- Случайно не туда, куда меня посылал? - съехидничала Даша. Но Юрка уже пролезал через кусты. Ему вдруг все стало по фигу. Чего он, дурак, испугался бандитов? Ну, зарежут или застрелят. Жизнь, так сказать, отнимут. А нужна она ему, эта жизнь? Что в ней хорошего было? Очень мало: Даша, бокс и друзья. Теперь Даша, можно считать, умерла, а в ее тело вселилась какая-то развратная, бесстыжая и жадная до денег баба, которая его продала за тыщу баксов. Бокс кончился. Друзья ушли кто в армию, кто в тюрьму, кто в личные дела. Родители? Опять нажрались, наверное, небось рады до усрачки, что его нет дома и никто не разгонит их гостей-алкашей. И что хорошего может быть в дальнейшей жизни? Да ни хрена. Прокантоваться лето, а осенью в армию уйти. С удовольствием ушел бы, если б война была. Но Чечня кончилась, в других местах особо не стреляют. Загонят в казарму, и будешь там гнить да с "дедами" разбираться… Ну, отмучаешься эти два года, а дальше что? Пустота. Все упрется в деньги, в пьянки, в баб, которых он, возможно, будет трахать, но ни одну уже полюбить не сможет. Женится, конечно, если на это денег хватит, детей заведет, будет им мозги заполаскивать и врать на каждом шагу. А потом, если все нормально, лет через пятьдесят сдохнет от рака, инфаркта или пьянки. На хрен столько мучиться?
Впервые за всю жизнь Таран пожалел, что не сел на иглу. Жил бы сейчас от ширка до ширка в сплошном кайфе. И под конец засадил бы себе передоз… Говорят, прекрасная смерть! Это те, кто сдох, рассказывали.
А что, если взять сейчас да и отправиться в город? Или даже прямо на свалку к Жоре? Дескать, давите меня, братва, я пришел - все равно жизнь не удалась и счастья в ней нет. Может, пожалеют и зарежут не больно, как обещал горбатый Джигарханян Володе Шарапову…
Пока же Таран не спеша плелся по темной просеке в неизвестном направлении. Точнее, продолжал двигаться туда, куда они с Дашей ехали на "уазике". Комары попискивали, кусались, кажется, но Таран от них особо не отмахивался. Шел себе и шел, погруженный в грустные мысли. Все больше и больше наезжала на него мысль о самоубийстве.
На фига ему вообще-то к бандитам идти за собственной смертью? Слава Богу, две "помпы" сюда привезли. С патронами. Сунуть ствол под подбородок - и жахнуть! Мозги - в облака, проблем - ноль.
Неожиданно откуда-то сзади сквозь тьму прорезался узкий пучок не очень яркого света, и красноватый, неправильной формы световой овал обрисовался на кустах впереди Тарана. Из-за его спины послышались шаги. Таран обернулся.
- Не скучно одному гулять? - спросила Даша, поигрывая карманным фонариком. За спиной у нее висели ружья.
- Где фонарь нашла? - удивился Таран.
- В "бардачке" лежал. Сигареты искала.
- А ты разве куришь?
- Когда хреново.
- Что-то случилось? - хмыкнул Юрка. - А то, когда я уходил, ты веселая была…
- Я и сейчас веселая. Взял бы одно ружьишко, а? Тяжелые они все-таки.
- Могла бы вообще не брать. На охоту собралась, что ли?
- С ними спокойнее. Вдруг волк из-за дерева выскочит? И съест меня, бедную, как Красную Шапочку.
- Нужна ты ему… - буркнул Таран. - Ты ж ядовитая, как гадюка, тобой любая зверюга отравится.
Но ружье у нее взял и пошел рядом с ней. Молча, дав себе слово не отвечать на все глупости, которые она будет произносить.
Конечно, он и не подозревал, что именно это больше всего зацепит Дашино самолюбие. Не прошло и минуты, как она нарушила тишину.
- Какой мне веселый спутник достался! - произнесла она преувеличенно бодро. - Идет, молчит, сопит… Наверное, думает над сущностью бытия или сучностью баб как класса.
Таран промолчал.
- "Ну о чем с тобою говорить? Все равно ты порешь ахинею! А лучше я пойду к ребятам пить, у ребят есть мысли поважнее!" - Даша иронически продекламировала эти незнакомые Тарану стихи Высоцкого. - Презрением решил меня убить? Нормально! Уже на последнем издыхании. Вот-вот сдохну!
Юрка молча шагал. Пусть эта стерва болтает что хочет. Комары вон тоже пищат, может быть, тоже хотят ему, Тарану, чего-то сказать, но он на них внимания обращать не будет и диалог вести - тоже.
Даша приостановилась, вытащила из кармана сигареты и зажигалку - видно, все-таки нашла их в "бардачке"! Закурила и пошла позади Юрки. Слава Богу, замолчала…
Пять минут Юрка видел только свет фонарика, рассеянно мотавшийся из стороны в сторону, и слышал только Дашины шаги да сопение. Потом услышал легкое шипение бычка, брошенного в лужу. А потом - что-то вроде невнятного пения. Точнее, Даша пыталась, не разжимая губ, промычать какую-то мелодию. Таран еще не знал, что когда женщины это делают, то они пребывают в расстроенных чувствах и пытаются таким образом успокоить нервы. Впрочем, если б и знал, то особо не порадовался. Ему, в отличие от некоторых, никогда не было хорошо оттого, что другие страдали.
Так, под эту заунывную мелодию в Дашином исполнении, они протопали еще километра полтора вдоль ручья, который постепенно превратился в речку. Потом просека неожиданно вывела их к невысокой насыпи, по которой проходила неширокая, но ровная дорожка из хорошо утрамбованного гравия. Дорога эта пересекала речку по деревянному мосту, а затем поднималась в горку. Таран пошел через мост, Даша последовала за ним.
Двигаясь вверх по дороге, они вышли из оврага, а пройдя еще метров двести, оказались на опушке леса. Дальше дорога шла между двумя загородками из жердей и кольев, а впереди, всего в сотне метров от леса, одиноко светился огонек в окошке какого-то строения, контуры которого угадывались очень неясно. Попахивало сеном, коровами, еще чем-то сельским. Деревня, что ли?
Таран остановился. Прежде чем идти дальше, стоило бы подумать. Если б эта дура еще не взяла с собой ружья! Можно было бы постучаться, сказать что-нибудь насчет того, что ходили в лес гулять и заблудились, глядишь, какая-нибудь сердобольная бабка и покормила чем-нибудь. Жрать Таран очень даже хотел. Последний раз он пищу принимал у Даши на квартире, прошлой ночью, где-то около полуночи. Бутерброды какие-то лопали с чаем. А после этого только воду из ручья пили. Сутки без жратвы - это еще ничего, но уже слабость чувствуется.
Однако Юрка легко мог себе представить, каково будет бабке увидеть двоих с ружьями. На охотников они с Дашей по одежде не похожи, да и кто сейчас, летом, охотится? Ясное дело, она им просто-напросто дверь не откроет. Да еще и визг поднимет, несмотря на все разумные увещевания. Или собаку спустит. Поднимется шум, гам, могут мужики с колами прибежать, может, и милицию вызовут… Нет, надо эти ружья бросить куда-нибудь в траву около изгороди. Наплевать на них, одна обуза! Ну а если на них тут действительно покупатель найдется - за ночь не заржавеют.
- Чего встал? - проворчала Даша. - Пошли туда!
Вместо ответа Таран подошел к изгороди и сунул ружье в бурьян. Даша, ничего не спрашивая, уложила свое рядом, отошла чуть назад и посветила фонариком, оценивая, заметны они со стороны дороги или нет. Ружей видно не было, кроме того, возле места, куда их положили, была примета: можжевеловый кустик торчал. Имелись, правда, поблизости и другие кусты, но те все были лиственные.
По дороге, на которой лежало немало свежих коровьих лепех, двинулись в направлении огонька. Вскоре луч фонаря уперся в деревянный забор с воротами, за которым просматривался двухэтажный дом-коттедж из белого кирпича, какие-то деревья и хозяйственные постройки. Гравийная дорога тоже упиралась в ворота и на сем заканчивалась, а влево вдоль забора продолжалась истоптанная коровами и измятая тракторными колесами грунтовка. Там, куда она уходила, смутно белело какое-то явно недостроенное сооружение, не то коровник, не то свинарник.
Огонек светился в окне второго этажа. Окно было открыто, и когда Таран с Дашей находились еще в полусотне метров от дома, уже слышались долетающие из окна невнятные голоса. Правда, когда подошли поближе, с внутренней стороны забора загавкало сразу несколько собак. Стучаться сразу расхотелось - собаки, как известно, характером в хозяина бывают…
- По-моему, тут ферма какая-то, - произнесла Даша негромко. - Частная.
Таран вспомнил, как его папаша еще лет пять назад орал по пьяной лавочке: "Колхозы развалили, суки! Теперь вместо свиней фермеров разводить будем! Они вам накормят страну, держи карман шире! Кулачье поганое!" Конечно, в школе Тарану на уроках истории довольно толково объясняли, что зажиточные крестьяне были цветом русской нации, что большевики их ликвидировали как класс и тем самым уничтожили сельское хозяйство России. Он даже пытался спорить с отцом, помнится. Однако папаша, который уже после войны родился и, понятное дело, никаких кулаков, кроме тех, что в кино показывали, не видел, никаких аргументов не признавал. "Хрена ли ты эту училку слушаешь? Она небось от масонов деньги гребет, чтоб вам, недоумкам, мозги полоскать! А у меня дед на кулаков батрачил! Их народ "мироедами" звал, понял?! Сослали в Соловки - туда и дорога!" Насчет того, что училка от масонов чего-то имеет, Таран, конечно, сомневался, но ссылкам на своего прадеда как-то исподволь доверял. И сейчас, оказавшись перед воротами, за которыми надрывались собаки, как-то непроизвольно вспомнил папашины оценки. Тут и напиться не подадут небось, а вот собак спустить могут запросто…
- Ну, чего ты встал? - проворчала Даша. - Постучи…
Впрочем, стучать не пришлось. Должно быть, неутомимый собачий брех привлек внимание хозяина. Разговор на втором этаже стих, через минуту открылась дверь коттеджа, и послышались шаги. Потом кто-то щелкнул выключателем, и рядом с воротами загорелась лампочка на столбе, осветившая Юрку и Дашу. Похоже, после этого их еще некоторое время рассматривали через "глазок" в крепкой, жестью обитой калитке, располагавшейся рядом с воротами. Потом лязгнул засов, и из калитки вышли два массивных немолодых мужика. Один из них, седоватый, в камуфляжке навыпуск и джинсах, не шибко приветливым голосом спросил:
- Вам кого, молодые люди?
Таран не успел рта раскрыть, как Даша, мигом преобразившись из приблатненной оторвы и проститутки в вежливую интеллигентную девушку, робким голосочком произнесла:
- Извините нас, пожалуйста, за непрошеное вторжение! Мы думали, что по этой дороге выйдем к шоссе… Мы из города. Решили выбраться на природу, по лесу прогуляться и заплутали.
- Шоссе, девушка, в обратную сторону, - сказал второй мужик, чернобородый, в дымчатых очках, в темно-зеленой футболке с белой надписью "BENETTON", обтягивающей заметное брюшко.
- Не подскажете, далеко дотуда?
- Километров пятнадцать… - ответил тот, что в камуфляжке. - Часа за три пешком дойти можно.
- А автобусная остановка там далеко? - усталым голосом спросила Даша.
- Ну, еще километра два пройдете в сторону города… - внимательно поглядывая на ночных гостей, а заодно, как показалось Тарану, присматриваясь к окрестностям - нет ли еще каких неучтенных товарищей, произнес хозяин. - Там будет деревня Кузнецовка, а около нее - остановка автобуса.
- Ой, - пискнула Даша, - так мы же там с автобуса вылезали! Неужели так далеко зашли?
- Да, порядочно, - заметил бородатый. - Кстати, последний автобус до города ушел два часа назад.
Таран глянул на часы - было уже 1.25 - и решил словечко вставить:
- А следующий когда?
- В 6.30 утра, - ответил седоватый. - Если сейчас отправитесь, то долго ждать не придется…
- Ну куда они пойдут, Леша? - укоризненно произнес бородатый. - Не видишь, что ли, ребята устали! Небось есть хотят…
- У меня вообще-то не гостиница… - отозвался этот самый Леша, которому было далеко за сорок.
- Ой, нет! - заскромничала Даша. - Вы нас не так поняли. Мы вовсе не напрашивались ночевать… Спасибо, что дорогу указали, до свидания!
И сделала вид, будто собирается уходить. Это сработало.
- Погодите, - сказал Леша по-прежнему неласковым голосом. - Оставайтесь. Переночуете, а утром я вас на машине до Кузнецовки подброшу.
- Неудобно как-то… - Даша еще и пожеманилась.
- Удобно, удобно! - произнес бородатый. - Места хватит…
- Но мы даже незнакомы…
- Ничего страшного! - улыбнулся бородач. - Познакомимся! Меня зовут Валентин Сергеевич, а моего друга, который здесь хозяин, - Алексей Иванович.
- Даша… - потупив глазки, произнесла "благородная девица". "Да, - подумал Таран, - артистка она все-таки!"
- А вас как зовут, юноша? - спросил Валентин Сергеевич.
- Юра.
- Очень приятно!
- Проходите во двор, - пригласил Алексей Иванович без особого радушия.
- А там нас собаки не укусят? - побеспокоилась Даша. - Они у вас там не привязаны, по-моему?
- В моем присутствии не тронут, - строго сказал хозяин. - А привязываю я их только днем. Ночью спокойнее, когда они так по двору бегают.
Вошли во двор. Собак оказалось аж три штуки - мощные восточно-европейские овчарки. Они уже не гавкали. Хвостами виляли, выказывая преданность хозяину. Но на гостей косились неодобрительно и изредка рычали.
При тусклом освещении - хозяин, запирая калитку, выключил лампочку на столбе у ворот - подробно разглядеть двор было трудно. Непосредственно перед воротами и калиткой была небольшая асфальтированная площадка, довольно ровная, хотя кое-где потрескавшаяся, даже с бордюрными камнями по краям. За бордюром шпалерами росли кусты желтой акации, которые, по идее, когда-то подстригали кубиком, но, похоже, давно перестали это делать. За акациями, окаймляя площадку, росли тополя, а дальше вправо от ворот, просматривался фруктовый сад, в междурядьях которого росла картошка, а в промежутках между деревьями - какие-то ягодные кусты. Слева от площадки располагался дом с кирпичным крылечком, над которым был устроен жестяной навес. А за домом с этой стороны просматривались еще какие-то постройки.
Когда Юрка и Даша в сопровождении Алексея Ивановича и Валентина Сергеевича - собаки остались во дворе - поднялись на крыльцо и вошли в дом, то Таран сразу почуял, что дела у здешнего хозяина, должно быть, неважнец. Навес над крыльцом, державшийся на красивых кованых кронштейнах с завитушками, здорово облупился и поржавел. Его Таран на месте хозяина давно бы покрасил. Жесть, допустим, красным суриком, а кронштейны - черным кузбасс-лаком. Заменил бы расшатавшиеся и потрескавшиеся плитки, которыми было выложено крыльцо, и набил бы новые перила. Но то ли хозяин средств на эта пустячные работы не имел, то ли у него руки не доходили или росли не из того места.
За входной дверью обнаружилась прихожая, весь вид которой показывал: здесь начинали обустраиваться, но почему-то не закончили. Прихожая была просторная, явно, как говорится, с претензиями, но практически пустая. Только простенькая вешалка из досочки с четырьмя старомодными большими крючками из литого алюминия - такие у строителей в бытовках бывают - да деревянная самодельная табуретка. Вместо коврика для вытирания ног перед входом лежал старый мешок из-под картошки. А сам пол был застлан каким-то серым линолеумом самого невзрачного вида. Более того, стены в этой самой прихожей оставались некрашеными. Потолок, правда, выглядел побеленным, но там, куда, на взгляд Тарана, люстра просилась, висел один голый патрон с сорокаваттной лампочкой. И зеркала не было, даже маленького, чтоб хоть причесаться перед выходом из дома.
В прихожую выходило несколько дверей. Справа пахло кухней, слева, похоже, была какая-то кладовка. Алексей Иванович открыл еще одну, за которой оказалась вполне городская ванная с газовой колонкой, и сказал:
- Вот тут можете руки помыть. А ежели желаете, то и душ примите… - Не иначе он учуял помоечный дух, который хоть и выветрился за день, но не совсем.
- Мы бы с радостью, - произнесла Даша, - но нам не во что переодеться…
- Могу халаты дать на время, - произнес хозяин. - А свое простирните и повесьте на трубу у колонки. Она разогревается и остывает не скоро. Глядишь, все ваше подсохнет до утра.
- Ой, спасибо! - воскликнула Даша. - Вы так добры…
- А я вам пока ужин разогрею! - широко улыбнулся Валентин Сергеевич.
- Ох, сколько мы вам хлопот наделали! - вздохнула Даша.
- Ничего, это приятные хлопоты. Гость в дом - Бог в дом, слышали такую пословицу?
- Мы еще слышали насчет того, что незваный гость хуже татарина. - Даша мило состроила дяде глазки, но при этом от Таранова взгляда не укрылось какое-то малозаметное беспокойство, появившееся у нее на лице. Чем оно было вызвано, Юрка понять не сумел.
Тем временем Алексей Иванович поднялся на второй этаж по довольно крутой деревянной лесенке. На какое-то время Даша и Юрка остались одни в ванной комнате.
- Юрик! - почти испуганно прошептала Даша. Ты знаешь, кто этот бородатый?!
- Не-ет… - удивился Юрка.
- Это журналист Крылов. Тот самый, настоящий!
Добрые хозяева
Таран малость опешил. Он сразу вспомнил все, что узнал об этом самом Крылове, когда Жора Калмык допрашивал Дашу. В том числе и то, что Седой показывал Даше фото Крылова. То есть того, на кого она должна была навести Юрку. Интересное кино получается!
Впрочем, Юрка особо не заволновался.
- Ну и хрен с ним, - сказал он Даше шепотом. - Мы ж не станем говорить, что на него охотились?
- Само собой… - произнесла Даша и, должно быть, намеревалась еще что-то добавить, но тут вернулся Алексей Иванович и принес два белых медицинских халата, застегивавшихся спереди, а также просторное махровое полотенце.
- Халаты, извиняюсь, только такие, - произнес он по-прежнему мрачным тоном. - Для пасеки держали…
- Большое вам спасибо! - произнесла Даша, широко открыв глазки и изобразив на лице такое благодарное и растроганное выражение, что Алексей Иванович даже улыбнулся ненадолго, хотя скорее всего делал это совсем не часто.
- Чего там… Чем богаты, тем и рады, - произнес он, снова сделав серьезное лицо. - Я постелю вам в мансарде. Одной постели хватит или как?
- Хватит, хватит! - торопливо сказала Даша. - Мы же муж и жена, между прочим.
Юрка, наверное, мог бы вякнуть, но не рискнул. Пожалуй, в первую голову потому, что здесь поблизости находился тот самый Крылов. Ладно, не будет он Дашкино вранье опровергать. Она врать умеет, а он - нет. К тому же мужикам она, как видно, очень понравилась, несмотря на то, что она им в дочки годится. Их благодаря Дашкиным глазкам здесь уже ночевать оставили и пожрать дать пообещали. Хрен его знает, может, и вовсе тут до осени пригреют?
Пока Юрка размышлял, хозяин ушел, а Даша закрыла дверь в ванную и заперла на задвижку. Пустила воду, зажгла колонку. Зажурчала вода, загудело пламя, и за этим шумом можно было не бояться, что услышат за дверью.
- Что будем делать? - спросила Даша.
- В смысле? - удивился Таран.
- Если этот Крылов тут, то сюда наверняка либо Седой пожалует, либо Жора с братанами. Не сегодня, так завтра. Ты это соображаешь?
Юрка устыдился. Точно, надо было сперва подумать об этом моменте, а уж потом стесняться того, что собирался избить такого в общем симпатичного и доброго дядьку.