4
Донской подошел к диспетчерской аэропорта, от которой двадцать лет назад отправлялся автобус до Пионерского.
Пионерский – прииск в шестидесяти километрах от Поселка, как раз по дороге на Манское – в былые времена был для населения края образцом цивилизации. В нем имелось четыре магазина, поликлиника и клуб, где крутили кино, тискали толстомясых баб, крашеных как пасхальные яйца и ловивших миг удачи. Здесь же время от времени резали зарвавшихся ловеласов и до смерти забивали ногами карточных должников. На Пионерском в то время даже тянул лямку один настоящий милиционер, правда, неизвестно какого звания. Чтобы его чего доброго не спутали со старателем и сдуру не побили пьяные члены комсомольских бригад, милиционер везде ходил при портупее и носил с собой фуражку даже тогда, когда ослепительными летними ночами крался в костюме-тройке к чужой жене…
На Пионерском Донской надеялся найти какой-нибудь транспорт. Пусть Манское закрыто, но где-то поблизости – Глеб был в этом уверен! – находился Объект. Именно туда улетел инженер Кутик. Конечно, эти десятки километров он мог пройти по еще сухой тундре.
"Если брат жив, он где-то там!" – думал Донской.
Почему? Простая логика. Сначала этот доклад, который так усиленно шельмуется профессором Барским, потом загадочное исчезновение самого Юрия, подозрительная смена костюмов и поспешная кремация трупа. Но главное – рыбьи пузыри, обнаруженные при вскрытии, пузыри, что в тот вечер глотал Бандит, приятель Юрия, который вот уже несколько месяцев где-то гуляет!
Значит, кремировали Бандита?! Барскому не понравился посторонний интерес к Юриному докладу… и тут же появились "офицеры безопасности". А чего стоит этот прозектор, ждущий до ночи у себя в морге для того, чтобы помочь с прахом?!
Но почему Юрий должен был остаться в живых? Не проще ли было, завладев его материалами, избавиться от него? На этот вопрос ответа у Донского пока не было.
В диспетчерской на Глеба посмотрели круглыми глазами и поинтересовались, почему он не улетел с Андреем Андреевичем на Объект. Услышав в ответ, что в Москве была произведена срочная замена и Андрей Андреевич теперь связывается с Москвой, чтобы получить подтверждение, люди из диспетчерской стали молчаливы и холодно-равнодушны. Последнее, о чем они поинтересовались у Донского, была традиционная записочка.
Узнав, что у спеца нет записки, они попросили его побыстрей закрыть за собой дверь.
– Но автобус-то до Пионерского будет сегодня? – спросил Глеб у служащего аэровокзала.
– Нет никаких автобусов. Идите отсюда, посторонним здесь нельзя…
Донской брел по грязным улочкам Поселка, начинавшегося сразу за летным полем.
"Надо бы проведать магазины и самому поискать транспорт. Не может быть, чтобы ни у кого не было мотоцикла! Двадцать лет назад все кому не лень тарахтели здесь на "Восходах"!"
Магазины в Поселке нашлись. Простенькие и пустые, однако разжиться хоть банкой маринованных томатов ему не удалось. Требовалась "записочка"… Главное – Донскому пора было менять форму одежды: его плащ и лаковые ботинки вызывали у одетых в ватники аборигенов удивление, переходящее в столбняк. Но купить себе кирзачи и геологический костюм Глеб не мог. Без "записочки" на гостя смотрели как на марсианина.
Глеб вспомнил, что когда-то в Поселке была база экспедиции, где жил ее представитель, отправлявший на Манское людей и грузы. Пусть экспедиции уже не существует, но кто-то же отправлял вертолеты в тундру и писал эти "записочки"?
5
Донской отправился на базу, которая находилась где-то за чертой Поселка. Настроившись на долгую дорогу, он неожиданно быстро, за десять минут прошел Поселок насквозь и вышел в тундру. Где-то вдали стрекотал вертолет, гудели, напрягаясь, тягачи и "Уралы".
Поселок обрамляли металлические ангары, холодно поблескивающие среди ржавых тракторов и грузовиков со сгнившими бортами. Кучи мусора лежали рядом с обшитыми толью сараями, тянущими в небо кривые трубы печей. В центре Поселка расположились трехэтажные дома и уже отмеченное Глебом строение, напоминавшее одновременно пожарную каланчу и средневековую башню.
На помойках вокруг Поселка рыскали стаи собак. Разнокалиберные дворняги, среди которых попадались и вечно голодные северные лайки – мохнатые и злые…
Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Глеб обернулся.
Перед ним стоял огромный пес. Серая, как у волка, шкура была грязна, а под брюхом и вовсе скаталась в черные клочья. Пес в упор смотрел на Донского, не проявляя, однако, агрессии. Но как тяжел был его взгляд! Если бы не туповатая морда, пса можно было бы принять за полярного волка.
– На, держи, – Глеб бросил хлеб с олениной собаке.
Проводив летящие куски взглядом, пес вновь уставился на Донского.
– Ешь… Не отравлю, серый.
Серый мгновенно проглотил еду, только зубами клацнул.
"Наверняка охотничья. Может, и в упряжке бегала!" – подумал Донской.
Пес глядел на него глубоким взглядом зверя. Глеб присел перед собакой на корточки. Та смотрела вперед, мимо Глеба. Казалось, она чего-то ждет.
Донской осторожно поднес к собаке руку и дотронулся до головы. Серый вздрогнул, шерсть поднялась на холке дыбом, а пасть оскалилась. Глеб попробовал успокоить Серого легким похлопыванием, но пес посторонился, мелко вздрагивая.
– Будем дружить? – спросил Глеб. – Нет? Значит, не хочешь быть телохранителем… Но хотя бы врагом ты мне не станешь?
Пес продолжал смотреть вдаль, отведя в сторону Донского чуткое ухо.
Раскинув полы своего такого нелепого среди тундры плаща, Донской пошел вперед, к чернеющим среди зеленого бархата тундры баракам. Кто-то боднул Глеба в бедро: мимо, низко опустив голову, промчался Серый. Метрах в десяти пес остановился и замер. Пес смотрел куда-то вперед, правее пустых бараков. Пасть его была оскалена…
Прижавшись брюхом ко мху, пес сполз в яму. И тут же Донской услышал крики. Он хотел было продолжить путь, но Серый схватил его зубами за полу плаща и зарычал.
– Ну ты даешь, парень! – усмехнулся Глеб и лег прямо в сухой костлявый ивняк, приятно пружинивший под локтями.
В этот же момент на мусорную кучу взобрался человек в пятнистом костюме и огляделся по сторонам. Потом рядом с ним возникли еще четверо, причем двое держали за руки третьего, а четвертый – детина в летной кожаной куртке поверх защитного костюма – о чем-то его спрашивал. Серый смотрел на людей из укрытия, оскалив клыки.
Тот, кого держали за руки, сначала говорил тихо, а потом закричал. Парень в летной куртке сделал шаг назад и вдруг ударил кричавшего по лицу. Тот закричал еще громче и стал вырываться.
Что именно он кричал, Глеб не слышал. Молодчик в летной куртке разошелся не на шутку: он принялся бить кричавшего руками и ногами. Наконец тот упал, и все трое стали топтать несчастного, который уже не кричал, а лишь крутился у них под ногами…
Избитого за шиворот потащили к баракам.
Глеб проглотил застрявший в горле комок и передернул плечами. Бросив на него волчий взгляд, пес приглушенно зарычал.
– Но-но! – Глеб невольно отодвинулся от собаки. Пес оставался в засаде, поводя ушами и не отрывая
от барака хищного взгляда. Как только Донской делал попытку подняться, пес угрожающе рычал.
В конце концов Донскому надоело положение заложника и он хотел было встать, невзирая на недовольство Серого, но тут увидел яркую вспышку, что-то вроде солнечного зайчика. Приглядевшись, он различил у стены барака человека в защитном костюме. Человек смотрел в бинокль. Донской еще теснее прижался к колючему ивняку. Пожалуй, ему действительно не стоило торопиться. Донской благодарно взглянул на пса, а Серый вдруг прижал уши и тихонько заскулил.
Минут через десять, натужно рыча, где-то за сопками заработал мотор, гул которого постепенно стих у поселка.
Серый вышел из укрытия и побежал в сторону базы. Донскому расхотелось идти туда. И так было ясно: на базе никого нет. Полусгнившие бараки и ни дымочка над крышами… Однако пес остановился и вопросительно взглянул на Глеба.
"Хорошо, – подумал Донской, – только посмотрю и сразу на аэровокзал, покупать билет до Москвы. Если Пуаро из меня и получился, то вот Рембо едва ли. Что-то не хочется подставлять голову! А Юрием пусть занимаются компетентные органы. Изложу им свои соображения в письменной форме… "
Серый бежал рядом с Донским. Возможно, приняв от него пищу, пес полагал, что обрел хозяина, и теперь не отходил ни на шаг. Свою преданность он уже доказал. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы пес не уложил его на землю.
6
– Кто там еще? – рявкнул недовольный хозяин кожаного дивана, сбрасывая с себя удушливую пелену похмельного сна: охранник за дверью говорил с кем-то на повышенных тонах. – Ладно, пусти его! В комнату вошел старший лейтенант милиции неопределенного возраста с землисто-серым лицом туберкулезника и черными подглазьями кандидата на тот свет. На пороге он почтительно снял фуражку и подошел к столу, скорбно поджав губы.
– Ты что так вырядился, Проня? – усмехнулся хозяин дивана и проглотил полстакана водки, смешно щуря глаз. – Парад принимаешь или крыша поехала?
– Поедет тут! – по-бабьи всплеснул руками Проня, выкладывая на стол бумагу. – Вот телеграмма из центра. Террориста нам еще не хватало! Как он сюда попал? Ничего не понимаю…
Хозяин шумно встал, распространяя вокруг себя кислый запах пота и перегоревшего алкоголя. Грузно ступая босыми пятками по дубовому паркету, богато, как во дворце, инкрустированному фигурными вставками ценных пород деревьев, он подошел к столу, послюнил толстые неповоротливые пальцы и, приклеив к ним телеграмму, поднес ее к носу. Неуверенно, как закоренелый двоечник, шевеля мокрыми губами, хозяин прочел телеграмму и усмехнулся:
– А! Это тот, что с нашими прилетел! Вместо спеца. Как он в самолет-то прошел? Тамошние прошляпили. Видал, террорист… – Хозяин еще раз заглянул в бумагу. – А Тимоха говорил, что специалист. Специалист-террорист! На Манское собрался…
– Будем брать? – спросил старший лейтенант.
– И отправлять в Москву?
– А что? Пусть Москва сама с ним разбирается! Не дай Бог, пришлют сюда бригаду, что тогда делать будем?! – волновался старший лейтенант, сжимая край стола потными ладонями.
– Дура! – рявкнул хозяин и гневно посмотрел на милиционера. – Он здесь уже больше двух часов! Мало ли что увидел, узнал… Отвези его, а потом на голову спецназ свалится! Инспектировать тебя, ослиная башка!
– А чего им здесь делать? – обиделся старший лейтенант.
– Узнаешь чего, когда тебе женилку оторвут! – сверкнул глазами хозяин.
Старший лейтенант опустил глаза. На болезненном лице его проступили красные пятна.
– Тогда, может, того, так сказать, при попытке к бегству? – Проня робко поднял глаза на хозяина.
– Я смотрю, в голове у тебя не только опилки, мочой смоченные. Вращаешь еще шарами-то! – ухмыльнулся хозяин. – Без этого, конечно, не обойтись. Но прежде надо запросить Объект. – Хозяин повернулся к старшему лейтенанту спиной и почесал под мышкой. – Все, иди. И чтобы твои архаровцы этого террориста и пальцем не трогали! Понял меня? А лучше вообще в Поселок не выходите, пока он здесь. Деваться ему все равно некуда…
– Так Москва ответ требует! – с рыданиями в голосе воскликнул милиционер.
– Не твоя забота! Отвечать сам буду. Все их телеграммы и звонки сразу ко мне, понял? Да не суетись ты, Проня! Все будет как надо!
– Да?! А отвечать потом мне придется! – возопил Проня.
– Потом не будет, понял? А раз не будет, то и отвечать не придется. Все, иди. Вот, возьми со стола бутылку, утешься! И не вибрируй, этот залетный у меня под колпаком.
Проня нерешительно подошел к столу: глаза его забегали по дорогим бутылкам. Наконец он выбрал. Обняв ладонью горлышко квадратной бутылки шотландского виски, он вопросительно посмотрел на хозяина.
– Валяй, – рявкнул хозяин, брезгливо глядя вслед Проне, засеменившему из комнаты. – И чтоб в форме я тебя больше не видел! Развратишь мне население! Начнут еще сдуру к тебе бегать с жалобами да заявлениями друг на друга. Сам взвоешь!
7
Донской приблизился к первому бараку без окон и дверей, с черными щелями, упруго всасывающими ветер. Здесь когда-то кипела жизнь перевалочной базы: с ревом моторов, дымом из труб, хрипловатой руганью механиков и смехом прикативших на практику "городских штучек". Двадцать лет назад здесь варили огромные котлы с оленьим мясом, и сырые шкуры, приколоченные к стенам бараков на просушку, хлопали на ветру.
Серый исчез.
Обойдя мертвые строения и не встретив ни одной живой души, Донской повернул в Поселок. Думая о предстоящем отлете в Москву, он изо всех сил гнал от себя мысль о той сцене, свидетелем которой только что стал.
Но не успел он пройти и десятка шагов, как перед ним вырос Серый. Ноздри пса раздувались, пасть была приоткрыта. Не мигая, он смотрел на Донского.
Глеб попятился и тут же взял себя в руки, остановился,
– Чего тебе? – спросил он собаку. – У меня больше ничего нет!
Вильнув хвостом, Серый побежал к бараку, оглядываясь на Глеба.
– Ну хорошо, пойдем туда, если ты так настаиваешь! – сказал Донской, готовясь увидеть то, что ему вовсе не хотелось видеть.
Пес подвел Донского к куче фанерных ящиков, консервных банок, ломаных стульев, всякого заплесневелого старья, перемешанного с пластинами черного сланца, и принялся разгребать кучу. Наконец он вцепился во что-то зубами и потянул. Это был резиновый сапог. Серый вырвал сапог из кучи мусора… и Донской увидел белую пятку.
В мусорной куче пряталось тело. Без сомнения, это был тот, кого полчаса назад избивали молодчики в защитной форме.
Донской заглянул покойнику в лицо. Щеки и подбородок были иссиня-красными из-за рожистого воспаления. Во лбу и на виске зияли пулевые отверстия. Донской узнал парня из самолета, и у него задрожали руки.
"Ну и что теперь? Может, помчишься сообщать в милицию? Тогда уж не улетишь отсюда вовсе!" – думал он, кляня себя за то, что поддался безотчетному порыву лететь за тридевять земель.
Донской забросал тело чем попало, наложив сверху побольше железа, и взглянул на Серого.
– Что еще мне покажешь, парень?
Собака вильнула хвостом и побежала в тундру. Глеб послушно шел следом.
Метров через триста у русла пересохшего ручья он увидел металлический ангар. Из окна высовывалась труба с козырьком. Из трубы тоненькой струйкой вился дымок.
8
– Мир этому дому! – крикнул Донской в сумрачную пустоту ангара. – Есть тут кто-нибудь?
Хрустя листами жести, спотыкаясь о детали механизмов, он направился туда, где через дыру в потолке пробивался дневной свет.
Из-за железного щита вынырнула голова мужчины лет тридцати-тридцати пяти.
– Ты кто? – спросил мужчина, пялясь на костюм и ботинки гостя, перекинувшего через руку плащ. – Ко мне?
Глеб улыбнулся и на всякий случай поднял руки, показывая парню, что они пусты. Что-то тяжело звякнуло у самых ног парня. Он вскрикнул и выругался. "Кувалду уронил. Для меня приготовил!" – подумал Донской.
За железным щитом оказался вездеход. ГТТ – гусеничный тяжелый тягач. Вероятно, парень возился с гусеницами.
Донской протянул парню руку. Он решил пока никому не рассказывать об увиденном и разведать обстановку. Он чувствовал, что его возвращение в Москву под большим вопросом.
Московский борт должен был вылететь завтра утром, и до самого отлета не стоило мозолить глаза местным жителям и официальным лицам.
Глеб надеялся, что ему удастся попасть на этот рейс. У него были доллары, те заветные бумажки, перед волшебством которых не могли устоять никакие чиновники. Он сунет деньги диспетчеру, стюардессам, наконец, командиру корабля и уберется из этой проклятой Богом – он это ощущал всем своим существом! – дыры.
С вежливой улыбкой Глеб заглянул внутрь вездехода. Пол, двери, сиденья тягача были укреплены листами железа, а то и вовсе переделаны. Панель управления слегка напоминала кабину самолета.
– Серьезная машина! – сказал Глеб, протягивая парню руку. – Глеб Донской!
– А я – водила. Мастер. По-местному, вездеходчик.
– Имя-то у водилы есть?
– Есть, конечно… Геннадий Бармин.
– Зачем он тебе нужен, Гена? – спросил Глеб, указывая на тягач.
Глядя на эту внушительных размеров машину, он подумал: а может, все же махнуть к Манскому? Будь что будет…
– А тебе что, не нужна собственная тачка?
– Мне как раз нужна. Очень нужна… – Донской обошел тягач и вернулся к Бармину, смотревшему на него с недоумением. – Ремонтируешь здесь? – Глеб обвел взглядом щелястое помещение.
– Живу, – сухо ответил Бармин. – А ты залетный ?
– Точно, – усмехнулся Глеб. – Сегодня с неба свалился.
– Зачем? Прикинут, как клиент "Европейской", а забрался в такую дыру. Спец, что ли?
– На экскурсию прилетел. По следам боевой славы. Я здесь двадцать лет назад был…
– В пионерском лагере? – усмехнулся Бармин, глядя себе под ноги.
– На практике. Вот, решил вспомнить…
– Понятно… До свидания, мне работать надо! – Бармин угрюмо посмотрел на Донского и поднял с пола кувалду.
– Ты чего, парень? Я действительно… – начал было Глеб.
– Понятно, понятно. И прилетел ты сюда на своем самолете, да?
– Нет, на обычном, рейсовом.
– Так вертолет на Объект уже улетел. Или ты выпрыгнул?
– Меня Андрей Андреевич не взял. Я, понимаешь, заменил одного спеца в самый последний момент, и обо мне здесь пока ничего не знают…
– Замена? – Бармин перестал улыбаться. Глаза его зло сверкнули. – Иди отсюда, – процедил он сквозь зубы и ударил кувалдой по тракам. – Не хватало еще, чтобы сюда зомби заявились.
– Какие зомби? – Глеб тревожно уставился на парня.
– Узнаешь какие! Надоел ты мне со своими сказками. И без тебя хватает неприятностей.
Бармин принялся отчаянно колотить кувалдой по тракам, и Донской понял, что выведать у него хоть что-нибудь не удастся. Тот ему не верил.
Разговор не получился, и Донской, хмуро глядя себе под ноги, направился к выходу. "Что ж, полетим в столицу… " – подумал он.