Университет был выше всяческих похвал, несмотря на бедность обстановки. Профессора старой школы. Увлекательная студенческая жизнь. Учеба давалась ему без труда. Он подружился с однокурсниками, тоже изучавшими инженерное дело. Одни были из Лейпцига и разных немецких городов, другие - из соседних стран, в основном из Восточной Европы. Некоторые, как и он, получили стипендию от правительства ГДР. Но в целом студенты университета Карла Маркса собрались из самых разных уголков мира. Вскоре он познакомился с вьетнамцами, кубинцами, китайцами, но они держались своими землячествами. Были даже нигерийцы, а в соседней комнате общежития жил забавный индус по имени Деепендра.
Немногочисленные исландцы, обитающие в городе, много времени проводили вместе. Карл, выросший в небольшой рыболовецкой деревушке, изучал журналистику. Факультетское отделение называлось "Красная крепость", и считалось, что туда могли попасть только самые ярые приверженцы партийной линии. Рут была из Акюрейри и там закончила школу. Она стала лидером молодежного движения в своем городе, а в Лейпциге изучала литературоведение, специализируясь на русской литературе. Храбнхильд учила немецкий язык, а Эмиль, родом из Западной Исландии, занимался экономикой. Большинство из них так или иначе удостоились стипендии благодаря коммунистической партии и отправились получать высшее образование в Восточную Германию. По вечерам компания собиралась вместе, чтобы поиграть в карты или послушать кассеты с джазовой музыкой, которые приносил индус Деепендра. Иногда они ходили в какой-нибудь паб по соседству и пели там исландские песни. В университете активно функционировал клуб любителей кино. После просмотра "Броненосца ‘Потемкин’" они обсуждали мощь пропагандистского воздействия синематографа. Вели споры на политические темы с другими студентами. Участие в собраниях и политинформационных летучках студенческого "Союза свободной немецкой молодежи", единственной разрешенной организации в университете, было обязательным. Все тогда мечтали о строительстве нового, лучшего мира.
Лишь один человек не входил в тесную компанию исландцев. Ханнес дольше всех жил в Лейпциге и держался особняком. Прошло месяца два, прежде чем он, Томас, познакомился с Ханнесом. Его имя он услышал еще в Рейкьявике и понял, что тому предуготовлено высокое положение в Социалистической партии. Генеральный секретарь, говоря о нем на редакционном собрании, сказал, что Ханнес далеко пойдет. Юноша работал журналистом, как и Томас, и в редакции о нем ходили легенды. Однажды на собрании в Рейкьявике Ханнес взял слово. Его энтузиазм покорял. Он убеждал в том, что заокеанские "ковбои" медленно, но верно расшатывают основы демократии в Исландии, подкупая ее за счет военных прибылей, а исландские правители и министры - не кто иные, как марионетки в руках американских империалистов. Демократия в стране превратилась в кучку дерьма, оставленного солдатами США на исландской земле! - провозглашал Ханнес под гром аплодисментов. В свой первый год пребывания в ГДР он вел постоянную рубрику в газете, озаглавленную "Письма с востока", в которой описывал чудеса коммунистического строительства, а потом его колонка неожиданно исчезла. Исландцы, живущие в Лейпциге, мало общались с Ханнесом. Постепенно он отстранился от них и замкнулся в себе. Соотечественники время от времени сплетничали на его счет и пожимали плечами, мол, не их это дело.
Томас столкнулся с Ханнесом случайно, в университетской библиотеке. Приближался вечер, читальный зал почти опустел. Ханнес корпел над учебниками. На улице было холодно и сыро. Даже в помещении библиотеки было невозможно согреться, а когда люди разговаривали, изо рта шел пар. Ханнес сидел прямо в пальто и кепке с опущенными ушами. Библиотека сильно пострадала во время бомбежек, поэтому большая часть хранилища была закрыта.
- Ты ведь Ханнес? - дружелюбно обратился к нему Томас. - Мы раньше не встречались.
Ханнес поднял голову от книг и посмотрел на него.
- Я - Томас. - Он протянул руку.
Ханнес смерил его взглядом, взглянул на выставленную руку и снова уткнулся в книги.
- Оставь меня в покое, - процедил он.
Томас просто оторопел. Он никак не ожидал такого обращения со стороны земляка, тем более человека, пользующегося большим уважением. В свое время Томас даже восхищался им.
- Прости, - пробормотал он, - я не хотел тебе мешать. У тебя, конечно, много работы.
По-прежнему не произнося ни слова, Ханнес продолжал что-то выписывать карандашом из разложенных на столе книг. Он конспектировал быстро, хотя на руки для тепла были надеты перчатки без пальцев.
- Я просто хотел предложить как-нибудь в свободное время выпить вместе кофе или пиво.
Ханнес не отвечал. Томас продолжал стоять около него, ожидая хоть какой-то реакции, а потом тихо повернулся и отошел. Когда он уже практически завернул за стеллаж, Ханнес вдруг оторвался от своих фолиантов и позвал его:
- Томас, говоришь?
- Да, мы раньше не встречались, но я много слы…
- Я знаю, кто ты. Когда-то я был таким же, как ты. Что тебе нужно от меня?
- Ничего, - удивился Томас. - Просто познакомиться с тобой. Я сидел в том углу и заметил тебя. Мне захотелось поздороваться с тобой. Я когда-то присутствовал на собрании, на котором ты…
- И как тебе Лейпциг? - оборвал его Ханнес.
- Чертовски холодно и дурно кормят, но университет прекрасный. И первое, что я сделаю, когда вернусь домой, - буду бороться за свободную продажу пива.
Ханнес улыбнулся:
- Это правда. Пиво - лучшее, что есть в этом городе.
- Может, все-таки посидим как-нибудь вместе? - предложил Томас.
- Может быть, - протянул Ханнес, снова погружаясь в чтение. Беседа закончилась.
- А что ты имел в виду, когда сказал, что когда-то был таким, как я? - озадаченно спросил Томас. - Что это значит?
- Ничего. - Ханнес поднял глаза и посмотрел на него в упор. Тень сомнения проскользнула по его лицу. А потом он добавил, будто ему было все равно, что о нем подумают: - Не обращай внимания. Тебе это не поможет.
Томас вышел из библиотеки в смятении. Его обдало зимним холодом. По дороге к общежитию он встретил Эмиля и Рут. Они ходили за посылкой, полученной Рут из Исландии. Там оказались разные лакомства, и было решено устроить пир. Томас ничего им не рассказал о состоявшемся между ним и Ханнесом разговоре, сам не очень-то понимая, как его надо истолковывать.
- Тебя искал Лотар, - сказал Эмиль. - Я направил его в библиотеку.
- Я не видел его. Ты не знаешь, что он хотел?
- Не имею ни малейшего представления, - пожал плечами Эмиль.
Лотар считался так называемым опекуном - Betreuer. Ко всем иностранным студентам в университете были приставлены "опекуны", чтобы тем было легче освоиться и было к кому обратиться за советом. Лотар особенно тесно общался с исландцами. Он предложил им показать городские достопримечательности. Помогал в университетских проблемах, а иногда даже платил за всю компанию в "Погребе Ауэрбаха". Лотар мечтал поехать в Исландию, изучал исландскую литературу, очень неплохо говорил на их языке и даже пел с ними популярные песни. Он увлекался сагами, прочитал "Сагу о Ньяле" и собирался перевести ее на немецкий язык.
- Вот это здание! - Рут неожиданно остановилась. - Управление, тут же камеры для арестованных.
Они посмотрели на строение. Мрачное четырехэтажное каменное строение. Все окна первого этажа забиты фанерой. Томас увидел название улицы: Дитрихринг, 24.
- Камеры? А что это за дом? - удивился он.
- Здесь находятся спецслужбы. - Эмиль понизил голос, будто кто-то мог подслушать его слова.
- "Штази", - уточнила Рут.
Томас задрал голову. Тусклые уличные фонари блекло освещали каменные стены и окна. У него по телу побежали мурашки: попасть туда совсем не хотелось. Но он даже и представить себе не мог, насколько ничтожны окажутся его поползновения по сравнению с волей сидящих в этом здании людей.
Он тяжело вздохнул и посмотрел на морскую гладь. Вдали маячил парусник.
Уже больше десяти лет прошло после падения Берлинской стены. И вот он снова оказался в штаб-квартире органов безопасности. В нос сразу же ударил вызывающий рвоту застоявшийся запах, такой же, как от крысы, которая застряла в печной трубе их общежития (им и в голову не приходило) и спеклась там до такого состояния, что от вони стало невозможно находиться в помещении.
8
Эрленд разглядывал бывшее начальство. Эх, Марион… Сидит в своем кресле посреди гостиной с кислородной маской на лице, вдыхает газ. В последний раз он заходил сюда в рождественские праздники. Не знал, что в этот дом пришла болезнь. Коллеги сообщили, что легкие полностью разрушены непрерывным, многолетним курением, а стеноз сосудов привел к инсульту с параличом правой стороны лица и правых конечностей. Невзирая на яркое солнце за окном, в квартире царил полумрак. Медсестра приходила ежедневно. Она как раз собиралась уходить, когда вошел Эрленд.
Он уселся на глубокий диван, Марион - напротив. Дела у коллеги шли неважно. Кожа да кости. Большая голова безвольно повисла над тщедушным телом. Выцветшие волосы взлохмачены. Эрленд остановил взгляд на прокуренных пальцах и ороговевших ногтях, вцепившихся в вытертый подлокотник кресла. Спи, Марион.
Эрленда впустила в квартиру медсестра. Он молча сел и стал дожидаться, когда Марион проснется. Снова вспомнился первый день на новом рабочем месте в криминальной полиции, много лет назад.
- Что это с вами? - Марион умеет поставить в тупик. - Вы никогда не улыбаетесь, что ли?
Это были первые обращенные к нему слова. Он не знал, что ответить. Чего ждать от этого лилипуточного существа в синем облаке сигаретного дыма с вечным "Кэмэлом" в зубах.
- С чего это вам приспичило работать в уголовном розыске? - Марион не дает Эрленду даже слово вставить. - Чем вас не устраивала работа регулировщика дорожного движения?
- Думаю, что здесь от меня будет больше пользы, - промычал Эрленд.
Небольшой кабинет завален бумагами и папками. Внушительных размеров пепельница, стоящая на столе, наполнена окурками. Воздух пропитался табачным дымом, но Эрленду это не мешало. Он, заядлый курильщик, тут же достал сигарету.
- У вас особый, что ли, интерес к преступлениям? - Марион продолжает допрос.
- К некоторым. - Эрленд вынул спичечный коробок.
- К некоторым?..
- Меня занимают исчезновения, - уточнил Эрленд.
- Исчезновения? И почему же?
- Меня это всегда интересовало. Я… - Эрленд замялся.
- Так что же? Что вы хотели сказать? - Марион прикуривает новую сигарету от крохотулечного окурка старой. Тот вспыхнул в последний раз и полетел в переполненную пепельницу. - Так мучительно, что и сказать не можете? Если вы намерены тормозить и в работе, я не буду вас здесь держать. Вот так!
- Мне кажется, что пропажи людей в гораздо большей степени связаны с преступлениями, чем мы порой отдаем себе в этом отчет, - проговорил Эрленд. - У меня нет никаких доказательств. Одно только предположение.
Эрленд вернулся в реальность. Мда. Теперь Марион жадно глотает кислород. Эрленд посмотрел в окно. Только предположение, подумал он.
Наконец Марион Брим медленно открывает глаза и замечает Эрленда. Их взгляды встречаются. Марион снимает маску с лица.
- Неужели все благополучно забыли проклятых коммунистов? - Голос звучал хрипло. После инсульта рот немного съехал набок, а речь стала менее внятной.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Эрленд.
Кривая усмешка. Даже, можно сказать, гримаса.
- Случится чудо, если дотяну до конца года.
- Почему до меня эти новости дошли в последнюю очередь?
- А ты что, мне новые легкие вставишь?
- У тебя рак?
Кивок.
- Слишком много куришь, - укорил Эрленд.
- О, чего только не отдашь за сигарету, - вздыхает Марион и снова берется за кислородную маску. Украдкой следит, не вытащит ли Эрленд свою пачку.
Эрленд качает головой.
Включенный телевизор бубнит в углу комнаты. Марион бросает взгляд на экран. Маска падает.
- Что там с костями? Да, про коммунистов все забыли.
- К чему это ты о коммунистах?
- Твой начальник вчера заходил проведать меня или, лучше сказать, попрощаться. Мне никогда не нравился этот выскочка. Не понимаю, почему ты не захотел занять такой пост. В чем логика? Растолкуй мне. Тебе уже давно пора получать зарплату вдвое больше твоей нынешней и перестать бегать.
- Логики никакой и нет, - пробурчал Эрленд.
- Этот ваш начальник проговорился, что к скелету был привязан русский радиопередатчик.
- Да, мы полагаем, что это радиопередатчик и что он изготовлен русскими.
- Дай сигарету.
- Нет.
- Все равно я долго не протяну. Думаешь, от этого что-то изменится?
- Я не дам тебе сигарету. Так телефонный звонок был сделан с этой целью? Чтобы я помог тебе поскорее отойти в мир иной? Почему бы просто не попросить пустить тебе пулю в лоб?
- А ты бы сделал это для меня?
Эрленд улыбнулся. Морщинистое лицо прилипшего к креслу существа тоже на миг просветлело.
- Еще и инсульт вдобавок. Речь как у умственно отсталых, рукой еле двигаю.
- Так что там за история с коммунистами? - перебил Эрленд.
- Это произошло за несколько лет до того, как ты пришел к нам работать. Кстати, в каком году ты устроился в отдел?
- В 1977-м, - ответил Эрленд.
- Ты тогда говорил, что интересуешься исчезновениями. Я помню. - Боль искажает старческое лицо. Марион судорожно хватается за маску и, закрыв глаза, втягивает кислород.
Эрленду оставалось только ждать. Он оглянулся по сторонам и уловил неприятное сходство со своей собственной квартирой.
- Может быть, позвать кого-нибудь? Врача?
- Нет, никто не нужен. - Марион снова снимает маску. - Завари-ка лучше для нас кофе. Мне просто нужно прийти в себя. Все же ты должен помнить тот эпизод, когда мы нашли аппаратуру.
- Какую еще аппаратуру?
- В озере Клейварватн. У людей память, что ли, отшибло?
Марион смотрит на него в упор. Потом слабым голосом начинает рассказывать о том, как в озере Клейварватн нашли радиооборудование, и до Эрленда вмиг доходит, о чем речь. Он лишь смутно помнил об этом событии и, конечно, не увидел никакой связи с обнаружением скелета в озере, хотя это первое, что должно было прийти в голову.
10 сентября 1973 года в полицейском участке Портового фьорда приняли телефонный звонок. Две "лягушки" из Рейкьявика - так в то время называли аквалангистов (Марион усмехается, превозмогая боль) - случайно наткнулись на груду металлолома на дне озера. На десятиметровой глубине. Вскоре выяснилось, что основная часть оборудования изготовлена русскими, но кириллические буквы попытались стереть. Аппараты отдали на изучение в службу телекоммуникаций. Согласно заключению специалистов, приборы использовались для прослушки и радиопередач. Целая куча самых разных приемников. Магнитофоны, радиопередатчики и тому подобное.
- Кто занимался этим делом? Ты? - спросил Эрленд.
- Только в качестве наблюдателя, когда они вытаскивали этот хлам из озера. Руководить расследованием поручили не мне. История обрастала домыслами. "Холодная война" набирала обороты, поэтому шпионаж со стороны русских в Исландии был самоочевидным фактом. Американцы, естественно, не отставали, но они были союзниками, а русские - врагами.
- Так, говоришь, передатчики?
- Да. И аппараты для прослушивания. Оказалось, что некоторые из них настроены на частоту американской военной базы на плоскогорье Среднего мыса.
- Ты хочешь сказать, что найденный в озере скелет связан с той радиоаппаратурой?
- А ты что думаешь? - Марион говорит уже с закрытыми глазами.
- Может, в этом и есть какой-то смысл.
- Подумай сам. - Марион опять корчится от боли.
- Я могу быть полезен для тебя? - Эрленду хотелось помочь. - Принести, может быть, что-нибудь?
- Иногда я беру напрокат американские фильмы, - шепчет Марион после долгого молчания, по-прежнему с закрытыми глазами.
Эрленд не был уверен, что верно уловил смысл сказанного.
- Американские фильмы? - переспросил он. - Ты говоришь о вестернах про ковбоев?
- Ты можешь мне раздобыть хорошую картину?
- А что ты понимаешь под хорошим вестерном?
- С Джоном Уэйном. - Голос затих.
Эрленд просидел добрый час, ожидая, когда Марион проснется. Приближался полдень. Сыщик пошел на кухню, сварил кофе и приготовил две чашки. Он помнил: Марион пьет черный кофе без сахара, так же как и он сам. Эрленд поставил чашки около кресла, не зная, что еще сделать.
"Надо же, вестерны! - думал он, выходя из дома. - Потрясающе!"
Эрленд завел машину.
Во второй половине дня Сигурд Оли пришел в кабинет Эрленда. Ему снова стал названивать тот человек; звонит среди ночи и говорит, что собирается свести счеты с жизнью. Сигурд направил полицейский наряд на его адрес, но дома никого не оказалось. Мужчина проживал один в небольшом коттедже. По настоянию Сигурда Оли полиция взломала дверь, но напрасно.
- Потом он позвонил мне утром, - завершил свой рассказ коллега Эрленда. - Вернулся домой как ни в чем не бывало. Но меня этот тип уже достал.
- Не тот ли это человек, который потерял жену и ребенка?
- Да. По каким-то недоступным пониманию причинам он считает себя виноватым в произошедшей трагедии и не желает слышать ничего другого.
- Но ведь все произошло по чистой случайности, разве не так?
- В его интерпретации - нет.