ГЛАВА 25
С Засечным можно было ссориться по десять раз на дню. Теперь он зазевался за рулем, глазея на красотку. Все приговаривал из машины: "Девушка, а девушка… Может, подвезти вас или обогреть в салоне?.. У меня печурка справная".
Ну и в конце концов заплутался в ночной Москве. Ведь бывал-то здесь давным-давно.
Скиф ему в деликатной форме намекнул на ротозейство и недисциплинированность. Засечный разразился трехэтажным матом, развернулся и поехал ночевать к деду Ворону.
Пришлось Скифу самому без конвоя везти домой славянофила в бобровом воротнике и такой же боярской шапке. Под шубой у того была атласная косоворотка с вышитыми золотыми петухами. Всю дорогу пьяный ревнитель чистоты крови русского народа костерил жидов и полужидов, пока не заснул.
Скиф сам взялся волочь тяжелую тушу на пятый этаж пешком по лестнице в доме без лифта. Долго звонил в дверь, наделал переполоху у соседей.
Наконец отворила дверь жена славянофила и всплеснула короткими пухленькими ручками:
- Азохэнвей, допился, бродягес, шо тибе добрие люди на спине приносят!
Скиф не захотел наблюдать расправу над пассажиром и, посмеявшись, вернулся в машину.
Возле нее он нашел задумчивого гаишника, который скучал у капота его "Мерседеса". Толстый, мордастый, с роскошными усами, ну просто картинка.
Он по ночному времени не стал козырять обладателю "Мерседеса", а еще более задумчиво вгляделся в его глаза:
- Хорошо стоим?
- Да не-е, командир, все в порядке. Клиента подвез, - скороговоркой ответил Скиф и полез в карман за документами.
- Клиент стоит?
- Какой там стоит - в горизонтальном состоянии, - приветливо ответил Скиф и вслед за документами приготовил деньги.
- А знак стоит? - ткнул жезлом в темноту гаишник. Впереди на темном столбе что-то неясно просматривалось.
- Какой знак?
- "Остановка запрещена для всех видов транспорта"! Будем оформлять протокол?
- Прости, начальник, - тьма-тьмущая. Знаешь, я тут кое-что подзаработал…
- Тут цифры на квитанции не разобрать - пошли ко мне в машину.
Они сели в милицейскую машину. Гаишник включил свет, повернулся к нему с улыбкой и снял шапку. Его лицо показалось Скифу знакомым.
Тот протянул ему руку и уронил в усы:
- Алейкум салям, Скиф!
- Ассалям виалейкум! - машинально ответил Скиф, глядя в пышущее здоровьем лицо.
Тот еще раз улыбнулся, пожал протянутую руку и произнес на дари знакомую всем отпахавшим афганскую войну фразу:
- Хубасти?
И повторил по-русски:
- Как дела?
- Нормально, - ответил Скиф, и, вглядевшись в лицо гаишника, он, не скрывая удивления, произнес: - Боже мой, ты, Ч-ч-ч…?
Но милиционер приложил палец к губам:
- Понятно, обрадовался, но зачем так громко?..
Оба приподнялись и с жаром обнялись, как принято у фронтовиков-афганцев.
* * *
Шакал в Афганистане порой завоет так, будто младенец заплачет. А потом по всему ущелью истеричный хохот и вой эхом отдается. Стреляли в них почем зря, где только не встретят! Не любили солдаты эту собачку. И было за что…
Рассказывали, что шакал может спящему солдату кожу на лице слизать до мяса и даже член откусить, так что спящий и не проснется. И это благодаря тому, что на языке шакала вроде бы слюна такая обезболивающая…
Непроглядная ночь. Шакалы смолкли, будто прислушивались к громкому шепоту на посту и звенящей тишине, готовой в любой момент взорваться трассирующими очередями и замогильным воем мин.
- Татарчук, сукин кот, - окликнул постового Скиф, - с кем ты там шепчешься?
Три бронетранспортера ожидали за перевалом выхода связника из-за линии фронта, если таковая только была в этой неразберихе, которую потом назовут афганской войной.
- Перебежчика спымали, та'щ кап'тан. Брешет, шакал, что только с вами разговаривать будет. Мы ему чуть башку не отвертели, а он молчит и шипит, как дикий кот.
- Давай его сюда.
Два солдата привели замотанного в рваные тряпки дервиша в козлином колпаке и с высокой клюкой в руке.
- Кто такой? Развяжите ему рот!
Пленный помотал головой, словно пробуя, цела ли шея, потом просипел:
- Говорить глаз в глаз нада!
Он закатил блестящие во тьме глаза, показывая, что их слова может слушать только Всевышний…
…Задание тогда выпало Скифу пустяковое. Майор Чугуев с вечера выехал на встречу со своим связником и до сих пор не вернулся. По плану запасного варианта его должны были подстраховать у перевала десантники и ждать до рассвета.
- Не верьте духу, та'щ кап'тан, - с тревогой в голосе, заботливо прошептал Татарчук. - Заведет он вас в чужую петлю.
- Помолчи, отойди в сторону. Пусть расскажет.
Ночь мягко затушевывала черты на смуглом лице перебежчика, блестели лишь глаза и зубы.
- Я Муса из Газни… Послал майор Чугуев… Хабибулла худой разговор сделал: Чугуев руки-ноги связать, в зиндан бросить хочет… Худо будет майор… Говорил: никому не говори, только капитан Сквурцо… Ты полковник не говори, худо будет майор… Бери теперь два солдат, за мной айда…
Скиф оставил группу на старшего лейтенанта Василько и с двумя проверенными скалолазами отправился за перебежчиком. Тот, словно кошка, видел во тьме - за всю дорогу никто не оступился, ни разу не сбились с тропы.
В небольшое селение, прилепившееся к склону горы, вошли к рассветным сумеркам. Муса показал на дом, ютившийся на самом верху склона. Скиф внимательно оглядел его и окрестности в ночной прицел. Сквозь щель приоткрытой двери мерцал каганец из бараньего сала. Двое духов с кривыми ножами и автоматами "ППШ" дремали на корточках у дувала, метрах в десяти от двери.
- Кяриз… Там майор, - сказал Муса и показал на колодец за домом.
- Снять часовых! - шепнул Скиф двум сержантам, и те, зажав в зубах ножи, увертливыми змейками поползли к дому.
Два вскрика, слившиеся с шакальим воем, даже не прервали стрекота ночных цикад. Только вылезла на шум лохматая овчарка с обрезанными ушами. Она полизала кровь у мертвых часовых, лежавших на земле с перерезанными гортанями, потом села у входа и тоскливо завыла на плывущую над горами полную блеклую луну. Из дома вылетела деревянная чурка и попала в собаку. Она отскочила и вновь заскулила. Новая чурка заставила ее, поджав хвост, броситься по тропе вниз, к селению.
- Держите объект под прицелом, - сказал Скиф, подползая к затаившимся за глиняным дувалом сержантам.
Те молча кивнули в ответ, а Скиф, мягко ступая в толстых афганских джурабах, подобрался к кяризу. На дне неглубокого пересохшего колодца-кяриза спал, связанный по рукам и ногам, особист Чугуев. Скиф перерезал на нем веревки и только после этого, прижав палец к губам, растолкал его. Особист благодарно пожал его руку и показал на дом. Скиф понимающе кивнул и, выбравшись из колодца, направился к жилищу.
В большой комнате мужской половины дома на короткой кошме лежал с открытыми глазами в засаленном английском френче толстый командир душманов.
- Хубасти? - открыв ногой дверь, сказал полюбившееся ему слово Скиф.
Руки душмана медленно поползли вверх, а глаза скосились к висевшему на стене пистолету в кобуре.
- Скиф! - крикнул безоружный особист, когда толстый душман метнулся к пистолету.
Молниеносно капитан выхватил десантный нож и бросил в душмана. Тот только охнул и завалился на кошму с остановившимся, быстро стекленеющим взглядом.
- Спасибо, Скворцов, век не забуду, - вытирая выступивший на лбу холодный пот, сказал Чугуев и выглянул за дверь: - Ты что, один?
- Со мной твой проводник Муса, а остальные бойцы кишлак и этот объект под прицелом держат. Чего с Хабибуллой не поделил?
- Сотрудничать ни с Масудом, ни с Наджибуллой не хочет. А самого в Пешаваре пакистанцы не больно жалуют, вот наши умы штабные и решили попробовать вербануть его на нашу сторону.
- Это кто? - Скиф кивнул на покинувшего бренный мир толстого душмана.
- Один из полевых командиров Хабибуллы.
- Я думал, сам Хабиб.
- Чего захотел! Тогда бы ты стал Героем Советского Союза, а я наконец получил перевод из этой долбаной Афганщины в Москву.
- Ну и вербовал ты полевика Хабибуллы на свою же голову…
- Смертельный риск - специфика нашей работы, - гордо задрал курносый нос Чугуев и стал приводить в порядок полевую форму с эмблемами медика, которые каждые четыре месяца в целях маскировки особисты меняли вместе с петлицами.
Неожиданно в дверном проеме появилась сияющая от неподдельной радости безбородая физиономия Мусы.
- Вах, вах, вах! - всплеснул он руками при виде мертвого толстого душмана и, с трудом подбирая русские слова, сказал Чугуеву: - Чугуй майор-баши… теперь ваша караван с чаре сап-сем якши пойдет! Сапсем якши!..
- Якши, якши! - смутившись, пробормотал тот и, выдернув нож из груди толстого душмана, неожиданно всадил его в живот Мусы, прямо в солнечное сплетение.
- Ты что? - вскрикнул опешивший Скиф. - Это же наш информатор!
- Есть у нашей службы особая специфика. Это большая политика, капитан… Непосвященным касаться не положено, - улыбнувшись, протянул ему окровавленный нож особист.
- Хорошая политика!.. Если бы мои ребята не держали этот дом на мушке, ты, наверное, и меня бы завалил, как барана?
- Боевого друга?.. Ни за что… Но про специфику нашу все-таки не забывай. Ни одна живая душа не должна узнать о случившемся.
- А чего мне докладывать полковнику Павлову?
- А ничего… Я сам знаю, что должен знать Павлов, а что не должен. Расписки о секретности результатов операции я с тебя брать не буду, понадеюсь на твою честность.
- Постой, полковник Павлов, выходит, не знает, что через контролируемую им территорию идут караваны с наркотиками?
- Это же специфика нашей службы. Тебе тоже об этом знать не положено.
В умении Скифа держать рот на замке особист Чугуев за годы, прошедшие с той поры, имел возможность убедиться.
* * *
Скиф отстранился от гаишника и сказал, стараясь держаться поприветливее:
- Ну, здравствуй, здравствуй, Геннадий!..
- Васильевич, - подсказал Чугуев. - Твой хороший друг.
- Геннадий Васильевич, ты, значит, и есть тот "хороший друг", о котором говорила Аня?
- А ты не догадался?
- Убей меня бог… Вижу, все по тому же департаменту служишь. И до каких высот дослужился?
- Сравнялся в звании с боснийским полковником Скифом, только из органов государственной безопасности.
- Так это твои люди нас от Дуная до Москвы вели?
- Уточним: от Сараева до Белграда и дальше до Москвы.
- Вон у тебя какие руки длинные! И про геройства мои знаешь?
- Все знаю, в том числе и про американца…
- Приятно поговорить со знающим человеком. А зачем тебе все это нужно?
- Приятно другу старый должок отдать.
- Надо же. Скажу честно, раньше я по-другому понимал специфику твоей профессии. Прошу прощения. И еще спасибо тебе за всех ребят наших, которых ты спас от украинской охранки при переходе границы.
- Да что там говорить, - с излишней скромностью потупился Чугуев. - Просто специфика нашей работы.
Скиф с выражением признательности пожал руку фронтовому товарищу.
- Мы как врачи: нас не любят, нас проклинают, а случись беда, снова к нам бегут.
- Ну, я - это понятно. А зачем тебе Засечный с Алексеевым? Засечный - жертва бездушной военной машины, которая просто забыла солдата в Африке. А Алексеев чересчур романтичная личность. Искал в Сербии смерти на поле брани после гибели семьи.
- Это уже второй параграф моей службы. Так сказать, сверхурочная работа.
- А на кой тебе Анна и этот несчастный распоп Мирослав?
- Они даже не подозревают, кому они служат. Русские слишком доверчивы, стоит лишь завести разговор о том, что нужно сделать доброе дело для доброго человека, они тут как тут.
- А для недоброго?
- Кто-то, к примеру, собирает в кулак антирусские силы, чтобы с полной гарантией добить матушку-Россию. Но не все еще силовики из верхних за баксы на службу к мордастым бугаям поступили. Есть такие, кто совесть не потерял и Родину не продал.
- Да ну? - насмешливо ухмыльнулся Скиф.
- Вот и представь себе… Пока мы можем только помочь сохранить лучшие умы и сердца России. А потом уже скажем свое веское слово. Но это все высокая патетика. Я действительно рад пожать твою руку. И напрямую предупредить об опасности.
- Мучник? - насторожился Скиф.
- Не-ет, Тото…
- Этот пыхтелка с цыплячьим пухом?
- Раскрою тебе один секрет: генерал-майор Походин - его родной отец.
- Как же, встречались. Это не секрет. Их морды будто под копирку нарисовали.
- И что хотел?
- В казачьи атаманы приглашал.
- Согласился?
- Я дорого стою.
- Ну это по секрету, к тебе у него есть интерес. Дело, наверное, в Ольге. Она с его наследничком компаньоны по фирме "СКИФЪ". Он-то такой мелкой сошкой, как ты, не занимается, а тут на тебе… Может, боится, что твоя бывшая жена пригласит и тебя в дело, а может, еще почему. Тебе Аня передавала мои предостережения? - сменил тему Чугуев.
- Передавала. Лучше скажи, кто засветил ее квартиру?
- Засветил ее ты, а засек Нидковский. Раньше не советовали тебе уехать куда-нибудь в Сибирь, подальше от Москвы?
- По возвращении… В Одессе советовали…
- Да-а-а. Проблемы, конечно, есть, но решать их, думаю, нужно по-другому. Я могу предложить тебе очень, очень высокооплачиваемую работу, так сказать, по твоей специальности.
- По какому ведомству? - насторожился Скиф.
- Ведомство у нас одно - Россия…
- Говори яснее, полковник!
- Понимаешь, армия наша готовилась к глобальной войне с использованием ядерного оружия. А в Чечне на поверку выяснилось, что к локальным конфликтам ни армия, ни наши спецподразделения оказались не подготовленными. Словом, не нашлось у нас офицеров и генералов, умеющих с обычным вооружением брать города и блокировать горные районы.
- Зато много нашлось ушлых делать деньги на солдатской крови, - не удержался от язвительного тона Скиф.
- Вот-вот, - согласился Чугуев. - У руководства нашего ведомства потому и возникла идея пригласить тебя поделиться твоим боевым сербским и афганским опытом с офицерами и генералами наших спецподразделений. А на первых порах на наших тайных полигонах обучить несколько командирских групп, человек по двадцать-тридцать, брать в городах административные здания, пункты связи, выкуривать с этажей снайперов, гранатометчиков… Оплата царская, баксами.
- Какие же города вы собираетесь брать? - крутанул желваки Скиф. - Уж не шахтерские ли?
- Какие прикажут. Ситуация в стране вон какая… Я думаю, мы договоримся и тебе больше не надо будет таксовать по ночам. Кроме того, раз и навсегда для тебя снимается проблема Международного трибунала. Мы своих не выдаем.
- Это что ж, меня на службу в Контору приглашают?
- Совсем необязательно, - пожал плечами Чугуев. - Ограничимся просто контрактом, в котором даже упоминания о Конторе не будет. Дело-то, сам понимаешь, деликатное, не для журналистов и штафирок из правительства…
- Даже так?
- Что правительство?.. Сегодня есть оно, завтра ему под зад коленом. По рукам, Скиф?..
- Нет, Чугуев, зад об зад…
- Позволь, почему?.. - с интересом посмотрел на него тот.
- Потому что мне как до того фонаря проблемы твоего синего ведомства, - с трудом сдерживая ярость, ответил Скиф. - Кроме того, города не для большой стрельбы, а для жизни стариков, детей и красивых баб…
Старшина-гаишник, к его удивлению, не стал полемизировать, быстро свернул разговор, одобрительно кивнул головой и аккуратно выписал квитанцию, правда, штраф с нарушителя не взял.
- На этот раз нарушение не такое большое, чтобы штрафовать или номера с машины снимать, - пояснил он на прощание и посоветовал: - Здесь, гражданин таксист, не Сербия. Вы все же повнимательней к знакам присматривались бы. Не ровен час нарветесь на нашего лейтенанта, этот вас сразу на экспертизу направит…
- С вашим лейтенантом я на одном гектаре на травку не присяду.
- Неужто, Скиф, совсем забыл, что на Руси от сумы, тюрьмы и от нашего лейтенанта зарекаться не принято?..
- Спасибо за напоминание.
- А о нашем разговоре даже вашим друзьям ни слова. Забудьте про него… до поры до времени. А когда надумаете, встретимся и все условия обговорим.
- Не надумаю. На мою жизнь разрушенных городов с избытком хватает…
- Ну-ну! - покачал головой старшина-гаишник. - Была бы честь предложена.
Две машины - белый "Мерседес" и канареечная милицейская "Вольво" - разъехались в разные стороны.