* * *
Вот тогда-то у Алексеева в первый раз защемило сердце и резануло в желудке. Дорога полого уходила в гору. Вдали виднелись облизанные ветрами вершины, на склоне некоторых изящно корявились персиковые деревца и громоздились огромные валуны. Казалось, что их какой-то шалун из балканских божков поставил на самый край утеса. Достаточно было взрыва небольшой гранаты под скалой, чтобы многотонные махины пошли кувыркаться по хрупким деревцам вниз по склону.
В тот день что-то беспокоило Алексеева. Он пристально осматривался, будто бы осознавал, что просмотрел что-то главное. Солнце задевало самую вершину горы, ослепительные лучи расходились от нее, как корона.
- Не нравится мне это, - встревоженно сказал он. - Владко, глянь, что там наверху болтается?
Тот принял у него бинокль и всмотрелся в небо до рези в глазах.
- Что видишь?
Владко помотал головой, щуря глаза от ослепительного солнца.
- Похоже - зеленый штандарт!
- Это у тебя от солнца круги зеленые, - успокоил всех седой шофер с длинными черными усами.
Но едва он это проговорил, как на вершине горы раздался легкий хлопок, и с утеса покатились вниз три каменных "мячика", оставляя за собой дорожку примятой травы и обломанные стволы персиковых деревьев.
Все три огромных валуна прокатились мимо, не задев машину, но на повороте горного серпантина их встретил такой бешеный огонь, что свист пуль сливался в единый пронзительный гул.
Чарующий горный воздух, голубое небо, яркое солнце и зеленые склоны с желтыми пятнами - все было так не похоже на красно-коричнево-серый пейзаж Афганистана, но эта музыка боя снова напомнила Алексееву военные будни, когда дни кажутся похожими один на другой, как патроны, подогнанные по одному калибру.
Водителя срезало сразу, он, молодчина, еще успел перед смертным концом круто вывернуть руль влево, чтобы не дать машине свалиться в пропасть высотой с полкилометра.
Отстреливаться было бесполезно. Но двое солдат все же били очередями по склонам, на которых невозможно было рассмотреть из-за слепящего солнца стреляющих босняков. Алексеев стащил с сиденья мертвого водителя, занял его место и погнал машину вверх по дороге, ощущая, как она раз за разом становится легче, когда из нее вываливались убитые солдаты.
Он не оборачивался назад, даже когда машина выскочила из зоны обстрела, а мчался, покуда не догнал спешно отступающие части сербской армии.
Только тогда он заставил себя оглянуться назад.
В автомобиле оставался только Владко Драгич. Он привольно раскинул руки, и казалось, что юноша беспечно отдыхал, далеко запрокинув назад голову. Алексеев выскочил из машины и подбежал к нему сзади. На голове Владко словно бы горел алый венец, а голубые глаза стеклянно смотрели в голубое небо…
Алексеев прикрыл ладонью его глаза и сложил крестом на груди руки.
В дорожной пыли он подобрал выпавшие из кармана гимнастерки Владко кипарисовые четки и карманное Евангелие на церковно-славянском языке…
ГЛАВА 35
В Киев решили добираться чартерным рейсом из Калуги втроем - Скиф, Лопа и Засечный, взяли еще Волка. Разумеется, без оружия, без топографической карты или даже легкого туристического снаряжения.
Старый, облезлый "Ан-24" вылетал из Воронежа, а в Калуге делал промежуточную посадку. Это почему-то развеселило Засечного:
- Москва - Воронеж, хрен догонишь, а догонишь - хрен возьмешь!.. Пустячок, а приятно… обнадеживает.
- Ты еще влезь в этот самолет, - забеспокоился Лопа, высматривая Скифа, ушедшего с Волком за билетами.
- Я-то колобком закачусь, а тебя придется пополам складывать, - хохотнул Засечный и отметил боковым зрением подкативший гаишный "жигуль" со знакомым капитаном за рулем, заставившим его на въезде в Калугу раскошелиться цыганятам за мойку "Мерседеса".
Капитан кивнул ему как старому знакомому и полез под капот устранять какую-то неисправность.
- "Хвостом", что ли, нашим работает? - кивнул на него Засечный. - На въезде в Калугу встречал и провожает с какого-то хрена…
- Ни, то не бандюк, - присмотрелся к капитану Лопа. - Мент приехал на ментовской тачке подкалымить на молочишко детишкам.
Засечный пожал плечами.
- Твоими устами, Лопа, мед бы пить, - проворчал он. Скоро вернулся Скиф с билетами. Не успел он присесть, как в его сумке раздался телефонный звонок.
Полковник Чугуев, демонстрируя озабоченность органов безопасности ситуацией, беспокоил их своими дурацкими бессодержательными сообщениями и настойчиво советовал из Москвы никуда не выезжать. Жаловался, что слышимость плохая.
- Атмосферные помехи, - объяснял ему Скиф, стараясь играть в его игру.
- Какие помехи, если распогодилось? - проверял Чугуев. В Москве, очевидно, было уже солнечно.
- Я не физик и не метеоролог, Гена. Говорю как на духу.
Пока не завертелись пропеллеры, Скиф несколько раз звонил Ворону. Дед шамкал что-то невнятное и рассказывал про Баксика.
- Такой шустрый малый, только я собрался орхидеи подкормить… гляжу, а там все взрыхлено так, что ни один корешок не поврежден.
Скиф про себя отметил, что дед уже заметно приближался к старческому маразму со своей тропической оранжереей.
В салоне не набралось бы и десятка пассажиров. В основном это были деловые люди и коммивояжеры. Все держались настолько солидно, что казаковатая компания на их фоне выглядела достаточно экзотично. Проводница с опаской приглядывалась к не в меру раскованным пассажирам, которые не оставили деревенской или же чисто армейской привычки говорить в полный голос. Особенно ей не нравился большущий серый пес, который хоть и в наморднике, и с билетом, но все же слишком напоминал лесного зверя.
- Девушка, - окликнул Засечный стюардессу, - когда нам кушать принесут?
- В Киеве рестораны открыты круглосуточно.
- А если я до Киева похудею?
- Напишете об этом брошюру и прославитесь. Лопа тоже не выдержал и крикнул:
- Принесите хоть пустой поднос, свои харчи есть.
- Нечего нам тараканов разводить, - огрызнулась стюардесса, но принесла Засечному и Лопе по подносу.
Лопа нарезал сала и разлил по стаканчикам козельскую самогонку. Сало так заманчиво пахло, что даже стюардесса не отказалась от щедрого угощения и прихватила еще пару бутербродов летчикам.
* * *
Киев встретил их озабоченной беготней прохожих и звонкой лаянкой в магазинах на всех языках мира. Но все же город, как и прежде, в большинстве своем продолжал говорить на русском. Добравшись до железнодорожного вокзала, Скиф накупил там с десяток туристических карт, однако только на одной из них нашел крохотную точку - Белокоровичи, бывший стратегический объект Вооруженных Сил Советского Союза.
- Куда ты рвешься? - остужал его пыл Засечный. - В декабре в лесу темно уже в четыре часа дня. Черт еще мерил дорогу до этой деревни. А местные хохлы заложат тебя за полчаса своему участковому, будешь потом рассказывать, что ты в Чернобыльскую зону на зимнюю рыбалку собрался.
Из гостиницы "Братислава" позвонили Ворону.
- Слышь, дед, тут ни в одну гостиницу с собакой не пускают. Вот порядочки, - пожаловался в трубку Засечный. - Только в одном месте, в "Братиславе", и согласились нас взять на постой. Да и то только с разрешения директора гостиницы. Хоть и болгарин этот директор, но хороший человек. Христо Роглевым зовут его.
- Киньте вы этого пса.
- Нет, дед, мы тут с Христо покорешились, так он псу отдельный номер выделил.
- Ну дай бог ему здоровья. Но в гостинице не задерживайтесь. Мои знакомцы вывели меня на одну информационную фирму, которая радиолюбителей обслуживает строго конфиденциально и за великие гроши. Они посадили все переговоры Мучника по вертушке на магнитофон. Заодно согласились послушать и Гену. Ну, ты понял какого… Того, что из органов. Ждите моего звонка. Я думал, вы вернетесь в Москву из Калуги и мы все по-человечески обсудим. Всем за сорок, а ума - сена ворох… Я вам скоро позвоню и дам адреса. Ночь в гостинице перекантуйтесь, а утром сваливайте.
Ворон обещал позвонить через полчаса и обещание сдержал. Дал несколько адресов своих лагерных дружков.
- Держи в узде Засечного, когда с моими корешами разговаривать будет, - сказал он Скифу.
- Его удержишь.
- Главное - к телкам пахановским не клейтесь и не пейте, как насосы.
- Мы в Киеве в бойскауты записались, - сказал Скиф. - Украинским бойскаутам пить не положено.
- А теперь слушай главную новость. Мучнику было уже несколько звонков от похитителей. Два из Киева, три из Житомира. В Фастове мои киевские кореша чуть не схлестнулись с какими-то московскими гастролерами, у которых в машине спали маленькая пацанка и взрослая баба. К утру мальчики Сидора Тихого вам нужную информацию, уверен, еще подкинут. Не верь бабкам-гадалкам, а прислушивайся к местной блатоте, те на земле обеими ногами стоят, а не в облаках летают.
После такого инструктажа на душе повеселело.
На следующий день горе-рейнджеры, сменив Дарницу на Подол, устроились на квартире, больше напоминавшей притон. Хозяин в одной майке и трусах по колено щеголял своими живописными наколками по всему телу. Веселые ребятишки окружали Сидора Тихого. Пили, как в прорву, но больше подливали гостям.
Засечный только отдувался и вытирал губы. Сразу было видно, что тут его больше всего уважали за шрам. Скифа же единодушно принимали за кавказца. Каждый норовил рассказать, какие великие проекты они проворачивали на Кавказе и какие Леваны и Гиви их брали в долю. Скиф не стал их разубеждать.
С Лопой мерились ростом, он и тут оказался выше всех. Понравилось всем, что разговаривал с украинским выговором, как все южнорусские казаки. Перед тем как разойтись, веселые ребята выложили на стол все купоны, что имели при себе в карманах, и даже "зеленые".
Пахан вел себя удивительно. Гостей уложил на высокие перины, сам лег на полу. Долго рассказывал про последние киевские разборки. Вспоминал старые добрые времена, когда он корешился с Пацей Рыжим и Тройнятами.
- Я деда Ворона уважаю, - сказал им на прощание Сидор Тихий. - Он меня вот таким пацаном отогрел у лагерного костра. Я на первую ходку, как простодыра деревенский, влетел за изнасилование. Попробовал, называется, бабу. Бугаи здоровые задрали телку, а я рядом постоял. Вот и влепили мне пятерку за компанию. Если б не Ворон, быть мне по моим годам на зоне казенной невестой.
* * *
Наутро на квартиру пахана позвонил некий молодой ученый и попросил пригласить к телефону руководителя российской экологической экспедиции пана Луковкина.
Он долго благодарил московскую штаб-квартиру организации "зеленых" "Радуга" за предоставление гранта их киевским коллегам из солидарной организации "Вэсэлка".
Скиф чуть было не послал его спросонья ко всем чертям, но когда украинский "коллега" предложил ему съездить в радиологическую экспедицию на самый север Украины, он мигом очнулся от сонного наваждения и с радостью принял приглашение посетить лабораторию украинских коллег, заслышав про машину, которую им решили предоставить на две недели.
Хозяйки притона, две вертлявые девицы, никого не отпустили, пока не напекли пирогов в дорогу и основательно не опохмелили путешественников-экологов.
- Киньте, хлопцы, дурное. На что вам эти мудроголовые экологи, - отговаривал перед дорогой пахан. - Я дам вам две машины и целую роту братанов с перьями и пушками.
- Спасибо, - сказал Скиф. - Дело щепетильное, пусть все будет не по уголовке.
Пахан долго присматривался к гостям и все раздумывал, на какое же такое дело отправляет под самым его носом свою банду старый Ворон. Неужто украденная девчонка стоит таких грошей?
* * *
В штаб-квартире экологической организации "Вэсэлка" молоденький очкарик долго жал им руки и разливался в благодарностях за столь щедрый грант - прямое финансовое вливание под исследовательские программы, подаренные московскими коллегами.
- От щирого серця благодарю! Нас, украинских "зеленых", наши бюрократы подчистую съели.
- Бюрократы, они и в Африке бюрократы! - сплюнул Засечный. - Попаслись, говоришь, на вашей зелени?
- Затоптали вконец, - кивнул эколог.
Был он маленький, тщедушный, но такой боевитый, хоть сейчас на надувной лодке под атомоход или с киркой на бульдозер.
В знак благодарности он предложил им симпатичный японский микроавтобус с оформленной доверенностью на вождение и командировочные удостоверения. Вдобавок ко всему приготовили им полный комплект армейской полевой радиодозиметрии, без которой любому экологу в экспедиции просто делать нечего.
Особенно нужны экологам оказались цейссовские бинокли и приборы ночного видения. Они, правда, были сугубо гражданского предназначения, но радиоактивного волка с их помощью даже темной декабрьской ночью в кустах высмотреть можно.
Лопа лишь морщился от такой оперативности.
Засечный тоже кривился.
- Что-то здесь не похоже на паханские замашки Ворона, - выразил он свои опасения Скифу.
- Я тоже думаю, такая оперативность больше в духе Чугуева, - ответил Скиф. - Не пойму, зачем им это, но чую, духом Конторы пахнет.
- За свое дитя не только гэбэшникам, самому черту душу продашь! Бери и дареному коню в зубы не заглядывай, - посоветовал после недолгого размышления Лопа.
Лобастый очкарик, видно, догадался об их сомнениях, но лишь хитро ухмыльнулся. Он долго разглагольствовал об экологической ситуации на Украине, водя указкой по карте. Потом обвел полукругом Овручский район и настойчиво заглянул Скифу в глаза:
- Некоторые специалисты по ряду косвенных доказательств считают, что именно это место будет самым удачным для целей вашей экспедиции.
Скиф долго недоверчиво всматривался в глаза очкарика. Тот, не отводя их, даже подмигнул ему, кивнул в ответ и молча пожал ему руку.
* * *
В тот же день, не мешкая, выехали на Коростень. К вечеру добрались до Белокоровичей, вся местность вокруг которых оказалась грандиозным полигоном бывших ракетных войск стратегического назначения бывшего Союза.
Ехали спокойно. Украинские гаишники в провинции не были рвачами. Брали все подряд от рублей до купонов.
На одном из милицейских постов в зоне радиационного загрязнения их попросили замерить уровень радиации. Бывший ракетчик Лопа запросто справился с заданием.
- Ну, покажь-покажь, шо там нас просвечивает, - толкнул его под руку сержант с дорожным жезлом.
- Тю, - вмешался в разговор старшина на мотоцикле, видя, как стрелка прибора отклоняется от нулевой отметки. - Цэ брэхня. Я вон и мясо тутошнее ем, и грибы у бабок покупаю с ягодами, и до сих пор еще не свечусь в темноте.
После этого разговора милиция их остановила только в Овруче. Им посоветовали, чтобы не создавать панические настроения, никому из местных жителей не рассказывать, какой радиационный фон и насколько загрязнена почва или молоко радионуклидами.
Люди жили здесь приветливые и очень непосредственные. У любой бабки, торгующей молоком и вареной картошкой на железнодорожном полустанке, легко можно было узнать, сколько имеется в округе стационарных ракетных пусковых установок.
- Петровна, ты, можэ, чула, дэ тут шахта вийскова поблизу?
- Та в Михалюках…
- А про Казаны забула?..
Оставалось только разложить перед собой карту и нанести названные населенные пункты.
Но самую полную информацию выдавали "экологам" крестьяне в построенных еще военными "чепках" и столовках за хорошей кружкой коростеньского пива.
- Ни, - тыкал грязным ногтем собеседник в туристический путеводитель. - То ще було за москальским часом. Вси карты тоди брэхалы. Мы сами проверялы. На ту ракетну базу напрямки по просеке идты, так верно будэ.
Скифу за всю свою жизнь не удалось бы выудить столько информации от черногорских крестьян в корчме под Титоградом, сколько ему всего за полдня наговорили словоохотливые полещуки.
По их данным, всего пусковых шахт насчитали тринадцать, хотя на самом деле их оказалось пять. Две из них были начисто взорваны, на одной оставалась военная охрана. Еще две оказались ложными объектами, предназначенными для того, чтобы сбить с толку вражескую разведку.
Следов на свежем снегу не было, и это показывало, что нигде в этих местах не проходили люди.
И только на самой границе с Белоруссией, в глухом болоте, с помощью падких на дармовую выпивку браконьеров команде Скифа удалось узнать, что в лес за деревней Ботивка стали наведываться какие-то "новые русские" или "новые украинцы". Пытаются расплачиваться за молоко "зелеными американскими бумажками", а бабки шарахаются от них, как от нечисти.
- Далы мэни ту гумажку, якись-то нерусский на нэй намалёванный. Щоб тебе переказыло, погань, яки ж то гроши? Шо на их куплять можно?
* * *
Засечный, Скиф и Лопа последние три дня ночевали по крестьянским хатам, где рубли наотрез брать отказывались. Пришлось Лопе съездить в Овруч и наменять купонов.
Ворон и Чугуев наперебой не давали им соскучиться. Только один положит трубку, так другой тут же трезвонит. Так что зарядное устройство их спутникового телефона работало с полной нагрузкой.
Дед Ворон с каждым днем от скуки и по причине, как они считали, старческого маразма требовал от них все более подробной информации. Скиф мог послать куда подальше Чугуева, болтающего каждый день о титанических усилиях чекистов по обнаружению логова бандитов и об успехах в оформлении подлинного паспорта Скифа, но обидеть деда просто язык не поворачивался. Вот и приходилось развлекать старого чудака нудными подробностями и описаниями своих поисков по подаренному им же спутниковому телефону.
К заброшенному военному объекту по раскисшим лесным дорогам можно было подъехать только на хорошем джипе. Поэтому они оставляли свой микроавтобус километра за два до нужного места и месили талый снег до самого сосняка, где с деревьев можно было вести незаметно наблюдение за объектом, а недовольного Волка оставляли сторожить машину.
И лишь на третий день Скиф услышал со стороны, где замаскировался на сосне Засечный, утиное скрипучее кряканье. Он бы еще соловьем среди зимы запел, недовольно подумал Скиф, наводя бинокль на высунувшегося из хвои Засечного. Тот настойчиво тыкал рукой в сторону деревянной сараюшки.
Скиф протер линзы и подкрутил фокус. Он долго водил биноклем, ощупывая кусты рядом с ветхим строением, пока не выплыла перед ним в окулярах из полутьмы курносая рожа Хряка, одетого в военный бушлат…