– Очень жаль, что я не могу до тебя дотронуться, но мне кажется, что твой нос сломан. Но это ничего. Он обязательно срастется.
– Ты хочешь сказать, что теперь он будет кривой?
– Это зависит оттого, как он срастется. Когда я увлекался боксом, у меня был перелом переносицы. Все срослось. Не осталось даже следа. Его немного повело в сторону и все. А как нога?
– Я думаю, что тоже сломана.
– Только бы ты смогла встать и хотя бы потихоньку идти. Перелом нужно зафиксировать какими-нибудь дощечками. Главное при переломе, чтобы нога оставалась неподвижной. Ты потерпишь боль?
Я не знала, как мне ответить на заданный вопрос. Способна ли я терпеть боль… Возможно – да, а возможно – уже и нет.
– Знаешь, я проснулась от собственных слез.
Я плакала даже во сне.
– А я вырубился, как убитый. Мне даже ничего не снилось.
– Ты разговаривал во сне и громко стонал.
Почувствовав, что я больше не могу терпеть назойливых насекомых, ползающих по моему телу и лицу, я сильно дернула плечами и с ужасом посмотрела на красные пятна, образовавшиеся от укусов различных тварей Я понимала, что должна встать. Я обязана встать и пойти, потому что Макс слишком слаб и не сможет меня нести. Чем больше я буду лежать, тем меньше у меня будет шансов встать и отправиться на поиски воды.
Макс сел рядом со мной, тяжело вздохнул и погладил мои свалявшиеся волосы.
– Давай я тебя понесу.
– Я должна встать сама.
– Ты сможешь?
– Попробую.
На минуту мне, показалось, что я не способна двигаться, но я знала, что это не так, что я должна встать, не обращая внимания ни на усталость, ни на адскую боль. Собрав все силы, я напряглась, как струна, и пробовала сесть. Как только мне это удалось и я смогла посидеть несколько секунд, не теряя равновесия, я оперлась на могучее плечо Макса и встала, перевалив тяжесть тела на здоровую ногу.
– Умничка. Господи, какая же ты умничка! – подбодрил меня обрадовавшийся Мате. – Я знал, что ты очень сильная. Я вообще никогда не видел женщины сильнее, чем ты.
– Ты же сказал, что я размазня, – напомнила я и буквально повисла на его плече.
– Я был не прав. Я просто хотел тебя разозлить, чтобы ты пришла в себя и стала активной.
Опирайся на мое плечо и попробуй идти. Только не вздумай наступать на вторую ногу, тащи ее волоком.
Я послушалась Макса и сделала несколько довольно трудных шагов.
– Ну вот видишь, у тебя все получается. Ты молодец.
– Нога болит. Ее словно разрывает на части.
– Сейчас мы найдем подходящие доски и зафиксируем перелом.
– Нужно найти не только доски. Нужно найти воду.
– Найдем. Главное, не сидеть на месте. Главное, двигаться.
Мне казалось, что мы идем уже очень долго.
Вернее, Макс шел и тащил следом за собой меня.
Справа виднелась лесополоса, а слева по-прежнему простирался довольно большой луг.
– Если мы найдем реку, – говорил Макс, – мы обязательно придем к людям. Только бы понять, в каком районе мы находимся…
– С чего ты взял, что на реке могут быть люди?
– С того! На реке могут стоять палатки с отдыхающими или какие-нибудь домики. На то она и река.
Неожиданно полил дождь, он усиливался прямо на глазах. Мы подняли головы и жадно разинули рты. Если бы кто-то раньше сказал мне, что я так сильно обрадуюсь дождевой воде, я бы никогда не поверила. А я обрадовалась. Господи, как же сильно я ей обрадовалась! Капли дождя падали мне прямо в рот, смачивали мои пересохшие губы. Дождь лил как из ведра. Он смыл с нас ночную грязь и закончился только через пару часов. Я почувствовала себя значительно лучше.
Взглянув на Макса, я поняла, что он весь горит.
– Макс, что с тобой?
– По-моему, у меня поднялась температура.
Ничего страшного.
– То, что у тебя поднялась температура, страшно уже само по себе. Я никогда не считала температуру безобидным явлением. Жалко, что у нас нет хотя бы аспирина.
– У нас много чего нет. Я предлагаю двигаться дальше.
– Двигаться… Но куда? Туда, где нас никто не ждет?! – Я вновь почувствовала близкий приступ истерики. – Откуда у тебя такая уверенность, что где-то здесь есть вода и люди?! У меня, например, такой уверенности кет. У меня вообще нет уверенности, что мы останемся живы. Просто нет и все.
Скажи правду, мы погибнем?
– С какой кстати?
– Я попросила тебя ответить на вопрос.
– Хорошо, отвечаю. – Макс заметно нервничал. – Мы не погибнем. Мы обязательно выберемся. Обязательно. Мы вылезем из этого дерьма, будем есть черную икру и пить самое дорогое шампанское.
Я вновь оперлась на плечо Макса и подумала о том, насколько ужасно сейчас выгляжу. Спутанные волосы, похожие на самый настоящий валенок. Лицо, покрытое кровоточащими ссадинами и синяками, переломанные нос и нога… Разорванная одежда, вернее все, что от нее осталось. Я смущенно взглянула на Макса.
Он уловил мой взгляд и пристально посмотрел мне в глаза.
– Ты что так на меня смотришь?
– Знаешь, я подумала – одновременно мы погибнем или по одному…
– Бред. Не хочу даже слушать. Если позволять себе такие мысли, мы не выдержим даже суток.
– Я просто подумала о том, что если нам суждено умереть, то я хотела бы тебе отдаться хотя бы раз… Неужели мы умрем, довольствуясь одними прикосновениями?
– Ты хочешь мне отдаться?
– Ну да.
– Ты сумасшедшая. А как же твой любимый человек, за которого ты собралась замуж?
– А при чем тут он… Мы же скоро умрем…
– Так вот, отдашься своему любимому человеку по возвращении домой.
Я почувствовала уже давно забытый стыд и опустила голову.
Глава 15
Наконец мы увидели реку. Я кричала и плакала от радости. Макс дотащил меня до берега и, не говоря ни слова, нырнул в воду. Я стала пить и пила до тех пор, пока не поняла, что больше не могу, больше не поместится. Почувствовав ни с чем не сравнимое облегчение, я стала наблюдать за тем, как плавает Макс. Лучше валяться на берегу и ждать какой-нибудь помощи, чем бродить по лесу и дожидаться смерти.
Макс сам сказал мне, что если есть вода, значит, будут и люди.
Мое тело горело, словно его облили крутым кипятком, а зуд от укусов насекомых становился все сильнее. Передохнув, я поняла, что вода совсем не означает спасение. Глупо сидеть на берегу и ждать помощи. Ведь никто не знает, что мы в беде. Я поняла, что очень хочу есть. Наверно, так бывает всегда. Как только ты получаешь одно, сразу хочется получить и другое. Когда ты получаешь второе, хочется получить третье. Только я утолила жажду, как на меня накинулся голод. Я вновь сделала глоток воды и почувствовала, что у воды просто ужасный привкус и не менее ужасный запах.
Грязь и тина… Меня затошнило, а в желудке появилась невыносимая боль. Чтобы как-то отвлечься, я решила искупаться.
Слегка приподнявшись, я сбросила с себя остатки разорванной одежды и тут же почувствовала себя просто божественно. Оставшись в одних тоненьких трусиках бикини, я легла в воду. Закрыв глаза, я представила себя в той жизни, которая была совсем недавно.
Я представила себя лежащей у бассейна со стаканом виски и дорогой сигарой в руках. Иногда, под настроение, я любила забыться и побаловаться дорогой сигарой. Я лежу на вилле, заботливо арендованной Светкой где-нибудь на Канарах, и наслаждаюсь бездельем, которое у меня бывает крайне редко и которое мне досталось с большим трудом. Словно я на другой планете, где царит мир и спокойствие, и в душе у меня полное равновесие. На отдыхе я люблю пропустить рюмку-другую и не считаю это чем-то зазорным. Пара рюмок вкусного спиртного помогает снять нервное напряжение. Я лежу у бассейна и упиваюсь собственной значимостью. Я звезда, а это значит, что по звездному статусу мне положен звездный отдых. К бассейну подходит Денис. Он садится рядом, и я чувствую его губы, язык и пальцы. Я воспринимаю наш с ним контакт как мучительное и одновременно сладкое прикосновение. Мучительное потому, что мы слишком долго ждали этого отдыха и слишком большую цену заплатили за то, чтобы побыть вместе. А сладкое, потому что нет ничего лучше прикосновений любимого тела и ощущения родного дыхания. Я закрываю глаза и понимаю, что все, что сейчас происходит вне нас, не имеет никакого значения, потому что сейчас нас только двое; я и он, а все остальное второстепенно или вообще перестало существовать. Там, внутри меня, жарко и влажно; а мое тело сдавливают едва заметные блаженные судороги. Я благодарно киваю, смотрю на Дениса преданным взглядом и чувствую, как на моих глазах появляются слезинки. Все перемешивается. Завтрак, плавно переходящий в ужин, и ужин плавно переходящий в завтрак. Утро и вечер. Вечер и утро… Мое сознание переполнено множеством легких и радостных эмоций. Я чувствую себя невесомой и упиваюсь комфортом, пусть даже не собственным, а арендованным. Мне не хочется забегать дальше и думать о том, что ждет нас с Денисом в будущем. Мне вообще не хочется думать. Я просто лежу, курю, наслаждаюсь обществом Дениса, рассказывая ему обо всем, что произошло со мной за последнее время. Да и не только за последнее. Мне хочется, чтобы он знал обо мне все. Мне хочется, чтобы я была для него, как открытая книга, и чтобы он не уставал меня читать и каждый день открывал во мне что-то новое. Я краснею, словно девчонка, и рассказываю ему об аборте, который сделала в семнадцать лет у какой-то грязной бабки на подпольной квартире, потому что если бы я его сделала в нормальных условиях, об этом бы незамедлительно сообщили моим родителям, а этого я боялась больше всего на свете. Бабка была пьяной и занесла мне инфекцию, от которой я чуть было не умерла и лечилась долгое время. Она удалила мне не только нерожденного ребенка, но и маленький кусочек матки, не разобравшись спьяну, что именно мне было нужно удалять. Узнав о случившемся, тот человек, от которого я забеременела, ударил меня по лицу и назвал маленькой самоуверенной дрянью, которая не имела право принимать такое решение самостоятельно. Он сказал, что если в данном процессе мы принимали участие оба, значит, и ответственность обязаны нести вместе. Прошло много лет, но я хорошо помню тот аборт и жалею, что так нелепо уничтожила своего ребенка и изуродовала себя. А мой молодой человек, с которым мы все-таки расстались, женился, стал замечательным отцом своим детям.
Если бы сейчас Денис оказался рядом, я бы призналась, что состою из одних только страхов, что у меня очень много потаенных комплексов, которые я всячески пытаюсь скрывать, но это не всегда удается…. Что больше всего на свете я боялась любви, которая всегда поражала меня своей жестокостью и не приносила ничего, кроме боли и разочарования. Как только она меня настигала, я бежала от нее со всех ног, не останавливаясь и не оглядываясь. Я бы рассказала ему о том, что я ужасная эгоистка, которая слышит и любит только себя, что я жутко стервозная, плаксивая и раздражительная. Что мне очень трудно справляться с собой и жить с собою в ладу. А еще я бы рассказала ему о том, что я ужасно холодна, расчетлива и рациональна, что в меня влюбляются все без ума, но те, кто с умом, обходят меня стороной, что амплитуда моих эмоциональных реакций слишком велика и временами зашкаливает так сильно, что это практически невозможно вытерпеть. Я бы честно призналась ему в том, что я очень сильно безжалостна к людям и к мужчинам в частности, а мое бездушие порой граничит с жестокостью. Когда я понимаю, что чувств больше нет, я расстаюсь со своим очередным мужчиной без малейшего сожаления. Я не терплю выяснения отношений. Я стараюсь расставаться тихо, мирно, без упреков и взаимных претензий. А еще я не могу честно сказать об этом в глаза. Я пыталась проделать это тысячу раз, но у меня ничего не получалось. Я просто исчезаю, убегаю, теряюсь во времени и в пространстве, словно меня никогда не было, словно все это приснилось. Что я всегда любила страстных мужчин, потому что только страстные мужчины способны подпитывать мою собственную эмоциональную ущербность. Я всегда была изобретательной и сексуально раскованной, с особым удовольствием пробовала различные нетрадиционные способы любви и могла подарить острые ощущения любому, даже самому неискушенному мужчине. Временами я доходила до того, что могла сравнить своего партнера с неодушевленным предметом, воспринимая его как секс-машину, служащую для моего удовлетворения. Я бы не скрыла от него и то, что в глубине души я всегда мечтала встретить одного-единственного человека, с которым бы пожелала остаться навсегда, рядом с которым я была бы уверена, что встретила свою судьбу.
А еще я бы не стала лукавить и честно призналась, что очень люблю комфорт, роскошь, всевозможные выходы в свет и безбедную жизнь. И я уверена, что мой рассказ не напугал бы такого мужчину, как Денис, потому что он мой до мозга костей и ему нравится все, что я делаю, и все, что я говорю. Потому что он умеет любить женщину не только со всеми ее достоинствами, но и со всеми ее недостатками, даже если их намного больше, чем достоинств. Он улыбнется и скажет, что я необыкновенная женщина и что во мне совершенно нет того, что он ненавидит больше всего на свете – бабства". Ему нравится, что я вообще не умею закатывать глупых истерик, нелепых сцен и никогда не пытаюсь привязать мужчину к себе, не претендую на то, чтобы мужчина был всегда рядом. А еще он обязательно скажет, что измучился от моей взбалмошности, непостоянства, но никогда в жизни не променял бы меня на другую – скучную, однообразную, отношения с которой очень быстро станут пресными, обременительными. А я бы открыла ему самую большую беду, которая выпала на мою долю. Моя самая большая в жизни беда – это моя влюбчивость. Я очаровываю всех поголовно и постоянно влюбляюсь, но мои чувства непостоянны. Я так же легко увлекаюсь, как и легко остываю. И я ничего не могу с собой поделать. Мои спутники начинают меня ревновать и считают, что я отравляю им жизнь своим постоянным кокетством с их друзьями и сослуживцами, а я всегда ценила свободу и терпеть не могла, когда меня ограничивали. Я просто уверена в том, что Денис посмеется и скажет, что он разумный мужчина, а для любого разумного мужчины такая женщина, как я, подарок судьбы и что он всегда будет мною гордиться, потому что знает, что женщины такого типа, как я, никогда не изменяют своим избранникам. Им вполне достаточно флирта, чтобы пополнить список своих многочисленных жертв.
А еще я бы рассказала Денису о том, что у меня безудержная фантазия и я часто путаю реальный мир и мир придуманный. И почему-то в моих фантазиях не бывает счастливого конца, обычно он мрачный, даже трагический. А еще я бы поведала ему, что еще в детстве перечитала всего Мопассана преимущественно ночью, светя себе фонариком под одеялом, чтобы не догадались родители.
Я знаю море стихов, относящихся к любовной лирике, и мои близкие говорят, что я останусь "сказочницей" на всю жизнь. Временами я представляю себе сказочного принца, который явится ко мне на белом коне, предложит руку, сердце и вечную любовь. Он посадит меня на своего коня и увезет туда, где мы будем счастливы и уж если умрем, то обязательно в один день. А холодными ночами в холодной одинокой постели мне вдруг начинает казаться, что сказка закончится слишком плохо и мой принц проскочит мимо, а я останусь одна в ожидании большой и преданной любви. А когда стану семидесятилетней одинокой старушенцией, окружающие и соседи будут говорить про меня, что "она со сдвигом". Мол, она чудачка.
Чтобы соответствовать новому ампула, мне придется обзавестись многочисленными кошечками или собачками или развести на подоконнике море кактусов.
Когда на моих глазах появятся слезинки, Денис обязательно достанет платок и тихонько их вытрет, а я улыбнусь и пожалуюсь ему на слишком резкую смену своего настроения. Мое настроение так часто и быстро меняется! Слова совершенно незнакомого человека могут испортить мне настроение на весь день, а случайный, ничего незначащий комплимент может поднять настроение и вызвать довольно сильный положительный эмоциональный взрыв.