– С тобой мне действительно ничего не страшно.
Я подумал, что если за этим поцелуем последуют еще, то ни к какому Меркулову мы сегодня не попадем. Поэтому строго спросил, отправляя в рот очередной кусок гренка:
– Значит, из Ватутинок ты приехала сюда?
– Да.
– Так как ты все-таки попала в квартиру?
– Хм… Замки у тебя, Гордеев, просто липа. Ногтем откроешь.
Она продемонстрировала мне свой длинный блестящий ноготь.
– Ну, конечно, пришлось еще плечом поднажать… Ну сам посуди, не на лестнице же мне тебя дожидаться.
Я кивнул:
– Да, конечно. С твоими способностями дожидаться на лестнице просто глупо.
Взяв телефонную трубку, я набрал номер Константина Дмитриевича Меркулова. Часы показывали девять, по идее, он должен был в это время собираться на работу.
– Меркулов, – донеслось из трубки.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, это Гордеев беспокоит.
– Привет, Юра. Я в курсе, что ты защищаешь Анжелику Раззаеву. Наверняка по этому поводу звонишь. Я прав?
– Как всегда, Константин Дмитриевич. У меня срочное дело.
– Я через час буду на работе. Жду.
Спустя некоторое время мы выехали в Генпрокуратуру.
Меркулов уже сидел в своем кабинете.
– Привет, Гордеев, располагайся, – показал он на стул.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич.
– Судя по всему, ночка была бурной? – подмигнул мне Меркулов. Ничего не поделаешь – царапины на лице скрыть не удалось.
– Да… – подтвердил я, – пришлось побегать.
– Слыхал, слыхал. Значит, я так понял, ты киллера преследовал?
– Да.
– И как?
– Знаете, Константин Дмитриевич, я вам все расскажу. Но сейчас нужно снарядить экспедицию.
– Экспедицию? – поднял брови Меркулов. – Это еще зачем?
– Дело в том, что мне удалось его поймать. Но потом… Я оставил его в старом сарае вместе с машиной.
– Эх! – покачал головой Меркулов. – Не хочешь ли ты сказать, что удалось догнать убегающего киллера? Быть такого не может.
– А вот, представьте, удалось, – не без гордости сказал я, – но потом…
– Что?
– Потом пришлось уходить от погони. Он успел позвать подмогу. Мы перевернулись, пробило бак… Пришлось спрятать машину вместе со связанным киллером. И я боюсь, как бы его не нашли… А может быть, уже и нашли… В любом случае надо поехать и проверить. Как вы понимаете, нужна группа.
– Ну что же, – принял решение Меркулов, – вот следователь Бородулин этим занимается, пусть он и едет.
– Вы понимаете, Константин Дмитриевич, – замялся я, – дело в том, что лучше будет, если арестовывать киллера поедет кто-то другой…
Меркулов внимательно посмотрел мне в глаза:
– Ну-ка, Гордеев, давай колись, что там у тебя против Бородулина?
– Ничего, – пришлось признаться, – но…
Договорить мне не удалось. В селекторе Меркулова раздался голос секретарши:
– Константин Дмитриевич, к вам Бородулин просится.
– Хм, – пробормотал Меркулов, – легок на помине.
И в микрофон:
– Зови через пару минут.
Он повернулся ко мне:
– Ты, Юра, пройди пока в боковую комнату, а я быстро с ним поговорю и вызову тебя.
Я скрылся за неприметной дверью, замаскированной под одну из дубовых панелей, которыми были обшиты стены кабинета Меркулова. Там находилась небольшая комната, приспособленная для отдыха. Имелась неширокая тахта, мягкое кресло, телевизор. Еще одна дверка вела, очевидно, в ванную. Я сел в кресло и попытался определить, а что, собственно, у меня имеется против Бородулина. Ничего. Кроме того факта, что он – следователь, а я – адвокат. Но этого мало. Это в качестве аргумента не приведешь.
Минут через пять дверца открылась и в проеме появился Меркулов. Что-то в его лице неуловимо изменилось, вместо всегдашнего спокойствия теперь была какая-то тревога.
– Выходи, Юра.
Меркулов сел в свое кресло и задумался.
– Ну вот что, – наконец проговорил он, – знаешь, кого Бородулин собирается обвинить в покушении на Анжелику Раззаеву?
Я отрицательно покачал головой, так как не догадывался об этом. Ответ Меркулова поразил:
– Тебя.
– Что? – машинально переспросил я.
– Тебя. Адвоката Юрия Гордеева.
Вот это сюрприз так сюрприз!
– Так я же… – начал я и запнулся.
– Конечно, – спокойно произнес Меркулов, – это полнейшая чушь. Но версию такую Бородулин высказал. И тут, мне кажется, кроется некоторая разгадка.
Он поднял трубку и набрал несколько цифр.
– Ирина?.. Саня дома?.. Нет?.. А где он шляется?.. На работе?.. Да нет его…
Меркулов ладонью зажал рот и испуганно посмотрел на меня. Я чуть не расхохотался. Я знал, кому звонит Меркулов. Александру Борисовичу Турецкому, следователю по особо важным делам Генпрокуратуры, моему учителю и другу. Ирина – его жена. Александр Борисович, очевидно, опять не ночевал дома, сказав, что находится на работе. Константин Дмитриевич Меркулов снова, наверное в сотый раз, чуть не подставил своего близкого друга…
– Да нет, Ира, ты не думай, – растерянно говорил Меркулов, – он действительно на задании… Сотовый? Не знаю, может, в кабинете оставил. Не волнуйся, найду я твоего благоверного.
Он отнял трубку от уха и утер пот со лба:
– Ну вот, снова загулял. И когда только этот бес в ребро остановится? А, Юра, когда твой сэнсэй перестанет по бабам шляться, остановится, остепенится, займется, наконец, семьей? А? Или так и будет, пока… пока…
Меркулов задумался, подыскивая причину, по которой Турецкий должен был перестать ходить по бабам. Таковая не находилась…
– Не знаю, Константин Дмитриевич, возможно, никогда. Но время. Время, – взмолился я. – Мы можем потерять киллера. Если его уже не нашли.
– Да, – нахмурился Меркулов, – сейчас только Турецкого разыщу.
Он набрал еще один номер, чуть подождал, дал отбой, потом набрал еще раз. И еще. Видно, у них существовал такой условный сигнал.
– Саня? – наконец сказал Меркулов в трубку. – Ты опять ночуешь хрен знает где?.. Конечно, домой звонил… Ирина сердится… Кричит… Ну вот что, давай ноги в руки – и в прокуратуру. Ты где хоть территориально?.. Ого! – присвистнул он. – Тебе что, удалось снять депутатшу?.. Ладно, ждем. С кем? С Юрой Гордеевым. Срочное дело.
Он положил трубку.
– Приедет через пятнадцать минут. Он в гостинице "Москва". А жене сказал – следственный эксперимент за городом проводить будет. Экспериментатор, блин…
Я знал, что неспокойный характер и постоянная тяга Турецкого к слабому полу были вечной головной болью в отношениях его с солидным человеком, примерным семьянином и однолюбом Константином Дмитриевичем. Но, несмотря на это, Меркулов всегда пытался вытащить друга из щекотливых ситуаций, в которые тот постоянно попадал, и, как ни странно, жена Турецкого, бывало, и верила заместителю генерального прокурора…
– Ладно, Юра, пока ждем, давай-ка расскажи мне подробно, что с тобой было этой ночью.
Кажется, вот пережил такое приключение. Рассказывать бы да рассказывать. Часами просто. Но на самом деле рассказ мой уместился всего минут в семь – по часам, которые стояли на письменном столе.
– Ага… – произнес Меркулов крепко сжимая губы, – значит, Станислав Романович, говоришь? Очень интересно.
– А вы можете предположить, кто это такой? – поинтересовался я.
– Хе, – усмехнулся Меркулов, – могу. И даже очень могу. Это, Юра, начальник московского ГУВД Станислав Романович Дейнекин.
Я так и сел. Вот те раз! А между тем, судя по тому, что бандиты, которые меня преследовали, оказались, скорее всего, переодетыми ментами, так и получалось. Действительно, кого мог послать начальник столичного ГУВД на подмогу, как не своих подручных!
Дверь кабинета распахнулась, и вошел Александр Турецкий собственной персоной. Выглядел он отменно. Черный смокинг с шелковыми лацканами, идеально отутюженные брюки с шелковыми же лампасами, белая рубашка, какая-то затейливая бабочка. Лаковые туфли поскрипывали при каждом шаге.
– Ну что, как следственный эксперимент? – спросил Меркулов.
– Какой эксперимент? – сразу посерьезнев, поинтересовался Турецкий, пожимая мне руку.
– Тот, о котором ты жене наврал, паразит.
– А-а, – причмокнул языком Турецкий, – ну Костя, ты же понимаешь…
– Не понимаю, – легонько стукнул по столу ладонью Меркулов, – не понимаю, до каких пор я буду покрывать твои похождения.
– Ой, ты только не пугай, – подмигнул другу Турецкий. – Вот уволюсь из прокуратуры, пойду на вольные хлеба. Да вот хотя бы к Юре. Гордеев, как по-твоему, меня в Московскую коллегию адвокатов примут?
– Думаю, с руками оторвут, Александр Борисович.
– Вот, – поднял длинный указательный палец Турецкий, – видишь, как меня ценят. Так что эти маленькие слабости – простительная жертва за ту неоценимую пользу, которую я приношу обществу.
– Ладно, ладно, – посерьезнел Меркулов, – ты чего это в смокинге?
– На концерте был. Симфонической музыки.
– Хорошо, Саня, садись. У нас к тебе дело есть.
Александр Борисович тут же как-то внутренне подобрался, посерьезнел и приготовился слушать.
– Ты о нападениях на эстрадных звезд слыхал?
– Конечно.
– А то, что сегодня ночью было еще одно, на главную подозреваемую, Анжелику Раззаеву, слышал?
Турецкий покачал головой:
– Нет.
– А, ну да, ты же на "следственном эксперименте" был. Так вот, сегодня ночью, вернее, вчера поздно вечером стреляли в Анжелику. Юра преследовал киллера и таки задержал его. Но оставил в сарае вместе со своей машиной.
– Почему? – спросил Турецкий.
– Другого выхода не было. Машина сломалась. Так вот, я собираюсь передать объединенное дело о покушениях на звезд и на Анжелику тебе?
– Ну Костя, – развел руками Турецкий, – у меня же это…
– Дело по ставропольскому маньяку? – подсказал Меркулов.
– Точно. И еще дело по банку… Так что хлопот полон рот. А ты еще хочешь повесить…
– Саша, ничего не поделаешь. Бородулина я отстраняю, а людей больше нет. Так что выручай.
Турецкий немного поцокал языком, но потом все же согласился.
– Ну и ладно. Теперь ноги в руки, бери Юру – и за киллером. А если его вдруг там не окажется, ищите следы. Тут тоже Юра пригодится. Он тебе по дороге много чего расскажет.
Глава 15.
Вскоре мы с Турецким ехали по моему вчерашнему маршруту. Сзади нас сопровождал микроавтобус с оперативниками и еще один автобус с охраной, в которого предполагалось посадить моего киллера.
Александр Борисович внимательно выслушал историю о моих вчерашних похождениях и задумался.
– Думаю, Юра, – наконец сказал он, – ты прав. Дейнекин связан с криминальным бизнесом, слухи об этом давно ходят. Но только слухи. А вот поймать его за лапу никому еще не удавалось. Да и сейчас, думаю, не удастся. Даже если эта команда, которая тебя преследовала, окажется действительно ментами, доказать, что это именно Дейнекин дал приказ отправиться на подмогу киллеру, будет невозможно. Эти отморозки, как правило, просто так не раскалываются.
– Почему? Ведь киллер звонил напрямую ему самому.
– Ну а приказ выехать группе отдал не Дейнекин, а кто-то еще. Так как крупная фигура всегда окружена массой подручных, каждый из которых знает только часть того общего дела, которым все заняты.
– Но как же все-таки объяснить тот факт, что киллер звонил непосредственно Дейнекину?
Турецкий задумчиво перебирал мелочь в кармане брюк.
– Вот это действительно интересно. Знаешь, киллером-то его называть пока рано… Он ведь еще никого не убил.
– Но ведь пытался! – возразил я.
– Попытка не пытка, как любил говаривать Лаврентий Павлович Берия. Настоящий киллер не пытается, он убивает. Точно продумывая каждую деталь. Наверняка. Это его работа, понимаешь?
– Да. Ну а как вы объясните…
– Пока не знаю. Но думаю, если все наши догадки верны, то такая крупная фигура, как Дейнекин, не послал бы на задание киллера-неумеху. И уж тем более не стал бы входить с ним в контакт.
– Ну, Александр Борисович, тогда я не знаю, что и подумать, – развел я руками. Действительно, как объяснить действия заказчика, а тем более киллера… То есть, по догадкам Турецкого, не киллера, а… Черт побери, как же его назвать… Нет, я положительно зашел в тупик.
– Одно ясно, – продолжал Турецкий, – на подмогу обычному, нанятому киллеру никакая группа бы не выехала. Ведь переговоры с ними ведутся через третьи-четвертые лица. Чтобы потом никто не смог нащупать эту цепочку. Практически никто. Ну а тут – напрямую с заказчиком… Не знаю… Либо у Дейнекина с этим типом какие-то особые отношения, либо он сам звено в какой-то цепи.
– То есть? – не понял я.
– Ну сам подумай, Юра. Зачем Дейнекину, начальнику ГУВД Москвы, заниматься разными дрязгами в музыкальном бизнесе? Не думаю, что он с этим как-то связан. А вот те люди, которым Дейнекин чем-то обязан, что-то должен… Понимаешь?
– Вообще-то да. Анжелика рассказывала о каком-то Георгии Ильиче, который и предложил ей некую махинацию с контрафактными дисками… Этот Георгий Ильч хвастался, что "крыша" у него находится на Петровке, 38. Сопоставляя некоторые факты, я делаю вывод, что это и есть Дейнекин…
– Точно! – воскликнул Турецкий. – Нет, Юра, тебе определенно нужно возвращаться в прокуратуру. Светлая голова, а пылится неизвестно где.
– Кроме того, Анжелика рассказывала об упорных слухах, бродящих в музыкальной среде, что московская милиция покровительствует музыкальным пиратам.
– Знаешь, Юра, – улыбнулся Турецкий, – если ты спросишь мое личное мнение, то я отвечу: почти не сомневаюсь, что это именно так. Посмотри, сколько в городе ларьков, где продают пиратские диски! Думаешь, трудно их закрыть? Ничего подобного. Это дело одной недели, максимум двух. А раз эти ларьки не закрывают, более того, их становится все больше, значит, у их владельцев есть покровители. И достаточно высокие. А высокие покровители бывают там, где большие деньги. А там, где большие деньги, обязательно бандиты, кровь, убийства…
– Но это значит, что мы не сможем выйти на настоящего заказчика никогда?
– Конечно, – беспечно пожал плечами Турецкий. – Вспомни, сколько громких убийств было раскрыто?
– Пожалуй, некоторые раскрываются, правда немногие.
– Вот-вот. Немногие. Потому что даже если киллеру удалось выжить, его не убрали, а доблестные сыщики исхитрились его поймать, то все равно эти дела трудно доказываются на следствии и в суде. И боятся они не исполнителей, а заказчиков. Наемный убийца будет молчать, ибо знает: тот, кто общался с ним, а вероятнее с его представителем, просто пешка, человек, скорее всего, случайный. И рассказав о нем следователю, он не облегчит свою участь…
– Почему же? Ведь чистосердечное признание…
– Да, иногда оно и облегчает наказание. Но если это признание привело к раскрытию преступления. А тут никакого раскрытия все равно не последует. Ну допросят этого человека, ну скажет он следователю, что в тот день, когда произошли переговоры, он мирно спал в постели с любовницей. Где-нибудь на Кипре. И ничего. А киллер пострадает. Его могут найти и отомстить.
Турецкий вздохнул и закурил. Мы уже подъезжали к нужному повороту.
– Самое главное, Юра, – продолжал Турецкий, – что следователь тоже это все прекрасно понимает. И если когда-то и удается все-таки раскрыть хорошо организованное заказное убийство, то это значит, что следователю очень повезло. А преступнику, наоборот, не очень. Так что, Юра, хорошо, если этот киллер твой начнет сразу колоться. А если не начнет? Ему, знаешь, жизнь дороже, чем те несколько тысяч долларов, которые он получил за свой неудачный выстрел.
– Ясно, – вздохнул я, – если мы не разыщем заказчика, значит, мою подзащитную действительно обвинят в организации покушений на Симеонова и Давида Консона.
– Ну, – протянул Турецкий, – это еще неизвестно. Если будут достаточные основания, то да…
– А если нет… – задумчиво протянул я.
– Если нет, то у нас образуется висяк.
– Кому же висяк нужен? Я знаю, что вы с ними боретесь.
– Да нет, лично я не борюсь, – весело ответил Турецкий, – по мне, пусть лучше будет висяк, чем невиновный человек в тюрьме.
– В том-то и дело, – задумчиво сказал я, – хотя я и сам-то до сих пор не знаю, виновна она или нет…
Через полчаса мы уже оказались в деревне, где я так насыщенно провел прошлую ночь. При дневном свете деревня выглядела совсем по-другому. Немного покрутившись по улочкам, мы подъехали к тому самому забору, в проем которого я так замечательно въехал ночью.
– Сюда, – показал я.
Наш маленький кортеж с трудом въехал в небольшой двор.
– Вот в этом сарае я его и оставил.
Турецкий покачал головой:
– Ох, сомневаюсь, что они его не нашли. Тут всего-то две с половиной улицы. И заброшенных дворов не так уж много. А если это действительно менты, то им по профессии положено быть ищейками. Ну ладно, пошли посмотрим, что там, в этой развалюхе.
Мы открыли двери сарая, и я сразу увидел джип. Увидел и тут же вспомнил, что прикрывал его кусками жести. Теперь они были отброшены…
Вместе с Турецким и несколькими оперативниками мы подошли к машине.
– Вот он, – показал Турецкий.
Действительно, мой пленник находился в машине и все так же был привязан. Судя по всему, никто не пытался освободить его от пут.
Однако в его облике появилось и нечто новое. Прямо из груди торчала наборная желто-красно-зеленая ручка ножа…
– Да, – констатировал Турецкий, – очевидно, мы все же опоздали.
Он сделал знак оперативникам МУРа пока не трогать сидящего в машине, а сам взял его за руку.
– Нет, – произнес он, – знаешь, Гордеев, возможно, тебе все-таки повезло. Как и мне, впрочем. Рука теплая. Ощущается нитевидный пульс.
– Он жив? – изумился я. Поверить, что в человеке могут сохраниться жизненные силы, после того как ему под пятое ребро воткнули нож, было трудно.
– Как ни странно, но это так… – пробормотал Турецкий, а потом громко крикнул: – Быстро реанимацию сюда!
Оперативники бросились в машину, а Турецкий вынул из кармана перочинный нож и начал перерезать путы, которыми я так старательно связал его ночью.
– Кстати, кажется, я этот нож уже видел. В руках одного из бандитов.
– Это установит криминалистическая экспертиза. Если, конечно, на ручке остались пальцевые отпечатки.
– Должны остаться…
– Ну, Гордеев, если он выживет, с тебя коньяк! – заявил Турецкий, освобождая рот моего пленника от кляпа.
– Заметано, Александр Борисович! – согласно кивнул я.
– Нет, – добавил Турецкий, осматривая грязную тряпку, которой я давеча заткнул рот киллеру, – пожалуй, две. С таким кляпом и здоровый человек, без ножа в сердце, с трудом бы выжил… Если серьезно, то парню может повезти. Обрати внимание, крови почти нет. Значит, нож вошел аккуратно и сам собой заткнул рану.
– Такое возможно? – с сомнением покачал головой я.
– Да, если нож определенной формы – обоюдоострый, без боковых ложбинок, по которым сразу начинает вытекать кровь. Смотри – нож самодельный, ручка во всяком случае. Возможно, он изначально был сделан именно так, чтобы легко, как в масло, входить в плоть.