- Жена у меня есть, одна и на всю жизнь, - отрезал Матейченков. - И не болтай лишнего.
- Прости, если что не так, Иваныч. Ляпнул чего не надо. Язык у меня больно длинный.
- Это заметно.
Приближение митинга, его взволнованное дыхание они почувствовали еще издали.
Проталкиваясь сквозь народ, они подошли поближе к трибуне.
Генерал негромко заметил:
- Послухаем, чего сегодня гутарят.
Стоя на перевернутой бочке-цистерне, от которой вкусно пахло мазутом, надрывался очередной оратор:
- Москва нас топчет сапогами. Она думает, что ей все на свете дозволено. Империя зла…
- Полюбишь и козла, - выкрикнул кто-то в рифму, и по толпе прошел хохоток, вызванный импровизированной шуткой.
- Хорошо, что шуткуют, народ не обозленный, - шепотом заметил Сергей Сергеевич.
Матейченков кивнул.
- Но те времена прошли, - продолжал оратор. - Империя распалась, а Россия нам не указ. Сейчас для всех граждан России - слобода! (Он так и сказал - слобода).
- Свобода! Свобода! Свобода! - троекратным эхом подхватила вся огромная площадь.
Оратор, видимо, был поднаторевшим в публичных выступлениях, хотя Матейченков и Завитушный видели его впервые. Он избегал общих слов, давно успевших набить оскомину, и старался бить фактами. Толпа начала прислушиваться внимательнее и теперь уже жадно ловила каждое его слово.
- Земляки-единомышленники, - веско продолжал оратор. - для тех, кто не знает, хочу сказать, что у нас с Москвой заключен специальный договор, где прямо сказано, что может делать центр, а что ему не положено. Но Москва грубо нарушает договор, сами видите, вмешивается все время в наши внутренние дела, которые должны решать мы, и только мы, и никто, кроме нас! Верно я говорю?
- Верно.
- Любо!
- Говори, - послышались выкрики со всех сторон.
- Скажите, братья! Разве мы не джигиты? Разве мы недоделки какие? Разве мы не в силах распорядиться сами собственной судьбой? Разве мы не имеем права выбрать себе такого президента, которого хотим? Почему мы должны подчиняться произволу?
Толпа ответила одобрительным гулом:
- Долой Москву!
- Долой захребетников!
- Сами с усами.
- Мы не колония.
- Нам Россия не указ.
Дождавшись, пока стихнут аплодисменты, оратор приветственно помахал рукой и спустился по лесенке с трибуны.
- Будешь выступать? - шепотом спросил Завитушный.
- Может быть.
- Погодишь?
- Посмотрю, как дальше дело пойдет.
Следующий оратор, в отличие от своего предшественника, оказался мямлей, и вдобавок говорил так, словно у него полон рот горячей каши, которую он не может выплюнуть.
Главное же - вместо того, чтобы говорить на единственную волнующую народ тему - о том, кто должен нынче стоять у руля государственной власти в Карачаево-Черкесии, - оратор начал с охаивания порядков в нынешней России, где он, по его словам, недавно побывал.
- Про нас говори, мужик, Россия далеко, - попытались его из толпы образумить, но оратор не внял голосу разума.
Россия теперь - это сплошное болото, заселенное лягушками, - витийствовал он. - И власти настоящей там нет. Всем командуют коррумпированные чиновники…
- Эй, погоди, милый человек, - неожиданно перебил оратора старик, стоявший рядом с трибуной. Опершись на суковатую палку, он внимательно слушал выступающего.
Папаха старика выцвела от времени, морщинистая кожа на лице от старости обвисла, но глаза-буравчики смотрели живо и весьма хитро.
Оратор поперхнулся на полуслове. На Кавказе принято оказывать старшим внимание.
Он наклонился вниз:
- Чего тебе, отец?
- Если начал гутарить по-русски, - он назидательно поднял палку, - то и продолжай по-русски.
- А я как говорю?
- А кто тебя знает, как. Говоришь ты непонятно. Вроде не по нашему. Может, из Израиля приехал?
Толпа развеселилась.
- Что тебе непонятно? - спросил оратор, скрывая досаду.
- Ты объясни мне, милый человек, что такое кора… кора…
Выступающий растерялся:
- Какая кора, отец? Не говорил я ни про какую кору.
- Ну, как же. Я не глухой, слава богу. Своими ушами слышал, как ты только что говорил: все, мол, чиновники в России кора… кора…
- Коррумпированные, - догадался выступивший и вытер вспотевший мгновенно лоб.
- Во-во, - закивал старик. - кора эта самая. Что она обозначает?
- Коррумпированность означает продажность. Я сказал, отец, что в России все чиновники продажные. За денежки они готовы продать все что угодно - и родину, и мать с отцом, и правду-истину.
- Так и говори - мол, продажные чиновники. А то - кора да кора. Какая кора? На дубе, что ли?
Старика поддержал общий хохот.
- А ты откель так хорошо Россию-то знаешь? - продолжал наступать ободренный старик.
- Я там долго жил.
- Долго жил, ума не нажил. А я почему обязан тебе верить? Может, тебя эти самые… с корой… тебя подослали сюда?
- Да зачем?
- А чтобы вбить клин между нами и Россией. А то гляди, - старик потряс палкой в воздухе, - враз с тебя всю кору-то сдерем, голым побежишь…
- Думай, что говоришь.
Толпа откровенно потешалась над внезапно возникшей перепалкой, ее воинственное настроение улетучилось.
- Я-то думаю, сопляк, - продолжал старик, - а вот ты совсем не думаешь. Хочешь вбить клин между нами и Россией. А того не понимаешь, дурья твоя башка, что мы и есть Россия, мы ее часть. Это понятно тебе?
Опозоренный оратор слез с трибуны бочком и быстренько затерялся в толпе.
- Молодец, батяня, - прошептал Иван Матейченков.
- По-нашенски врезал сосунку, - согласился Завитушный.
Между тем на цистерну успел взобраться следующий оратор. Начал он не без опаски, учитывая не слишком успешный опыт своего предшественника.
- Скажите, братья, зачем нам варяги? - начал он, потрясая кулаками и пытаясь сразу взять быка за рога.
- Ворюги? - переспросил старик.
- Пришельцы со стороны нам не нужны, - с ожесточением повторил выступающий, игнорируя ехидную реплику вредного старикана. - Прислали княжить и володеть Валентина Власова. Не спорю, может, он и достойный человек. Но разве мало у нас своих достойных джигитов?.
Матейченков и Завитушный тревожно переглянулись.
- Одна надежда на старика, - прошептал - генерал.
- В смысле?
- Если он этого не укоротит, придется мне выступить с разъяснением нашей политики.
- …Ты ври, да не завирайся, - строго произнес старик, словно услышав подсказку генерала Матейченкова. - Власов - герой, он чеченский плен прошел.
- Герой! Плен прошел! Да его русские просто выкупили у наших братьев-чеченцев, трех миллионов долларов не пожалели.
- Трех миллионов?
- Ну да.
- Точно знаешь?
- Верные люди говорили.
- Значит, так и есть. Выходит, он человек стоющий, этот Власов, - поцокал старик языком. - Я бы, например, за такое трепло, как ты, и рубля рваного не дал, даже в базарный день.
- А Волкодава зачем нам в начальники из Москвы прислали? - надрывался оратор, отчаянно пытаясь ухватить ускользающую нить и вернуть внимание слушателей.
- Ну совсем опупел, - взмахнул руками старик. - Да разве можно собаку назначить на человеческую должность?
- Какую собаку?
- Сам сказал: Москва поставила начальником волкодава. Это что же: он на людей наших будет охотиться, как на волков?
- Волкодав - это фамилия такая, - пояснил оратор, стараясь сдержать дрожь в руках. - А ты, отец, если чачи перебрал, шел бы домой, подальше от греха.
- Перебрал или не перебрал - это мое дело. К твоему сведению, я с утра не принимаю, в отличие от тебя. А если и приму, то три капли, в самую плепорцию, - с достоинством ответил старик, обнаруживая незаурядное знание тонкостей великого и могучего русского языка. Докладчика, впрочем, он больше не прерывал. Тот сам вскоре сбился и с позором покинул трибуну.
Солнце, поднимаясь, пригревало все сильнее, но люди не расходились - наоборот, они продолжали прибывать.
Вскоре на площади яблоку негде было упасть. Матейченкова и Завитушного толкали со всех сторон. Генерала не узнавали - во-первых, он был в штатском, во-вторых, надел картуз с широким козырьком, который большую часть лица оставлял в тени.
- …Мы слишком долго ждали, братья, пора действовать, - начал очередной оратор.
- Это кто? - спросил Матейченков.
- Из штаба Семенова.
- Знаешь его?
- Как облупленного.
- Хорошо, потом расскажешь, что это за фрукт, - оборвал его генерал.
- Мы слишком много говорим и мало делаем, - между тем продолжал выступающий. - У нас есть свой глава республики - Владимир Семенов, всенародно избранный. Больше нам никто не нужен, и баста. Пусть немедленно вступает в должность президента, и делу конец.
- Верно.
- Правильно.
- Семенова на трон, - поддержала, хотя и не стройно, толпа последнего оратора.
- И никакие другие выборы нам не нужны, начхать нам на них! Ни в Государственную Думу, ни в президенты России. Хватит! Накушались! Всем остальным выборам предлагаю объявить бойкот. - произнеся последнее слово, оратор покосился на старика, но тот не перебил его, пребывая в глубокой задумчивости.
- Хватит.
- Накушались, - снова поддержала его толпа.
- У нас своих дел хватает, - с торжеством продолжал оратор. - На чужие выборы нам начхать.
- Так чего нам делать-то? - спросил кто-то из толпы. - Так и прочихаться недолго.
- Чихохбили получаются, - подержали его.
- Вношу конкретное предложение, - напрягся оратор. - С завтрашнего числа, то есть с 26 июля, я предлагаю объявить властям наше гражданское неповиновение.
Старик с палкой зашевелился, выйдя из задумчивой созерцательности, и оратор, не дожидаясь каверзных вопросов, поспешно пояснил:
- Это значит, что с завтрашнего числа никто, ни один человек не должен выходить на работу.
- Никто?
- Ни один человек.
- И до каких пор?
- Пока генерал армии Владимир Семенов, законно избранный нами президент, не вступит в свою должность.
На этот раз поддержка оратора не была такой единодушной. Толпа поддержала его довольно вяло. Это, в частности, объяснялось тем, что здесь немало было сторонников Станислава Дерева.
Но особенно единодушными в своем недовольстве оказались женщины, которых много пришло на митинг.
Посыпались реплики:
- А как быть безработным?
- Богатым хорошо, а нам так и сяк худо.
- Вы, мужики, только одно и умеете - не работать!
- Опять нам, бабам на своем горбу все семейство тащить! - пронзительно закричала симпатичная молодайка с младенцем на руках. - А ребенка моего кто будет кормить? Ты, что ли, толстомордый? - адресовалась она к оратору. - Так для того титьки у тебя ишо не отросли. Или уже отросли?..
- Женщина, - строго произнес оратор, - помни свое место. Не надо превращать общественное мероприятие в балаган.
- Все вы, мужики, на одну колодку, - не унималась молодайка. - Вам лишь бы не работать, а причина всегда найдется.
- Умолкни, женщина.
Неожиданно для всех молодица с ребенком ловко взбежала по хлипкой лесенке на трибуну, подскочила к оратору и свободной рукой ухватила его за ворот рубашки:
- Давай!
- Чего тебе? - растерялся оратор.
- Расстегивай, говорю!
Выступающий машинально выполнил экстравагантное требование, еще не догадываясь, с чем оно связано.
- А теперь доставай! - потребовала она.
- Чего доставать-то?
- Грудь свою доставай, баламут! Будешь дите мое кормить. У меня молоко от всех ваших дел пропало, - строго пояснила молодая женщина под общий хохот.
Время между тем неприметно подошло к обеду, и толпа на площади стала заметно редеть.
- Честно говоря, я ожидал сегодня худшего, - произнес генерал.
- Я тоже, - признался Завитушный.
- Только бы они не уцепились за этот самый акт гражданского неповиновения.
- По моему, они пропустили предложение мимо ушей.
Матейченков покачал головой:
- Дай-то бог.
- Иваныч, у меня живот подвело.
- Да и я проголодался.
- Пойдем перекусим.
- Приглашаю в гостиничный буфет, хотя от их пищи можно вполне свои ноги протянуть.
- У меня есть лучшее предложение.
- Например?
- У нас ведь во всю частная инициатива развивается, - улыбнулся Завитушный. - спасибо вашим российским экономистам. Научили. Каждый норовит обзавестись своим делом, пусть микроскопическим.
- Не пойму, куда клонишь.
- К тому, что неподалеку есть чудный маленький духанчик, частный сектор. Там недурно готовят, и недорого берут.
- И хозяина знаешь?
- Немного.
- Скажи, Серега, а есть в Черкесске человек, которого бы ты не знал? - спросил Матейченков.
- На такие вопросы я на голодный желудок не отвечаю.
Они не спеша шли по теневой стороне улицы, где было не так жарко, обсуждая ближайшие дела.
- А народ у вас с юмором, - заметил Матейченков, полный впечатлений от утреннего митинга.
Завитушный согласился:
- Этого добра хватает. А без юмора, Иван Иваныч, в наше время выжить невозможно.
- Крепко выступил мужик из штаба Семенова.
- Да, он умница. Владимир Семенов с ним всегда советуется.
- Что-что, а кадры Семенов подбирать умеет.
- Армейская закалка, - кивнул Завитушный.
- А старика знаешь?
- Который всем ораторам укорот делал?
- Ну да.
- Не знаю.
- Эге, вот ты какой всезнайка!
- Он не местный, - пояснил Завитушный, как бы оправдываясь. - не в Черкесске живет.
- А где?
- В горах. Думаю, в Приэльбрусье.
- Откуда знаешь?
- По выговору. Там у горцев свой акцент.
- Нет у него акцента.
- Ты не уловил, Иваныч.
- Он пьян был?
- Трезв как стеклышко.
- Что ж он ораторам мешал?
- Наверно, развлечься хотел.
- Мог нарваться.
- Запросто. Его счастье, что никто крови не жаждал. А то бы накостыляли по первое число, даром что у нас старик - лицо уважаемое.
- Далеко твой духанчик?
- За углом.
Матейченков вздохнул:
- Женщину с ребенком жалко.
- Да, бабам во время передряг достается больше всего, - согласился Завитушный. - Такова особенность Востока.
- Как, впрочем, и Запада. А также всех прочих частей света, - добавил генерал.
Вскоре они остановились перед подвальчиком, из гостеприимно открытых дверей которого тянуло прохладой.
- Проше пана, - Завитушный посторонился, пропуская вперед своего начальника.
В помещении народу было немного - видно, цены все-таки кусались, подумал Матейченков. Приятно пахло молодым терпким вином, жареным на вертеле барашком.
Они сели в дальнем углу, за обшарпанный столик, старательно обклеенный голубым пластиком. Предстояло кое-что обсудить, и генерал не хотел, чтобы их разговор достиг до чужих ушей. Из головы не выходило предложение, озвученное представителем штаба Владимира Семенова. И ежу понятно, что он говорил отнюдь не от собственного имени и не во власти внезапного озарения…
Начинался новый этап в жизни республики, новая телесерия, как выразился бы Завитушный.
- Слышал я тревожные вести, товарищ генерал, - понизив голос, произнес Завитушный, когда они уселись за приземистый столик.
- Что такое?
- Отдельных наших ребят, которых карачаевцы да чеченцы захватывают в плен, они заставляют принять ислам.
Генерал побарабанил пальцами по столу.
- Дело скверное. Хорошо, что сказал, Сергеич. Займусь этим делом, поговорю с командирами. - И после продолжительной паузы добавил: - Слушай, может просто это военная хитрость?
- Как так?
- Ну, для того, чтобы выжить, приняли мусульманство, а вернутся домой - откажутся от него.
Помощник покачал головой:
- Не так все просто, товарищ генерал. - Чеченцы не так просты.
- Силком заставляют?
- Кровью замазывают. Чтобы приняли в новую веру, солдат должен собственноручно убить товарища и отрезать ему голову. И все это снимают на видео…
Генерал нахмурился:
- Первый раз о таком слышу.
- А это ваххабиты недавно придумали. Это они называют - верность на крови.