- И поэтому я тебя не волную? - удивилась Шмелева. Она не могла себе представить, как ее молодой человек при виде столь редкостных прелестей может думать о чем-то постороннем. - Может, ты другую завел?
- Никого я не завел! - огрызнулся Слава. - Убийство распутать не могу.
Скоро крыша поедет. Поэтому и член как тряпка… Я к вдове каждый день таскаюсь, и все равно мрак.
- Сколько же лет этой вдове? - насторожилась Лена.
- Гражданке Барановой двадцать шесть лет, - отчеканил старший лейтенант.
- Тогда понятно, почему у тебя он как тряпка, - предположила Шмелева и облачилась в халат.
- Дура ты, Ленка! Эта Машка Баранова - рыба-рыбой. Я не знаю, как ее покойный писатель трахал. Надувную куклу, мне кажется, и то приятнее.
Шмелева пристально посмотрела в глаза друга и звонко расхохоталась.
- Черт с тобой, малыш. Пойдем куда-нибудь прошвырнемся. Предков из дома по вечерам неделями не выпихнешь, а сегодня сами поплыли. Жалко, конечно…
Таблетку зря вложила…
- Куда вложила? - не понял Слава.
- Не твое дело. Или хочешь, я тебе кофе по-турецки сварю? У папы научилась.
Синицын предпочел кофе. Он натянул брюки, и они отправились на кухню.
- Понимаешь, Ленка, ну ни одной зацепки, - продолжал о наболевшем старший лейтенант Синицын.
Лена колдовала у плиты и была увлечена процессом. Слова друга летели мимо нее.
- Врагов у него вроде нет, - продолжал жаловаться Слава. - Непохоже, что и друзья водились. Каребин по жизни не был тусовщиком…
- Ты все о своем поешь, - выключив газ, поняла молодая хозяйка. Кофе она не прозевала, а потому теперь могла вернуть свое внимание к речам кавалера.
- Ну сама подумай, миллионером он не был. На счету в банке восемь тысяч баксов. Не курил, водки терпеть не мог. Тратил на еду и Машку.
- А что вдова говорит? - спросила Лена, разливая кофе. Детективные истории друга ее занимали мало, но совсем игнорировать его интересы она считала хамством.
- Баранова? Да ничего, - раздраженно сообщил Слава. - Говорю тебе - рыба.
- Она что, его не любила? - Романтическая тема Лену волновала значительно больше, поэтому ее голос заметно оживился.
- Может, и любила, только у рыб этого не заметишь, плавают и пузыри пускают. Так и она - молчит, виновато улыбается и на все вопросы отвечает: "Не знаю".
- А чем эта Баранова занимается? Учится? Работает? - Загадочная вдова начала вызывать у Лены любопытство.
- Ничем. До брака училась в Литературном институте. Зачем училась, по-моему, и сама не знает. Писать не пишет, читать не читает. Я думаю, что ее родители прилично заплатили, чтобы чадо поступило в институт. Вот она там и отбывала. Выйдя замуж, учиться бросила. Сидела дома, смотрела телек.
- Даже книг мужа не читала? - изумилась Шмелева.
- Ни одной. - Славу это и самого удивляло. Он попытался выяснить у вдовы, над чем работал в последнее время Олег Иванович, но ответ оказался тот Же: "Не знаю".
- Да, занятная баба… - задумчиво озвучила свой вывод Лена. - Ты попроси у нее разрешения порыться в его письменном столе, вдруг чего-нибудь найдешь.
- Рылся. У него все в компьютере. Там есть один длинный незаконченный роман, но он, как и все его вещи, исторический. Я пролог прочитал. Там пишет о каком-то гипнотизере, который в тридцать седьмом году от чекистов убежал.
- А ты с ней поласковее попробуй. Может, вспомнит чего, - посоветовала Лена и зевнула.
Слава поглядел на свою засыпающую подругу и неожиданно понял, что его мужское уныние вовсе не так безнадежно. Он подошел к девушке, поднял ее за локти со стула, поставил на пол и жадно поцеловал в губы. Левая рука его при этом расстегнула халатик, а правая крепко прихватила маленькую напряженную сиську.
- Дозрел? - улыбнулась Лена.
- Еще как, - прорычал Слава и услышал, как в замке входной двери повернулся ключ.
- Предки приплыли… - разочарованно протянула Шмелева и застегнула халат.
* * *
Купец Самарин гнал по замерзшей Волге обоз с рыбой. Огромные осетры, замерзшие и твердые, как стволы березы, лежали на санях, укрытые мешковиной. Из пятерых возниц только двое были русскими. Трех калмыков Самарин нанял для экономии. Калмыкам можно платить поменьше, а дело они знают и лошаденки у них повыносливее. Обычно Самарин нанимал двоих-троих в запас, но в этот раз пожмотничал и рискнул нанять по одному на подводу, поскольку вынужден был лично сопровождать обоз. Пришло время выправлять бумаги, а для этого необходимо наведаться в столицу. Сам купец ехал в легком санном возке, укрытый медвежьей шубой. По Волге гулял ветер, и Самарин мерз. Поравнявшись с первыми санями, он спросил возницу Алексея:
- Долго ли еще по реке?
- Верст пятьдесят осталось, хозяин, а там свернем к Твери, и дорога пойдет лесом. В лесу потише, - ответил возница и щелкнул кнутом мерина.
- Потише-то потише… - пробурчал Самарин. - Только в лесу того и гляди грабанут.
Он держал наготове два пистолета и военную новинку иноземцев - "наган", но арсенал слабо успокаивал. Разбойники нападают внезапно.
- Может, и грабанут… - безразлично констатировал Алексей. - В прошлый раз Бог миловал, авось и в этот пронесет.
- А если не пронесет? Сможем отбиться? поинтересовался Самарин.
- Биться нельзя. Убьют. С ними лучше миром разойтись. Рыбы еще наловим, а голова одна…
Резонное замечание возницы Самарина не успокоило. Он раздраженно натянул на себя шубу и велел притормозить. Санки хозяина пропустили обоз и поплелись сзади. Короткий зимний день клонился к вечеру. Красное солнце быстро падало к горизонту, а селений на берегу не было видно. Самарин выскочил из саней и, припрыгивая, зашагал рядом.
- Разминаетесь? - усмехнулся кучер Степан.
Степана Самарин не без основания считал самым надежным человеком в обозе.
С ним он ездил не первый год, попадая в разные переделки. Пока мужик стоит на ногах, ему сам черт не брат. Редкий силач мог похвастаться, что уложил Степана своим кулаком. Победить его могла только водка, а такие победы, к сожалению Самарина, случались довольно часто.
- Не правильно согреваетесь, - словно прочитав мысли купца, заявил Степан, - не ноги - душа согрева требует.
- Встанем на постой - налью, - пробурчал Самарин и уселся в сани.
- На постое и печка согреет, а тут в поле на морозе душа особенно требует, убежденно возразил Степан.
- У тебя не душа, а пустая бочка. Она всегда требует, - ухмыльнулся Самарин и отвернулся.
- Хозяин, я слыхал, покороче дорога есть.
- Что еще за дорога? - недоверчиво проворчал купец.
- Мне сказывали, что татары, когда соль в столицу везут, за Черным мысом сворачивают.
- Боязно на незнакомый путь… - почесал затылок Самарин. - Еще заплутаем.
- Однако подумал, что не грех бы спрятаться от ветра.
- Один из твоих возниц ту дорогу знает, - сообщил Степан.
- Из калмыков? - поинтересовался Самарин.
- Ты его за калмыка принял, а он гур.
- А мне все одно - хоть гур, хоть калмык. Туземец, он туземец и есть.
Верить туземцу нельзя. Обманет, шельма, - заключил Самарин, но возницей заинтересовался.
- Его Сабсаном звать. Он третьими санями правит. Гур - человек бывалый, нутром чую, - добавил Степан и, стегнув лошадь, мигом нагнал третий возок.
Поравнявшись, некоторое время ехали молча. Самарин хотел рассмотреть гура, но тот надвинул шапку, и лица его не было видно.
- Скажи, милый человек, тебя, кажется, Сабсаном звать, верно ли, что ты другую дорогу знаешь, не тверскую?
Возница повернул к Самарину загорелое лицо, освещенное закатным солнцем, и купец удивился его красоте. И вправду, возница на калмыка походил мало. Только чуть удлиненный разрез глаз говорил о наличии восточной крови, смуглость его кожи скорее происходила от загара, чем от природного цвета.
- Есть тут солевой путь. Он верст на двести короче тверского. Только наезжен плохо, - спокойно ответил возница.
Самарин почувствовал, что ни голосом, ни лицом гур не выказал никакого смущения, он держался с хозяином как равный с равным.
- Наезжен плохо - не беда. Мы не на скачках. Сани кое-как пройдут, а то, что короче, это в радость… Но как насчет разбоя? - поинтересовался купец.
- Это как везде, - отозвался возница.
- А ты без боязни, - упрекнул Самарин. - Тебе-то терять нечего, я свое не один год наживал, В рыбицу немалые деньги вложил. Мне разбой страшен.
- Решать вам. - Гур отвернулся, давая понять, что данную тему он обсуждать не желает.
- Ладно, сворачивай на новую дорогу. Поведешь обоз. Дойдем без блуда - с меня червонец. Вставай вперед обоза.
Через две версты Сабсан свернул обоз с Волги, и они въехали в лес. Дорога заметной просекой тянулась вглубь.
Часа через три въехали в небольшое сельцо. Крестьяне спали, злые лохматые псы обступили обоз и с громким лаем пытались цапнуть возниц за ноги. Когда собаки совсем разошлись, Сабсан спрыгнул на снег и поднял руку. Собаки вмиг смолкли и, поджав хвосты, разбежались по дворам.
- Ты что, собачий язык знаешь? - удивился Самарин. - Что ты им сказал?
- Успокоил, и все, - пояснил возница.
В избушках начали зажигать лучины и свечи. Наконец появились и жители.
Самарин сторговался о постое. Возницы распрягли лошадей, задали им сена и овса.
Купец и Степан договорились спать в одной избе, принадлежащей крепкой бабе Матрене. Оставшись вдовой с тремя детьми, Матрена содержала хозяйство в чистоте и порядке.
Баба растопила печь. Рубленная топором мерзлая осетрина распространяла по избе аппетитный запах вьюжки. Самарин полез было в свой походный сундучок за крепкой настойкой, но хозяйка поставила на стол полную четверть прозрачного первачка. Степан нетерпеливо поглядывал на свою, пока пустую, кружку, когда в избу тихо вошел Сабсан и знаком позвал Самарина в сени.
- Пока не захмелели, хочу кое-что сказать, - шепнул гур купцу.
- Что приключилось? насторожился Самарин.
- Пока ничего, но подумай сам: шесть дворов, и везде вдовы, а в сараях свежевыделанные шкуры. Конюшни с конским духом, а лошадок нет. Боюсь, что . наши гостеприимные вдовушки напоят нас, положат спать, а там, глядишь, их мужья и воскреснут. Уж не в разбойничий ли скит мы стали на постой?
- Что же делать? - испугался купец.
- Вина не пить. Быстро поужинать и в дорогу, - шепнул Сабсан и вышел.
Огорченный Степан тяжело попрощался с возможностью "согреть душу", но, поняв серьезность положения, вздохнул и пошел по дворам предупреждать возниц.
Быстро отужинав, не притрагиваясь к чаркам, обозники запрягли коней и ночью тронулись в путь. Молча, неодобрительными взглядами провожали их хозяйки, хотя Самарин за постой расплатился сполна.
Версты три тихо ехали лесом. Самарин дал пистолет Степану, а сам сжимал иноземный наган. Но постепенно чувство опасности стихало и появилось сомнение, не зря ли гур сорвал их с теплой ночевки. Причем эти сомнения тем больше росли, чем дальше отходил обоз от деревушки. Сани хозяин на всякий случай пустил в центре обоза и теперь на узкой лесной дороге мог двигаться с той же скоростью, что и остальные. Его отдохнувший вороной нервно перебирал ногами, тоскуя от неволи и медленности своего шага.
Темный лес обступал со всех сторон. Ветви иных елей почти дотрагивались до шапок возниц. Сабсан хорошо видел в темноте, а потому лежащее поперек дороги дерево заметил издалека. Он остановил обоз и велел возницам вооружиться, кто чем может. Ватага разбойников выскочила на дорогу из леса. Маленькие лошадки под лихими людьми ржали и били копытами. Самарин начал палить из нагана. Степан свалил одного плетью. Двое других прыгнули ему на спину. Пока он стаскивал их, третий ударил ножом. Степан вскрикнул и осел на снег. Но тут подоспел Сабсан и голыми руками раскидал разбойников. Самарин не мог понять, что делает гур.
Казалось, тот еле прикасался к нападавшему, а лиходей сразу падал и больше уже на ноги не поднимался. Не прошло и нескольких минут, как все разбойники оказались на снегу. Кто-то из них стонал, кто-то не подавал признаков жизни.
Степана подняли, перевязали. Нож пробил легкое, но сердца, видать, не задел.
Пока возницы убирали лежащее на дороге дерево, Сабсан обнаружил за елками сани, запряженные мохнатым жеребцом. В них хранились ружья и веревки. Сабсан вывел жеребца на дорогу, перенес ружья и веревки в возок Самарина, погрузил в сани стонущие тела разбойников и сильно хлыстнул жеребца. Тот поволок тяжелые сани в сторону деревни. Поверженных оказалось девять. Ровно по числу изб.
А обоз двинулся дальше в путь. Самарин правил сам. На хозяйском месте дремал раненый Степан. Самарин ехал и думал, как ему наградить Сабсана.
Червонец теперь дать точно придется, но, пожалуй, этого мало. Одни трофеи стоили куда дороже. "Одарю его собольей шапкой, и еще медвежью шубу отдам. Она уже свое пожила, а гуру еще послужит. Больно куцый у него зипун", - решил Самарин и, радуясь своей доброте и удачному концу баталии, незаметно задремал.
Конь покорно тащил сани в середине обоза. Деваться ему было некуда…
До Петербурга караван добрался без приключений. Гур получил обещанный червонец и наградную шапку. Медвежью шубу купец пожалел.
Закончив дело, Сабсан заглянул в трактир на Сенной. Трактир этот посещали извозчики, и гур подсел к трем бородатым мужикам. Извозчики оглядели его с ног до головы, и тот, что был постарше, спросил:
- Татарин?
- Гур, - улыбнулся Сабсан.
- Про таких мы и не слыхивали, - удивился мужик.
- Гур - это почти китаец, - пояснил Сабсан. - Что, и китайцев в городе белого царя нет?
- Китайцы есть, - обрадовались бородачи.
К концу трапезы Сабсан знал адреса всех китайцев Петербурга и, расплатившись, тут же двинул к одному из них.
* * *
Ван Си Кин в коротком шелковом халате медленно обходил свою вотчину, вглядываясь в клубы пара, не ленится ли кто-нибудь из его работниц. Хозяин небольшой китайской прачечной жил в столице империи пятый год и берег репутацию своего заведения. Тщательно проверив ход дела, он вернулся в кабинет, отделенный от работниц прозрачной шелковой ширмой, и уселся на ковер возле маленького инкрустированного темным деревом столика для игры в нарды. Ван Си Кин играл сам с собой, сосредоточенно передвигая фишки и подбрасывая игральные кости. Результат каждого хода он старательно записывал на специальном листе розовой тушью. Этот человек во всем любил порядок, и досуг не был исключением.
Склоненная в почтительном поклоне, Ан Сан Хи отвлекла хозяина от игры.
Молодая миниатюрная китаянка ждала, когда хозяин позволит ей заговорить. Эта женщина исполняла в заведении множество обязанностей. Правая рука хозяина, она принимала заказы от прислуги богатых домов, аккуратно записывала имена и адреса владельцев, всегда присутствовала при упаковке чистого белья и сама выходила с поклоном к извозчику, когда белье забирали. Кроме этого, она следила за работницами не только в самой прачечной, но и после работы. Женщины не имели права на случайные знакомства с белыми и иноземцами. Нравственное поведение нанятых оговаривалось в контракте, и за этим строго присматривали.
АН Сан Хи склонилась в почтительном поклоне и сообщила Вану, что его спрашивает незнакомый человек.
- Кто он? - недовольно отвлекаясь от игры, поинтересовался Ван.
- Говорит по-китайски, но, по-моему, гур.
- Что нужно гуру в городе белого царя? - спросил сам себя Ван и дал женщине знак привести гостя.
Сан Хи с поклоном удалилась и через минуту вернулась с высоким мужчиной, еще не старым, но со следами прожитых лет на смуглом красивом лице.
Гость почтительно, но без подобострастия поклонился и застыл в ожидании реакции. Ван Си Кин приветливо улыбнулся, но его маленькие настороженные глазки не улыбались, а внимательно изучали пришельца. Под зипуном того виднелся не слишком чистый халат, а обувь говорила о том, что он проделал долгий и нелегкий путь. Но дорогая соболья шапка не могла согревать голову бедняка.
Сделав вывод, что перед ним не нищий, Ван Си -Кин гостеприимно указал на ковер. Мужчина снял зипун, шапку и ловко уселся напротив хозяина. Ван позвонил в колокольчик и попросил Сан Хи принести им чай. Отпив из деревянной лаковой чашки, гость поблагодарил хозяина.
- Ты прекрасно говоришь по-китайски, хотя больше похож на гура, - удивился Ван.
- Отец мой гур, но родители погибли при монгольской смуте. Я рос в горах в китайской семье, недалеко от Ланчжоу-фу и убежал от маньчжурских чиновных коршунов. Они разорили мою семью. Чиновники белого царя - телята ламы по сравнению с ними. Маньчжурская династия погубит Китай. Английские хищники развратили народ опиумом, и им все дозволено. Я тоже ищу место под луной. Если у тебя найдется для меня дело, я стану хорошим работником.
- У меня есть место истопника больших чанов. Пять рублей в месяц - хорошее жалованье, - вкрадчиво предложил Ван.
- Согласен.
- Но два рубля тебе придется платить за жилье и дрова. В этом городе на болотах дрова недешевы… - масленым голосом добавил Ван.
- Согласен.
- Тогда по рукам.
- По рукам, - улыбнулся гость.
- Я не знаю твоего имени. Нехорошо иметь безымянного работника.
- Отец назвал меня Сабсаном, а в китайской семье меня звали Ли Саном.
Называй как тебе удобнее.
- Я буду звать тебя Ли Сабсаном, - заявил хозяин и позвонил в колокольчик.
АН Сан Хи выросла словно из-под земли.
- Мы будем ужинать. Принеси нам свинину с луком и рис. И не забудь рисовой водки. Мы должны отпраздновать появление нового истопника большого чана.
Когда Сан Хи вышла, Ван предупредил, что у него кончается соя.
- Караваны из Китая зимой приходят редко, - пожаловался Ван.
Сабсан развернул увесистый узел плотного шелка и протянул Вану глиняную бутылку. Ван вынул пробку, понюхал и защелкал языком.
- Настоящая сучунская соя! Как тебе удалось сохранить ее столько дней пути?
- Я рад, что угодил, - улыбнулся Сабсан.
Сан Хи принесла поднос с дымящимися горшочками и две пиалы с рисом. Ван протянул Сабсану пиалу и подал палочки из сандалового дерева.
Сабсан принял пиалу и, разглядывая палочки, похвалил работу:
- Рука пекинского мастера.
- Руку ты угадал, но сделаны они тут. Мой приятель, банкир Сянь-Цзы, режет дерево, когда думает о деньгах.
Хозяин и гость помолились и принялись за еду. Выпив по глотку рисовой водки и немного помолчав, Сабсан спросил у хозяина:
- Сколько у тебя работников?
- Работниц, - поправил Ван. - И любая, кроме Дн Сан Хи, может стать твоей, только не в ущерб работе, - цокнул языком Ван.
- Право на женщину еще надо заработать, - усмехнулся Сабсан.
- Ты разумный человек. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Это наверху, недалеко от моих покоев.
- Я люблю гулять по неизвестным местам. Иногда брожу по ночам. Мне бы хотелось иметь жилье, чтобы не мешать никому моими прогулками, - выразил пожелание Сабсан.
- Конечно, ты человек бывалый, но в этом городе я не советовал бы тебе гулять по ночам в одиночку. Беглые каторжники и другие лихие люди здесь не редкость.