное? Что, у вдовы может не оказаться денег? Не беда, для начала Алена со своими девчонками скинется. А потом пусть тот адвокат вытребует те самые пять тысяч баксов, что у семьи забрали при обыске. А на все про все десятка тысяч долларов ему за работу вполне достаточно. Ну не хватит, можно будет маленько добавить. Чем не предложение?

Евгений подумал и посчитал предложение, в общем, довольно разумным. Важно так подумал, с непонятным гонором. И что это с ним происходит? – продолжала недоумевать Алена. Нет, женщина не должна ни первой вешаться мужику на шею, ни признаваться в своих чувствах. На глазах наглеют!

Он поинтересовался, где же взять такого адвоката – чтоб недорогого, но опытного? У Алены уже был готов ответ. Она назвала номер юридической консультации на Таганке и фамилию адвоката. С которым, кстати, добавила Алена язвительно, она уже имела предварительную беседу. Это пока дорогой Женечка где-то прохлаждался и в перерывах трахал Таньку! Что, съел? Вот так, дружок! Где сядешь, там и слезешь…

Но Алена добавила, что полностью разделяет убеждение Жени в том, что ей фигурировать в любой роли в этом деле не нужно. Вот поэтому она и попросила его встретиться с Юрием Петровичем Гордеевым, обговорить условия, познакомить его с вдовой и вообще постараться обставить дело так, будто защита нанята исключительно по инициативе самой Нины Васильевны. Евгению же, как тоже понимает Алена, абсолютно незачем светиться здесь и проявлять свою инициативу. Зачем вызывать ветер в сторону своей же конторы? Известно, что потом бывает. Буря, дружок…

Да, лишний раз убедилась Алена, что с этими тупоголовыми мужиками нужно действовать подобно укротителю: кусочек сахара и хлыст. Но обязательно держать при этом в кармане и хорошо заряженный пистолет. Любой хищник непредсказуем, а мужчина – тем более.

Словом, она постаралась, чтобы к концу своего завтрака Евгений почувствовал, что хлыста он нынче все-таки получил. И когда, поблагодарив ее, поднялся, чтобы окончательно уже одеться, она решила, что, согласно ее теории, его не следует отпускать и без кусочка сахара. Просто, увидев его красноречивый, устремленный на нее взгляд, она иронически усмехнулась и вальяжно промурлыкала:

– Как? Разве тебе все еще мало? Ах, Боже мой, какой ты… Ну конечно, пойдем, любимый… Ах!…

Потом она заперла за ним дверь, ушла в душ и, выйдя через полчаса, чтобы закурить наконец свою сигаретку и выпить чашечку кофе, посмотрела на часы и сняла телефонную трубку.

– Юрий Петрович? – ласково спросила она. – Доброе утро, Юрочка! Как вам спалось?

– Мне снилась ты, дорогая, – в тон ей ответил бодрым голосом Гордеев. – И я не могу сказать, что это был спокойный сон. Вовсе нет! Я несколько раз просыпался в поту и быстро засыпал, чтобы поскорее досмотреть, чем закончится.

– И чем же? – хохотнула она.

– О-о! Это не для телефона, нет!

– Ну… я хоть не нанесла ощутимого урона твоей нравственности?

– Напротив, непоправимый урон! Даже и не знаю теперь, что делать дальше…

– У меня есть рецепт. Тебе сегодня, я думаю, позвонит один молодой человек. Я о нем, кажется, уже говорила. Его зовут Евгений Сергеевич Осетров. Поговори с ним, пожалуйста. А условия остаются прежними, можешь назвать ему сумму гонорара, аванс там, ну, в общем, как у вас это положено. Хорошо?

– Как скажешь, дорогая! – засмеялся Гордеев. – А вы с ним остаетесь, как я понял, в тени, да?

– Абсолютно верно. Только постарайся не обсуждать с Женей мои достоинства, ладно? А то он ревнивый, ха-ха!

– Еще один на твою голову!

– Почему?

– Так ведь я тоже безумно ревнивый! Ну хорошо, я постараюсь не выдать нашей тайны.

– А разве она уже есть?

– Алена! Зачем же мне тогда снился этот замечательный эротический сон?!

– Ах, мужики… ну что мне с вами делать? Просто ума не приложу.

– Хочу сознаться. У меня есть, Алена, несколько советов на этот счет, и если ты пожелаешь…

– Ну что ж, возможно, я захочу их выслушать, – томно заявила Алена и снова мурлыкнула: – Тогда до встречи, мой советчик! После разговора позвони.

Последнее она сказала деловым и серьезным тоном, как бы подводя черту под телефонным флиртом. И улыбнулась, глядя на себя в большое напольное зеркало:

– Гляди-ка, чего делается!… Пожалуй, Танечка пока перебьется.

И подумала с усмешкой: "Лето, что ли, такое жаркое было, что у всех до сих пор мозги плавятся?…"

Осетров подъехал на Таганку после работы. Это было не очень удобно для Гордеева, потому что у него уже появились определенные надежды на возможное рандеву с тайной работодательницей. А после ее утреннего звонка, который ощутимо повысил его шансы, надежда на свидание укрепилась, поскольку в интонациях Алены он почуял желание принести извинения за вчерашнюю некоторую неоправданную резкость. Да это, впрочем, понятно: женщина красивая, с норовом, не любит, когда ей что-то диктуют, но всегда готова откликнуться на прямолинейную лесть. Ибо не может не знать, что именно такая лесть идет от чистого сердца, в то время как всякие изощренные и витиеватые поползновения, намеки, двусмысленности яснее всего демонстрируют испорченность натуры льстеца и его нечистые помыслы.

Гордеев сам был свидетелем того, как один из его приятелей долго обхаживал и уламывал симпатичную общую их знакомую, нашептывал ей на ушко какие-то тщательно завуалированные скабрезности, и та заметно млела, таяла, подобно воску горящей свечи, готовая уже принять именно ту форму, которую ей придадут ловкие руки ее обожателя, но в самый последний момент заскочил в компанию третий их приятель. Увидел девицу, сделал огромные изумленные глаза и воскликнул: "Парни, где вы откопали такую роскошную бабу?! С ума сойти!" И все, свел телку со двора. Правда, в ту пору так не говорили – красивых девушек телками не называли. Но результат был просто поразительный. Она ушла с ним, даже не оглянувшись на своего ошарашенного обожателя. Правда, и у того, третьего, тоже надолго не задержалась. Но все же!

Вот и Гордеев предпочитал грубую лесть. Но только с теми женщинами, которые интуитивно ждали от него интеллигентских фиглей-миглей и прочих импотентских выкрутасов. А это, как правило, очень красивые и не менее самоуверенные женщины. Графиня должна отдаваться в лопухах – так свидетельствует мировая классика. А крутые спальни под шелковыми балдахинами просто придумал Дюма-папаша.

Итак, похоже, вечер был испорчен. Приехавший Осетров не вызвал у адвоката реакции отторжения, как это иногда бывает, когда клиент сразу не по душе, однако работа требует внимания. Но и радости тоже не добавлял.

Возможно, как человек практический или получивший соответствующие инструкции от Алены, которая всем этим делом, видно, и заправляла, что уже понял Гордеев, Евгений Сергеевич, скоро попросивший называть его просто Женя – и на это тоже наверняка намекнула ему Алена, – первым делом заговорил о гонораре. Тема наиболее приятная в стенах юридической консультации. И скользкая. Можно ведь и продешевить, и с такой же вероятностью спугнуть клиента. Но Гордеев уже решил для себя не зарываться. И предложил вполне приемлемую по его мнению, сумму, учитывая явный интерес такой восхитительной и наверняка не бедной женщины, как Елена Георгиевна Воеводина. Уж если она со своей компанией, в которой состоит и этот фээсбэшник, осмелилась судиться в некотором роде с системой, то, значит, у нее имеются на то и возможности, и соответствующие средства. А уж от чьего лица будет исходить иск – это чистая формальность. Так, во всяком случае, представлял себе дело Юрий Петрович.

Он остановился на сумме в десять тысяч долларов. В рублевом, естественно, эквиваленте. Осетров, даже не думая, согласился. Жаль, тут же подумал Гордеев, можно было и удвоить сумму. Но решил, что сам факт торговли может представить его в невыгодном свете перед Аленой, а этого ему хотелось меньше всего.

Затем Осетров стал рассказывать о существе проблемы, при этом, как заметил Юрий Петрович, старательно обходя главный вопрос: чем конкретно занимался Вадим Арсентьевич, каким важным делом, из-за которого, собственно, и могло произойти убийство, сымитированное под самоубийство. Гордеев слушал, отмечая необходимые детали в блокноте, не прерывая пока вопросами, на которые этот Осетров все равно должен будет ему ответить. И первый из них: между кем и кем мог оказаться Рогожин, между какими силами, какими жерновами? Из чего и последует вывод: кому было выгодно это "самоубийство". Будем пока называть его так, но возьмем в кавычки. Поскольку появились сомнения.

Далее Женя рассказал о своем визите к судмедэксперту Вербицкому, которого немного знал и Гордеев, главным образом по прежней своей работе. Старик и тогда не производил впечатления, будто ты имеешь дело с чудаком и фантазером. А его выводы практически никем не оспаривались. Поэтому и теперь не было сомнений, будто он что-то придумывает или присочиняет. Однако труп давно сожжен, а все выводы, которые были изложены в акте экспертизы, сохраняются в тетради самого патологоанатома. Но в несколько ином виде, нежели в официальном документе. В акте была только констатация факта: имеются следы уколов. Ну так что? Может, потенциальный самоубийца попросту сел на иглу. При чем здесь кто-то посторонний? У Сигизмунда же Тоевича имеется на этот счет личное мнение. И оно может оказаться как раз важнее всех остальных выводов. Просто это его мнение никого не интересовало. В ФСБ, разумеется.

Рассказывая об этих, уже своих собственных соображениях, Осетров как бы подсказывал, чем нужно заняться адвокату, выяснением каких сторон дела. Но вот таких подсказок Юрию Петровичу вовсе не требовалось. Сами, как говорится, с усами. И он подумал, что ребятам Дениса Грязнова работенка, пожалуй, найдется.

Затем, так же избегая подробностей или просто не имея представления о них, сообщил Осетров о произведенных в квартире покойного и на его даче под Коломной обысках, об их результатах. Назвал, без ссылки на себя, фамилии тех, кто участвовал в обысках, то есть полковника Караваева и майора Машкова, соседку по даче Клавдию Михайловну. Добавил, что было бы желательно, чтобы эти сведения исходили от вдовы. На вопрос Юрия Петровича, что могла знать сама Нина Васильевна о существе работы мужа, Женя без раздумий ответил кратко: "Ничего".

Назад Дальше