– Уж не хотите ли вы мне заехать бутылкой по голове? – услышал я знакомый голос. – Включу-ка я на всякий случай свет, не то еще не дай бог шарахнете. С вами надо держать уши востро.
Вспыхнул свет. Костомаров прошел в комнату и сел в кресло, положив ногу на ногу.
– Да вы садитесь, Леонид Валерьевич, и бутылку положите. Так вам и мне будет спокойней.
Мне ничего не оставалось делать, как последовать этому совету.
– Вам не кажется, что культурные люди, прежде чем войти стучаться, – заметил я, садясь.
– То культурные, Леонид Валерьевич, а то мы с вами тут причем, – засмеялся Костомаров. – Мы же из одного ведомства, так что на нас эти правила не распространяются. Да у вас тут замечательно, – окинул он взглядом номер. – И я вижу, вы наслаждаетесь по полной программе, – красноречиво посмотрел он на мой халат, одетый прямо на голое тело. А вы любите красиво жить. А знаете, это вас даже очень хорошо характеризует.
– Между прочим, я собирался лечь спать, – сухо заметил я.
– Выспитесь, – махнул он рукой, – ночей еще много. А в такую ночь просто грешно спать. Видели звездное небо, какая неописуемая красота. – Он вдруг пристально посмотрел на меня. – А кстати, почему вы одни. Местные девушки такие красивые. И совсем не похожи на наших. А как они занимаются любовью! Это я вам говорю не с чужих слов. Да, странно, если здоровый сильный мужчина, явно не импотент и не голубой – а это мне известно доподлинно – проводит такую замечательную ночь в гордом одиночестве. Это наводит на определенные размышления.
– А вам не кажется, что это мое личное дело и вам не следует совать сюда нос?
– Почувствовали расположение начальства и стали разговаривать со мной заносчиво. Понимаю ваше настроение, но не советую. Как еще все обернется, неизвестно. И на счет сования носа. Пока вы работаете в концерне, все, что прямо или косвенно вас касается, относиться к моей непосредственной компетенции. Запомните это, пожалуйста, Леонид Валерьевич. Надеюсь, больше таких недоразумений у нас не возникнет. А сегодня я прощаю вашу дерзость. Все же вы совершили подвиг.
Не вышвырнуть ли мне его из дома силой, прикинул я. Конечно, я обзаведусь смертельным врагом, но подчас лучше иметь смертельного врага, чем такого друга.
– Знаете, со мной все же лучше дружить, – словно бы прочитал мои мысли Костомаров. – Не то, что я уж такой злопамятный, отнюдь, но не прощаю против себя никаких выпадов и разных там козней. Это неукоснительное требование моей профессии, иначе грош мне цена. А сейчас сделайте одолжение, ответьте-ка мне на парочку вопросов. Никак не могу уразуметь, прочему это вы вдруг оказались возле коттеджей. Что вам там делать, не понятно?
– Я должен отвечать.
– Да. И желательно правдиво. Хотя понимаю, чаще всего это бывает очень сложно.
Я пожал плечами.
– Не вижу никаких сложностей. Мне стало скучно и я вышел погулять.
– Принимаю ответ. Но обычно идут к морю, на набережную. А вы вдруг в противоположную сторону, к коттеджам. Только не говорите о неясном предчувствии.
– Не буду, никакого предчувствия не было. Я, как вы и говорите, прогулялся по набережной, но веселее не стало. Я решил посмотреть на домики, в которых живет наше руководство. Согласитесь, это всегда вызывает интерес.
– И что же было дальше?
– А дальше было следующее: проходя мимо коттеджа Фрадкова, я услышал странные звуки. Я заподозрил неладное. Что произошло потом, вы знаете.
Костомаров какое-то время молчал.
– Предположим, я вам поверил. Хотя, согласитесь, все выглядит несколько странно. Уж больно точно вы оказались, как сами сказали, в нужное время и в нужном месте.
– Уж не хотите ли вы сказать, что это я подстроил нападение.
Костомаров снова замолчал.
– Нет, так я не думаю. И все же есть в этой истории что-то неясное, какое-то выпавшее из нее звено. Но если я прав, вы все равно мне о нем не скажете.
Я уже не первый раз убеждался, какой он опасный тип. Интуиция у него развита дай бог каждому.
– Ладно, покончим пока с этой историей на этой точке, – хлопнул Костомаров ладонью по мягкому подлокотнику кресла.
У меня появилась надежда, что он сейчас уйдет, и я в самом деле лягу спать, но у него, кажется, были другие планы.
– Давайте с вами выпьем, – вдруг предложил он. – Кажется, в той бутылке, которой хотели меня огреть, "мартель". Хороший коньяк. Наливайте.
Бесцеремонность начальника службы безопасности злила меня больше и больше, но приходилось терпеть его присутствие. Я разлил коньяк по бокалам.
– За ваши успехи, – провозгласил Костомаров тост. – Честно признаюсь, они просто поразительны. Не помню другого сотрудника, который бы за столь короткий период так много бы добился, как вы.
Тост был лестный и меня бы он порадовал, если бы его произнес кто-то другой. Но в устах Костомарова он звучал более чем двусмысленно. Однако ничего не оставалось делать, кроме как выпить.
Костомаров некоторое время сидел молча. Судя по всему, в моем коттедже он чувствовал себя столь же по-хозяйски, как и в своем номере.
– Скажите, а что вы намерены дальше делать? – задал он неожиданный вопрос.
– Спать, – честно ответил я.
– Я имею не самую ближайшую перспективу, – усмехнулся Костомаров. – Как вы планируете свою дальнейшую жизнь? Вы хотите навсегда остаться начальник департамента общественных связей, получать скромную зарплату или может намерены вернуться к прежней стезе, снова стать журналистом. Будете как и раньше, высунув, словно гончая, бегать по всему городу и вынюхивать чужие секреты, пока однажды вас не прикончат в какой-нибудь темной и грязной подворотне.
– А вы что мне можете предложить, трон султана Брунея?
Костомаров рассмеялся.
– А у вас ко всем достоинствам есть еще и чувство юмора. Мне это нравится. Вы вообще мне симпатичны. Как только я вас увидел, то сразу поняли, что вы стоите гораздо больше, чем вам до сих давали. А каждый человек в своей жизни должен получить настоящую цену. Иначе можно считать, что она прошла зря.
– Предположим. И кто мне даст такую цену?
– Хороший вопрос, что называется не в бровь, а в глаз. Не возражаете, если мы еще с вами выпьем?
Уж не хочет ли он меня накачать, мелькнула мысль.
– Кто же может против этого возражать.
Костомаров снова наполнил бокалы.
– За то, чтобы каждому человеку давали бы истинную цену.
И снова тост на меня произвел крайне двусмысленное впечатление.
– Я предлагаю вам союз, – вдруг сказал Костомаров, ставя пустой бокал на стол.
– А разве мы с вами не союзники, работаем в одной компании, делаем одно дело?
Я прикинул, не переигрываю ли я, изображая наивного. Но где найти тут приемлемую грань?
– Конечно, конечно, – согласился Костомаров, – Но ведь случаются самые разные ситуации. Почему бы нам по возможности во всех случаях не держаться вместе. А я бы к тому же знал, что вы мой человек. – Он вдруг наклонился ко мне. – Бывают обстоятельства, когда свои становятся вдруг чужими. И тогда надо ясно представлять, кто есть кто, кто на чьей стороне. Если с вами не дай бог случиться какая-нибудь неприятность, думаете, что они придут к вам на помощь? Черта с два. Каждый за себя.
– А почему в таком случае я должен быть уверен, что и вы не кинете меня?
– По самой простой причине: вдвоем мы сила. Я же не случайно предлагаю вам альянс, я к вам давно присматриваюсь. Вы мужественно вели себя во время расстрела. На это способны единицы. Видели бы вы как другие… Он замолчал.
– И все же я не совсем понимаю…
– И не надо ничего понимать, – прервал Костомаров. – Просто будьте моим человеком. Придет момент, и вы все поймете. Тот самый момент истины, о котором так любит писать ваш брат, – засмеялся он. – Мы еще продолжим с вами этот разговор. Там, в Москве, все звучит по-другому, чем здесь. Тут все расслаблены и воспринимают мир иначе. – Он встал и двинулся к двери, но остановился. – Какое бы решение вы не приняли, мой вам совет, ни при каких случаев не идите против меня. Спокойной ночи.
Костомаров вышел. Я же вытер пот с лица. Все даже оказалось гораздо хуже, чем я предполагал. Ну и в осиное гнездо я же угодил по глупости. Если я когда-нибудь выберусь из него целым и невредимым, то смогу по праву считать себя родившимся во второй раз.
Глава 21
Я прибыл в Москву в далеко не в самом прекрасном настроение. Ночной разговор с Костомаровым, чем больше я о нем думал, чем больше вызывал он во мне тревогу. Вдобавок моим соседом по креслу в самолете была на этот раз не Царегородцева, а хмурый, погруженный по самую макушку в себя Перминов.
Меня не покидало ощущение, что за весь полет он так и не поинтересовался, кто же сидит рядом с ним. По крайней мере мы преодолели все огромное расстояние, не обменявшись с ним ни единым словом.
Самолет приземлился в Москве поздно вечером. Пока руководство концерна усаживалось в присланные для них автомобили, я скромно стоял в сторонке и наблюдал за Царегородцевой. Я надеялся, что она захочет хотя бы взглядом или жестом попрощаться со мной. Но села в машину, так ни разу взглянув в мою сторонам.
Я взял такси и поехал к себе домой. Но едва я бросил чемоданы на пол, как раздался звонок в дверь. Это было довольно странно, если учесть, что часы показывали два часа ночи.
Я открыл дверь. На пороге стояли Пляцевой и Коротеев.
– С возращением, – вместо приветствия сказал Пляцевой. – А вы хорошо выглядите. Загорели. Неплохо отдохнули?
– Неплохо. Проходите.
– Мы понимаем, что вы устали с дороги, но мы вас давно ждем.
– Самолет вылетел с опозданием.
– Мы не надолго, – успокоил меня Пляцевой.
Мы расположились: я в кресле, они на диване.
– Что-нибудь вам удалось узнать? – спросил Пляцевой.
Я поведал о том, что мне стало известно.
– Это старая их схема. Когда Кириков и Фрадков начинали свой бизнес, так они доставляли наркотики из Юго-Восточной Азии. А теперь, судя по всему, решили реанимировать старые связи и старые пути доставки груза.
– А если их прищучить, когда начнется наркотранзит? – предположил я.
– Это мало что даст, – вмешался в разговор Коротеев. – Ну обнаружат наркотики в вагонах. Но мало ли кто их туда положил, ни один самый дотошный следователь не докажет связь зелья с двумя добропорядочными, с большими связями, бизнесменами. А что касается вашего Перминова, он либо откажется от дачи показаний, либо его уберут. Третьего не дано.
Я вздохнул. Приведенные доводы были весьма убедительными.
– Я слышал, что убили депутата Ильюка. В последний раз я видел его на приеме, устроенном концерном.
– Все, что мы знаем, это тоже, к сожалению, не более чем слухи, – пояснил Коротеев. – Хотя мы склоняемся к тому, что они вполне достоверны. По нашей не проверенной информации, Ильюк собирался внести законопроект о снижения импортных тарифов на сталь. Если бы он прошел, это бы принесло нашим общим знакомым дополнительно почти сто миллионов долларов в год. Ради этой благородной цели были пущены вход большие деньги, депутаты скупались пачками. Но потом что-то произошло, и Ильюк не только отказался вносить законопроект, но и грозил разоблачением лоббистских действий концерна. Скорей всего его перекупили те, кто заинтересован в подрыве позиций "Континента". Могу сразу сказать. что это не мы. Скандал грозил стать грандиозным, говорят, что среди тех, кто получил взятку, даже один из вице-спикеров. Поэтому ничего не оставалось делать, как срочно его убрать. Зато теперь лоббирует интересы "Конти" другой народный избранник, некто Поповичев Алексей Валентинович.
– Не слышал о таком.
– Скоро услышите, – пообещал Пляцевой. – В его раскрутку вкладываются приличные деньги. Он утвержден на роль в качестве главного лоббиста в Государственной Думе интересов концерна. Поверьте, отбор был весьма большой, желающих получать от них деньги предостаточно.
– Но почему тогда, выбор пал на него, там же много громких имен.
– Эта идея Кирикова, – сказал Пляцевой. – И на мой взгляд, он поступает весьма разумно. Известные депутаты слишком плохо управляемы, кроме того, их часто перекупают. Пример тому Ильюк. А это молодой паренек, откуда-то из Восточной Сибири, каким-то чудом избрался в Государственную Думу. Никто о нем ничего не знает, да и никогда бы и не узнали, если бы он не попался на глаза вашего босса. А теперь его ждет блистательная карьера. И по моему разумению вам предстоит сыграть в этом деле немалую роль.
– Мне? – удивился я.
– А кому же? Кто будет его раскручивать в прессе, на телевидении? Именно вы. Больше некому.
Пожалуй, они правы, мысленно согласился я.
– Мы в том числе пришли вас предупредить об этом. Вы чего-нибудь опасаетесь?
– Да, Костомарова. Он затеял какую-то свою игру, причем, мне кажется, ставки на кону очень большие. Он даже предложил мне по участвовать в ней. Хотя не совсем понятно, в качестве кого. Никаких деталей не раскрыл.
– Он очень опасный человек, – заметил Коротеев. – Именно через него осуществляется основная связь с группировкой Галана. Не исключено, что именно он определяет, кого и когда надо убрать.
– Вы хотите сказать, что в один прекрасный день он может заказать и меня? – усмехнулся я.
Коротеев и Пляцевой почти синхронно пожали плечами и так же почти синхронно поднялись со своих мест.
– Не будем вам больше мешать, – сказал Пляцевой, – спокойной ночи. Должен вам сказать, что пока идет все отлично. Мы не ожидали таких результатов. Пройдет не так уж много времени, и вы сможете написать свой самый сенсационный материал. Его будут цитировать все мировые агентства и ведущие издания. Вас ждет настоящая слава. Ради этого стоит еще немного потерпеть.
– При условии, что я доживу до этого счастливого дня.
Последняя моя реплика осталась без ответа. Я проводил гостей до двери, а сам бросился на кровать. Хотя бы ненадолго во сне можно позабыть обо всех этих ужасах.
Глава 22
Когда я пришел на работу, то сразу понял: что-то произошло. При виде меня лицо Ольги на мгновение осветилось, но тут же приняло гораздо более привычное хмурое выражение. Она сделала мне знак глазами, по которому я понял, что она хочет со мной переговорить. Я слегка пожал плечами, что означало, что здесь это делать нельзя и придется подождать до вечера. Но Ольга продолжала настойчиво смотреть на меня. Это был явный сигнал о том, что этот разговор безотлагательный.
Я сидел в своем кабинете и ждал, что меня вот-вот пригласит к себе руководство. Но оно пока обо мне не вспоминало. И мои мысли перенеслись к Ольге: что же все-таки случилось?
Я вышел из кабинета и попросил Ольгу зайти ко мне. Я стал расспрашивать ее об текущих делах, при этом протянул бумагу. Она кивнула головой и быстро нацарапала на ней несколько строчек.
"Юрий в большой опасности, его подозревают в пособничестве. Перед отъездом Костомаров долго допрашивал его. Он очень боится".
Я чертыхнулся, правда про себя, иначе ребятам, которые сейчас нас подслушивают, пришлось бы долго разгадывать, что сейчас происходит в моем кабинете. Только этого и не хватало.
Я тоже ответил ей письменно.
"Встретимся с ним во время обеденного перерыва на углу в "Пельменной". Там и поговорим".
Ольга кивнула головой. Я подумал, что наши частые уединения с ней в кабинете могут вызвать подозрения у Потоцкого. Что за противная ситуация, чувствуешь себя как в мышеловке.
Я показал жестом, что ей надо уйти. Ольга поднялась и быстро вышла. Но почему-то мне показалось, что на ее лице промелькнула обида.
Но мне было сейчас не до ее эмоций. Положение было просто хреновое. Если этот Косов проговорится, то мне крышка. Но что с ним делать, я не представлял.
Мои размышления прервал звонок секретарши Кирикова. Она просила меня подняться к ее шефу.
Кириков при виде меня, как обычно, выразил целую бурю радостных эмоций. Он крепко пожал мне руку. В кабинете он был не один, за столом как-то тихо и скромно сидел молодой человек.
– Знакомьтесь, это наш уважаемый друг Алексей Валентинович Поповичева, несмотря на молодость уже многообещающий депутат Государственной Думы. Он с пониманием относится к нашим проблемам и готов оказывать нам содействие. Разумеется, строго в рамках закона. А это руководитель нашей службы по связям с общественностью, очень известный журналист Бахтин Леонид Валерьевич.
Мы обменялись с многообещающим депутатам рукопожатием. Я рассматривал его. Когда я работал в ФСБ, то люди с такой внешностью очень у нас ценились в качестве агентов. Лицо Поповичева было настолько невыразительным, что запомнить его по крайней мере с первого раза было так же трудно, как текст на незнакомом языке. Под стать он был и одет в серый невзрачный костюм. И лишь галстук выделялся своей нелепой аляповатой расцветкой.
– Садитесь, – пригласил меня Кириков. – Нам с Алексеем Валентиновичем нужна ваша помощь. Не мне вам говорить, как важно иметь поддержку во властных структурах, в том числе и в Государственной Думе. Алексей Валентинович очень талантливый человек, но в силу своей молодости еще малоизвестен. Нужно помочь устранить ему этот досадный недостаток. Вы должны его раскрутить.
– Это не простое дело, – заметил я.
– А кто говорит, что простое, было бы простым, мы бы не стали обращаться к такому классному специалисту, как вы. Мы решили создать специальный фонд, как раз для этих целей. Хочу, чтобы вы знали бы: времени на это у нас мало, все надо делать быстро. Нужно, чтобы уже в скором времени страна бы узнали еще одного своего героя. Я правильно говорю? – обратился Кириков к Поповичеву.
– Совершенно верно, – впервые услышал я голос депутата. И надо сказать, он мне не понравился, какой-то слишком высокий, почти даже и не мужской. Наверное, так разговаривают кастраты. С этим парнем предстоит много возни, безрадостно констатировал я. Один только его вид с первых же минут будет вызывать неприязнь. Неужели они не могли подобрать кого-нибудь по привлекательней, хотя бы внешне. В таких делах это тоже многое значит. Я вспомнил, что говорил о Поповичеве Пляцевой. Наверное, он был прав, они хотят найти совершенно ручного, как дресированный медведь, депутата.
– Значит, мы с вами обо всем договорились, – обратился Кириков к Поповичеву. – Держите связи с нашим уважаемым Леонидом Валерьевичем. И, не теряя времени, приступайте к работе.
Поповичев встал. Вдобавок ко всему он оказался невысокого роста. Увы, придется лепить героя из того материала, который есть в наличии. А это почти что ничего. Вот Потоцкий этим и займется. Посмотрим, на что он годен.
Мы снова обменялись, только на этот раз прощальным рукопожатием с депутатом, и он покинул кабинет.
– Понимаю ваши чувства, понимаю, – сказал Кириков, – но он нам нужен. В Думе есть законопроекты, которые нас сильно интересуют. Но кое-кто и весьма влиятельный им сопротивляется. Нам нужен там свой человек. А если этого Поповичева никто не будет знать, от него и не будет никакого толка. За два года своего там пребывания, он ни разу не поднялся на трибуну.
– Но в таком случае, не поискать ли другого депутата?