Страсть к чему-либо – это и есть мы
Осина звонила уже третий раз. Марк Николаевич рассерженно смотрел на дисплей и кривился. Нужно было ответить, иначе она не оставит его в покое. Всё усложнялось тем, что был субботний вечер, и звонок мог означать только одно: она сейчас одна и, скорее всего, пьяна.
– Алло, Ирина, что-то случилось? – нехотя произнёс усталый голос Марка.
– А разве я не могу позвонить просто так? – он не ошибся, слегка вяжущая интонация дамы подтверждала его худшие опасения.
– Нет, не можешь, – спокойно ответил Марк.
– Ты, как всегда, прав, дорогой. Полтавский шлях, "Музей". Приезжай. Я тебя жду.
– Вынужден отказаться, настроение неигривое… – начал было мужчина, но Осина резко перебила. – А у меня, можно подумать, настроение охренительное! Марк, приезжай! Мы с тобой должны поговорить! Или тебе нужно, чтобы женщина уговаривала?!
– Ладно, – отрезал он и, развернув машину на следующем светофоре, отправился в ночной бар "Музей", место модное и экстравагантное.
Ирина Витальевна сидела за столиком на красном диване и попивала какой-то невообразимый коктейль из длинного асимметричного фужера. Рядом в пузатом стакане поблёскивал нетронутый виски.
– Быстро ты. Это тебе, – она пальчиком пододвинула напиток к Марку.
– Не нужно было.
– Ты можешь просто поблагодарить? – томный взгляд с укоризной смотрел из-под полуопущенных ресниц.
– Спасибо, – улыбнулся мужчина и сделал глоток. – О чём будем разговаривать?
– О любви… – влажные губы Осиной растянулись в пьяной улыбке. – Что? Не ожидал? Ну и правильно! – Она смахнула радость с красивого лица и, серьёзно посмотрев на Войта, категорично заявила. – Эта слащавая сука хочет забрать мою работу!
– Кто? Какая су…
– В том-то и дело, что ни-ка-кая! – последнее слово женщина произнесла, выделяя каждый слог. – Она ведь никакая, Марк! Эта Виолетта – лохушка!
– Так, стоп! – прикрикнул на неё Войт. – Ты можешь говорить лаконично и по существу, как ты это умеешь?
– Видишь?! Я теряю самообладание! И всё из-за этой…
– Ира!
– Шеф попросил меня ввести в курс наших дел эту кралю, – Осина говорила на придыхании, останавливаясь после каждого слова. – Сначала я думала, что это очередная блажь, но сегодня узнала, что она уже месяц ходит на какие-то экономические курсы! Он ей рассказывает всё, Марк! И таскает её за собой на все встречи, иной раз даже не предупредив меня. Вчера захожу в кабинет, а она там роется в моих бумагах! Входит в курс дела, мать твою! Всё ей интересно, маленькой… Провоняла весь офис своими сладкими инфантильными духами!
– Какими духами? – не удержался, чтобы не переспросить, Марк, скрывая за широкой ладонью рвущийся наружу смех.
– Инфантильными! – гаркнула Осина. – Воняют этими, как их там… В общем, детскими конфетами. Видимо, хочет подчеркнуть свою молодость! А почему? Старается угодить шефу… И ничего страшного, что полчаса на компе два предложения выстукивает. Но она ведь научится, а, Марк?
– Подожди, – поспешил успокоить её Марк Николаевич, – с чего ты взяла, что он хочет её поставить на твоё место? Ирина, это невозможно. Ты – давнее проверенное звено, в котором он нуждается.
– Нуждался… – зло процедила сквозь зубы женщина. – Незаменимых нет. Тем более, когда под тебя копают. Эта малолетняя тварь медленно и целенаправленно идёт к намеченной цели!
– Кто? Виолетта?! – Марк засмеялся. – Ирина Витальевна, Вам нужно проспаться. Ревность мешает здраво мыслить и наделяет Вас параноидальными идеями.
– Веселишься? – острый взгляд женщины сверлил раскрасневшееся лицо Войта. – Не вовремя, дорогой мой.
– Почему же, в самый раз. Потому что твоё горе выглядит, по меньшей мере, смешно. Как всё-таки женщины любят преувеличивать и драматизировать! Хотя, честно говоря, я думал, что к тебе это не относится.
– Марк, разве ты не видишь, что шеф на ней помешался?!
– А тебе, видимо, хотелось бы, чтобы его помешательство распространялось на тебя? Ты же давно этого добиваешься? Разве ты внутренне не радовалась, когда место супруги освободилось? Раз у нас вечер откровений, давай, говори! – мужчина не сводил глаз с Ирины Витальевны, пытаясь прочитать на красивом лице причины тревоги и зашкаливающих эмоций. Но она криво улыбнулась и спокойно произнесла:
– Да, это был подарок судьбы. Наверное, меня должно мучить чувство вины? – она вопросительно посмотрела на своего собеседника. – Но нет. Видимо, я бездушная. Что ж, так бывает.
– А теперь тебе особенно обидно – ведь твоя цель была так близко!
– Обидно? Разве я порвала новые колготки или пролила коктейль на своё платье? Это не то, что я ощущаю! Я просто в бешенстве! – она ударила кулаком по столу, стаканы синхронно подпрыгнули. – Прекрати меня провоцировать. Ты ищешь не там! Я её ненавидела, но не убивала.
– А кто говорит об убийстве?
– Об этом говорят твои действия. Разве ты не этим занимаешься последнее время? Марк, пора себе признаться, что перед тобой умная женщина. Не стоит меня недооценивать.
– Если так, то ты должна размышлять конструктивно, не примешивая сюда женские штучки. Пора понять, что ты не интересуешь шефа ни как обычная женщина, ни как умная, и Виолетта здесь ни при чём. Если её не будет, то появится другая, а потом ещё одна, и ещё.
– Всё при чём! Мне жаль, что ты этого не замечаешь. Иногда мы видим то, что должны видеть. Кому-то нужно, чтобы мы это видели. И ты тоже попался на эту удочку. Но только не я. Я всегда доверяла своей интуиции, и сейчас у меня нет повода не верить ей.
– А я доверяю информации и фактам. Тем более что это и есть моя работа. Что касается Виолетты, её досье я уже давно изучил. Родилась в неполной семье в глухой деревне Мерло, где живёт всего около пятидесяти человек. Отца не знала с рождения, а мать ребёнка не хотела, потому особой любви к дочке не питала. Второе замужество матери внесло некий позитив в семью, но ненадолго. Отчим утонул на рыбалке. Виолетта росла асоциальной, неактивной и отсталой девочкой. После школы, в которую ей приходилось ездить в соседнее село, устроилась работать на местную базу отдыха, где выполняла обязанности уборщицы и прачки. В это время произошёл несчастный случай. В нетрезвом состоянии мать сгорела в собственном доме. Виолетте повезло – она была на работе.
– Как всё трагично, я сейчас расплачусь! Или нет, пойду спрыгну с моста. Так же сейчас мужиков цепляют?
– Ты пьяна, – грустно заключил Марк. – Хотя твоей сущности это не меняет.
– А какая моя сущность? – прошипела Осина и посмотрела на Войта исподлобья. – Давай, не стесняйся, говори.
– Такая, что ожидать сочувствия – пустая затея.
– Сочувствия? Кому? Зачем? – глаза Ирины Витальевной округлились, изображая искреннее удивление, смешанное с сарказмом. – Каждому своё! И я не собираюсь делиться своими достижениями с какой-то клушей только потому, что у неё было тяжёлое детство и паршивая юность! Я к этому шла долго и совсем не просто! Ты знаешь, как мне доставалась каждая ступенька моей прекрасной жизни?! Что ты вообще знаешь обо мне? На что я шла ради карьеры? И… Ну, это не так важно… Знаешь? Что ты молчишь?
– Может, ты расскажешь? – почти заискивающе произнёс Марк Николаевич, вспомнив недавнюю фразу о фотографии и свою версию.
– Нет, – она помахала у него перед носом тонким пальчиком. – Не расскажу. Я же не дура – сама себя зарывать! Это мой секрет, и он очень дорого стоит.
– Сколько?
– Фу, Марк, не разочаровывай меня. Если ты спишь со мной, это не значит, что можно меня настолько недооценивать. Пользуйся бонусом, но не наглей, пожалуйста. А то я тебя огорчу, как умею. А умею профессионально… Уж поверь мне!
– Ты мне угрожаешь? А я думал, мы друзья.
– Друзья? – скривилась Осина. – Тебя же, кроме моего тела, ничего больше не интересует!
– Успокойся, – шёпотом проговорил Марк и сжал её запястье. – По-моему, ты сама не хотела, чтобы меня интересовало большее.
– Потому что я прекрасно знаю цену чувствам! Направо и налево ими не разбрасываюсь. И с моста из-за них не прыгаю!
– Дался тебе этот мост! – выкрикнул мужчина, чьи нервы начали сдавать.
– Да, дался! – тоже повысила голос Осина. – Кто она такая?
– Я тебе только что рассказал…
– Можешь продать эту слезливую историю в какую-нибудь местную редакцию, кто-нибудь напишет сценарий мыльной оперы. Я не услышала самого главного – кто она такая?! Кто её друзья? Какую музыку предпочитает? О чём мечтает? Как она там оказалась, на том мосту, в конце концов?
– Спроси её сама об этом. Ты же говоришь, что вы сейчас видитесь часто.
– Быть и казаться – две разные вещи. Она безликая, понимаешь?
– Нет, – выдохнул мужчина и залпом допил виски.
– В ней нет жизни: ни стержня, ни подвоха! Или она хорошо прячет… Нужно быть тупым, чтобы этого не замечать!
– Знаешь, Ирина Витальевна, бывает и такое, что люди живут и действуют без подвоха. Просто милые, хорошие люди. Представляешь?
– Нет, не бывает. Страсть и привычки есть у каждого. Точно так же, как плохое и хорошее. На противоположностях держится мир. Это закономерность. А если ты этого не понимаешь, то ты, мой милый товарищ, действительно тупой!
– Тогда нечего и разговаривать с таким, как я! – раздражённо бросил Марк и хотел подняться, чтобы уйти. Этот разговор становился невыносимым. Но Ирина Витальевна схватила его за руку и с силой дёрнула вниз.
– Можно поменять жену, Родину, религию, но только не страсть, которая родилась в детстве или юношестве. Страсть к чему-либо – это и есть мы. Нет привычек – нет человека! – Женщина притянула его к себе и шептала в лицо, обдавая алкогольным дыханием. – То, что нас характеризует и выделяет из толпы. То, от чего невозможно отказаться или предать. Как невозможно отказаться от себя самого. Понимаешь? Понимаешь? А ты мне здесь несёшь про какой-то сгоревший дом и маму-алкоголичку. Это всё раздражители. А где же сам человек? – Она оттолкнула его от себя и грустно улыбнулась, откидываясь на мягкую спинку дивана. – Прости, но я думала, ты умнее, Марк.
– Я мыслю логически. А ты несёшь какой-то бессвязный бред! Твоя ревность уже перешла все границы! Всё! Хватит! Собирайся, я отвезу тебя домой.
– Что значит – логически мыслить? Не всегда с помощью логики можно добиться результата. Иной раз алогичные действия более успешны, чем логичные, и лишь потому, что человек не способен их понять. Происходит сбой программы, которая, в конце концов, просто подстраивается под новый нелогический ход событий. И вообще, кто определяет, что есть логичный поступок, а что – нелогичный? Мы сами! … – бурчала себе под нос Осина, шагая рядом с большим мужчиной и опираясь на его сильную руку. Казалось, она разговаривает сама с собой, иногда улыбаясь и утвердительно качая головой кому-то невидимому. Марк Николаевич поглядывал на неё сверху, а на языке крутилась недавно сказанная ею фраза: страсть к чему-либо – это и есть мы… Над этим стоило подумать…
Марк помог ей подняться в квартиру. За долгую службу у Потоцкого он ещё ни разу не видел Осину в таком плачевном состоянии. Строгая юбка перекрутилась, и задняя шлица теперь откровенно оголяла правое бедро, а шёлковая блузка, выскользнув из-под пояса, небрежно свисала. Войт взял из рук женщины ключ, который она никак не могла сунуть в замочную скважину, и открыл дверь.
– Благодарствуйте, – пьяная улыбка была скорее издевательской. – Пройдёшь?
– Нет.
– Ну, как знаешь. Упрашивать не буду.
– Тебе нужно прийти в себя. Посвяти этому свой завтрашний выходной.
– Я, может быть, и пьяна, но не дура! – Она, поднявшись на носочки, приблизила лицо к мужчине. Мне не нужно приходить в себя. Я всегда в себе! Тебе ясно?! – Осина оттолкнула его и, скривившись, будто съела что-то очень горькое, продолжала, – просто я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех! Лариска, а теперь эта твоя Виолетта – самые яркие её представитель…тельни. цы! – последнее слово далось ей с трудом.
– Если так, тогда закономерно, что Потоцкий выбирает себе женщин одного типа. Это и объясняет твои пустые метания.
– Что ты сказал? – Она стояла с приоткрытым ртом, словно увидела приведение.
– Что зря стараешься, ты не в его вкусе, умная женщина, – засмеялся Марк, спускаясь вниз к машине.
– Нет, не это! – Осина почти кричала. – Один и тот же тип! Как же я сразу не… Боже мой!
– Вот именно, так что успокойся и живи дальше, – откуда-то снизу донёсся голос Войта.
– Марк! Подожди!
– Спокойной ночи, – услышала она. Хотела сказать что-то ещё, но хлопок подъездной двери поставил финальную точку вечера, оставив женщину в звенящей тишине.
Гордиев узел
До полудня воскресного дня Марк Николаевич провалялся в постели, что с ним случалось крайне редко. Последние события вымотали, и это начинало сказываться на его основной работе. Он несколько раз опаздывал, забывал документы и был рассеян. Потоцкий сначала объяснял такое отношение к работе затяжной депрессией и поэтому мирился с ситуацией, но после очередного разговора о смерти Ларисы Владимировны послал Войта ко всем чертям. Это предполагало очередную небольшую паузу, которая пошла Марку Николаевичу на пользу: он явно пошёл на поправку и приступил к своим обязанностям без лишних разговоров и с завидным рвением. Светящийся новым чувством облик Потоцкого отвергал любые разговоры о смерти, тем более размышления на тему возможного предумышленного убийства. Он всё чаще сторонился Войта, чьё присутствие вызывало дискомфорт. Марк Николаевич ощущал это и больше не говорил с хозяином на "больные" темы. Но это не мешало ему тайком искать виновника смерти Ларисы Владимировны. Единственное, что расстраивало, так это отсутствие единомышленника, человека, с которым он мог бы обсудить свои предположения. Вокруг него были только подозреваемые: Виктория Януш с шаткой психикой, Осина с манией величия, Виолетта – объект новый, скромный и пока не изученный. И сам Потоцкий в последнее время казался не совсем простым и чистым. Его равнодушие к лабораторным заключениям, подтверждающим наличие токсинов в крови бывшей супруги, вызывало подозрение, а ещё больше – разочарование.
Войт выпил третью чашку кофе, надел спортивный костюм и, захватив рюкзак с водой и заранее приготовленный протеиновый коктейль, вышел на пробежку. Уже издали он заметил, что под одним из дворников его машины лежит небольшой листок бумаги. Штраф отпадал априори – машина стояла на парковочном месте. Соседи или коммунальные службы? Мужчина развернул бумагу и застыл. В записке говорилось: то, что он ищет, находится у Виктории Януш. Даже указывалось место, где он может это обнаружить. После недолгого замешательства Войт приблизил послание к лицу и глубоко вдохнул. Еле уловимые нотки духов, сладких и как будто знакомых. Но их осталось так мало, что определить аромат было практически невозможно. Он посмотрел на почерк. Где-то он его уже видел. Буквы наклонены влево, пузатая "а" и "д" странной закорючкой… Бросив сумку в машину, Марк Николаевич снова поднялся в квартиру. Он подлетел к рабочему столу и начал разгребать документацию. Нет, этот почерк не принадлежал ни Потоцкому, ни Осиной, на которую он подумал в первую очередь. После вчерашнего разговора она запросто могла запаниковать и попытаться отвести от себя подозрения, перекинув их на Януш. А если предположить, что женщины связаны между собой ненавистью к Потоцкой и совершили преступление сообща, то такой поступок был бы абсолютно объясним: она переводит стрелки на сообщницу. И не нужно забывать – Осина училась на химическом факультете. Вот только почерк был не её! В любом случае нужно было ехать к Виктории и проверять информацию.
Дверь отворилась, когда он уже хотел уходить. Заспанное недовольное лицо Януш показалось в дверном проёме. Нецензурный текст почти сорвался с уст, но, увидев Марка, лицо застыло в удивлении и тут же спряталось снова за дверь.
– Марк! Что за сюрпризы?! – прокричал хриплый голос из-за двери. – Я сейчас не готова к визитам.
– Я ненадолго. Если нужно, могу подождать, – было странно, что его приход так испугал её. Войт поджал губы: "Неужели всё-таки она?"
– Кому нужно? Мне, например, не нужно!
– Виктория, я не займу у тебя много времени.
– Нет! – голос сорвался на крик.
– Хорошо. Тогда в следующий раз я приеду с милицией, – вдруг твёрдо заявил мужчина.
За дверью стало тихо. Потом послышался какой-то шорох, быстрое топанье ног и снова тишина. Войт стоял неподвижно, мужественно выдерживая взятую паузу. Через несколько минут дверь отворилась. Женщина теперь выглядела по-другому: волосы были уложены назад в гладкую причёску, а лицо было более свежим, но слегка лоснилось от только что нанесённого тонального крема. На ней был длинный шёлковый халат с изображением дракона и в тон ему ярко-красные атласные тапочки на небольшом каблучке. Она молча кивнула Марку, мол, следуй за мной. В зале стоял удушливый запах перегара и сигарет. Хозяйка указала ему на кресло, а сама пошла открывать окно. На столике перед мягкой мебелью красовалась начатая бутылка виски, валялись разбросанные сигареты и дорогие шоколадные конфеты. Виктория взяла со стола полную пепельницу и направилась на кухню. Оттуда она вернулась с пустой. Поставила её перед гостем и, наконец, заговорила:
– Кури.
– Спасибо, – поблагодарил Марк, но курить не стал. – Что-то ты не в духе.
– Чтобы проснуться в духе, нужно лечь удовлетворённой. Чего припёрся? – перед Войтом была совершенно незнакомая ему Виктория. За долгое время знакомства он ни разу не слышал от неё ничего подобного. Вальяжная аккуратистка, манерная и высокомерная, она теперь сидела перед ним, закинув ногу на ногу, без стеснения оголяла бедро, курила, небрежно сбрасывала пепел мимо пепельницы и выражалась резко, грубо и нервно. – Ты всегда, когда к бабам ходишь, спортачи натягиваешь?
– Нет, только к тебе, – Войт призвал на помощь всё своё самообладание, чтобы казаться невозмутимым.
– Я польщена, – хмыкнула она. – Будешь? – женщина указала на виски, но Войт отрицательно покачал головой. – А, ну да, ты же спортсмЭн! А вот я буду, – она дрожащей рукой налила в стакан напиток и, тут же опрокинув, осушила его до дна.
– Нервничаешь?
– Опохмеляюсь, – её губы исказил сарказм. – Давай уже, не тяни! Пришёл за Лариску разбираться?
– Да… – опешил Марк Николаевич от такой прямоты. – Не думал, что информация у нас поставлена на таком уровне.
– Какая к чёрту информация! – засмеялась Януш, запрокидывая голову назад. – Все знают, что ты немного не в себе, повсюду тебе убийцы мерещатся. Это после твоей бурной военной молодости. Вот и ко мне с расспросами добрался.
– Тебе есть что мне рассказать?
– Не знаю, это будет зависеть от твоего поведения, красавчик, – она выпрямила ногу под столиком и провела носочком по голени мужчины. Он кашлянул и пересел немного дальше. – Что? – глаза женщины вопросительно округлились, – я не подхожу? Ирка лучше?
– Я не понимаю, о чём ты…