Звали женщину Лиза, возраст – примерно за тридцать. Крепкая, коренастая, небольшого роста. Себя характеризовала как "слона в посудной лавке". Грейс вынуждена была согласиться с этой нелестной оценкой – клиентка каждый раз налетала на один и тот же угол журнального столика. На этой неделе муж сообщил Лизе, что и в самом деле намерен развестись. С легким вызовом клиентка заявила, будто сообщил он эту новость "деликатно". Кроме того, муж назвал фамилию своего адвоката и тех специалистов, которых вышеупомянутый адвокат предлагал нанять Лизе.
Да, очень деликатно, подумала Грейс. Даже слишком.
Лиза долго плакала, комкая салфетку за салфеткой. То закрывала лицо, то открывала. Грейс не пыталась ее остановить. Трудно найти время, чтобы просто посидеть и поплакать. Лиза полный день работает в одном из самых престижных пиар-агентств Нью-Йорка, а ее пятилетние дочери только-только пошли в детский сад. Теперь, когда от Лизы ушел муж, вряд ли она сможет позволить себе жить в прежней квартире. Или отправить дочерей в частную школу, о которой так мечтала. Или пользоваться услугами Грейс. Впрочем, можно найти и более недорого специалиста. Грейс имела дело с подобными ситуациями не в первый раз, и ей всегда удавалось оказать клиенту поддержку в преодолении кризиса.
Оказалось, что у супруга – вот неожиданность! – есть мужчина. А у этого самого мужчины есть роскошный дюплекс на уютной зеленой улице в Челси. И в этом дюплексе – еще один сюрприз! – теперь проживал муж Лизы. Рыдая, женщина сообщила, что шла за ним до дома.
– Что еще оставалось делать? К телефону он не подходит. Из офиса не перезванивает. А Саманта, Сэмми, все спрашивает, почему папа больше не провожает их в детский сад! Тут я наконец и подумала: это же надо до такого докатиться! Вру собственным детям, и ради чего?
– Вам, должно быть, очень больно и тяжело, – произнесла Грейс.
– Да, я все понимаю, – с горечью продолжила Лиза. – Мы развелись, он гей. Но ведь у нас общие дети! Что же теперь им говорить? Папа пошел в магазин за любимым зерненым творогом и не вернулся? А мама ваша идиотка, потому что поверила этому красавчику, который твердил, что любит ее, хочет жениться, создать семью…
Грейс вздохнула. Эту тему они уже обсуждали, и не раз.
– Я ведь всегда была такая практичная, такая приземленная, никаких розовых очков… Ну, вы понимаете. Отдавала себе отчет, что не красотка. Не стройная блондинка. Первые красавцы – не мой контингент. Знаю, знаю! Меня это даже не расстраивало, мне самой слащавые красавчики никогда не нравились! Причем до мужа встречалась с хорошими парнями, которые ценили, что я и сама из себя ничего не корчу, и от них лишнего не требую! Могла бы сейчас прекрасно жить с одним из них, но тут появляется этот Аполлон. Первая мысль: "Это что же, я и за такого пойти могу, стоит только захотеть?.." И готово дело. Муж, наверное, на такой эффект и рассчитывал. Кинусь ему на шею, а на радостях даже не замечу, что мне в глаза врут! Семью он хочет, детей… Ага, как же!
– Но, Лиза, – попыталась урезонить рыдающую клиентку Грейс, – вряд ли Дэниел лгал вам. Когда ваш будущий муж говорил все это, он действительно так думал. Дэниел и вправду хотел жениться, стать отцом… Скорее всего, он сказал себе – ради этой цели я готов побороть ту часть себя, которая желает совсем другого. Но Дэниел не смог. Большинству из нас не удается подавить свои желания, какими бы они ни были, из чувства долга либо других соображений. Мы тянемся к тому, чего жаждем, наши потребности слишком сильны.
– Ну да, бывает, что хочется чего-то не того, но я же вот не поддаюсь и не вытворяю все, что душа пожелает! – недовольным тоном возразила Лиза.
– А вы попробуйте побороть влечение к мужчинам, и увидите, как это тяжело, – ответила Грейс. – В прежние времена некоторые мужчины становились священниками, чтобы из-за нежелания жениться их не обвинили в гомосексуальности. Они и сами боялись себе признаться, что у них существуют подобные наклонности. Конечно, вовсе отказаться от сексуальной жизни – очень большая жертва, чтобы решиться на такое, надо по-настоящему ненавидеть проявления своей сексуальности, бояться их. По-моему, Дэниел на самом деле хорошо к вам относится, вы ему небезразличны. Он искренне хотел стать хорошим мужем для вас и хорошим отцом для детей. Дэниел старался добиться этой цели, но потерпел неудачу, и это его проблема, а никак не ваша вина. Ваша проблема в том, что вы могли с самого начала понять, чего ждать от отношений с Дэниелом, но упустили эту возможность. Думаю, в дальнейшем эта ошибка сможет вас многому научить, но это будет позже. А сейчас вы имеете полное право испытывать грусть, это совершенно естественно.
– Короче говоря, меня предупреждали, а я ушами хлопала, – со своей обычной прямотой подвела итог Лиза.
В самую точку, подумала Грейс.
– Нет, – вместо этого сказала она. – Просто ваши чувства к этому мужчине были абсолютно искренни, вы по-настоящему доверяли ему. К тому же Дэниел говорил, что мечтает о том же, что и вы. Вам казалось, что ваши с ним семейные ценности совпадают. Из-за всех этих причин вы не могли оценить ситуацию объективно и не заметили того, что сразу бросилось бы в глаза лично незаинтересованному наблюдателю. Лиза, вы обычный человек, а людям свойственно ошибаться. Это нормально. Даже не думайте казнить себя за то, что в данной ситуации проницательность вас подвела. Это совершенно бесполезно. Более того – вредно, потому что отнимает лишнюю энергию. А силы вам нужны, чтобы позаботиться о себе и дочерях. И вот еще что – поверьте, Дэниелу очень стыдно, что у него не хватило смелости быть с вами честным и, не избегая вас, признаться во всем в открытую.
– Уф-ф… – шумно вздохнула Лиза, потянувшись за второй салфеткой.
Некоторое время они сидели молча. Грейс почувствовала, что против воли мысли ее начинают блуждать совсем в другом направлении. Грейс не хотелось отвлекаться, она ведь должна заниматься проблемой клиентки – кстати, очень серьезной проблемой. Но собственные тревоги – для которых, скорее всего, и оснований-то не было – все равно не давали покоя.
– А вы сразу поняли? – вдруг спросила Лиза.
Грейс нахмурилась:
– Простите, вы о чем?
– О Дэниеле. Сразу поняли, что он…
– Нет, – ответила Грейс, хотя это была бесстыдная ложь. Подозрения у Грейс возникли с самого начала, а скоро они превратились в уверенность. Наблюдая за Дэниелом, пришла к выводу, что внутри у него разгорелась битва эпического размаха, и Грейс принялась следить, какая сторона берет верх на этом поле брани. Та часть Дэниела, которая хотела оставаться мужем Лизы, отступала все дальше и дальше, обращенная в бегство превосходящими силами его истинной сексуальности. За все восемь месяцев, что Лиза с Дэниелом ходили к Грейс, он ни разу не прикасался к жене, даже случайно.
– У него на стене висит картина Ротко.
– У Дэниела? – уточнила Грейс, гадая, не свернут ли они сейчас на финансовый вопрос.
– Нет, у Бэрри, парня с Тридцать второй улицы.
Похоже, назвать его любовником Дэниела у Лизы не поворачивался язык.
– Для вас это имеет какое-то значение?
– Нет, представьте! Ротко! Над камином! В роскошном доме из бурого песчаника! Разглядела через окно, когда стояла на красивой зеленой улочке – заметьте, не где-нибудь, а в Челси! А я ючусь с двумя детьми в конуре на Йорк-авеню, но даже из нее вот-вот съехать придется. Дэниел, как я погляжу, хорошо устроился. Получил все, что хотел. Будет папочкой по выходным – а ему и раньше чаще не надо было. А в остальное время перед детьми никакой ответственности – можно просто "быть собой" и наслаждаться жизнью!
Это выражение – "быть собой" – Дэниел употребил во время одного из сеансов. На Лизу оно действовало, как красная тряпка на быка.
– Испытывать гнев в вашей ситуации так же естественно, как и грустить, имеете на это полное право.
– Ну, хоть что-то, – с горечью отозвалась Лиза. Потом прибавила: – Вы, наверное, хотите еще кое-что мне сказать?
– Что, например?
Грейс проследила за взглядом Лизы. Ей показалось или клиентка действительно взглянула на гранки книги, лежащие на столе? Грейс не стала говорить никому из клиентов, что скоро у нее выйдет книга. Она считала, что это неуместно – слишком похоже на навязчивую рекламу. Но несколько человек читали рецензию в "Киркус ревьюс" или слышали о ней от знакомых. А одна клиентка, имеющая какое-то отношение к программе "Доброе утро, Америка", была свидетельницей того, как Грейс пытались зазвать к себе сразу три утренних шоу.
– Ну, что я могла всего этого избежать. Надо было просто слушать внимательнее.
– По-вашему, я так думаю?
– Вот только не начинайте вешать мне на уши эту фрейдистскую лапшу!
Лиза подалась вперед. Голос звучал почти свирепо. Резко и внезапно Лиза вдруг нащупала направление, по которому можно обратить накопившийся гнев. И направлением этим была Грейс.
Лиза продолжила. Тон сочился ядовитым сарказмом.
– По-вашему, я пришла, чтобы вы меня же во всем винили? Знаю-знаю, о чем вы думаете: она должна была заметить, никто ее не заставлял за гея выходить! Да-да, я заметила, вы с самого начала удивлялись: "И как она вовремя не разглядела?" Сочувствия и утешений я от вас уже и не жду, холодноваты вы для таких дел, но ваше осуждение терпеть мне, знаете ли, без надобности.
Делай глубокие вдохи и выдохи, велела себе Грейс. Молчи, не возражай. Лиза еще не все выплеснула.
– Да я вообще к вам идти не хотела! Мне понравился тот психолог, к которому мы в январе обращались! У него еще кабинет рядом с Линкольн-центром. Высокий, здоровенный, с бакенбардами, прямо медведь. С ним мне было хорошо и спокойно. Надежное плечо почувствовала. Но Дэниел непременно хотел к вам! Сказал, вы жесткая, а в нашей ситуации как раз жесткость и надо проявить. Так вот, знаете, где у меня уже ваша жесткость сидит? Вы вообще чувства проявлять умеете? Хоть какие-нибудь, а?
Ощущая, как напряжены мышцы спины и скрещенных ног, Грейс заставила себя выдержать паузу и только потом очень медленно, очень сдержанно произнести:
– Проявления моих чувств вам ничем не помогут, Лиза. Они не окажут ни малейшего терапевтического эффекта. То, что вам действительно нужно, – это мои знания и опыт. А в тех ситуациях, когда это уместно, еще и мнение. Моя работа заключается в том, чтобы помочь разобраться с тем, что вас беспокоит. С причинами, которые привели вас сюда. Гораздо полезнее для вас будет не получать утешение от меня, а научиться утешать себя самой.
– Может, и так, – кивнула Лиза. – А может, вы просто бесчувственная стерва.
Грейс сдержалась только громадным усилием воли. Неприятная пауза затягивалась, и вдруг на улице громко засигналила машина. Будто придя в себя, Лиза наклонилась вперед и потянулась за новой салфеткой.
– Извините, – не глядя на Грейс, выдавила Лиза. – Сама не знаю, как вырвалось.
Грейс кивнула:
– Сеанс терапии – не светский раут. Ничего страшного. Но позвольте спросить: почему же, в таком случае, вы продолжили ходить ко мне даже после расставания с мужем? Притом что меня выбрал Дэниел, а не вы. Хотя моя манера поведения создает у вас впечатление, будто мне недостает теплоты, вы, похоже, все-таки верите, что я могу вам помочь.
С унылым видом Лиза пожала плечами. По ее щекам снова потекли слезы, на этот раз тихие.
– Я тоже думаю, что могу оказать вам помощь, – продолжила Грейс. – Я же вижу, какая вы сильная женщина. Я сразу это поняла. Сейчас вы злитесь на Дэниела, на себя, на меня, но еще больше горюете из-за того, что лишились семьи, о которой так мечтали. На самом деле и гнев, и печаль в вашей ситуации – неизбежные чувства. Вы должны пройти через эти страдания, преодолеть тяжелый период, и я могла бы помочь вам обрести хоть немного покоя и равновесия. Ради вас самой, ради ваших девочек. А еще я могу помочь вам примириться с Дэниелом, ведь он в любом случае останется частью вашей жизни. Да, бакенбарды у меня, как видите, не растут, и на образец добродушия не претендую, но, поверьте, вы не первая клиентка, которая предъявляет мне подобные обвинения…
Лиза коротко рассмеялась сквозь слезы.
– Но, если бы думала, что не в состоянии оказать вам соответствующей помощи, давно бы посоветовала обратиться к другому специалисту, да еще помогла бы найти того, который больше всех похож на медведя – если вы этого хотите.
Лиза откинулась на спинку кушетки и прикрыла глаза.
– Не надо, – устало произнесла она. – Все понимаю. Вы правы. Просто иногда смотрю на вас и думаю: "А вот она бы на такую удочку не клюнула". Я, значит, полная неудачница, а вы вся такая собранная, внимательная… Понимаю, на сеансах мы про вас говорить не должны, да и не хочу я лезть в ваши дела. Просто иногда вижу такого человека, как вы, – сдержанного, разумного, и прямо досада берет. Сама не рада, а ничего поделать не могу. А еще… конечно, весной, перед первым сеансом, я поузнавала про вас. Только не обижайтесь, но ведь хочется же обратиться к проверенному специалисту – что к психологу, что к водопроводчику. Я ведь вам все секреты рассказывать буду…
– Даже не думала обижаться, – ответила Грейс. Лиза права – ничего удивительного в ее желании не было.
– Вот я и узнала, что вы уже сто лет замужем за одним и тем же мужчиной, и скоро у вас выходит книга про то, что не надо связываться с кем попало. И тут припираюсь я. Как раз на таких идиоток ваша книга и рассчитана.
– Ошибаетесь, – возразила Грейс. – Моя целевая аудитория – отнюдь не идиотки. Мои читательницы – обыкновенные женщины, которым есть чему учиться, как и всем нам.
Лиза скомкала салфетку и машинально запихнула в сумку. Сеанс уже почти закончился.
– Надо будет прочитать.
Рекламировать свою продукцию Грейс не стала.
– Дело ваше. Если тема интересна, почему нет?
Грейс склонилась над столом и принялась выписывать счет.
– Хочу поучиться, чтобы в следующий раз не свалять дурака, – ответила Лиза.
Грейс невольно улыбнулась. Вот и умница, подумала она. Очень радовало, что, несмотря на переживания, Лиза говорит о "следующем разе". Ничего, выкарабкается, и все у нее будет хорошо, подумала Грейс. Пусть даже финансовое благополучие Лизы покачнется, и на нее как на мать-одиночку навалится больше забот и ответственности. Разумеется, в подобной ситуации Лиза чувствует себя униженной и злится на сбежавшего в Челси мужа (Грейс видела эти красивые улицы и дома подобного рода, поэтому могла себе представить, какая там внутри обстановка). Однако Лиза вовсе не намерена ставить на себе крест.
Но Лиза, по крайней мере, точно знает, где ее муж, подумала Грейс.
Глава 10
Больничная территория
Проводив последних за день клиентов, Грейс не знала, чем себя занять. Оставаться в офисе и безо всякого смысла и пользы ждать звонка было невыносимо. В одно и то же время Грейс хотела, чтобы телефон зазвонил, и боялась этого. Но отправляться обратно в Реардон не хотелось, ведь с тех пор ясности не прибавилось, и Грейс охватывало все большее беспокойство. Она была совершенно не в настроении считать машины телевизионщиков перед школой или наблюдать за ажиотажем мамаш во дворе. Слушать рассуждения Салли Моррисон-Голден и в обычное-то время удовольствие маленькое, а ее разглагольствования о Малаге Альвес и вовсе раздражали. Особенно теперь, когда у Грейс появились свои проблемы. Несчастная Малага Альвес, предположительно убитая мужем, не имеет к Грейс никакого отношения, зато по ее собственному семейному горизонту плыли даже не огромные темные тучи, а какие-то более материальные небесные тела, вроде космических астероидов.
Где Джонатан? Где ее муж? Почему не позвонит и не скажет, что с ним все в порядке? И как он мог исчезнуть вот так, без предупреждения? Неужели не понимает, что Грейс волнуется? А если Генри спросит, где папа? Что она скажет сыну? Об этом Джонатан подумал? А папе что говорить? А стервозной Еве, которой обязательно надо знать, сколько тарелок ставить на стол?
Грейс не помнила, когда в последний раз так же сильно злилась на мужа. Или волновалась за него.
Офис она покинула в два часа и сразу попала под дождь, о котором Грейс не предупреждали ни "Нью-Йорк таймс", ни утреннее безоблачное небо, ни клиенты. Она поплотнее запахнула пальто, но все равно замерзла и промокла. Чуть наклонившись вперед, Грейс зашагала против ветра. Как ни странно, холодные резкие дуновения и даже капли дождя на лице были ей сейчас приятны.
В такую погоду лица у всех были мокрые. Вот он, прекрасный случай поплакать, подумала Грейс. Можно реветь в три ручья, и никто не заметит. Включая тебя саму, вдруг пришло в голову ей. Грейс провела по щеке онемевшей рукой. Нет, она не плачет. Просто… немножко не в тонусе. Во-первых, это совершенно нормально, а во-вторых, не касается никого, кроме нее самой.
Грейс направилась в южном направлении, подальше от школы Генри. Сначала по Лексингтон, мимо киосков с журналами, магазинчиков, где продавали корейские продукты, и старомодных закусочных, теперь ставших редкостью. Грейс всегда нравились эти маленькие уютные местечки с барными стульями, вкуснейшими гамбургерами и вазочкой с мятными конфетами возле кассы.
Пешеходов едва не сбивало ветром. Две пожилые женщины вышли из ресторана "Уэйлс" и, охнув от неожиданности, поспешили вернуться внутрь и принялись торопливо застегивать пальто. Грейс с Джонатаном много раз проводили здесь вечера, когда он уже работал в Мемориальном центре. Ресторан находился достаточно близко от больницы, чтобы до него удобно было добираться, и достаточно далеко, чтобы не было риска наткнуться на коллег. А еще Грейс нравились здешние бургеры в русском стиле.
Все те годы, когда Грейс пыталась забеременеть, она привыкла прислушиваться к своему телу, во всем видя признаки того, что желанное событие произошло. Доходило до того, что она срывалась и бежала в "Уэйлс" за гамбургерами, воображая, будто ее уже тянет на какие-то определенные продукты, как бывает при беременности. Мясо должно быть хорошо прожарено – береженого бог бережет. И никакого сыра – кто знает, какого качества у них тут сыры? Разве можно рисковать после стольких разочарований? Грейс и так уже пришлось пережить слишком много выкидышей.
Она давно уже об этом не вспоминала. После того, как родился Генри, жаловаться грешно. Кроме того, Грейс старательно убеждала себя, что все эти прерывающиеся беременности были лишь подготовкой к одной, настоящей – будто красная дорожка, расстеленная в ожидании кинозвезды. Как только родился Генри, Грейс сразу поняла, что именно его ждала столько времени. Вот он, сын, о котором она мечтала, к чьему появлению на свет готовилась.
Грейс давно уже не бывала в "Уэйлс" – ни с Джонатаном, ни с кем-либо другим. Как-то заказала обед на работу, но хотя закусочная была всего в паре кварталов от офиса и позвонила Грейс в самом начале часового перерыва, бургер доставили с пятидесятиминутным опозданием. Мясо в середине успело безнадежно остыть. С тех пор Грейс в заведении разочаровалась.