…А сегодня все-таки нужно идти на день рождения отца, тем более что это его пятидесятилетие. Но что подарить? Может быть, часы? Нет, лучше магнитофон, тем более что он заграничный, а папа к таким вещам неравнодушен.
Хотелось прийти пораньше, чтобы поздравить до прихода гостей, но пришлось задержаться в своем конструкторском бюро. Комсорг цеха, узнав, что инструментальщики (их общественное конструкторское бюро так и называется - инструментальным, в отличие от других ОКБ завода) замышляют построить "электронного сыщика", стал было их отчитывать:
- Что же это вы, ребята? А со СНОПом как же? Обещали ведь райкому комсомола. Что за манера - хвататься за новые идеи, не завершив того, что уже начали. Несерьезно это, честное слово!
- Да ты постой, не горячись, - остановил его Олег Рудаков. - Мы, во-первых, не электронного Шерлока Холмса будем конструировать, а всего лишь собаку-ищейку.
- С ее более узким, чем у Шерлока Холмса, профилем и интеллектом, - добавил Ямщиков. - Она будет только вынюхивать правонарушителей, не применяя при этом дедуктивного метода, в котором был так силен Холмс.
- И не будет играть на скрипке, - усмехнулся Маврин. - А это намного упростит конструкцию.
- Ты смотри, каким этот парень остроумным стал? - удивленно обернулся в сторону Маврина комсорг.
- А я всегда остроумным был, - прикинулся простачком Вадим. - Это у меня с самого детства, на нервной почве.
- Культурки только прежде не хватало, - притворно вздохнул Ямщиков. - Зато теперь…
- Хватит вам, однако, острить, - нахмурился комсорг, - ответьте-ка лучше, как у вас обстоит дело со СНОПом? Это тревожит меня сейчас более всего.
- Мы тебя разве когда-нибудь подводили? - спокойно спросил его Олег. - Не собираемся и теперь все бросить, чтобы сооружать кибера-ищейку. Тем более, что не знаем еще, как к этому подступиться… А со СНОПом нам все ясно, и мы нашу комсомольскую организацию не подведем.
Потом у членов ОКБ возник довольно бурный спор из-за названия будущей конструкции кибернетической ищейки. Ямщиков предложил наречь ее Кибернетическим Мухтаром, или сокращенно - Кимух.
- Тогда уж лучше Мукомэ, - подал голос Маврин.
- Это что еще такое? - удивился друг его Гурген Друян.
- "Мухтар, ко мне!" - пояснил Вадим. - Шифр вполне надежный, и, в случае если ничего у нас не получится, никто и знать не будет, что мы затевали.
- Ну, знаешь ли, Вадим, не ожидал я этого от тебя! - возмущенно воскликнул Гурген. - Зачем же тогда браться, если не надеемся? Я за одну ночь вчера прочел "Четыреста пятьдесят один по Фаренгейту". Ну и собачка там! Жуть! Рыщет по городу со своим жалом и кого надо неотвратимо настигает… Вот бы и нам что-нибудь такое соорудить, но без жала. Пусть только штаны рвет. Настроим ее на запах алкоголя определенной концентрации, при которой нормальный человек не вполне вменяем и потому опасен для окружающих, а она его хвать за штаны!
- По-моему, это совсем не интересно, - разочарованно произнес Ямщиков. - Хвать пьяниц - это не бог весть какая проблема, тем более что такой "Мухтар" будет рвать штаны без разбора - и заядлому алкоголику, и тому, кто перебрал случайно, по неопытности.
Вот так они и проспорили до восьми часов, а Анатолию нужно было еще домой забежать за подарком отцу.
Дверь ему открывает мать.
- Наконец-то! - радостно восклицает она. - Все в сборе, а тебя все нет. Давно уже пора к столу.
- Так-таки меня только и ждали?
- Ну, еще Сергей Сергеевич задерживается…
- Вот теперь понятно, почему не сели за стол, - добродушно смеется Анатолий. - Где же, однако, юбиляр?
- Проходи в его кабинет, он там гостей занимает.
- Тогда я не буду ему мешать, поздравлю попозже, а то еще спросит кто-нибудь, кем я работаю, и ему придется при всем вашем бомонде объявить, что я…
- Ох, какой ты злопамятный, Толя! - сокрушенно вздыхает мать.
- Вот подарочек потом ему передашь, - сует ей Анатолий магнитофон.
- Это тот самый, что ты из ФРГ привез? И не жалко его тебе? Иди, иди тогда поскорее к отцу, знаешь, как он рад будет!
- Мне или подарку? - не может сдержаться Анатолий, но мать пропускает это мимо ушей, подталкивая сына в кабинет отца.
- Андрюша! - кричит она мужу. - Вот и Толя наконец пришел! Посмотри, какой он подарок тебе принес.
Магнитофон водружается на письменный стол и сразу же становится предметом всеобщего внимания.
- Ого! - восклицает кто-то из знатоков электроники. - Западногерманский "Грюндиг". В комиссионном вы его?..
- Нет, в самой Западной Германии, - торопится ответить за сына мама. - В Бонне, кажется…
- В туристской поездке были?
- В командировке.
- Извините, а кто вы по специальности? - интересуется все тот же любопытный гость. Анатолий видит его впервые. Наверное, кто-то из новых знакомых отца.
- Простой рабочий, как говорится, - с едва заметной усмешкой отвечает ему Анатолий. - Был там представителем нашего завода, демонстрировавшего на международной выставке советские измерительные инструменты и приборы для лекальных работ.
- Нельзя нам послушать ваш "Грюндиг"? - просит какая-то почтенная дама.
- Пожалуйста, - отвечает Анатолий, включая магнитофон. - Только тут не музыка, а мое обращение к юбиляру. Поздравляю тебя, папа! - пробирается он наконец к отцу и целует его в щеку. - Более развернутую поздравительную речь услышишь сейчас в магнитофонной записи.
И почти тотчас же из динамика магнитофона начинают вылетать чуть-чуть хрипловатые слова на английском языке. Все недоуменно смотрят друг на друга, а Ямщиков-старший счастливо улыбается.
- Позвольте мне перевести это? - просит знакомый Анатолию кандидат наук. - Как я понимаю, - обращается он к Анатолию, - это вы лично по-английски?
- Да, это я лично, - улыбается Анатолий.
- Дорогой юбиляр, - торопливо переводит кандидат наук, - прими в день твоего пятидесятилетия самые сердечные мои поздравления, пожелание успеха в работе и доброго здоровья. И спасибо тебе за то, что ты отдал меня в школу, в которой преподавание велось на английском языке. Как видишь, я не зря провел в ней десять лет.
Все дружно аплодируют, и теперь отец уже сам обнимает и целует сына.
- Спасибо, Толя, и за подарок и за поздравление! Аполлон Алексеевич, - обращается он к специалисту по электронике, - выключите, пожалуйста, магнитофон. Он ведь на немецких батарейках, а их нелегко достать.
- Не волнуйся, папа, - успокаивает юбиляра Анатолий. - К нему подходят и наши.
- Тогда давайте послушаем, что там еще, - предлагает специалист по электронике.
- Ну, это уж юбиляр потом сам, наедине, - несколько смущенно произносит Анатолий.
- Может быть, там что-нибудь интимное, тогда извините…
- Нет, нет, - успокаивает Аполлона Алексеевича Анатолий. - Если есть желание, то пожалуйста.
Из динамика магнитофона после небольшой паузы снова раздается голос Анатолия, теперь уже по-русски:
"Я знаю, папа, как ты хотел, чтобы я тоже пошел по твоим стопам и стал инженером, но я пошел по стопам моего деда и стал, как говорится, простым рабочим. Хотя выражение это - "простой рабочий" не люблю и целиком присоединяюсь к словам Сергея Антонова, слесаря электромеханического завода имени Владимира Ильича, Героя Социалистического Труда и члена Центрального Комитета нашей партии, который написал по этому поводу в своих мемуарах:
"Не люблю я выражений: "простой советский человек", "простой рабочий", "простой колхозник". Что значит "простой"? Неинтересный, несложный? К тому же никто почему-то не скажет: "простой конструктор", "простой советский ученый", "простой секретарь райкома". А о рабочем так иногда говорят, и вроде бы похвала тут какая-то есть, а по-моему, нехорошо это…"
- Да, не простой, не простой нынче у нас рабочий, - вздыхает почему-то Аполлон Алексеевич.
Но тут в кабинет буквально врывается мама и громко провозглашает:
- Наконец-то Сергей Сергеевич пожаловал! Прошу всех к столу!
Теперь только вспоминает Анатолий, что Сергей Сергеевич - заместитель директора того института, в котором работает его отец и, видимо, большинство его гостей. Воспользовавшись поднявшейся суетой, он садится в самом конце стола, рядом с кандидатом наук, переводившим его поздравление с английского.
- У вас отличное произношение, - говорит ему кандидат. - Наверное, и читаете много?
- В основном техническую литературу и фантастику. Да вот еще совсем недавно прочитал роман Норберта Винера "Искуситель".
Их беседа затянулась, но все так заняты, что им никто не мешает. Гости произносят тосты в честь юбиляра, усердно пьют и закусывают, а Анатолий отпивает из своей рюмки лишь несколько глотков.
- Что же это вы совсем не пьете? Здоровье не позволяет? - удивляется кандидат наук.
- Работа не позволяет, - улыбается Анатолий. - Имеем ведь дело с микронами, а то и с их долями. С удовольствием посидел бы с вами еще, но, к сожалению, мне пора. Завтра на работу рано. До свидания!
- Я надеюсь, что мы еще встретимся, - дружески жмет руку Анатолия кандидат наук. - Вот вам мой телефон. Очень хотелось бы о многом потолковать.
- Вы ведь специалист по кибернетике? Может быть, Пронского знаете?
- Виталия?
- Да, Виталия Сергеевича.
- Мы с ним вместе аспирантуру кончали.
- Ну, тогда я вам непременно позвоню.
9
Едва Грунина заходит в кабинет начальника Корягинского отделения милиции, как уже знакомый ей старшина Пивнев шумно вскакивает из-за своего стола и громко щелкает каблуками:
- Здравия желаю, товарищ старший инспектор! Если вы к капитану Нилову, то он выехал на фабрику имени Восьмого марта. Будет часа через полтора.
- Нет, я к вам, товарищ старшина.
- О, пожалуйста! - И снова щелчок каблуками. - Кстати, я узнал у своих ребят, в каком детективе описан способ…
- Спасибо, товарищ старшина, это мне теперь не требуется. Я уже знаю, кто прислал вам то анонимное письмо. Это, по-моему, Оля Кадушкина.
- Не может быть! Она же троечница, а письмо написано без единой ошибки.
- Ну, во-первых, письмо не такое длинное, чтобы сделать в нем много ошибок, - улыбается Грунина. - А во-вторых, по русскому языку и литературе у нее как раз хорошие отметки. Это мне сообщила библиотекарша. Она даже сказала: "Если бы не успехи по литературе, я бы ей вообще не стала давать так много книг".
- О, я ее знаю, она строга!
- И еще одна просьба: не называйте меня старшим инспектором. У меня ведь такое же звание, как и у вашего начальника.
- Извините, пожалуйста, товарищ капитан!..
- А теперь вы вот в чем должны мне помочь, товарищ старшина: показать Олю Кадушкину, но так, чтобы…
- Понимаю, товарищ капитан! Сделаем все самым незаметным образом. Я, между прочим, живу почти рядом с Кадушкиными, и мои ребята дружат с Петей и Олей. Старший-то Кадушкин совсем уже взрослый, ему с моими неинтересно. Пошлю сейчас к ним мою дочку Елену, и она приведет к вам Олю. Где бы вы хотели с нею встретиться? Можно было бы и у меня.
- Лучше все-таки где-нибудь в другом месте. Я проходила сегодня через ваш городской парк культуры и отдыха…
- Верно! Лучше места и не придумаешь. У меня дома телефон, и я сейчас позвоню Елене, попрошу ее пойти куда-нибудь с Олей Кадушкиной через парк. У нас, кстати, куда бы ни идти, все равно парка этого не миновать. Подождите минуточку, товарищ капитан.
Пивнев садится за стол своего начальника и набирает нужный ему номер телефона.
- Это ты, Петя? А Лена где? А ну-ка дай мне ее… Чего это ты, Леночка, в такую жару дома? С подружкой своей Олей Кадушкиной давно ли виделась? Вчера последний раз. А сегодня?.. Ах, в кино собираетесь! На какой же сеанс, если не секрет? На двенадцать? Но ведь сейчас половина двенадцатого, а ходу туда всего пять минут, если вы в "Космос". Немного погуляете по парку? Ну и правильно, чего вам в такую погоду дома торчать.
- Видите, как все ладно складывается, товарищ капитан, - улыбаясь, обращается старшина к Татьяне. - Мы с вами тоже пойдем сейчас прогуляться по парку.
Через несколько минут они уже прохаживаются по густым, тенистым аллеям, но не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга. Старшина впереди, Татьяна метров на двадцать сзади. И почти тотчас же навстречу им появляются две девочки школьного возраста. Одна полная, чем-то напоминающая своего отца старшину, а вторая худенькая, небольшого роста, с гладко зачесанными назад негустыми рыжеватыми волосами. Не требуется большой сообразительности, чтобы угадать, которая Оля.
- О, папа! - радостно кричит толстушка, бросаясь к старшине. - Вот не ожидала тебя тут встретить!
- Здравствуй, Олечка! - здоровается Пивнев с подругой дочери. - Ты иди, Лена тебя догонит, мне нужно дать ей кое-какие поручения.
Ничего не подозревающая Оля не торопясь идет по аллее парка в сторону Груниной, присевшей на скамейку.
- Здравствуй, Оля, - негромко говорит Татьяна, как только девочка равняется с нею. - Подойди, пожалуйста, ко мне поближе и не бойся…
- А я и не боюсь, с чего это вы взяли! - задорно восклицает Оля, с удивлением рассматривая красивую молодую женщину, очень похожую на какую-то киноактрису.
- Ну, тогда присядь со мной рядом.
А когда девочка садится, Татьяна благодарит ее:
- Спасибо тебе, Оля, за помощь, которую ты оказала милиции.
Лишь какое-то мгновение Оля недоумевает, но, сообразив, что не случайно, видимо, повстречался с ними Ленин папа - старшина милиции, догадывается, кем может быть эта красивая женщина, и чуть слышно спрашивает:
- Вы, наверное, из Москвы?
- Да, я инспектор милиции и приехала сюда из-за твоего письма. Где бы мы с тобой могли встретиться и поговорить?
У Оли даже не возникает вопроса, как же эта красивая тетя узнала, что письмо написала именно она, Оля. Татьяна сразу как-то внушила ей доверие. Сыграло тут свою роль и присутствие Лениного папы, конечно.
- Я могу не пойти в кино, и мы сразу бы… - порывисто произносит она.
- Нет, нет, ты обязательно сходи в кино. Оно кончится в половине второго, наверное?
- Да, точно в половине второго, даже немножко раньше.
- Ну, так я ровно в половине второго буду ждать тебя на этой же самой скамейке.
Они встречаются снова в час тридцать пять.
- Извините, что немного опоздала, - оправдывается Оля. - Я могла бы и точно, но тогда нужно было бы идти очень быстро, а это…
- Ты умница, Олечка, - хвалит ее Татьяна. - Давай пройдем вон в ту боковую аллею. По ней, я заметила, почти никто не ходит. Лена что - пошла одна?
- Да, папа поручил ей сходить в универмаг.
- А теперь расскажи мне, Оля, как ты все это узнала, - просит Татьяна, как только они выходят на боковую аллею, еще более пустынную, чем центральная. - Я имею в виду то, что ты написала в своем письме…
- Я понимаю… А как, скажите, мне вас называть?
- Меня зовут Татьяной Петровной.
- Я понимаю, о чем вы это, Татьяна Петровна. О Тузе, да?
- О нем, Оля. Расскажи, пожалуйста, поподробнее, что ты о нем знаешь. Для нас это очень важно.
- Ничего почти. Я о нем случайно узнала, когда мама с бабушкой шушукались. Как только тетя Глаша к нам приехала, они все время шушукались о чем-то. Сначала я думала, что это они о тете Глаше, потому что мама считает ее чокнутой. Но бабушка говорит, что она совсем не чокнутая, а только до смерти запуганная братцем своим двоюродным Алешкой, вот этим самым Тузом.
- Как же ты это узнала, если они "шушукались"?
- Так ведь они шепотом днем только. А поздно вечером, когда думали, что я уже сплю, говорили громче, потому что спорили. Но я не спала. Это было, когда тетя Глаша уже уехала от нас. Особенно бабушка горячилась. Сердилась на маму, что она тетю Глашу чокнутой считает. "Ты, - говорила она маме, - не знаешь вовсе Лешку. Он, говорит, если и не убил в тот раз Глафиру, то теперь непременно убьет, как только дознается, что она нам обо всем рассказала". Разговор этот был у них еще до прихода к нам Туза…
- Он когда к вам приходил?
- Дня через два после того, как тетя Глаша уехала. Ночью это было. Мама даже побоялась открывать, а он бабушку попросил позвать, и та ему открыла. Когда вошел, сразу же велел свет потушить и спросил, кто еще дома. Вася с Петей у дяди Гриши тогда гостили. Это на майские праздники было. Обо мне мама сказала, что я очень крепко сплю. Я и правда сплю крепко, но когда надо…
- Ну и что же делал у вас Туз? - не дает Оле отвлекаться Татьяна.
- Стал расспрашивать, зачем Глафира приезжала. "Навестить и отдохнуть после болезни", - сказала ему бабушка. Он снова: "Не жаловалась ли на что? Не обвиняла ли кого?" А бабушка у нас хитрющая старушенция. "Какая, - говорит, - словам ее теперь вера? Рехнулась она совсем от побоев своего изверга супруга. Говорили же мы ей, не выходи за этого пьянчугу. Так нет, люблю, говорит, его… А теперь клянет последними словами. Да и вообще мелет черт те что…" - "Ну, а обо мне, - спрашивает бабушку тот тип, - не говорила ли чего?.."
- Ведь "тот тип", судя по всему, твой дядя, - перебивает Олю Татьяна.
- Не хочу признавать такого дядю! - с негодованием встряхивает головой Оля. - Я бы такого сама в милицию отвела…
- Ну ладно, ладно, девочка, успокойся, пожалуйста.
- Нет, не успокоюсь! Я когда вырасту, непременно в инспектора или в следователи пойду, чтобы разоблачать таких и в тюрьму. Для этого небось юридический институт нужно кончать? Вы не могли бы мне помочь туда поступить?
- Тебе еще четыре года в школе нужно проучиться, - улыбается Татьяна, проникаясь все большей симпатией к этой смышленой девочке. - А вот когда кончишь школу, постараюсь помочь, если только ты к тому времени не передумаешь…
- Да что вы, Татьяна Петровна! Вот если только к тому времени все преступники переведутся, но это, наверное, будет не очень скоро. Как вы думаете?
- Да, наверное, не так уж скоро, - соглашается с ней Татьяна. - Однако для того, чтобы поступить в юридический институт, учиться нужно не на одни только тройки…
- Я это понимаю, Татьяна Петровна, и постараюсь…
- Теперь продолжим наш разговор. Ну и что же ответила бабушка на вопрос Туза?
- "А что такого могла о тебе говорить Глафира? - спросила его бабушка. - При ее помутненном разуме она тебя и не помнит, должно быть".
- И Туз этому поверил?