- Лучше - некуда. Как говорит старый одесский портной, скажу тебе по большому секрету. В прошлом году, когда литр бензина довели до рубля с копейками, я, по совету Лазаря, хотел сделать бизнес. Новенькую "Ладу" за семьдесят пять тысяч на барахолке толкнул. Рассчитывал, что с подорожанием бензина машины подешевеют. За полцены, мол, куплю себе другую машину, а навар буду на бензин тратить. Размечтался, дурак, в дурацком государстве!.. Теперь мне собственную машину, как свинье неба, не видать. А к автомобилю я привык. Поэтому, друг мой, взялся на общественных началах возить Оксану и обслуживать ее беленькую "Тойоту", потому что сама Оксана - дилетантка в автомобильных вопросах.
- У нее собственная "Тойота"? - ухватился Слава. - Какой модели?
- Здоровенный фургон, еле в гараж влазит.
- А где тот гараж?
- Под дачным домом, так сказать, в подвале.
- На дачных участках ведь гаражи запрещено строить.
- Смотря кому, - Донцов хитро подмигнул. - До Оксаны эта дача принадлежала большо-о-ому чиновнику из облисполкома. Ему все разрешалось. Мораль и законы, друг мой, у нас рассчитаны на нищих, а для Тузов они не писаны.
- Где Оксана "Тойоту" ухватила?
- Так же, как вдову облисполкомовского Туза, какого-то шахтерского начальника вылечила. Тот в благодарность ей по блату организовал почти новенькое "японское чудо".
- А японского холодильника она не имеет?
- Нет, у Оксаны две отечественные "Бирюсы". Из Японии, кроме "Тойоты", у нее - телевизор и звукозаписывающая шура-мура.
- Слушай, Григорьич, в прошлом году, когда исчезла София Лазаревна, Оксана в Родниково не появлялась?
- У нее здесь была избушка-развалюшка в самом дальнем конце поселка. Там она со своим дружком жила. А когда его убили, уехала куда-то гастролировать. То ли с концертами, то ли с сеансами гипноза. Вернулась нынешней весной разбогатевшая и вскоре роскошной дачей обзавелась и автомашиной.
- А кто "дружок" ее был?
- Большой художник! Рисовал - сказка. Однажды сидели с ним у меня на верандочке за турахтином. Он достал фломастер и на бумажной салфетке чик-чирик. Показывает - моя копия лучше фотографической!
- Как его фамилия, имя?
- Фамилию не знаю, а называли… кто как хотел: Вовчик, Вова, Вовочка.
- Молодой был?
- Оксанин ровесник, под тридцать.
- Как ты с ним познакомился?
- Этот самый Вовчик-Вова-Вовочка нанимался Максиму Вольфовичу живописную отделку внутри дачи нанести. Ну, понятно, я тут рядом. Люблю потурахтеть, да и он насчет рюмки оказался парень не дурак.
- Оксана ему помогала?
- Да ну! Она - в живописи, как я - в китайской грамоте. Но крутилась здесь постоянно. Хотела Максиму Вольфовичу мозги запудрить. Очень уж он ей приглянулся, между прочим, почти в отцы годится.
- А она ему нравилась?
- Нет, мой друг, насчет женщин Максим Вольфович - кремень. Тем более, тогда еще София Лазаревна с ним была.
- С чего вдруг тридцатилетняя женщина, имеющая молодого талантливого друга, приударила за пятидесятилетним мужиком?
- С того, что ты не знаешь Виноградова. По нем и старые, и молодые бабенки сохнут. Расчет у них простой: за широкой спиной Максима Вольфовича можно, ничего не делая, жить припеваючи.
- Сейчас Оксана не вспоминает его?
- Вспоминает, да что толку. Максим Вольфович, как перелетная птаха, летает по разным странам иностранным.
- На Оксаниной "Тойоте", кроме тебя, кто-нибудь ездит?
Донцов пожал плечами:
- Доверенность на вождение выписана мне. Ключи от гаража и машины постоянно у меня. Но у Оксаны есть второй комплект ключей. Водительские права тоже имеются.
- Значит, без тебя Оксана может пользоваться "Тойотой"?
- Ну, а почему - нет…
Голубев вдохновился:
- Григорьич, любой ценой познакомь меня с Оксаной!
- Говорю, это не проблема. Не только познакомлю, но для душевной беседы и коньяк за компанию с ней засветим. У Оксанки всегда красивый бутылек в запасе имеется.
- Сегодня, Григорьич, мне ни капли пить нельзя.
- Опять на службе? - вроде бы с огорчением спросил Донцов.
- Конечно.
- Нельзя так нельзя. Придется тогда и мне от компании отказаться. Только вот загвоздка… - сторож-репортер вздохнул. - На сухую да если Оксана узнает, что ты из угрозыска, вряд ли она тебе гадать станет.
- Представь меня, скажем, племянником Софии Лазаревны. Мол, шибко парень переживает за тетю, а найти ее не может. Годится так?..
- Почему - нет. Но выкручиваться будешь сам. Оксанка насчет наблюдательности - ухо с глазом.
- Это, Григорьич, не твоя проблема. Идем?..
- Пошли.
Дачный участок Черноплясовой был ухожен образцово-показательно. Учитывая, что садово-огородными работами, по словам Донцова, занималась сама Оксана, женщина она была организованная и любила строгий порядок. Голубев почему-то представил ее сухощавой смуглой цыганкой с дорогими перстнями на пальцах, черными, как смоль, волосами и с большими серьгами в ушах. На самом деле Оксана оказалась высокой, русоволосой, с выразительными формами тела. Славе даже подумалось, что именно она позировала безымянному скульптору, изваявшему могучую "Девушку с веслом", которая в свое время заполонила города и веси необъятной социалистической державы. Вместо цыганских серег под розовыми мочками ушей Оксаны поблескивали золотые висюльки с бриллиантиками, а на пальцах красивых загорелых рук не было ни колец, ни перстней. "Если такой отважной гражданочке дать в руки поллитровку, она башню с танка сшибет", - вспомнилась Голубеву ироничная фраза судмедэксперта Бориса Медникова, когда на оперативном совещании обсуждали: кто же мог ударом бутылки размозжить затылок Спартаку Казаринову?..
Встретила Черноплясова незваных гостей приветливо. Здороваясь, несмотря на возрастную разницу, назвала Донцова Сашей и на "ты". Голос у нее был глубокий, грудной, будто у актрисы, изображающей чревовещательницу. Когда Донцов представил Голубева племянником Софии Лазаревны, смерила Славу пристальным взглядом и чуть скривила губы в загадочной джокондовской улыбке:
- У столь тяжеловесной бабы, как София, такой легонький племянник?
- Так точно, мы с тетей были в разных весовых категориях, - быстро пролепетал Слава, мысленно отметив, что под пронизывающим взглядом Оксаны чувствует себя не совсем уверенно.
Черноплясова словно пропустила его ответ мимо ушей.
- Саша, ты, как всегда выпить хочешь? - спросила она Донцова.
- Я, Оксаночка, конечно, не против бы, но друг мой ни капли не пьет, - вздохнул Донцов.
Оксана скосила глаза на Голубева:
- Почему?..
Слава щелкнул себя по горлу:
- Лечился от этого.
- На леченом коне далеко не уедешь, - вроде бы со скрытым смыслом изрекла Черноплясова. - Чай, кофе - будете?..
- От чая не откажемся, - сказал Донцов. - Завари-ка, Оксаночка, по своему рецепту.
- Идите в зал, пока я займусь на кухне.
Донцов кивнул Голубеву - пошли, дескать. Следом за ним через просторную прихожую Слава вошел в большую светлую комнату и по выработавшейся привычке оперативника сразу огляделся. Чистота и порядок здесь были безупречными. Дорогая мебель сияла полировкой, на полу - яркий ворсистый ковер. Оклеенные розоватыми импортными обоями стены украшали небольшие иконки, гравюры и пейзажные фотографии в бронзовых рамочках. На одной из стен в золотистой багетной раме висел большой, написанный масляными красками, портрет хозяйки с распущенными по плечам, будто у русалки, волосами и сурово сосредоточенным взглядом, как у телевизионного Кашпировского, когда тот с экрана выравнивал у зрителей рубцы.
Чтобы лучше рассмотреть довольно выразительное полотно, Голубев сделал шаг назад и вдруг услышал за собой угрожающее рычание. С недоумением оглянулся - в метре от него стояла огромная темно-серая овчарка. Вроде заигрывая, Слава улыбнулся собаке, но та зарычала еще агрессивней.
- Мы в ловушке, - сказал Донцов. - Теперь ни сесть - ни встать, пока хозяйка не придет.
Держа перед собою на подносе чайный сервиз, хозяйка пришла скоро. Увидев немую сцену с овчаркой, она нисколько не удивилась. Почти не шевеля губами, глухо сказала:
- Айна, на место. Это свои.
Овчарка послушно отошла в угол комнаты и улеглась на ковре. Оксана подошла к стоящему посередине комнаты столу, переставила на него с подноса принесенную посуду и, показав на стулья возле стола, предложила:
- Садитесь. Через пять минут будет заварка.
Усадив гостей, поставила на стол пепельницу с желтой коробкой сигарет "Кэмэл" и красной газовой зажигалкой. После этого тоже села, спиной к овчарке, и закурила. Выпустив густое облако дыма, обратилась к Донцову.
- Саша, завтра утром за мной приедут из Кемерова. Проведу там три сеанса - это целый день. А ты съезди на "Тойоте" в Новосибирск за сигаретами. Запас курева у меня кончается.
- Какой разговор! - ответил Донцов.
Голубев краем глаза наблюдал за овчаркой. Собака, словно окаменев, ни на секунду не отводила от него настороженного взгляда. Сама же Черноплясова не обращала на Славу никакого внимания, будто его и не было за столом. То ли от этого безразличия со стороны хозяйки, то ли от пристального взгляда овчарки Голубев чувствовал необъяснимую скованность, вроде бы неведомая сила прижимала его к стулу.
Неожиданно на кухне раздался тонкий писк. Оксана сразу поднялась и вышла из комнаты. Донцов подмигнул Славе:
- Импортная техника. Чайник вскипел. Может, по рюмке коньяка все-таки засветим?..
Слава отрицательно закрутил головой. Донцов вздохнул:
- Понял, молчу на эту тему.
Вскоре Оксана вернулась в комнату с большим фарфоровым чайником и стала разливать по чашкам крепко заваренный душистый настой. Наполнив чашки, предложила брать сахар по вкусу и, опять усевшись спиной к овчарке, чуть улыбнулась Донцову:
- Что-то твоего соседа по даче давно не вижу.
- Максим Вольфович за границей, - помешивая ложечкой, сказал сторож-репортер.
- Как ему там не надоест. В прошлом году я неделю прогостила у знаменитой Ванги в Болгарии. Больше не выдержала - тоска.
- Это, Оксаночка, оттого, что ты гостевала, а Максим Вольфович работает. Ему тосковать некогда. Сам мне говорил, что возвращается домой опустошенным, как выжатый лимон.
- Жениться не думает?
- Нет, сейчас он с головой - в деле.
- Между тем в начале июля видела его с сексуальной бомбочкой.
Донцов улыбнулся:
- Ну, как без этого… Мужчина, можно сказать, в полной силе. Как ни крути, а размагничиваться надо.
- А что за лысый старик у него на даче пасется?
- Отец Софии Лазаревны.
- Недавно был у меня. Не ты ему подсказал?
- О тебе без меня весь поселок знает. К месту сказать, мы с другом тоже насчет Софии Лазаревны пришли… Угадай нам ее судьбу, а?..
Губы Оксаны дернулись в едва приметной улыбке:
- Саша, я не гадалка.
- Другим ведь предсказываешь.
- Предсказывать и гадать - это не одно и то же.
- Ну тогда предскажи, что ожидает Софию Лазаревну.
- Ничего ее не ожидает. Об этом я старику говорила. Неужели лысый думает, что вам скажу иное?
- Понимаете, какая ситуация… - стараясь вырваться из вяжущего оцепенения, заговорил Голубев. - Судьба тети мне очень дорога…
- Чем? - внезапно спросила Черноплясова.
- Она материально мне помогала, и теперь я остался без средств к существованию.
- Разве Максим не может помочь?
- Максим Вольфович - чужой человек. Совесть не позволяет обращаться к нему за помощью.
- Значит, надо самому зарабатывать.
- В меру сил стараюсь, но… Нынче такая дороговизна, а у меня талантов - кот наплакал.
- Да, бесталанным сейчас трудно, - словно согласилась Оксана. - Разбаловала нас уравнительная система. Жили, как у Христа за пазухой, мечтатели.
Слава виновато улыбнулся:
- Так нас учили…
- Пока не поздно, надо переучиваться.
В конце концов при активной поддержке Донцова удалось вроде бы разжалобить Оксану и вызвать у нее сочувствие к "обнищавшему племяннику".
- Фотографию принесли? - сурово спросила она.
- Конечно!..
Голубев торопливо сунул руку во внутренний карман пиджака и заметил, как настороженно следившая за ним овчарка мгновенно вскочила на ноги. Сидевшая спиной к собаке Оксана не могла этого видеть, однако она тотчас сказала:
- Айна, спокойно.
Овчарка покорно улеглась. Слава, достав фотоснимок, осторожно протянул его Оксане. Та положила фотографию перед собой, нахмуренно вгляделась и вдруг заявила:
- О судьбе этой женщины сказать что-то определенное трудно. Отвлекает находящийся рядом с ней мужчина.
- Но Лазарю Симоновичу вы говорили… - робко заикнулся Голубев.
- Старик приносил другую фотографию. Там женщина была одна, без отвлекающих объектов.
- Так ведь это та же самая, София Лазаревна…
- Не подсказывайте упрощенных решений, - с внезапной резкостью сказала Черноплясова. - Для меня не существует ни имен, ни фамилий. Мне нужно видеть безымянное лицо.
- Оксаночка, ты не нервничай, сосредоточься, - попросил Донцов.
- Не мешайте советами!
Черноплясова вновь уставилась взглядом на фотографию. В комнате наступила такая тишина, что стало слышно, как за окном тихонько стрекочет кузнечик. Голубев с Донцовым замерли в напряженном ожидании. Минут через пять Оксана тяжело перевела дыхание. Достала из коробки сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурила. Несколько раз глубоко затянувшись, устало произнесла:
- Нет, кроме изуродованной березы, ничего не вижу.
- Может, там тетя зарыта? - осторожно спросил Слава.
Черноплясова еще затянулась сигаретой:
- Не знаю. Вижу только раздвоенную березу.
- А насчет мужчины, который вас отвлекает, что можете сказать?
Оксана промолчала. Темно-синие зрачки ее глаз, как показалось Славе, вдруг почернели. Большими затяжками она быстро сожгла сигарету, раздавила в пепельнице желтый фильтр и только после этого снова уставилась взглядом в фотографию. На этот раз Черноплясова не отрывала немигающего взгляда от снимка так долго, что Голубеву стало невтерпеж задать очередной вопрос, однако он изо всех сил старался молчать. На чистом без единой морщинки лбу Оксаны выступила испарина. Такие же крохотные бисеринки появились над верхней губой. Наконец, она глубоко вздохнула и, закрыв глаза, словно в изнеможении откинулась на спинку стула. Промолчав чуть не минуту, нутряным голосом произнесла:
- Кроме креста, ничего не вижу.
- Какого, кладбищенского? - мигом ухватился Слава.
- Не знаю. Возможно, у этого мужчины под одеждой… на груди висит крест, - не открывая глаз, с тяжелым придыханием ответила Оксана.
На этом то ли чревовещательный, то ли спиритический - Слава так и не понял - сеанс Черноплясовой закончился. Несмотря на настойчивую просьбу Донцова она больше ни слова ни о Софии Лазаревне, ни о Казаринове не сказала.
Поговорив за чаем о разных мелочах, Голубев с Донцовым направились восвояси. Когда они вышли на веранду, провожавшая их Оксана внезапно вспомнила:
- Саша! Не забудь завтра съездить за сигаретами. Возьми четыре блока "Кэмэл". Сейчас денег тебе дам…
Черноплясова ушла в дом. Через какую-то минуту вернулась и протянула Донцову пачку новеньких двадцатипятирублевок.
"И тут сиреневый туман", - тоскливо подумал Голубев, а когда вышли за ограду дачи, торопливо спросил Донцова:
- Григорьич, откуда у Оксаны новенькие четвертные?
- Замызганными деньгами Оксана брезгует. Предпочитает новье. У нее, знаешь, как Володя Высоцкий пел, денег - куры не клюют, а у нас - на водку не хватает.
- Не фальшивые?
- Ты что, мой друг! У Оксанки такие заработки, которые простым людям и во сне не снятся. Завтра к вечеру из Кемерова тысяч пятнадцать - двадцать привезет.
- Круто жирует… - вздохнул Слава. - Ну ты чего-нибудь понял из ее гадания?
- Ничего, кроме раздвоенной березы и креста.
- Слушай, а поблизости от Родниково нет раздвоенных берез?
- Это как? - не понял Донцов.
- Вот так? - Слава растопырил указательный и безымянный пальцы.
Донцов задумался.
- Есть такие березки! - вдруг сказал он.
Голубев даже остановился:
- Где, Григорьич?!
- Не очень далеко. Нынче весной я березовым соком запасался. Когда искал посочнее березки, удачный фотоэтюд сделал. В газете его опубликовал. Пойдем, посмотрим мой альбом.
"Альбом" оказался толстой конторской книгой с наклеенными в нее газетными вырезками опубликованных фотоэтюдов А. Донцова. Сторож-репортер, быстро полистав страницы, показал Голубеву снимок с подписью "Сестры-близнецы". На снимке крупным, планом были изображены весенние, без листвы, раздвоившиеся у комля почти одинаковые березки. В их развилке на заднем плане темнели кудрявые сосны. Одна из них, похоже, сломленная бурей, лежала у кромки большой лужи с зеркальным отражением разлапистых ветвей.
- Григорьич, можешь отыскать это место? - спросил Голубев.
- Почему - нет. От поселка тут - рукой подать, - ответил Донцов.
- Сходим туда?
- Пошли.
По лесной дороге минут через десять они вышли на опушку небольшой рощицы к "раздвоенным" березкам. Сориентировавшись по солнцу, Слава отмерил десять шагов на север, как "нагадала" Лазарю Симоновичу Оксана, и огляделся, рассчитывая увидеть признаки таинственного захоронения. Однако ничего подобного здесь и в помине не было. Плотная земля поросла ровным густым клубничником. Голубев и Донцов чуть не на коленях обшарили всю округу возле березок в радиусе почти до пятидесяти метров, но даже мышиной норки не обнаружили.
Уставшие, сели на ствол поваленной сосны, весенняя лужа у которой давно высохла.
- Обманули дурака на четыре кулака, - вспомнив детскую присказку, разочарованно проговорил Слава и в душе усмехнулся над своей доверчивостью.
- Да, чего-то Оксанка натуманила, - поддержал Донцов.
- Слушай, Григорьич, с какой секс-бомбочкой она видела Максима Вольфовича? - спросил Голубев.
- Наверное, с той, которая, увидев виноградовскую дачу, восхитилась: "Макс! У тебя здесь, ну просто зашибись, как хорошо!" Я ж тебе рассказывал…
- Та "чудесница", что на Венеру Милосскую похожа, только с целыми руками?
Донцов усмехнулся:
- Ну, конечно, не совсем Венера, но что-то венерическое в ней есть.
- Изобрази словами, как твой наметанный глаз ее запечатлел: какие волосы, прическа, одежда и так далее и тому подобное…
Сторож-репортер, недолго подумав, стал рассказывать. Слушая его, Слава будто наяву представил Юлию Николаевну Галактионову. Когда Донцов замолчал, Голубев быстро спросил:
- Как эту "чудесницу" Виноградов называл?
- Ну, мой друг, я ж не подслушивал их воркование. Слышал только, когда она назвала Виноградова Максом.
- Давно это было?
- В конце июня или в первые дни июля. Короче, накануне отлета Максима Вольфовича за границу.
- С какой электричкой они в Родниково приехали, из Новосибирска или со стороны райцентра?
- Виноградов на электричке не ездит. Он на персональных автомашинах катается.
- Своей машины у него нет, что ли?