"Стройте свой замок не на песке" - зачеркнуто; дальше шло "Сэнд-Кастл смыт приливом" и под этим "Не стройте свой дом на песке. Не делайте ставок на Сэнд-Кастла".
- Что там? - быстро спросил Алек, увидев листок в моей руке и протягивая свою. - Дай глянуть.
Я помотал головой и, продолжая сжимать листок, закончил сбор документов, а когда порядок в офисе был восстановлен, велел:
- Пойдем в комнату для посетителей.
- Прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
Мы прошли в единственную на нашем этаже комнату, в которой можно было сохранить тайну, и я сказал без обиняков:
- Это твой почерк. Ты написал заметку в "Что Происходит..."?
Он театрально вздохнул, осторожно улыбнулся и демонстративно пожал плечами.
- Это я так, машинально царапал. Это ничего не значит.
- Это значит, для начала, - сказал я, - что ты не имел права выносить сор из избы.
- Да что я там вынес!
- Ты написал заметку?
Из-под очков в золотой оправе блеснули голубые глаза.
- Пойман с поличным.
- Но, Алек... - начал я.
- Ну да.
- А другие, - спросил я, - все те источники - это ты?
Он снова вздохнул, губы его искривились.
- Это ты? - повторил я, более всего на свете желая, чтобы он меня опроверг.
- Слушай, - сказал он. - Ну кому это повредило? Ну да, все те истории шли от меня. Я действительно сам их писал, как вот эту. - Он ткнул пальцем на листок из блокнота в моей руке. - И не читай мне лекций о нелояльности, потому что ни одна из них не причинила нам вреда. Наоборот, все выходило только к лучшему.
- Алек...
- Ну да, - прервал он, - но подумай, Тим, ну что по-настоящему сделали эти статейки? Ну ясно, заставили всех понервничать, смех да и только, какие у всех были физиономии, но дальше-то что? Уж я-то позаботился, уверяю тебя. То есть я не с самого начала об этом думал, признаюсь, я просто хотел народ расшевелить, но из-за того, что я написал, мы теперь имеем систему безопасности, и лучшую, чем раньше.
Я слушал его с отвисшей челюстью.
- И вся эта работа, что ты проделал с компьютером, обезопасив нас от мошенничества, это из-за того, что я написал. И у ребят из Ценных Бумаг нынче рты застегнуты на молнию и зернышка не проронят менеджерам по инвестициям. Я приносил пользу, понимаешь ты, а не вред.
Я стоял и смотрел на него, на плотную шапку рыжих кудрей, на сливочную веснушчатую кожу, на глаза, что подсмеивались надо мной восемь лет. Не хочу тебя терять, думал я; хочу, чтобы всего этого не было, чтобы ты этого никогда не делал.
- А как насчет заметки о Сэнд-Кастле? Что хорошего она сделала?
Он криво усмехнулся.
- Рано еще говорить.
Я посмотрел на смятые каракули в своей руке и почти непроизвольно вскинул голову.
- Ты собираешься сказать, - произнес Алек, - что я должен уйти.
Я посмотрел на него. Он был совершенно спокоен.
- Я знал, что должен буду уйти, если кто-нибудь из вас меня раскроет.
- И тебя это не заботит? - оторопело спросил я.
Он улыбнулся.
- Ну, как сказать. Я буду скучать по тебе, это факт. Но по работе... да я ведь говорил тебе, это не вся моя жизнь, как у тебя. Допустим, когда я пришел сюда, я любил свою работу. Мне очень хотелось стать банкиром, это ведь так великолепно звучало. Но если по чести, наверное, именно очарование меня влекло, а очарование исчезает, когда появляется привычка. Я вовсе не предан всей душой деланию денег... видишь, тебе я признаюсь честно, но никогда не думал, что смогу признаться себе.
- Но ты хорошо справляешься.
- До определенного момента. Мы уже это обсуждали.
- Мне очень жаль, - неловко сказал я.
- Ну, мне тоже иной раз жаль, а другой раз нет. Я ведь столько лет не мог решиться, а теперь это от меня не зависит, так я даже чувствую облегчение.
- Но... чем ты займешься?
Он расплылся в невиннейшей улыбке.
- Не угадаешь.
- Так скажи сам.
- "Что Происходит...", - заявил он, - предлагает мне полную ставку. - Он полюбовался моим смятением. - Я ведь написал для них порядочно.
Про других, не про нас, разумеется. Но чуть не в каждом выпуске есть что-нибудь мое, заметка-другая, а то и целая колонка. Они меня уже много раз звали, вот я и приду.
Я мысленно перелистал те дни, когда Алек, сбегав за шестью экземплярами, целый час после этого посмеивался. Алек, собиратель новостей. Алек, знавший все сплетни.
- Они должны информировать массы, - продолжал Алек, - но им нужен кто-то, кто оценивал бы достоверность информации, а не так уж много коммерческих банкиров подходят на эту роль.
- Да уж, - сухо сказал я. - Могу представить. Только скажи, намного ли будет меньше твой оклад?
- Чуток меньше, - бодро отозвался он. - Но мой иконоборческий дух это переживет.
Я ходил из угла в угол, не в силах смириться с положением вещей.
- Я подам заявление об уходе, - сказал Алек. - Так будет лучше.
Я без особой радости кивнул.
- А ты объяснишь почему?
Он задумчиво смотрел на меня. Наконец сказал:
- Если ты этого действительно хочешь - да. А так - нет. Можешь сказать им сам, потом, когда я уйду, если хочешь.
- Чертов дурак! - взорвался я, внезапно остро ощутив потерю. Контора без тебя сдохнет от скуки!
Он ухмыльнулся, давний мой товарищ, и показал на клочок голубой бумаги.
- Я вам то и дело шпильки буду вставлять. Уж вы меня не забудете. И не надейтесь.
Три дня спустя Гордон удивленно сказал:
- Вы знаете, что Алек уходит?
- Я знал, что он об этом подумывает.
- Но почему? Он хорошо справляется с работой, и вроде бы ему здесь нравилось.
Я объяснил, что Алек чувствовал себя не в своей тарелке и хотел сменить поле деятельности.
- Странно, - сказал Гордон. - Я пытался его отговорить, но он уперся, как кремень. Он уходит через четыре недели.
Алек тем временем набросился на свою работу ревностно и рьяно, точно стараясь поскорей от нее освободиться, и в последние дни пребывания в офисе был дружелюбен, как никогда. С его души явно слетели оковы, и я несколько раз заставал его над блокнотом, в котором он что-то раздумчиво царапал, сияя ангельской улыбкой.
Оливер по моей просьбе прислал мне список заводчиков, посылавших в прошлом году своих кобыл к Сэнд-Кастлу, и я два или три вечера провисел на телефоне, выясняя насчет тех жеребят, о которых мы не имели сведений. Сам Оливер, когда я его спросил, откровенно сказал мне, что ему не хватает мужества, и я не мог его упрекать: наводя справки, я столько наслушался поношений, что уши у меня горели. В итоге оказалось вот что.
Пять жеребят родились внешне нормальными, но умерли в течение двух недель из-за внутренних дефектов.
Один жеребенок родился без одного глаза. (Уничтожен.) Пять жеребят родились с деформированными ногами, деформации варьировались от сросшегося копыта до отсутствия половины ноги у жеребенка от Плюс Фактор. (Все уничтожены.) Три жеребенка родились с частичной нехваткой одного или обоих ушей.
(Все еще живы.) Один жеребенок родился без хвоста. (Еще жив.) Два жеребенка родились с деформированными мордами, что-то наподобие заячьей губы у людей.
(Оба уничтожены.) Один жеребенок родился с чудовищно деформированной головой. (Вышел из чрева с работающим сердцем, но не смог вздохнуть; умер сразу.) Помимо этого жуткого списка еще четыре кобылы, отосланные домой жеребыми, впоследствии скинули; одна кобыла вообще не зачала; три кобылы еще не ожеребились (заводчики просто тряслись); и четырнадцать кобыл произвели на свет живых и здоровых детенышей без каких бы то ни было дефектов.
Я показал список Гордону и Генри, которые потрясенно застыли, точно скорбя по великому скакуну, которым они так восхищались.
- Будут и еще, - неохотно сказал я. - Оливер говорил, что тридцать кобыл, покрытых Сэнд-Кастлом в этом году, определенно забеременели. Некоторые из жеребят, возможно, будут нормальными... некоторые нет.
- Есть ли способ узнать, нормально ли развивается зародыш? - спросил Генри. - Можно ли проверить кобыл и прервать развитие сейчас, до того, как уродец подрастет?
Я покачал головой.
- Я спрашивал Оливера. Он говорит, что амниоцентезис - так называется этот процесс - у кобыл невозможен. Нельзя добраться до цели стерильной иглой, потому что весь кишечник на пути.
Генри выслушал это с отвращением немедика к медицинским подробностям.
- Что означает, - заключил он, - что владельцы всех тридцати кобыл стимулируют выкидыши и потребуют деньги назад.
- Да, я так думаю.
Генри печально понурился.
- Такая беда. Такой позор. Если даже отвлечься от финансовых потерь, это истинная трагедия для Скачек.
Однажды Оливер позвонил утром.
- Тим, мне нужно с вами поговорить. Кое-что случилось.
- Что? - опасливо спросил я.
- Кое-кто предложил купить Сэнд-Кастла.
Меня хватил легкий шок, и я невидяще уставился на Алека, который, грызя карандаш, набрасывают в блокноте свое будущее.
- Вы слушаете? - забеспокоился Оливер.
- Да. Зачем и за сколько?
- Ну, он говорит, что хочет вновь тренировать его. Думаю, это возможно. Сэнд-Кастлу только пять. Думаю, он войдет в форму для скачек где-то в августе-сентябре, и уже в следующем году может победить как шестилеток.
- Бог ты мой.
- Он предлагает двадцать пять тысяч фунтов.
- Гм, - сказал я. - Это много или мало?
- По чести, это столько, сколько он стоит.
- Я посоветуюсь со своим начальством, - сказал я. - В настоящую минуту слишком рано говорить "да" или "нет".
- Я предупредил его, что должен получить согласие своих банкиров, но он требует ответа как можно скорее, потому что чем дольше волынка, тем меньше остается времени, чтобы натренировать его и выпустить на скачки в этом сезоне.
- Да, - понял я. - Где он? Сэнд-Кастл, я хочу сказать.
- Еще в Ньюмаркете. Но нет смысла держать его там дольше. Они ничего не могут найти. Говорят, просто не знают, что с ним. Подозреваю, что ждут не дождутся, когда я его заберу.
- Ладно. - Я прикинул в уме. - Думаю, вы можете спокойно его забрать.
- Я и собираюсь.
- Прежде чем мы двинемся дальше, - сказал я, - вы уверены, что это добросовестное предложение, а не случайная прихоть?
- Я получил от этого человека письмо, я говорил с ним по телефону, и, по-моему, он серьезен, - ответил Оливер. - Вы бы хотели с ним встретиться?
- Видимо, да.
Мы уговорились предварительно на утро следующей субботы, и я чуть не забыл спросить, как зовут потенциального покупателя.
- Смит, - сказал Оливер. - Мистер Дисдэйл Смит.
В субботу я отправился в Хартфордшир, и в голове моей, толкая и перебивая друг друга, теснилось множество удивленных вопросов, но вот кто по-настоящему был потрясен, так это Дисдэйл.
Он подъехал, когда я еще не вошел в дом, еще сжимал руку Оливера и говорил с ним о Джинни. Дисдэйл прибыл без Беттины, и первое, что он сказал, выбравшись из машины, было:
- Привет, Тим! Вот это да, я и не знал, что вы знакомы с Оливером Нолесом.
Он подошел ближе, представился, обменялся рукопожатием с Оливером и добродушно похлопал меня по плечу.
- Как дела, Тим? Как поживаете?
- Прекрасно, - кратко сказал я.
Оливер переводил взгляд с меня на него.
- Вы уже знакомы друг с другом?
- Что значит - уже? - спросил Дисдэйл.
- Тим - мой банкир, - озадаченно пояснил Оливер. - Это его банк, "Эктрин", дал деньги на покупку Сэнд-Кастла.
Дисдэйл ошарашенно вытаращился на меня и потерял дар речи.
- Вы не знали? - спросил Оливер. - Разве я не упоминал?
Дисдэйл решительно помотал головой и наконец обрел голос.
- Вы просто сказали, что приедет ваш банкир... У меня и в мыслях не было...
- Ну, да это неважно, - сказал Оливер. - Если вы знаете друг друга, мы просто сэкономим время. Пойдемте внутрь. Там нас ждет кофе. - Он провел нас через свой безукоризненный дом в гостиную-контору, где на рабочем столе стоял поднос с дымящимся кофейником.
Четыре недели прошло с тех пор, как Оливер лишился Джинни, но для меня это было первое возвращение, и я пронзительно ощутил, что она еще жива.
И сейчас я упорно ждал, что она вбежит в комнату, обнимет меня, радостно поздоровается, смешливо прищурив глаза. Я так живо чувствовал ее присутствие, что первое время не особенно вслушивался в то, что говорит Дисдэйл.
- Лучше будет кастрировать его, - говорил он тем временем. - Для меринов есть хорошие призы, особенно за границей.
Инстинктивный ужас Оливера понемногу уступал место безнадежному отчаянию.
- Слишком рано об этом говорить, - сказал я.
- Тим, взгляните в лицо фактам! - напирал Дисдэйл. - В данный момент времени этот жеребец - просто ходячая бомба. Я потому за него кое-что предложил, что я в какой-то мере игрок, вы знаете, и я питаю к нему слабость, в чем бы он ни был грешен, потому как он столько выиграл для меня в тот день, в прошлом году, когда мы все сидели в моей ложе в Аскоте. Ну, вы же помните?
- Само собой.
- Он мне жизнь спас.
- И частично под влиянием того дня, - кивнул я, - "Эктрин" ссудил на него деньги. Когда от Оливера поступила заявка, именно потому, что Генри Шиптон - наш председатель, если помните, - а также Гордон и я видели эту лошадь в действии, именно потому мы серьезно отнеслись к предложению.
Дисдэйл понимающе закивал.
- Однако какой сюрприз! - сказал он. - Жаль мне вас и Гордона.
Жаль то есть, что это именно ваш банк так пострадал. Я, конечно, читал в газетах про жеребят-уродцев, это, в первую очередь, и подтолкнуло меня купить Сэнд-Кастла, но там не говорилось, какой банк...
У меня мелькнула мысль, что Алек мог бы и это упущение поставить себе в заслугу.
Оливер предложил Дисдэйлу еще кофе, который тот пил со сливками и сахаром, рассеянно прихлебывая и в то же время обдумывая, как теперь быть.
Ему приходилось перестраиваться на ходу, поскольку он узнал, что имеет дело с полудрузьями. У меня для перестройки было несколько дней, и я мог догадываться, с какой скоростью ему приходилось производить переоценку.
- Послушайте, Дисдэйл, - мирно сказал я, решив его огорошить. Мысль о покупке Сэнд-Кастла пришла к вам после выгодной проделки с Индийским Шелком?
Его разгладившиеся было черты вновь окаменели.
- Как... э-э... откуда вам о ней известно?
Я неопределенно пробормотал:
- Да так, ходили слухи на скачках. Но разве не вы купили Индийского Шелка за бесценок, когда он почти что подыхал, а потом отослали его к Кальдеру?
- Ну...
- И разве Кальдер не исцелил его? А потом вы его продали, вполне здорового. Без сомнения, вам до зарезу нужны были деньги, ведь он к тому времени выиграл Золотой Кубок в Челтенхеме. Разве не так?
Дисдэйл в шутовском отчаянии поднял вверх пухлые ладони.
- Понятия не имею, где вы это слыхали, но секрета здесь нет, да, все так и было.
- Хм. - Я смилостивился. - Это ведь сам Кальдер сказал по телевидению, что покупка Индийского Шелка была его идеей, так что мне пришло в голову... а вдруг и это тоже его идея. Я хочу сказать, он мог как-то намекнуть, предложить рискнуть вновь, ведь в прошлый раз все сошло гладко.
Дисдэйл поглядел на меня с сомнением.
- Да тут ничего плохого нет, - сказал я. - Это идея Кальдера?
- Ну, в общем, да, - решился он наконец. - Но деньги, разумеется, мои.
- И если вы, хм... купите Сэнд-Кастла, вы опять отошлете его к Кальдеру? Как Индийского Шелка?
Дисдэйл явно не знал, стоит ли отвечать, но, по-видимому, уверившись в моем дружеском интересе, наконец признал:
- Кальдер говорит, что даст ему быстродействующее укрепляющее, так что он в скором времени будет пригоден для скачек.
Оливер, который до этой минуты нервно прислушивался, не выдержал:
- Кальдер Джексон ничего не сможет сделать с Сэнд-Кастлом, если я не смог.
Мы с Дисдэйлом с одинаковым выражением лица выслушали ортодоксальную точку зрения, зная, что она скорее всего неверна.
- Я последние несколько дней думал вот о чем, - сказал я Дисдэйлу.
- Начнем с Индийского Шелка. Разве вы не сказали Фреду Барнету, когда предложили ему предельно низкую цену, что собираетесь сделать только одно - отправить умирающую лошадь доживать дни в покое на прекрасных лугах?
- Ну что вы, Тим, - доверительно сказал он, - вы же знаете, как это бывает. Покупаете за ту цену, которую можете дать. Фред Барнет, знаю, кругом жалуется, что я его надул, но при чем тут я, если он с тем же успехом мог сам послать лошадь к Кальдеру.
Я кивнул.
- А теперь скажите честно, Дисдэйл, вы снова планируете купить за ту цену, которую можете дать? То есть двадцать пять тысяч фунтов за Сэнд-Кастла - сделка такого же рода?
- Тим, - сказал Дисдэйл, наполовину оскорбленный, наполовину опечаленный, - что за гадкие подозрения! Друзья так себя не ведут.
Я улыбнулся.
- Не знаю, как вы, а я не думаю, что было бы мудро рекомендовать совету директоров принять ваше предложение, не обдумав его самым тщательным образом.
В первый раз тень испуга омрачила пухлое лицо.
- Тим, это честное предложение, вам кто угодно подтвердит!
- Я думаю, мое правление может привлечь и другие заявки. Если уж продавать Сэнд-Кастла, мы должны возместить все, что только возможно.
Страх пропал; вернулся бывалый делец.
- Это справедливо, - сказал он. - При условии, что вы вернетесь ко мне, если никто меня не перебьет.
- Будьте уверены, - сказал я. - Аукцион по телефону. Когда мы будем готовы, я дам вам знать.
С некоторой тревогой в голосе он сказал:
- Только не медлите. Время - деньги, вы же знаете.
- Я завтра же внесу ваше предложение на заседании правления.
Он сделал вид, что удовлетворен, но тревога еще давала о себе знать.
Оливер взял пустую чашку из-под кофе, которую Дисдэйл так и держал, и спросил, не хочет ли он посмотреть на лошадь, которую собирается купить.
- А разве он не в Ньюмаркете? - спросил Дисдэйл, вновь испытывая замешательство.
- Нет, он здесь. Вернулся вчера.
- А-а. Тогда, конечно, я хочу на него взглянуть.
Ему явно не по себе, внезапно понял я; по каким-то причинам Дисдэйл весьма основательно выбит из колеи.
Мы пошли давно знакомым путем через дворы, и Оливер на ходу объяснял новому посетителю планировку. По мне, поместье явно оскудело числом, и Оливер с заметной дрожью в голосе пояснил, что он должным порядком отсылает по домам кобыл с их жеребятами, соответственно снижая счета за прокорм, заработную плату работников и общие расходы. Он будет играть с банком честно, сухо сказал он, и постарается собрать и сберечь все, что может, в счет своих обязательств. Дисдэйл недоверчиво сделал круглые глаза, точно подобное чувство чести принадлежало прошлому веку, и мы подошли к конюшне жеребцов, откуда с любопытством высунулись четыре головы.
Пребывание в Ньюмаркете не пошло Сэнд-Кастлу на пользу, подумал я. Он выглядел усталым и поблекшим, едва изогнул шею, чтоб высунуть нос через полуоткрытую дверь, и именно он первым из четырех отступил вглубь и скрылся в полумраке денника.