– По-моему вполне сносное пристанище, – заметил я.
– Я здесь уже не в первый раз, видел кое-что и по круче. Ну да ладно, здесь мы пробудем недолго. Кстати, мне велено вам передать, что вас сразу после обеда вас ждет к себе Петр Олегович.
Когда через час я попал в номер Кирикова, то понял причину недовольства Перминова. Большие двухкомнатные апартаменты, обставленные красивой изящной мебелью не шли ни в какое сравнение в нашим скромным жилищем. Здесь же от бьющей в глаза роскоши даже становилось как-то не по себе.
– Садитесь, – пригласил меня Кириков, буквально утопая в глубоком и широком, больше похожим на кровать кресле. – Как вам понравился ваш номер?
– Спасибо номер неплохой, хотя ваш чуть чуть все же лучше.
Кириков захохотал, показывая тем самым, что по достоинству оценил мой юмор. Затем вполне серьезно сказал:
– А что делать, приходится идти на подобные траты, тут таким вещам придают большое значение. С бизнесменом, живущим скромно, никто не захочет вести большие дела. Хотите что-нибудь выпить? – спросил он, направляясь к бару.
– В такое время лучше всего мартини с апельсиновым соком.
– А я с вашего разрешения – виски. – Кириков поставил передо мной на стол приготовленный им для меня напиток. – Мы очень надеемся на ваши способности, нужно произвести на них впечатление. С вашим знанием языка и с вашими талантами – вам это вполне по силам. Вы знаете, на завтра запланирована пресс-конференция. Далеко не все настроены к нам доброжелательно, некоторые газеты уже написали про нас самые настоящие пасквили, что мы представляем русскую мафию. Конечно, от таких глупостей можно было бы отмахнуться, если бы конкуренты не готовы использовать любой повод для нашей дискредитации. Мы должны всех убедить, что сюда приехали солидные люди, которые намерены делать большой и честный бизнес. Быть русским бизнесменом – далеко не самая приятная вещь в мире. Американцам, французам, англичанам, японцам не надо все время доказывать, что они хорошие, что их намерения сугубо честные. Хотя, поверьте моему опыту, мошенников среди них не намного меньше. А вот нам приходиться доказывать свою невиновность постоянно. Но раз надо, значит надо, будем делать. Надеюсь, у вас есть все материалы?
– Да.
– В случае чего, держите связь через Перминова. Если появится необходимость, он тут же свяжется со мной. А пока отдыхайте, осматривайте город. Здесь есть много любопытного.
– Вы тут часто бываете?
Мне показалось, что Кириков испытал сомнение по поводу того, стоит ли отвечать на этот вопрос.
– Часто не часто, но пару раз довелось тут быть.
Он поднялся со своего кресло-кровати, показывая тем самым, что разговор подошел к концу.
Я открыл дверь номера своим ключом и застал Перминова, пересчитывающего деньги. Пачка была более чем солидная, по моим прикидкам, никак не меньше пяти-семи тысяч долларов. Зачем ему такая крупная сумма?
При виде меня он смутился и поспешно положил деньги в бумажник. Они с трудом уместились в нем. Он стал таким толстым, словно бы его накачали воздухом.
– Не доверяю банкоматам, они всегда зависают в самый нужный момент, – пояснил Перминов происхождение этой суммы.
Я не сомневался, что его объяснение – самое настоящее вранье, но кивнул головой в знак того, что разделяю его опасение.
– У меня тоже пару раз так бывало, – сказал я, хотя до сих пор ничего подобного со мной, к счастью, не случалось.
– Пойду, погуляю по городу, – сказал Перминов. – Когда попадаю за границу, люблю бродить просто по улицам. Видишь многое интересного. Почему-то чужая жизнь вызывает больше любопытства, чем своя, – засмеялся он. – Вы не знаете, почему?
– Наверное, от того, что о своей жизни все известно, а вот чужая кажется гораздо привлекательней.
– А вы правы, что интересного в своей жизни. Ну, я пойду смотреть на чужую.
Меня он с собой не пригласил, отметил я. Хотя знает, что я тут никогда не был. А это не по-товарищески.
Перминов вышел из номера. Я прислушался к его удаляющимся шагам, затем последовал за ним. Я решил, что будет не лишним, если мне удастся узнать, куда он все же направляется. Его заявление о пристрастие к бесцельным прогулкам, почему-то не вызвало у меня доверия. Зачем тогда ему понадобилась такая более чем солидная сумма? Подавать многочисленным нищим?
Я спустился на лифте вниз, вышел их отеля и сразу же попал в душную атмосферу тропической жары. В гостинице исправно трудились кондиционеры, нагоняя прохладный воздух, здесь же он был пропитан зноем. С непривычки мне стало трудно дышать. Но я знал про большие адаптационные возможности своего организма, ему понадобится не так уж много времени, чтобы освоиться со здешним климатом. А потому не слишком зацикливался на своем физическом состоянии.
Я опасался, что Перминов возьмет такси, владельцы которых шумно предлагали свои услуги прямо у дверей отеля, и укатит в неизвестном направлении. Но на мое счастье он предпочел пешую прогулку. Я обнаружил его фигуру в метрах пятидесяти от гостиницы. И пошел за ним.
Казалось, что Перминов не обманывал, он в самом деле шел не спеша, поглядывая по сторонам, как заправский турист. Пару раз он даже щелкнул фотоаппаратом и продолжал свой путь. Такая беззаботная прогулка продолжалось, наверное, около часа. Затем он посмотрел на часы и пошел совсем другой походкой, походкой куда-то спешащего человека. Я уже не без труда не выпускал его из вида.
Перминов остановился возле какого-то кафе, оглянулся по сторонам и зашел внутрь. Через стекло я увидел, как он прошел в дальний угол. Я раздумывал, что мне делать. Меня не покидало предчувствие, что самое интересное произойдет именно здесь. Иначе что Перминов хорошего нашел в этой забегаловке?
Народу в кафе было достаточно, и я решил рискнуть. В конце концов, если он меня заметит, спишу на случайность, что мы оказались в одном с ним заведение. Конечно, он не такой дурак, чтобы поверит в столь удивительное совпадение, но другого выхода у меня нет.
Я вошел в кафе и увидел, что Перминов сидит за дальним столиком спиной к двери. С одной стороны он занял верную диспозицию, так как те, кто входили сюда, не видели его лицо. Но зато он не мог контролировать поток входящих посетителей, что являлось большим минусом.
Я примостился на высоком сиденье возле бара. С этого места мне было не очень хорошо видно Перминова, но и ему было трудно меня заметить. А в данной ситуации второе обстоятельство было важней.
Я заказал кофе и стал ждать. Перминов тоже пил кофе. Внезапно к нему подсел мужчина, по виду местный житель. Они о чем-то заговорили.
Конечно, я бы хотел знать, о чем протекала их оживленная беседа, но не меньше я хотел бы знать, на каком языке она происходит? А если он тоже владеет тайским? Если это так, то сам по себе это весьма примечательный факт. Хотя что он значит, сказать пока трудно.
Внезапно я увидел, как Перминов быстро достал из кармана тот самый под завязку набитый долларами бумажник, который столь же стремительно исчез в сумке у тайца. Скорей всего передача денег и являлось основной целью этого застолья.
Я поспешно спрыгнул со стула и бросился к выходу. Таец вышел на улицу через минуты две. Еще примерно через такой же промежуток времени показался и Перминов. На этот раз он не стал изображать из себя праздного туриста, а сразу же нырнул в такси. Я решил, что нет смысла устраивать за ним гонки по незнакомому городу, скорей всего он направляется в гостиницу.
Я решил тоже воспользоваться услугами такси. Мы прибыли в гостиницу почти одновременно и столкнулись в холле. Перминов, увидев меня, почему-то удивился.
– Вы тоже гуляли?
– Прогулялся по городу, но быстро спекся на этой жаре. Вот и решил вернуться в прохладный оазис отеля.
– Да, жарко, – подтвердил он. – Я тоже принял такое же мудрое решение. Вы идите в номер, а я зайду к Петру Олеговичу. И приду.
Он должен доложить о выполненном задании, подумал я.
Я вошел в номер, открыл дверь шкафа. Некоторое время внимательно рассматривал чемодан моего соседа; нет ли там какой-либо метки. Зачем попытался открыть. Но он оказался заперт на кодовый замок. Но для меня подобные ухищрения не могли служить препятствием, я достал из кармана набор инструментов, который на всякий случай прихватил с собой. Через минуту я уже открыл крышку саквояжа. Внутри лежала одежда. Я поднял ее и обнаружил аккуратно сложенные стопки долларов. Их было не меньше штук двадцать. Любопытный багаж у Перминова. Для кого и на какие цели предназначаются эти деньги?
Я восстановил статус-кво. И очень вовремя, так как послышался звук отпираемой двери. Я едва успел принять горизонтальное положение на своей кровати и схватить книгу.
Перминов посмотрел на меня.
– Сосну-ка я немного перед ужином, – сказал он. – Вы не будете скучать?
– Я почти никогда не скучаю. Особенно учитывая, какие интересные события предстоят в ближайшие дни.
Перминов посмотрел на меня и лег на свою кровать.
Глава 17
Удушающая жара и длительный перелет сделали свое дело, я действительно заснул. Когда я снова взглянул на мир открытыми глазами, то первое, что я увидел, это одевающего Перминова. Он снова куда-то намыливался.
Он упредил мой вопрос.
– Хочу пройтись по городу. Вечером тут гораздо приятней, чем днем.
Как и в первый раз, он не счел нужным пригласить меня составить ему компанию.
– Хорошее дело, – одобрил я его намерение. – А я, пожалуй, полежу. Кажется, на меня действует разница во времени.
– Привыкнете, – обнадежил он. – Когда я первый раз прилетел сюда, то тоже от этого мучался. Но ко всему приспосабливаешься и к более серьезным неудобствам.
Перминов исчез за дверью, я же бросился к шкафу за одеждой. У меня даже не было времени ополоснуть лицо после сна.
Город сверкал заревом огней, и эта яркая иллюминация и помогла обнаружить Перминова. Вел он себя, по моему разумению, несколько странно. Около отеля было много таксистов. Но помощник президента проигнорировал все их призывы, вместо этого он прошел квартал, где тоже располагалась стоянка такси и взял машину. Я подождал, когда он отъедет и тут же сел в другой автомобиль.
– Езжайте за тем такси, – приказал я водителю. – Я хорошо заплачу.
Это обещание в любой стране мира делает таксистов, обычно наглых и норовистых, словно необъезженные скакуны, покладистыми, как воспитанницы монастырский школ. Впрочем, преследование продолжалось совсем недолго, вряд ли больше минут десяти. Машина, в которой находился Перминов, припарковалась к обочине, и он вышел из нее. Я попросил своего таксиста совершить тот же самый маневр, только на некотором отдалении.
Перминов прошел всего несколько метров, и я к своему удивлению увидел одинаковую едва ли на всех языках мира надпись: "Казино". Он вошел в дверь, я следом за ним.
Это заведение мало чем отличалось от тех заведений в Москве, которых я привык посещать. Перминов уже успел обменять деньги на фишке и направлялся прямо к игровому столу. Мне до чертиков захотелось тоже поиграть; с тех пор, как я стал работать в концерне, я ни разу еще не дразнил судьбу. И сейчас у меня просто чесались руки это сделать. И все же невероятным усилием воли я решил воздержаться.
Я занял место таким образом, чтобы наблюдать за Перминовым и в тоже время не попадаться ему на глаза. Впрочем, я не слишком боялся быть им обнаруженным, так как уже успел подметить в нем одну черту: он был не слишком внимательным и не проверял, если за ним слежка. Впрочем, вполне возможно, что он полагал, что никому в голову не придет это здесь делать.
Я быстро заметил, что в этот день удача отвернулась от него. Стопка фишек рядом с ним быстро таяла, а вот обратного поступления совсем не было. Впрочем, меня больше интересовало не это обстоятельство, а то, как он воспринимал свой проигрыш. Перминов же сильно нервничал. Даже на расстояние было видно, как подрагивали его руки, как дергались плечи.
Стопка фишек рядом с ним быстро растаяла, как весенний снег, и он пошел снова менять деньги.
Но и новый заход не изменил положения, Перминов проигрывал и проигрывал и нервничал все сильней и сильней. Наконец после очередной неудачи нервы его не выдержали, он сорвался со своего места и устремился в бар. Причем, промчался в каких-то нескольких метрах от меня. Но он был столь расстроен, что не видел ничего вокруг.
В баре он заказал виски, и одним глотком осушил бокал и попросил повторить. После этой двойной дозы напитка храбрости снова направился к окошечку за новой порцией фишек.
Увы, то был явно не его день. Часа через два с половиной не твердой походкой он вышел на улицу. По моим подсчетам он проиграл не меньше двух-трех тысяч долларов.
Все повторилось почти с зеркальной точностью. Перминов вновь позвал такси, я сделал то же самое. Впрочем, вскоре я убедился, что его преследовать нет никакого смысла, так как он направляется в гостиницу.
Я решил, дабы не вызывать подозрения, не являться сразу вслед за ним в номер, а немного подождать, дать ему чуточки прийти в себя. А это время скоротать в баре. Тем более мне вдруг захотелось пропустить пару глоточков. В последнее время я сдерживал многие привычные желания, вел, можно сказать, почти аскетический образ жизни. Но сейчас в этом роскошном отеле, под этим жарким солнцем, во мне вдруг пробудилась сильная жажда жизни.
Я вошел в бар. Народу там было немного, а атмосфера благодаря работающим кондиционером приятной. В качестве звукового ненавязчивого фона звучала негромкая музыка.
Эта обстановка вдруг стала еще многократно приятней, когда за одним из столиков я внезапно обнаружил Царегородцеву. Правда к величайшему моему сожалению она была не одна, рядом с ней сидел Фрадков. Его широкая спина и толстая и короткая шея вызвали у меня ассоциация с медведем. Как странно, что некоторые люди больше похожи на животных, чем на людей.
Даже на расстояние почти в десять метров я почувствовал, что между ними происходит весьма напряженный разговор. Говорили они тихо, и я ничего не мог разобрать. Зато резкие и неуклюжие жесты Фрадкова весьма наглядно указывали на неспокойный характер беседы. О том, что и Царегородцева нервничала, можно было судить по тому, как часто затягивалась она сигаретой.
Я почувствовал растерянность, так как не знал, как следует поступить в этом случае. Вряд ли они бы обрадовались, если я бы присоединился к их компании, я почти не сомневался, что этот разговор не предназначался для посторонних ушей.
Внезапно Фрадков резко встал и пошел прямо на меня. Мне пришлось отскочить в сторонку, так как он пер вперед словно танк. Он обдал меня своим хмуро-позозрительным взглядом, но ничего не сказал, а направился к выходу из бара.
Уход Фрадкова позволил мне уже беспрепятственно подойти к столику, за которым в это время своим царственным жестом Царегородцева прикуривала очередную сигарету.
– Можно? – спросил я, подходя к столу.
Мне показалось, что она колеблется.
– Садитесь. – все же разрешила она.
Я сел и подозвал официанта.
– Вы что-нибудь будете пить? – спросил я, видя, что перед ней стоит пустой стакан.
– Виски.
Ее выбор меня несколько удивил, но я не стал заострять на этом внимание.
– Два виски с содовой, – заказал я.
– Мне без содовой, – поправила она меня.
– Вы чем-то расстроены? – осторожно спросил я.
– А ерунда, маленькие разногласия, – отмахнулась Царегородцева, осушая только что принесенный бокал с виски. – У Михаила Марковича есть одна маниакальная страсть; он буквально на всем чем можно и на чем нельзя пытается экономить. Экономия, конечно, дело нужное, но нельзя же все доводить до абсурда.
– До абсурда нельзя, – подтвердил я, тоже опустошая свой бокал.
– А как вам город?
– Я еще мало видел, но по моему весьма впечатляет. А вам?
– Лучше бы я вообще сюда не приезжала. – Царегородцева поняла, что сказала лишнее. – Я волнуюсь из-за дочери, она осталась одна в пустой квартире. А ей всего лишь шестнадцать.
– У вас такая большая дочь?
Царегородцева внимательно посмотрела на меня и усмехнулась.
– Я очень рано выскочила замуж и соответственно рано родила. Между нами совсем не большая разница и мне иногда кажется, что она мне не дочь, а подруга. Впрочем, это не имеет значения.
А вот с этим тезисом я решительно был не согласен. Я впервые узнал о существовании у нее дочери, и мне хотелось, чтобы она продолжила бы эту тему. Мне даже неизвестно, а замужем ли она. Правда обручального кольца не носит, но мало ли что может этому быть причиной. Но Царегородцева решила продолжить не интересующий меня разговор, а выпивку.
– Пожалуйста, закажите еще виски? – попросила она.
Мне ничего не оставалось делать, как выполнить ее просьбу. Хотя мне совершенно не нравилось, что она так много пьет. Но какое я имею право указывать лицу, стоящему на несколько рангов выше меня на служебной лестнице.
Официант принес заказ, и Царегородцева снова залпом осушила бокал. Внезапно она наклонилась ко мне.
– Зачем вы устроились сюда работать? Увольняйтесь, как можно быстрей.
Я мгновенно навострил уши, но она замолчала. Поэтому тему решил продолжить я.
– Мне тут хорошо платят. А почему я должен уходить, разве мне что-то угрожает?
Я напрасно ожидал от нее ответа. Вернее ответом мне были густые клубы дыма от новой сигареты. Но его трактовать можно было совершенно по-разному.
– Да, деньги это в конечном счета самое важное, – как бы с сама с собой согласилась она. – Все ради денег. Они оправдывает все.
По ее интонации я не разобрал, была ли последняя фраза вопросительной или утвердительной.
– Проводите меня до номера, – вдруг попросила она. – Кстати, можете не расплачиваться, счет за напитки присовокупят к моему счету за проживание в гостинице.
Мы вышли из бара, и подошли к лифту. Его створки бесшумно распахнулись, и мы вошли в зеркальное помещение. Пока мы поднимались, то стояли очень близко друг к другу. Внезапно я заметил, с каким восхищением рассматривает ее молодой лифтер. Все его чувства, как буквы в букваре, легко читались на физиономии.
Мы шли по устланному ковром коридору. Около одного из номеров Царегородцева остановилась. Она повернула ключ в замке и слегка приоткрыла дверь.
– Я здесь живу, – сказала она. – А вы, наверное, хотели бы пойти в мой номер, выпить чашечку кофе.
Она вдруг обняла меня за шею и слегка на мне повисла. Мое сердце стучало так сильно и так стремительно, что было даже странно, как выдерживает этот напор грудная клетка.