– Чего тут выстроились, дармоеды?! "Бобы" я за вас зарабатывать буду, что ли? А ну бегом по местам!
Но расходиться никто не спешил.
– По местам! – Сынок размахнулся и двинул в грудь безногого Афганца на коляске. Коляска перевернулась и Афганец, брякнув поддельными медалями, кувыркнулся по асфальту.
Удар подействовал на попрошаек убедительней любых слов, и они мигом бросились врассыпную.
– Помогите ему подняться! – крикнул Сынок вдогонку. – Эй ты, Золушка, останься тут!
Да, Золушкой как раз звали этого худосочного парнишку, побитого церебральным параличом и от этого при каждом шаге вилявшего всем телом в разные стороны.
Золушка остановился неподалеку в нерешительности.
– Иди сюда! – приказал Сынок.
Золушка нехотя подошел поближе, предпочитая, однако, держаться на некотором расстоянии.
– Ты ведь должен был работать с ним? – спросил Сынок.
– Кто, я? – Золушка испуганно завертел головой, как будто Сынок мог обращаться к кому-то еще.
– Головка от буя.
– Да, должен был… – обреченно согласился Золушка.
– И что там случилось? – Сынок снова посмотрел на Ванечку и с трудом сдержал рвотный позыв.
– Я ничего…
– Не видел?! – Сынок закончил фразу за перепуганного Золушку. – Ну конечно, я ведь именно для того вас расставил по двое, чтобы вы ничего не видели. Да?
– Да… То есть нет, то есть…
– Что там случилось?! – оборвал его Сынок.
Но договорить он не успел, потому что подоспели менты.
– Ну, чего тут у тебя? – Капитан Сердюк посмотрел на Сынка и достал сигарету. – Спички есть?
– Что? – переспросил Сынок.
– Через плечо. Спичку дай! – Сердюк взял у Сынка коробок. – Кто это так Ванечку?
– А я откуда знаю?
– Чего ты меня звал? – Сердюк недоуменно посмотрел на него.
– Как, чего? Ты ж мент.
– Ага, ну и что? – Сержант сплюнул прямо в кровавую лужу. – И что, что мент?
– Ну как… – Сынок пожал плечами. – Разбирайся.
– Ага, мне больше делать нечего. – Сердюк огляделся по сторонам. – Скажи, кто его, я разберусь, а так нечего голову морочить. Зови свою роту, пусть уберут тута.
– Как это? – опешил Сынок.
– А ты как думал? – рассмеялся Сердюк. – За что меж нами "бобы"?
– За "крышу", – ответил Сынок.
– Во! – Сердюк поднял в воздух указательный палец. – Вот именно, за "крышу". Я, так и быть, глаза закрою. Или ты хочешь, чтоб вас вообще прикрыли из-за жмурика? И мне на хрен на свою смену трупак вешать?
Сынок еле сдержался, чтобы не выбить этому хряку пару зубов. Когда Сердюк ушел, он повернулся к Золушке и сказал:
– Давай, собирай опять наших. Пусть спрячут его пока в канализации. А вечером с мусоровозкой вывезем.
Золушка подошел к нему и жарко зашептал на ухо, неприятно дыша чесноком:
– Сынок, Ванечку какой-то мент забирал.
– Что? Чего ты мелешь? – Сынок недоверчиво посмотрел на Золушку. – Какой еще мент?
– А вот такой. – Золушка испуганно огляделся по сторонам. – Подошел, документы проверять хотел. А какие у Ванечки на фиг документы? Ну он его и поволок куда-то.
– Ты чего, напился? – Сынок недоверчиво принюхался к Золушке, но от того несло только чесноком и мочой.
Все это было очень странно. Менты нищих на Курском никогда не хватали. Только иногда гоняли для проформы, да и то в те дни, когда нагрянет начальство. Братство отстегивало ментам, и за это его люди имели "крышу" и не имели конкуренции. Неужели болтовня пацанов про Бобика оказалась правдой?
– Точно тебе говорю! – Золушка перекрестился. – Я еще сам удивился, зачем это им Ванечку хватать. Ну, думаю, может, проверка нагрянула, они и прогибаются? Но тогда почему нас не предупредили? Да и мента этого я никогда раньше не видел.
– Так это не из наших мент был?
– Не-а. – Золушка помотал головой.
– Ладно, – сказал Сынок, задумавшись. – Зови людей, пусть убирают.
Вскоре от трупа не осталось и следа. Ванечку завернули в большой полиэтиленовый мешок, обмотали скотчем и сунули в люк.
А вечером Золушку тоже убили.
Его нашли повешенным на заборе, с выколотыми глазами и отрезанным ухом.
– Это Золушка? – удивленно воскликнул Сердюк, когда его снова позвали.
– Да. – Сынок угрюмо исподлобья посмотрел на милиционера.
Нищие столпились в кучу и тряслись от страха.
– И что все это значит? – спросил Сердюк, глядя на болтающееся на заборе тело.
– Это значит, что больше ты от нас ни копейки не получишь, пока со всем не разберешься, – ответил Сынок.
– Как это? – Едва речь зашла о деньгах, Сердюк сменил растерянное выражение лица на грозный вид стража порядка. – Как это – не заплатите?
– А вот так. – Сынок зло улыбнулся. – Мы вам за что платим? Чтоб вы нас охраняли. Нет охраны – нет платы. И тело на этот раз сами убирайте. Никто из моих к нему и пальцем не притронется. Так что поторопись, пока прохожие не обнаружили.
Золушку тоже увел какой-то мент. Это видел Афганец. Причем мент сначала хотел забрать самого Афганца, но мимо проходили какие-то подвыпившие дембеля и не дали в обиду "своего". Когда Афганец рассказывал все это Сынку, тот лихорадочно пытался сообразить, зачем нужно грохать нищих и кому это могло понадобиться.
– Он, главное, уже меня потащил куда-то, а тут эти… – Афганец только теперь понял, что был на волосок от смерти. Руки у него тряслись, зуб на зуб не попадал, а по лицу блуждала глупая бессмысленная улыбка.
– Как он выглядел? – перебил Афганца Сынок.
– Кто?
– Конь в пальто. Мент этот как выглядел?
– Ну как, как… – Афганец наморщил лоб, показывая, что задумался. – Нормально выглядел. Как мент.
– Мент! – Сынок почувствовал, что ситуация начинает уходить из-под его контроля. – Какого он роста был, волосы какого цвета, глаза. Может, ты его раньше видел, может, у него акцент какой-то.
– Акцент какой-то, – повторил Афганец, – точно, у него акцент какой-то был.
– Какой? – облегченно воскликнул Сынок.
– Ну я не знаю. – Афганец пожал плечами. – Нерусский какой-то акцент.
– Козел! – сорвался Сынок. – Урою!
– Хохляцкий! – воскликнул Афганец. – Хохляцкий у него был акцент, точно. Он шокал все время: "Шо ты тут сидишь, шо это у тебя за медали, шо тебе не нравится"… А так ничего особенного. Ростом поменьше тебя, не толстый, не худой.
Они сидели в грязной бытовке, где обычно спала свободная смена. Теперь тут собрались все нищие. На работу выгнать было никого невозможно. Сынок прекрасно понимал, что их можно заставлять, грозить, даже бить сколько угодно, и все равно они предпочтут торчать тут, сбившись в кучу, как тюлени.
– Ладно, сидите тут, – махнул рукой Сынок. – По крайней мере до утра. Запритесь, я скоро вернусь. Да, и давайте бабки, которые заработали.
Нищие нехотя полезли по карманам, выуживая пригоршни монет и бумажек.
Оставив нищих в бытовке, Сынок заскочил в ларек, купил бутылку водки и пошел в отделение милиции.
Сердюк еще не сменился. Сидел в каптерке и пил водку со свободными ментами.
– Приятного аппетита. – Сынок достал свою бутылку и поставил на стол.
– Чего приперся?! – зло воскликнул Сердюк. – Или, может, бабки принес?
– Бабки эти ты еще заработать должен, – улыбнулся Сынок и плеснул себе в стакан. – Дело есть.
– Да пошел ты со своим делом! – Сердюк грохнул кулаком по столу, так что звякнули подпрыгнувшие стаканы. – Завтра чтоб я тебя с твоей шушерой тут не видел.
– Как скажешь… – Сынок забрал со стола свою бутылку и направился к двери. – Пока.
– Постой! – крикнул капитан, когда Сынок уже хотел закрыть за собой дверь. – Погоди, я сейчас.
– Я жду на улице, – сказал Сынок, ухмыльнувшись, и закрыл за собой дверь.
Конечно, Сердюк ни за что не прогнал бы с вокзала нищих. Ведь это именно благодаря им – калекам, лохотронщикам, кидалам, щипачам и прочей вольной братии – его оплывшая жена могла позволить себе каждую неделю посещать салон красоты, его тупоумная дочурка – учиться в престижной школе с математическим уклоном, а сам он мог содержать смазливую любовницу, обходившуюся гораздо дороже жены и дочки, вместе взятых.
– Ну чего тебе? – спросил он, выйдя на улицу.
– Это был мент, – сказал Сынок.
– В каком смысле?
– В прямом. Мои видели, как он сначала Ванечку увел, а потом Золушку.
– Ты своим козлам по репе настучи, чтоб не врали! – вспылил капитан. – Чтоб кто-то из моих мог пойти на такое… Да ни за что!
– А это и не из твоих. – Сынок отхлебнул водки прямо из горла. – Это какой-то со стороны.
– С какой еще стороны? – ничего не понимал Сердюк.
– Раньше его никто тут не видел. К вам ведь пополнение не поступало?
– Какое пополнение, когда нам своих кормить нечем! Нет, конечно, не поступало, – капитан покачал головой.
– Скажи, а со стороны никакой мент не может на вашу территорию завалиться?
– Чтоб тут бомжей грохать? – Сердюк ухмыльнулся. – А зачем ему это надо?
– Не знаю. – Сынок пожал плечами. – Он с хохляцким акцентом говорит. Среднего роста, нормального телосложения.
– Смотри, ты прям как мент говоришь, – ухмыльнулся Сердюк. – А откуда про акцент хохляцкий знаешь?
– Он с Афганцем разговаривал. – Сынок закашлялся. – Своим всем передай, что, если кто встретит, пусть вяжет сразу. Кто поймает – премию дам, тысячу рублей. Даже две.
– Кому сейчас эти рубли нужны… – вздохнул Сердюк. – Ладно, передам.
– Ну тогда пока, я потопал. – Сынок снова отхлебнул водки и зашагал прочь…
Глава 22. ГЕРМАН.
Ирина шагнула на перрон, и ноги сразу ослабели. Родная сумеречная Москва… Сейчас она приедет домой, примет ванну, напьется, отключит телефон и завалится спать. И будет дрыхнуть до тех пор, пока бока не заболят.
– Дорогу!
Это носильщик везет перед собой громоздкую тележку и с надеждой вглядывается в лица пассажиров. Но его услуги никому не требуются. Экономический кризис, ни у кого денег нет. Лучше уж грыжу заработать, а дотащить чемодан бесплатно.
Ирина выгребла всю мелочь, какая у нее осталась. Два с полтиной. И на метро хватит, и еще пятьдесят копеек останется. Живем!
Сколько унижений ей довелось пережить за эти дни – страшно вспомнить. В гостиницу ее, конечно, не поселили.
Пришлось идти на Приморский бульвар и становиться в печальную очередь старух, торгующих поношенным тряпьем. Продала купальник, еще кое-что. Брали неохотно. Деньги вдруг стали мелкими, а люди жадными. На билет не хватало даже в общий вагон.
Мучила одна мысль – встречу эту заразу, убью на месте. Хотя понимала, что никогда больше не встретит.
А как хотелось есть!
Одна встреча-таки была. Она увидела вдруг того самого таксиста, которому так щедро отвалила на чай. На всякий случай подошла. Он ее не сразу узнал – что-то в Ирине изменилось разительно. Была барынька, стала чуть ли не побирушка.
– А что стряслось? – опешил таксист.
– Обокрали, – честно призналась Ирина. – Подчистую обокрали.
А дядька оказался душевный. Пустил ночевать и даже, выписав паспортные данные, под клятвы немедленно, как только вернется, выслать, дал взаймы недостающие на билет деньги.
Всю ночь Ирина прорыдала в подушку – занятие это уже входило в привычку. Ругала себя, весь свет и истерично думала, что, если этот добрый дядька сейчас полезет к ней, она ему не откажет.
Одна странная мысль утешала – ниже падать уже некуда. Значит, должен, должен начаться подъем, должна пройти вся эта морока…
У окошка кассы ее ждал сюрприз – проезд в метро успел подорожать. На жетончик теперь не хватало.
– В такой шляпе, а материшься, – укоризненно взглянул на Ирину какой-то дедок. – Совсем молодежь распустилась.
Она и сама не заметила, как крепкое словцо сорвалось с ее языка. А шляпа – панама, которую некуда было деть, действительно дурацки смотрелась в городе.
Больше всего в жизни она не любила унижаться. А унижаться придется – иначе бабулька не пропустит ее в метро, как не пропустила наглого долговязого паренька.
Ну, дай Бог, в последний раз. Только бы доехать до дома.
Ирина так и стояла посреди вестибюля с чемоданом в руке, не решаясь подойти к бабульке. И в тот момент, когда она уже была почти готова, когда отваги набралось достаточно для решающего последнего, как она думала, рывка, она увидела его… Вернее, сначала она услышала мужской голос и почему-то обернулась, а затем уже увидела. Они даже встретились глазами… Красавчик. Сладковатый самец.
Она не могла перепутать. Это был он.
Молодой человек был одет так же, как и в тот день. Так же, как и в тот день, рядом с ним была женщина с грудным ребенком.
"Зина!" – ахнула безмолвно Ирина.
Нет, женщина и ребенок были другие.
"Теперь понятно. Это целая система, конвейер. Какую же роль исполняет этот негодяй? Телохранителя? Проводника?"
От неожиданности в ее голове вдруг все перемешалось. Ирина никак не могла собраться, никак не могла сообразить, что ей нужно сделать. Позвать милиционера? И что? Этот тип скажет, что видит Ирину первый раз в жизни. И будет прав.
Она решила просто проследить за ним, тем более что для этого ей не надо было никуда прятаться. Можно даже идти рядом, можно даже заговорить с ним… А дальше? Дальше Ирина еще не придумала.
Парочка с ребенком вышла из метро. Ирина – за ними. Тип подбежал к ларьку, купил минеральной воды и печенье. Глядите-ка, и деньги у него водятся… Еще бы… Заботливо уложив продукты в пакет, он вернулся к женщине, приобнял ее, они о чем-то пошептались… И поспешили на перрон.
Разумеется, этот поезд шел в Симферополь. До отправления оставались минуты. Женщина поцеловала красавчика в щеку, вошла в вагон и вскоре появилась в окне, помахала рукой. Тип махнул ей в ответ.
Поезд дернулся, хрустнув стыками, и медленно заскользил вдоль платформы. Тип подождал, когда последний вагон скроется за далеким поворотом, и только после этого направился к зданию вокзала.
Несмотря на всю свою внешнюю импозантность, он был совершенно неприметным. Ирина даже несколько раз теряла его серую спину и никак не могла отыскать ее среди сотен других серых спин, но он вдруг оказывался совсем рядом, так рядом, что она при желании могла дотронуться до его руки. Но желания не было. Был только страх. Животный страх. И еще большая решимость.
Но Ирина боялась этого человека так сильно, что у нее ноги подкашивались. А ведь не было в нем ничего угрожающего. Напротив, очень даже милый молодой человек, идет себе спокойно, никого не трогает, улыбается. Вот-вот, что-то было отталкивающее в этой улыбке, улыбке человека, который совершает мерзость, гадость, подлость, а этого никто не видит… Окружающие думают, что он один из них, но он совсем другой, особенный. У него есть тайна, суть которой заключается в том, что все кругом дурачки, потенциальные жертвы, а он умнее их всех, вместе взятых. Он – кукловод, ему только стоит дернуть за ниточку… Но в ту минуту кукловодом была Ирина. Так ей, во всяком случае, казалось.
Людской поток вынес их на привокзальную площадь. Только бы он не нырнул в метро. Тогда надо было бы раскрываться, устраивать скандал, звать милицию, другого выхода бы не оставалось. А это плохой выход, неправильный… С такими людьми нужно бороться их же оружием – неожиданным ходом. Что это за ход и в чем его неожиданность, Ирина пока не знала, но ее мозг работал на полную катушку. Ей нужно было время, еще несколько минуток.
Будто услышав ее мысли, тип остановился у входа в метро, будто раздумывая, входить или не входить. Не вошел… Сунул в рот сигарету, прикурил, бросил пустую пачку в урну. И медленно побрел по улице…
Ирина уже раз десять перекладывала чемодан из одной руки в другую, но он становился все тяжелее и тяжелее. Хоть выбрасывай… Но с такой ношей не успеть. Уйдет.
– Молодой человек! Эй, серая жилетка!
Тип обернулся.
– Это вы мне?
Она же не хотела его окликать, само собой получилось! А дальше что?
– Простите, я вижу, нам с вами в одну сторону!..
– Вполне возможно, – тип смотрел на Ирину как-то насмешливо, чуть склонив голову набок.
– Вы не поможете мне поднести чемодан? Я тут рядом совсем живу, на улице… – она запнулась. Просто не могла вспомнить названия хоть какой-нибудь ближайшей улицы. – Ну, прямо у Театра Гоголя.
– Считайте, что вам повезло, мне туда же… – Тип подхватил чемодан, взвесил его в руке. – Ничего себе… Что у вас там? Деньги?
– Все денежки тю-тю… – Ирина улыбнулась ему самой заискивающей улыбкой в мире.
– С пользой отдохнули? – понимающе констатировал типчик.
– Не то слово! Меня, кстати, Ира зовут. А вас?
– Предположим, что Герман.
– Предположим?
– Герман, Герман… Пошли?
– Пошли…
Глава 23. ОМОНОВЕЦ.
Первое, что увидел Сынок, войдя в бытовку, был Циклоп. Он лежал прямо на полу и еще дергал ногой. Глаза у него смотрели куда-то в потолок, а изо рта текла розовая пена.
– Ну шо, это он?
– Он.
Этот мент стоял у Сынка за спиной, в углу. Когда Сынок обернулся, он увидел его глаза. Простые серые глаза. Даже какие-то добродушные, с мелкими морщинками в уголках. Такие морщинки обычно бывают у людей, которые много смеются. Лет ему было тридцать – тридцать пять, не больше.
– Ну шо, это ты тут главный? – Мент был немного ниже Сынка ростом, но под курткой угадывалась довольно крепкая фигура. К тому же в руке у него был нож с длинным тонким лезвием, на котором еще осталась запекшаяся кровь.
– Я тут главный, – кивнул Сынок, глядя этому человеку прямо в глаза. – А ты Бобик?
– Сам ты Бобик. Не-ет, – засмеялся тот, – теперь я тут главный. А ты тут теперь рядовой сотрудник.
– Кто так решил? – за спиной у Сынка сидело еще шестнадцать человек, но никто из них и пальцем не пошевельнет. Надеяться можно только на себя.
– Я так решил, – ответил мент. – Так что давай бабки.
Сынок полез в карман и стал выкладывать на пол деньги.
– Вот так, молодец. И с этого дня – половина моя. Лично проверю. Все понятно?
Сынок молча кивнул. Сейчас главное было ни в чем ему не противоречить, а то на полу, рядом с замершим уже Циклопом, окажется еще один труп.
– Да, кстати, шоб вы не вздумали на меня в мусарню стучать. – Мент достал из кармана удостоверение и сунул его под нос Сынку: – Гляди!
Сынок взглянул.
– Дьяченко Николай Романович, полковник МВД. Отряд милиции особого назначения. Очень приятно, Николай Романович. – Сынок выхватил книжечку из руки полковника.
– Отдай немедленно! – грозно заревел тот.
Сынок послушно протянул, но в следующий момент полковник оказался уже на полу.
– Вали его, ребята! – закричал Сынок, пытаясь выбить у мента нож. – Никакой он не мент! Туфта!
Но никто даже не двинулся с места. Все оцепенели, словно кролики перед удавом.
Сынок все же сумел выбить нож, но в следующее мгновение уже мент сбил с ног Сынка и принялся избивать его сапогами. Сынку никак не удавалось подняться.
– Шо, с одной клешней, на меня?! – орал мент, дубася Сынка по ребрам. – Недолго тебе осталось!