Генри хладнокровно сказал:
- Может быть, не в этот именно раз. Но, уверяю вас, довольно скоро.
Вам, кроме всего прочего, почти тридцать три, а я стал членом правления в тридцать четыре.
- Благодарю вас, - сказал я.
- Не беспокойтесь, - сказал Генри, - вы это заслужили. - Он поднялся и церемонно пожал всем руки. - Ваше назначение официально состоится первого ноября, ровно через неделю. Тогда мы пригласим вас на краткое собеседование в зале заседаний, а потом на ленч.
Они оба должны были понимать, насколько глубоко я счастлив, и сами, казалось, были довольны. Аллилуйя, подумал я. Я сделал это. Я попал сюда...
Я начал честно.
Генри вышел вместе со мной к лифту, все еще улыбаясь.
- Они несколько месяцев не могли решиться, крутили то так, то эдак, - сказал он. - С тех пор как вы приняли мои дела, когда я заболел. И вот сегодня утром я рассказал им про ваши новости от мультипликатора. Кое-кто заявил, что это просто везение. Я объяснил им, что вам последнее время слишком часто везет, чтобы это было просто совпадением. Так что вы здесь.
- Не знаю, как благодарить вас...
- Это ваша заслуга.
- У Джона будет припадок.
- Вас его зависть не заденет.
- Просто мне это не нравится, - сказал я.
- А кому нравится? Глупый человек, он сам портит свою карьеру.
Генри самолично известил весь офис, и Джон, побледнев, на негнущихся ногах покинул комнату.
Неделей позже я неуверенно принял официальное назначение, а также приглашение на первый ленч и через несколько дней, как водится, привык к новому обществу и к более высокому уровню осведомленности. В отделах узнают о решениях, которые уже приняты; в обеденном зале узнают о решениях, которые будут приняты.
- Наше ежедневное совещание, - пояснил Генри. - Гораздо легче, когда каждый может просто сказать, что думает, и никто не подает докладных записок.
На обеде обычно присутствовали от десяти до пятнадцати директоров, хотя при крайней необходимости продолговатый овальный стол мог вместить двадцать три человека - весь личный состав. Люди то и дело исчезали к телефону и по делам. Сделки, покупка и продажа акций были первой необходимостью, еда - второй.
- По средам всегда подают барашка, - говорил Генри у буфета, выбирая себе пару постных котлет и гарнир. - Цыплята по вторникам, бифштекс по четвергам. - Генри никогда не ест жареного.
Каждый день в начале обеда подавался прозрачный бульон, в конце фрукты и сыр. Спиртное - по желанию, но желающих было немного. Тому не следует иметь дело с миллионами, кто усыпляет свои мозги, говорил Генри, попивая неизменную минеральную воду. Все это резко отличалось от доморощенных сэндвичей на моем столе.
В разоблачении "бумажных" компаний, которым банк ссужает деньги из пяти процентов, я не преуспел, и об этом дипломатично молчали, однако Вэл и Генри, как мне было известно, разделяли мою точку зрения, считая, что причиной доноса была злоба, а не факты.
Я провел несколько дней в большом помещении в тылу нашего этажа, где вершилась техническая часть банковских операций. Там на огромном пространстве (ковер на этот раз был серым) ряд за рядом громоздились длинные столы, поверхности которых ломились от телефонов, калькуляторов и компьютеров.
Отсюда исходили чеки на проценты, которые мы выплачивали вкладчикам, которые ссужали нам деньги, чтобы мы ссужали их всяким "Домашним пирожкам "Райское наслаждение"" и "Очистке стоков" в Норфолке. Сюда приходили проценты, которые платили нам пирожки, стоки и мультипликаторы и еще десять тысяч таких же клиентов. Машинки трещали, телефоны звонили, люди бегали туда и сюда.
Большей частью здесь работали девушки, и для меня оставалось загадкой, почему так мало женщин среди управляющего персонала. По словам Гордона, причина была в том, что немногие женщины хотели бы посвятить всю свою жизнь деланию денег, а Джон (в те дни, когда он еще разговаривал со мной) сказал с типичным презрением, что они предпочитают их тратить. Как бы то ни было, в Банковских Операциях не было женщин-менеджеров; в правлении их не было вообще.
Несмотря на это, моим лучшим помощником в выслеживании мошенника оказалась рыжекудрая головка по имени Патти, которая, как и многие ее коллеги, посчитала статью в "Что Происходит..." личным оскорблением.
- Никто не может провернуть такое у нас под носом! - горячилась она.
- Боюсь, что кое-кто может. Вы же знаете, что может. Вас никто не упрекнет, если вы этого не заметили.
- Ладно... С чего начнем?
- Со всех, кто занимал у нас деньги под фиксированную ставку в пять процентов. Или, может быть, четыре процента, или пять и семь десятых процента, или шесть, или семь. Как знать, насколько правдива эта цифра?
Она расстроенно взглянула на меня широко расставленными янтарными глазами.
- Но мы их так не сортировали.
Сортировали, она имела в виду, на компьютере. К каждой трансакции прилагался договор, который сам по себе мог в первоначальном виде варьироваться от одной-единственной полоски бумаги до контракта в пятьдесят страниц, и в каждом договоре обязательно говорилось, по какой ставке взимались проценты, например, два сверх текущего тарифа. Тысячи подобных договоров были введены в компьютер и хранились на дисках. Можно было обратиться к любой сделке по ее идентификационному номеру, или по алфавиту, или по дате заключения, или по сроку выполнения обязательств, или по числу, на которое назначена очередная выплата процентов, но если вы запросите компьютер, кто какие проценты платит, вы получите чистый экран - это процессор по-своему пренебрежительно от вас отплюется.
- Вы не сможете рассортировать их по процентным ставкам; - сказала Патти. - Ставки скачут вверх-вниз, как качели.
- Но ведь должны быть еще ссуды, проценты с которых сохраняются на фиксированном уровне.
- В общем, да.
- Так что когда вы заносите новые процентные ставки, компьютер соответственно корректирует проценты почти по всем ссудам, но не трогает тех, что с фиксированными ставками.
- Думаю, это правильно.
- Так что где-то в компьютере должен быть код, который говорит ему, когда не надо трогать ставки.
Она прелестно улыбнулась, предложила мне немного потерпеть и через полдня предъявила бодрячка-программиста, которому мы и объяснили проблему.
- Ну да, есть такой код, - сказал он. - Я сам его и ввел. Вам нужна программа, которая напечатает все ссуды, помеченные этим кодом. Так?
Мы закивали. Он полчаса просидел над листком бумаги, терзая изжеванный карандаш, а потом скоренько набрал что-то на компьютере, с явным удовольствием давя на клавиши, и остался доволен результатом.
- Вы заносите эту программу сюда, - объяснил он, - затем вводите данные с диска и получаете результаты вон на том принтере. Только лучше запишу-ка я это все аккуратненько для вас, а то вдруг кто-нибудь выключит вашу машину. Тогда напечатайте это все заново, и вы снова в деле.
Мы поблагодарили его, и он удалился, насвистывая. Аристократ в муравейнике.
Принтер несколько часов выплевывал строчу за строчкой, а мы скармливали ему диск за диском, пока наконец не выстроился список примерно в сотню десятизначных чисел, используемых для идентификации счетов.
- Теперь, - отважно сказала Патти, - вам понадобится полная распечатка первоначальных договоров по этим ссудам?
- Боюсь, что да.
- Поболтайтесь пока где-нибудь.
Даже с ее помощью потребовалось два дня, чтобы разобраться в горе бумаг. В результате я не смог найти ни одной физически не существующей компании, хотя только обойдя своими ногами все адреса и наведя справки на местах, можно было убедиться наверняка.
Однако Генри был против такой траты времени.
- Мы просто будем более бдительными, - сказал он. - Ужесточим меры предосторожности, составим схему отслеживания. Вы сможете это сделать, Тим?
- Смогу, с помощью программиста.
- Так давайте. Займитесь. Держите нас в курсе.
Я попросил Патти подумать, мог ли кто-нибудь из ее отдела, не обязательно менеджер, организовать такой подлог, но, подавив свое инстинктивное возмущение, она покачала головой.
- Кто будет этим заниматься? Было бы гораздо проще - чертовски легко, правду говоря - изобрести мифическую фирму, которая ссужает нам деньги и которой мы платим проценты. Потом компьютер продолжает без конца посылать процентные чеки, и все, что нужно сделать жулику, - получить по ним наличные.
Генри, однако, сказал, что на эту тему уже шел разговор и этот "легкий путь" легко перекрывается с помощью систематической аудиторской ревизии.
Вызванная газетой шумиха вновь мало-помалу стихла и перестала вызывать интерес, а потом и вовсе забылась. Жизнь на нашей делянке возвращалась на круги своя - Руперт потихоньку приходил в себя, Алек шутил, а Гордон прятал левую руку куда-нибудь подальше с глаз. Джон продолжал терзаться своей навязчивой идеей, не разговаривая со мной, по возможности даже не глядя на меня, и без сомнения говорил клиентам напрямую, что мое продвижение просто трюк.
- Косметический фокус, - изображал Алек его разговор по телефону.
- Придает штампу на почтовой бумаге впечатляющий вид. На самом деле ничего не означает, уверяю вас. Обращайтесь ко мне, и я о вас позабочусь.
- Он все это говорил? - переспросил я.
- Слово в слово. - Алек ухмыльнулся. - Пойди и щелкни его по носу.
Однако я покачал головой и подумал, нельзя ли мне перейти в офис, обращенный к св. Павлу. Я не хотел уходить, но похоже было, что Джон не сможет взять себя в руки, пока я этого не сделаю. Если я попытаюсь предложить Джону перейти самому, это может только ухудшить положение.
Я постепенно осознал, что Гордон, а за ним и Генри не собираются приходить на помощь, по их мнению, я был уже большим мальчиком и должен был уметь сам принимать решения. Пришла свобода, которая повлекла за собою ответственность, как и положено свободе, и я не мог не понимать, что ради благополучия банка Джону срочно необходимо образумиться.
Я считал, что ему нужно обратиться к психиатру. Я предложил Алеку шутливо намекнуть ему об этом в мое отсутствие ("что тебе нужно, старина, так это дружески выпустить пар"), но Джону его гнев казался нормой, а вовсе не болезнью, требующей лечения.
Я попытался сказать ему прямо:
- Послушай, Джон, я знаю, как ты себя чувствуешь. Я знаю, ты думаешь, что меня повысили несправедливо. Что ж, может быть, это так, может быть, нет, но тут я ничем не могу помочь. Тебе станет гораздо легче, если ты просто примешь все как есть и выбросишь из головы. Ты хорошо справляешься со своей работой, мы все это знаем, но ты сам себе вредишь своим нытьем.
Так что заткнись, приспособься к этой дерьмовой жизни и давай ссужать деньги.
Эта моя проповедь не пробилась в его замкнутые мозги, но хоть счастья и не было, да несчастье помогло. В офис пришли маляры, и на неделю, пока освежали побелку, мы впятером втиснулись в соседнюю комнату, столы загромоздили проходы, говорить по телефону можно было, только заткнув уши пальцами, и даже обычно тихие флегматики то и дело огрызались. Сгребите человеческую расу в одну кучу, и вы получите войну. Миру нужно пространство.
В общем, я воспользовался случаем и провернул пару закулисных интриг, так что когда мы вернулись в наш закуток, Джон и Руперт компанию не поддержали. Двое старейших служащих из офиса св. Павла пришли вместе с Гордоном, Алеком и мной, и Почти-Равный Гордону любезно сообщил Джону, как он рад, что вновь будет работать с командой молодых, светлых и энергичных умов.
Год первый: ноябрь
Однажды во время ленча Вэл Фишер сказал:
- Я получил удивительно странную заявку.
(Была пятница: жареная рыба).
- Что-нибудь новенькое? - поинтересовался Генри.
- Да. Этот весельчак хочет взять в долг пять миллионов фунтов, чтобы купить скаковую лошадь.
Все, сидевшие за столом, рассмеялись, кроме самого Вэла.
- Я подумал, что нужно подбросить это вам, - сказал он. - Прикинуть и так, и этак. Посмотрим, что вы скажете.
- Что за лошадь? - спросил Генри.
- Какой-то Сэнд-Кастл.
Генри, Гордон и я дружно воззрились на Вэла, мгновенно навострив уши.
- Ага, так это что-то говорит вам троим? - спросил Вэл, глядя поочередно то на одного, то на другого. Генри кивнул.
- В тот день, когда мы все были в Аскоте, этот конь участвовал в главном заезде и победил. Сногсшибательное представление. Слов нет.
Гордон припомнил:
- Хозяин ложи, в которой мы сидели, спас на этих скачках все свое состояние. Помните Дисдэйла, Тим?
- Разумеется.
- Я видел его пару недель назад. Вращается в высших кругах. Бог знает, сколько он выиграл.
- Или сколько он поставил, - заметил я.
- Что ж, ладно, - сказал Вэл. - Сэнд-Кастл. Он выиграл "2000 гиней", насколько я понял, и Приз Короля Эдуарда VII на скачках в Аскоте. А еще Бриллиантовый приз в июле и Приз Чемпионов Ньюмаркета в прошлом месяце.
Осталось выиграть Дерби да еще Триумфальную Арку. В Дерби он по несчастью пришел четвертым. Он может скакать в следующем году как четырехлеток, но если провалится, то будет цениться меньше, чем в настоящий момент. Наш предполагаемый клиент хочет купить его сейчас и поставить на конюшню.
Остальные директора занимались своим филе камбалы, однако заинтересованно вслушивались в разговор. Жеребец был чем-то новеньким, в отличие от химикатов, электроники и нефти.
- Кто наш клиент? - спросил Гордон. Гордон любил рыбу. Он умел ее есть, правильно управлялся с вилкой, и ему не грозила опасность уронить кусок, не донеся до рта.
- Человек по имени Оливер Нолес, - сказал Бэл. - Владелец конного завода. Он вышел на меня через тренера лошадей, с которым я немного знаком, поскольку наши жены в отдаленном родстве. Оливер Нолес хочет купить, теперешний владелец не прочь продать. Всем им нужны наличные. - Он усмехнулся.
- Старо как мир.
- Ваше мнение? - спросил Генри.
Вэл пожал элегантными плечами.
- Слишком рано судить. Однако я полагаю, что, если это вас всех заинтересует, мы можем попросить Тима предварительно прощупать почву. Помимо всего прочего, у него есть предпосылки: так сказать, многолетнее знакомство со скачками.
Над столом пронесся легкий веселый шепоток.
- Что вы об этом думаете? - спросил меня Генри.
- Разумеется, я это сделаю, если хотите.
Кто-то на дальнем конце стола недовольно заметил, что это пустая трата времени и коммерческие банки нашего уровня не могут заниматься такой ерундой.
- Наша дорогая королева, - иронически возразили ему, - занимается этой ерундой. И, говорят, знает наизусть Племенную Книгу.
Генри улыбнулся.
- Не вижу, почему бы и нам в нее не заглянуть. - Он кивнул мне. Действуйте, Тим. Держите нас в курсе.
Следующие несколько рабочих дней я поочередно то грыз карандаши с программистом, то организовывал синдикат из нашего и трех других банков, чтобы ссудить двенадцать целых четыре десятых миллиона фунтов на короткий срок под высокий процент одной международной строительной компании: закрыть брешь в текущей наличности. Где-то в промежутках я обзванивал знакомых, собирая информацию и мнения об Оливере Нолесе - не потому, что за жеребца запрашивали чрезмерную цену, а просто такова была обычная предварительная процедура.
Ознакомление с предпосылками, вот как это называлось. Только когда предпосылки были приемлемыми, могли вестись дальнейшие переговоры о ссуде.
Оливер Нолес по отзывам был человек здравомыслящий и сдержанный. Ему сорок один год, и у него конный завод в Хартфордшире. В хозяйстве имелись три жеребца-производителя, обильный запас кормов для привозных кобыл и сто пятьдесят акров пастбищ, унаследованных им после смерти отца.
В разговоре с управляющими местных банков всегда внимательно прислушиваешься к тому, о чем они умалчивают, но управляющий банка Оливера Нолеса умалчивал не о многом. Ни в малейшей степени не обсуждая дела своего клиента в деталях, он сказал, что одноразовые крупные ссуды всегда выплачивались должным образом и что деловая хватка мистера Нолеса заслуживает похвалы. Из такого источника это звучало как панегирик.
- Оливер Нолес? - сказал давний приятель по скачкам. - Лично не знаком. Поспрашиваю у людей. - И через час перезвонил с новостями:
- Кажется, он тип неплохой, но его женушка только что улизнула с канадцем. Может, он поколачивал ее тайком, кто знает? А еще говорят, что он так же честен, как любой коннозаводчик, пока его ни на чем не поймали. А как поживает ваша матушка?
- Прекрасно, благодарю вас. Она в прошлом году вышла замуж. Живет в Джерси.
- Вот и хорошо. Она милая леди. Всегда покупала нам мороженое. Я ее обожал.
Улыбаясь, я положил трубку и попытал счастья в инспекции по кредитам.
Никаких черных меток, ответили мне; Нолес вполне платежеспособен.
Я сообщил Гордону через комнату, что, по-моему, отовсюду нам дают зеленый свет, и в тот же день за ленчем повторил новости для Генри. Тот обвел взглядом стол и получил в ответ несколько кивков и несколько гримас, а остальные ничего не решили.
- Сами, конечно, мы все не потянем, - сказал Вэл. - Но это не совсем то, с чем мы могли бы обратиться к нашим обычным источникам. Они подумают, что мы рехнулись.
Генри кивнул.
- Нам нужно организовать приватную подписку среди своих. Я знаю пару-тройку человек, которые могут войти в долю. Два миллиона дадим сами, по-моему, это и все, на что мы можем решиться. Два с половиной - уже перебор.
- Я не одобряю, - сказал несогласный директор. - Это безумие. А что, если чертова тварь сломает ногу?
- Существует страховка, - кротко сказал Генри. Среди наступившего короткого молчания я сказал:
- Если вы собираетесь ввязаться в это дело, я могу узнать мнение специалистов о родословной Сэнд-Кастла, а потом устрою анализы крови и семени. И еще: знаю, что это необычно для ссуды, но, по-моему, кому-то типа Вэла неплохо бы лично встретиться с Оливером Нолесом и посмотреть на него вблизи. Слишком рискованно ставить такую сумму на лошадь без тщательной проверки.
- Только послушайте, кто это говорит, - вставил несогласный директор, но без особого недоброжелательства.
- Гм, - задумчиво промычал Генри. - Что вы скажете, Вэл?
Вэл Фишер провел рукой по своему гладкому лицу.
- Надо ехать Тиму, - сказал он. - Он провел всю подготовительную работу, а я о лошадях знаю только то, что они едят траву.
Несогласный директор чуть не вскочил на ноги в порыве чувств.
- Слушайте, - воскликнул он, - это же смехотворно! Как мы можем финансировать лошадь?
- Ну, что ж, - ответил Генри. - Разведение чистопородных животных - большой бизнес, десятки тысяч людей во всем мире посвящают этому жизнь.
Смотрите на это занятие как на любое другое производство. Мы же вкладываем деньги в постройку кораблей, в машины, в текстиль, продолжайте сами. И, заметьте, ничто из этого, - улыбаясь, закончил он, - не может умножать капитал, производя себе подобных.
Несогласный медленно покачал головой.
- Безумие. Совершенное безумие.
- Езжайте и поговорите с Оливером Нолесом, Тим, - велел Генри.