Я не нашел, что ей возразить, перелез на борт "Сейтана", надел ласты и приладил носовой зажим. Помимо маски, я надел еще и очки, так как не был уверен, что при быстром погружении она не повредится. Абу уже держал в руках новую смотанную в бурт спасательную веревку. На ее конце был пружинный зажим, который я прицепил к своему ремню. Яасси принес валун, продел сквозь его отверстие четырехфутовую веревку из манильской пеньки, сделал петлю и крепко затянул узел.
Пока я поднимал обеими руками валун, Сара стояла рядом, сжимая в одной руке часы, а в другой "вальтер". Вступив на лестницу, я сделал три глубоких вдоха, чтобы набрать в легкие как можно больше воздуха, и, подавшись вперед, рухнул вместе с валуном в воду.
* * *
С каждыми тридцатью семью футами давление на подводника при погружении возрастает на пятнадцать тонн. На мое удивление, обрывки информации всплывали в моей памяти, сменяя друг друга, с той же скоростью, с которой я, рассекая зеленую мглу, погружался на дно.
Держа в руках валун, который, словно живое существо, с огромной силой тянул меня вниз, я прошел сквозь огромный косяк серебристых рыбешек, разметав его в разные стороны. Еще в далеком детстве я прочитал рассказ о Беовульфе, известном саксонском герое, который нырял в темную морскую пучину, чтобы попасть в логово Гренделя. Меня всегда удивляло, как ему при этом хватало воздуха, так как он находился в воде намного дольше, чем предстояло мне.
Рядом со мной из зеленого мрака неожиданно вынырнула мачта затонувшего корабля, словно изготовившаяся проткнуть меня насквозь. Я выпустил из рук валун, который мгновенно исчез в черном чреве корабля, и проверил рукой металлический зажим спасательной веревки, прикрепленный к моему ремню.
Чтобы удержаться на месте, я схватился за перила палубы, а затем, оттолкнувшись от них, поплыл через огромную массу искореженного металла, свисавшего с одного бока судна. Вода с огромной силой давила со всех сторон, и меня чуть было не охватило отчаяние. Вдруг, к счастью, прямо подо мной, появился силуэт Киазима. Сделав рывок вниз, я вцепился руками в его костюм.
Он был еще жив. Увидев меня, он пошевелился и протянул ко мне руки. Меня охватила странная дрожь, словно сквозь меня прошел электрический разряд. Почти сразу же я вновь испытал то же самое ощущение. Сара пальнула в воду из "Вальтера".
Это означало, что исчерпан лимит времени. Мой, но не Киазима. Я привязал к нему новую спасательную веревку, вытащил нож и перерезал старую. Он прекрасно понимал, что будет дальше, и выставил вперед сжатый кулак с поднятым вверх большим пальцем. Дернув четыре раза за его веревку, я полоснул ножом по воздушному шлангу. Огромное облако серебристых пузырьков мгновенно обволокло тело Киазима и, оторвавшись от песчаного дна, устремилось вверх.
Все происходило ужасно медленно, словно в каком-то странном тягучем сне. Я поднимался вслед за Киазимом, ритмично работая ногами, хоть и знал, что никакого прока от этого не было.
В моей голове вдруг эхом отдались слова Сары: "Чертов Сэвидж, никогда тебе не прощу, если умрешь у меня на руках". Я давно уже никому не был так нужен. Действительно нужен.
Эта мысль упорно не отпускала меня, ее маленькая кукольная фигурка все стояла перед глазами. Я бешено работал руками и ногами, пытаясь как можно скорее вырваться на поверхность. Тень Киазима все дальше и дальше уходила от меня, и я уже видел его словно сквозь оптическое стекло противоположного конца подзорной трубы. Затем вдруг все исчезло и я потерял сознание.
Глава 11
Контрабандист рома
Мое тело медленно всплыло на поверхность воды, залитую яркими лучами солнца. Я очнулся от запаха ее духов и начал, словно рыба, судорожно заглатывать ртом воздух.
Лежа на спине без подушки под головой на своей койке в кубрике, я пытался вспомнить, кто я и что со мной произошло. Я уже узнавал окружающие меня предметы, но никак не мог понять, где я, в прошлом или настоящем. Время, казалось, тянулось бесконечно. Не было ни начала, ни конца.
И только запах духов, этот удивительный запах. Я вяло повернул голову и увидел прямо над собой склонившуюся голову Сары. Ее золотистые волосы касались моего лица. Она была одета в синее платье из хлопка с квадратным вырезом у шеи. При наклоне на вырезе образовалась отстающая от шеи большая складка, и я, не удержавшись, сунул в нее руку.
Я коснулся ее груди и слабо пролепетал:
– Непреодолимый соблазн для любого мужчины.
Чужой, незнакомый голос эхом отдался у меня в голове.
– Ох, паршивец! Ты еще будешь меня так пугать?
Она поднялась и быстро вышла, а я, оставшись один, принялся рассматривать солнечные лучи, слабо проникающие в мой кубрик сквозь стекло иллюминаторов. Я был жив и особенного удивления от этой мысли не испытывал. Вскоре открылась дверь, и в кубрик вошел местный врач. Это был Каракос, приятный невысокий мужчина с козлиной бородкой и круглыми очками в металлической оправе. Мы уже с ним встречались пару недель назад, когда я сильно порезал ногу о кораллы и ему пришлось тогда наложить на нее пять швов.
Доктор поставил сумку и проверил мой пульс.
– Хорошо, – кивнув, произнес он. – Очень хорошо.
– Сколько я наверху?
– Уже более четырех часов.
– Я и не думал, что когда-нибудь проснусь. В какой-то момент я даже почувствовал, что мне приходит конец.
– Это бы так и случилось, если бы не леди Гамильтон. Когда вы появились на поверхности, вы уже не дышали. После того, как турки вытащили вас из воды, она сделала искусственное дыхание способом рот в рот.
Так я был фактически мертв, а она вернула меня к жизни? С ума сойти!
– А что с Киазимом Дивальни?
– С этим турком? – презрительно произнес он. Это была отрыжка многовековой вражды двух народов, так глубоко в них засевшей, что, кажется, ничто уже не могло ее искоренить.
– Я вытащил его из декомпрессионной камеры через три часа, как это просила леди Гамильтон. И теперь он, похоже, вновь находится в полном своем животном здравии.
Я проигнорировал его последнее замечание.
– А как быть со мной?
Он извлек из сумки пузырек с таблетками и поставил его на край стола.
– Думаю, вы еще в течение двух дней будете чувствовать себя дискомфортно. Сильные головные боли, приступы тошноты. Ваш организм подвергся слишком большим перегрузкам, чрезмерным для человека вашего возраста.
За эти слова я был готов его расцеловать.
– Эти таблетки снимут боль. Сутки-двое продолжайте лежать на спине, и ни капли алкоголя.
– Сколько я вам должен?
– Ничего. Я пришел по вызову мистера Алеко. Счет на оплату будет направлен непосредственно ему. Он на этом очень настаивал.
Врач вышел, не прикрыв за собой дверь, а я опустил тяжелые веки. Когда я вновь их открыл, увидел Сару, стоящую около моей койки. Я широко улыбнулся:
– Ты меня своим поцелуем вернула к жизни. Так, кажется сказал доктор.
Она пожала плечами:
– Ты всплыл бездыханным. Это был кошмар, страшный кошмар. Поначалу ты не подавал признаков жизни...
Сару затрясло, я взял ее за руку и крепко сжал.
– Все теперь хорошо, все страшное позади. И не надо больше об этом. Как Киазим?
– Отлично. Мы поместили его в камеру, как ты сказал. Через час он уже попытался из нее вырваться. Мне пришлось проявить твердость.
– А как вы добрались обратно?
– На Кирос? – улыбнулась она. – Тебя доставила я, а Яасси и Абу приплыли на "Сейтане". Боюсь, что я повредила покраску на борту "Ласковой Джейн", когда причаливала к пирсу.
– Ангел, ты можешь портить покраску, когда захочешь, – ответил я.
Счастливые от нахлынувших на нас чувств, мы некоторое время сжимали друг друга в объятиях. Затем, освободившись от моих рук, она сказала:
– На пирсе ждет Димитри. Он видел, как мы с доктором спускались к тебе. Это он за десять минут доставил его сюда.
– Вот что значит быть мультимиллионером.
Она нахмурилась, а затем потрепала меня по волосам.
– Постарайся полюбить его, Сэвидж. Ну, ради меня. Все тогда будет намного легче.
– Кому?
Возникла тягостная пауза, и я увидел, как в ее глазах вспыхнул злой огонек, предвещавший мне неприятности. Меня спас Морган, внезапно появившийся в дверном проеме. Он застыл в нерешительности и принялся теребить в руках фуражку. По его лицу уже давно соскучилась бритва, глаза приобрели желтоватый оттенок. От него исходил отвратительный запах дешевого вина вперемешку с острым тошнотворным запахом пота. Он стоял и смущенно ждал, словно собака, жаждущая от своего хозяина ласкового слова.
И я решил хоть немного приободрить его:
– Как дела, Морг?
Он шагнул вперед:
– Черт побери, Джек, ну и заставил же ты нас поволноваться. Я уже думал, что ты отдал концы.
– Нет, только не я, Морг. Мне ничего не делается. Как и тебе.
Я ткнул его кулаком в плечо, и он даже взвился от удовольствия.
– Здесь был Янни Китрос, Джек. Хотел выяснить насчет вчерашнего дельца. А я об этом ничего не знал.
– Ты и не мог ничего знать. Морг. Я сам узнал о нем только прошлой ночью. Что он сказал?
– Он понял, что ты не в форме, и сказал, что поищет кого-нибудь другого.
Я сел на койке, свесив ноги на пол.
– Черт возьми, он ведь и вправду кого-нибудь найдет. Пойди поищи его. Морг. Пусть приносит свои коробки и грузит. Все-таки тысяча долларов – это тысяча долларов.
Он быстро вышел, кивнув Саре, которая никак не отреагировала на его прощание.
– Что ты собираешься делать? – решительно спросила она.
Я уже чувствовал себя намного лучше, открыл дверцу шкафа и нашел чистые брюки и рубашку.
– Да так. Небольшое дельце для Китроса. Совсем пустячное. Перевезти молоко.
– Могу себе представить, что это за молоко.
Сара подошла ближе и принялась застегивать пуговицы на моей рубашке.
– Могу ли я, если вы, конечно, позволите, напомнить, что на ближайшие два дня доктор предписал вам постельный режим?
– Даже и не вздумай, – ответил я и, заключив в объятия и крепко прижав ее к себе, почувствовал каждую линию, каждый изгиб ее прекрасного тела.
– Понимаешь, я думал, что знаю женщин, и Бог не даст соврать, их на моем веку было предостаточно, но сейчас я понял, что всю прожитую жизнь был лишен самого дорогого.
Она страстно поцеловала меня. Тут я, бросив взгляд через ее плечо, увидел в дверях Алеко. Он мрачно посмотрел на нас, ничем не выдав своего недовольства, и, когда мы с Сарой немного отошли друг от друга, шагнул вперед.
Он протянул мне руку и сказал:
– Есть одна вещь, которой я восторгаюсь больше всего, и название этому – мужество, капитан Сэвидж. Вы его, вне всяких сомнений, проявили.
Он замолчал, а затем, повернувшись к Саре, сказал:
– Нам надо идти, дорогая. Если помнишь, к нам сегодня на ужин придут гости.
Выдержав паузу, Алеко обратился ко мне:
– Может быть, и вы составите нам компанию? Это, мне кажется, было бы как нельзя кстати. Сара посвятила меня в свои планы. Как я понимаю, вы собираетесь спешно отправиться вместе в Англию.
Его слова прозвучали так официально, так педантично, что я был готов громко расхохотаться, но не над ним и не с ним. Поэтому я сдержался.
– Это весьма любезно с вашей стороны, – подчеркнуто официально ответил я. – Сожалею, но у меня на вечер уже назначена встреча.
– Жаль. Тогда как-нибудь в другой раз.
Он, не проронив ни слова, поднялся по лестнице, ведущей на палубу.
– В котором часу ты отплываешь? – спросила Сара.
– Еще точно не знаю. Где-то после наступления темноты, но не слишком поздно. Это езды на три-четыре часа.
Она задумчиво кивнула, а затем ласково похлопала меня по щеке:
– Будь осторожен.
Поднимаясь вслед за Алеко, она вдруг остановилась, повернулась ко мне и сказала:
– Для мужчины, неуверенного в своем мужестве, ты проявил себя сегодня слишком хорошо. Я очень горжусь тобой.
Она ушла, а я так и остался стоять, пытаясь разобраться в том, что она сказала и что за этим скрывается. Я был готов разразиться страшным криком от избытка сил и энергии, пробудившихся во мне. Ничего подобного я еще не испытывал с момента окончания работ в Александрии.
Может, то, что я сделал сегодня, где-то на уровне моего подсознания явилось искуплением моей вины перед бедным старым Моргом? Совершенно точного ответа на этот вопрос дать было нельзя. Самым важным для меня стало то, что я уже ничего не боялся. Во всяким случае, не так, как раньше.
Я поднялся на палубу. На залив безмолвно опускался теплый ласковый вечер. Странно, жизнь продолжалась, я снова был полон сил и энергии.
Со стороны берега до меня донесся голос Киазима. Я повернулся и увидел "Сейтана", уткнувшегося носом в песок, а у самого берега босоногого Киазима. Взобравшись на пирс, я сделал несколько шагов и был уже готов спуститься по каменной лестнице, чтобы подойти к Киазиму, как тот уже подбежал ко мне. Он обнял меня, крепко расцеловал в обе щеки, а затем протянул мне руки:
– Хочешь мою руку? Какую? Правую?
Это было старое турецкое присловье, и у них оно очень многое означало.
– Может быть, ты в следующий раз меня послушаешь. Я же говорил, что этот корабль опасная штука.
– Мне не повезло, только и всего. Такого дважды не случается.
– Ты что, собираешься снова испытать судьбу?
– А почему бы и нет?
Я понял, что спорить с ним – бессмысленная трата времени, и взял предложенную им дешевую турецкую сигарету. Закурив, мы присели на невысокий каменный бордюр.
– Тебе теперь как, лучше? – спросил он. – То, что сделал ты, человек, страшащийся глубины, сделать не может.
– Давай дальше не будем в этом копаться.
Он не стал возражать и вместо этого произнес:
– Эта девушка, английская миледи, она тебя так любит, Джек. Как никакая другая женщина на свете.
От его слов мне почему-то стало неловко.
– Да я не знаю. Она молода. Ты же знаешь, какие они. Сегодня одно, а на следующей неделе ей понравится кто-нибудь другой.
– Эта крошка не такая.
Опять этот его американизм. Тем не менее, именно это я хотел от него услышать. Тогда почему мне так тревожно, почему я не уверен в себе?
Неожиданно мысли мои были прерваны. Я увидел, как на пирс въехал старый трехтонный грузовик и направился в нашу сторону. Когда, поравнявшись с нами, грузовик остановился, из него вылез Китрос в белом льняном костюме. Он подошел ко мне и расплылся в широкой улыбке.
– Джек, я смотрю, покойник ожил?
Позади него шестеро рабочих, выпрыгнув из кузова, начали поспешно выгружать коробки.
* * *
Перед тем как отправиться в путь, я подошел к Янни получить, как было оговорено, тысячу долларов. Топливные баки на нашем катере, как и положено, были залиты за счет Китроса. Когда я прощался с Янни, двигатели, уже запущенные в целях экономии времени Морганом, тарахтели на холостом ходу.
Стало совсем темно, и на фоне желтого света фонаря, стоявшего в самом конце пирса, было видно, что начинал моросить мелкий дождик. Каждый раз, когда двери таверны "У Янни" открывались, я слышал слабые звуки музыки, которые так же неожиданно и замирали. Тогда воцарялась такая тишина, что казалось, будто во всем мире, кроме меня и Моргана, никого не существует. В желтом свете фонаря Морган был похож на ходячий труп. Старый, потрепанный, прошедший через все мыслимые и немыслимые испытания.
Он, похоже, нервничал, и это меня беспокоило. Он, может быть, на самом деле уже дошел до предела. Имел ли я тогда право брать его с собой на такое дело, которое для него в случае неудачи могло обернуться настоящей катастрофой?
Первые два часа мы неслись на большой скорости в юго-восточном направлении в сторону Додеканеса навстречу свежему восточному ветру, который в конце концов принес с собой настоящий дождь. Капли дождя словно картечь забарабанили по окнам рубки.
Теперь я успокоился и почувствовал себя гораздо уверенней. Я вновь находился в замкнутом, изолированном мире, который был мне так дорог. Эта рубка, словно царство теней, где единственным источником света были приборная доска и компас. Здесь обострялись все мои чувства, многое прояснялось, жизненные проблемы, даже самые серьезные, уже не казались неразрешимыми. Может быть, на меня так действовало море?
Я сидел, откинувшись на спинку кресла, и сжимал в руках штурвал. Я мог бы включить автоуправление, но умышленно не делал этого, потому что от ручного управления катером я получал неописуемое удовольствие. В такую погоду он, летящий словно птица, оживает и начинает трепетать, как женщина в руках умелого мужчины. И в эти минуты, когда ощущаешь себя частью другого, начинаешь испытывать ни с чем не сравнимое чувство.
Морган пошел вниз готовить чай, а я все думал о Саре. С момента нашей встречи я почти постоянно думал о ней. Я слышал, как открылась дверь в рубку, но не повернул голову, пока не ощутил в соленом морском воздухе знакомый запах духов. Ошибиться было просто невозможно.
– Два куска сахара или один? – спросила она и поставила на стол поднос.
На ней был старый бушлат Моргана, волосы зачесаны назад и стянуты лентой. Теперь мне стало понятно, почему перед отплытием Морган так нервничал.
– За такие проделки я сниму скальп с этого старого пьянчужки, – строго сказал я.
– Не надо. Я говорила тебе, что он для меня сделает все. Он, правда, перепугался до смерти, но все же отказать мне не смог. Он как ребенок.
Включив автоуправление, я принял от Сары чашку с чаем.
– Отлично. Тогда я все спишу на тебя.
– Это уже становится намного интереснее.
Она пододвинула к себе стоявшее у стенки кресло и села.
– Сначала я возьму сигарету, а потом ты мне расскажешь, на какое дело идешь.
Когда я изложил ей суть порученного мне задания, она сказала:
– Итак, ты теперь контрабандист и занимаешься нелегальным ввозом рома?
– У турок действует запрет на торговлю спиртным, – заметил я. – Как в двадцатые годы.
– Что тебе грозит, если поймают?
– Семь или восемь лет каторжных работ.
– И за такое дело тебе заплатили всего тысячу долларов?
Я засмеялся:
– Ну что ж, моя богачка, одни работают больше, другие меньше.
– Хорошо еще, что ты можешь над этим шутить.
– Как сказал Янни, эта работа не труднее рубки деревьев. Мы только туда и сразу же обратно. Никаких проблем. Ну совсем никаких.
– Поэтому, я полагаю, ты и держишь вот это при себе?
Она сунула руку под стол и нажала на кнопку. Дверца стола распахнулась, и весь мой военный арсенал вывалился наружу.
– Так, что мы имеем? – продолжила она. – Ручной пулемет, автоматический пистолет и револьвер. Все, что может обеспечить спокойную жизнь. Ни один уважающий себя владелец моторной яхты не может обойтись без такого набора.
Носком ботинка я задвинул оружие обратно в тумбу стола.
– Ты что, собираешься каждое утро за завтраком угощать меня своей трескотней?
Мои слова возымели действие, и она, рассмеявшись, ткнула рукой мне в плечо:
– Хорошо, но я просто боюсь тебя потерять. У меня уже была такая возможность, или ты забыл?
Теперь уже наступила моя очередь задавать ей вопросы.
– А что я должен делать, чтобы заработать? Или прикажешь жить за твой счет?