Гогунава вместе с Тенгизом прошел в ресторан. Место было выбрано удачно – столик стоял в нише и за колонной. Усевшись, Гогунава жестом руки отказался от выпивки – он был за рулем. Тенгиз налил себе и шефу.
Ужинали не торопясь. Официанты и повара тоже не торопились. Гогунава не пил, но в разговорах о том о сем время проходило быстро. Тенгиз заметно захмелел. Сергей же Петрович коньяк, скорее, смаковал, чем пил. От него по-прежнему так и веяло здоровьем и свежестью.
После горячего Сергей Петрович отставил рюмку в сторону, спросил:
– Батоно Малхаз, вы по-прежнему настаиваете на той цене? Хотите двести?
Гогунава с минуту выжидал, только после этого сказал:
– Да, батоно Серго, я хочу двести.
– Я согласен, – сказал Сергей Петрович. – Судя по копии, вещь этого стоит.
– Я хочу двести, но при некоторых условиях.
– Я слушаю, – откликнулся Сергей Петрович.
– Во-первых, сразу.
– О другом не может быть и речи. Конечно, все сразу. Деньги при мне.
– Во-вторых, без неожиданностей.
Некоторое время Сергей Петрович будто к чему-то прислушивался. Отогнал появившуюся над столом муху, посмотрел на Гогунаву:
– Простите, я не понял.
– Я думаю, поняли. Цена, батоно Серго, бросовая. Вещь стоит раз в десять дороже. Вы это знаете. Поэтому за эту бросовую цену я имею право поберечь себе нервы. Условия обмена скажу я сам. И будем говорить без свидетелей, для меня это важно.
– Неужели Тенгиз мешает?
– Мешает.
Сергей Петрович посмотрел на напарника. Тенгиз прищурился, хихикнул:
– Так я, батоно Малхаз, и так собирался уйти. Мне ночевать негде, в гостинице места не дали. Пока найду, где перекемарить, пока что – вы сговоритесь. Я вам не нужен, батоно Серго?
– Не нужен.
Тенгиз встал:
– Утром тогда как? Где встретимся?
Лицо Сергея Петровича стало скучным:
– Это, дорогой батоно Тенгиз, от Малхаза Теймуразовича зависит. Разбуди меня пораньше.
– Хорошо, батоно Серго.
Тенгиз мягко, бочком обогнул столик, по-особому, чуть припадая на одну сторону, пошел по проходу, скрылся за портьерой.
Сергей Петрович налил в пустую до сих пор рюмку Гогунавы коньяк. Добавил в свою, приподнял:
– Батоно Малхаз, понимаю – вы за рулем. Но позвольте за успех дела.
– Ну что ж, раз за успех…
Глядя друг на друга, Гогунава и Сергей Петрович выпили коньяк до конца. Поставив свою рюмку, Сергей Петрович вздохнул:
– Честно говоря, сам люблю, когда нет посторонних.
Гогунава осторожно пощупал локтем пистолет. В горле першит, это нехорошо. Сказал:
– Первое условие: при обмене будем только мы вдвоем.
– Хорошо.
– Обмен между мной и вами произойдет завтра, перед батумским поездом, в шесть утра.
– Куда же я дену Тенгиза?
– Тенгиз должен пойти в другой конец поезда, в последний вагон. А мы подойдем к первому. Платить за проезд вы будете проводнику.
– Пожалуйста, если так надо.
– Надо, мне так спокойней. Это первое. Второе. Поезд стоит семнадцать минут. Вы договариваетесь с проводниками – Тенгиз у последнего вагона, вы у первого. За пятнадцать минут до отхода вы с деньгами подходите к автоматической камере хранения. Она здесь, сразу за рестораном. Утром там пусто, нас никто не увидит. У ячейки вы открываете чемодан, мы считаем деньги, чемодан кладем в ячейку, запираем, шифр видим оба. После этого идем к поезду. Вещь вы получите на перроне за пять минут до отхода поезда.
– Не понял. Обычно обмен производится сразу.
– Обычно да, но это случай особый. Я отдаю вещь дешево, за такую цену имею право зря не волноваться. Номер шифра вы будете знать. Если покажется, что вещь не та, в конце концов, можете пожертвовать поездом. Но обманывать мне вас не имеет смысла. То, что это не фуфель, вы увидите сразу. Поезд увозит вас с вещью, я остаюсь с деньгами.
– Серьезно вы все продумали. Но Витя должен был предупредить: мы играем честно.
– Верю, но я хочу без нервов, совсем без нервов. И потом, у меня ведь не горит.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но раз уж мы оба согласились, хотелось бы посмотреть вещь. Вы обещали взять.
– Она при мне. – Гогунава осторожно сунул руку во внутренний карман куртки. – Хочу быть с вами откровенным: бомбардиров, как вы, я не захватил, но в случае чего готов пойти на крайние меры, возможности для этого у меня есть.
– Я вас понял.
– Тогда сядьте ближе.
Сергей Петрович придвинулся. Гогунава перевел руку с пистолетом, достал из внутреннего кармана мешочек. Прежде чем вынуть перстень, спросил:
– У вас есть каталог двенадцатого года?
– Не сам, пересъемка с каталога.
– Понятно. Все равно вам все будет ясно.
– Мне и так будет ясно. Я сравнивал копию с фотографией.
Гогунава положил на мешочек перстень. Сергей Петрович надолго застыл, разглядывая переливающийся световой игрой бриллиант. Наконец оторвал взгляд от камня:
– Прекрасная вещь!
Гогунава убрал перстень, сказал:
– Расходимся по одному. Сначала я. Вы не раньше чем через двадцать минут. И учтите назавтра и напарника предупредите: у меня есть чем ответить. Хорошо?
– Опять вы, Малхаз Теймуразович! Уверяю вас: все будет по условиям договора.
– Замечательно. И все же выходите не раньше чем через двадцать минут. Договорились?
– Договорились.
– До завтра.
– До завтра.
Пройдя через шумный зал, Гогунава вышел на привокзальную площадь. Здесь было полутемно и тихо. Гогунава остановился, вздохнул полной грудью. Самое главное было сделано: условия он изложил и клиент с этими условиями согласился. Ощутив вечернюю свежесть воздуха, двинулся к машине. Открыл дверцу, сел, включил мотор, прислушался к его спокойному шуму. Задача у него теперь одна: вовремя проснуться.
Развернув машину, не спеша поехал домой. У поворота в горы сбавил ход и включил дальние фары. Машина поползла по извилистой ленте, круто меняющей направление через каждые сорок – пятьдесят метров. Дорогу наверх Гогунава знал наизусть и уверенно вписывался в поворот за поворотом. Свет фар выхватывал из темноты то усыпанный камнями и ветками асфальт, то кусты и деревья у края обрыва, то редкие здесь дома, то неровную поверхность скал. У очередного разворота дорогу преградил толстый кривой сук, которого раньше не было. Гогунава резко затормозил. Вгляделся: никак не объедешь. Как ни хочется оставлять машину – придется выйти. Может быть, кто-то подложил нарочно? Тенгиз? Выключил мотор и фары, вгляделся в окружающую машину неясную мглу. Никого. Все спокойно. Скорее всего, сук надломился во время урагана и сейчас упал под собственной тяжестью. И все же надо принять меры предосторожности. Гогунава достал из внутреннего кармана куртки пистолет, вышел из машины. Подошел к преграде на дороге, прислушиваясь к каждому шороху. Огляделся. Нет, по-прежнему никого. Похоже, он пугает сам себя. Положив пистолет в наружный карман куртки, нагнулся, легко приподнял сук, потащил к краю обрыва.
"Перстень Саломеи"
Утром мы с Джансугом наспех позавтракали в гостиничном буфете и тут же позвонили в МВД. Бочарову я коротко доложил: искомой крупной вещью, из-за которой был убит Чкония, мог быть некий "Перстень Саломеи", причем, по словам Церетели, сведения об этом перстне можно найти в "Каталоге музея Грузии" выпуска 1912 года. Бочаров обещал тут же связаться с Телецким и попросил быть у него в девять утра.
Когда ровно в девять мы вошли в кабинет Бочарова, там уже сидел Эдуард Алексеевич. Как только мы разместились за столом, он развернул лежащий перед ним старинный каталог – тонкую тетрадь огромного формата с потертыми краями:
– Константин Никифорович уже ознакомился, послушайте вы. Это редчайшее издание. "Каталог музея Грузии" выпуска 1912 года. Слушайте. – Найдя нужную страницу, прочел: – "Перстень Саломеи". Перстень из платины с уникальным бриллиантом "Шах-Джахан-7" (масса 17,3 карата, класс "ривер" ИС). Бриллиант является одним из исторических бриллиантов мира. Изготовлен из одного из осколков всемирно известного алмаза "Шах-Джахан", в честь которого назван. Как известно, из алмаза "Шах-Джахан" был изготовлен бриллиант "Орлов", украшающий в наши дни Скипетр Российской Империи. Бриллиант "Орлов" был подарен Ея Императорскому Величеству, Императрице Всероссийской Екатерине II Великой в день Ея тезоименитства его светлостью графом Гр. Орловым. Таким образом, бриллиант "Шах-Джахан-7" является "родственником" всемирно известному, крупнейшему в мире бриллианту "Орлов". "Шах-Джахан-7" бриллиант редкой чистоты, с легким голубовато-зеленоватым оттенком, без видимых включений даже при 10-кратном увеличении.
История. В 1857 году состоялось бракосочетание дочери царя и царицы Мегрелии (светлейшего князя Давида Дадиани и его супруги светлейшей княгини Екатерины Чавчавадзе-Дадиани) светлейшей княжны Саломе Дадиани с принцем Ашилем Мюратом – внуком короля Неаполитанского Иоахима Мюрата и его супруги Каролины Бонапарт, сестры императора Бонапарта. Памятуя о том, что светлейшая княгиня Екатерина Чавчавадзе была крестницей Ея Императорского Величества Императрицы Всея Руси Екатерины II Великой и имея в виду тесную связь императорского дома Романовых с домом светлейших князей Дадиани, Его Императорское Величество Император Всероссийский Александр II Высочайше соизволил заказать в городе Амстердаме подарок невесте для вручения в дальнейшем законному супругу – перстень с бриллиантом, который и был изготовлен амстердамским бриллиантовых дел мастером Петером Ван Ригбомом-младшим. Согласно Высочайшему соизволению Его Императорского Величества Императора Всероссийского Александра II этот перстень рукой ее светлости, светлейшей княжны Саломе, был надет в знак супружеской верности на палец принца Ашиля Мюрата во время торжественной церемонии бракосочетания в храме Св. Давида в Зугдиди. В дальнейшем их светлости принц Ашиль и светлейшая княгиня Саломе выбрали местом пребывания Мегрелию, изредка совершая поездки во Францию. После их смерти "Перстень Саломеи" оставался в сокровищнице княжеского дома Дадиани".
После того как мы с Парулавой посмотрели в каталоге фотографию перстня, Телецкий раскрыл свой рабочий блокнот и продолжил:
– К этим сведениям есть пояснения научного отдела Музея искусств Грузии. Вот послушайте: "После смерти принца Ашиля Мюрата и княгини Саломе Дадиани-Мюрат местонахождение перстня постоянно менялось, поскольку князья Дадиани имели три разные резиденции – в Зугдиди, Салхино и Сенаки. Последним местонахождением "Перстня Саломеи" перед 1917 годом считается Зугдиди. Однако после систематизации и приведения в порядок экспонатов Исторического музея в Зугдиди в 1922–1924 годах, куда были переданы все ценности княжеского дома Дадиани, "Перстня Саломеи" в музее не обнаружено. Свидетельства о том, что "Перстень Саломеи" был после революции вывезен потомками Саломе Дадиани-Мюрат и Ашиля Мюрата, сомнительны. До сих пор никаких публикаций и сообщений о появлении "Перстня Саломеи" за границей нет. Таким образом, после 1922 года "Перстень Саломеи", ценная историческая реликвия, считается пропавшим".
Дочитав запись, Эдуард Алексеевич поднял от блокнота голову:
– Иными словами, очень похоже, что Церетели сказал правду.
– Георгий Ираклиевич, дело-то серьезное, – обратился ко мне Бочаров. – Все говорит о том, что именно этот перстень и собирается вывезти преступная группа. Фотографию его мы сейчас размножим и разошлем по таможенным пунктам. Но кто знает, как они собираются его вывезти? Может, дипбагажом? Есть какие-нибудь соображения по дальнейшим действиям?
– Во-первых, надо попробовать найти Сулханишвили, – предложил я.
– Кто это?
– Официант из Галиси. Близкий друг Чкония, исчез сразу после его смерти. На следующий день после убийства Чкония Сулханишвили выехал в Батуми. Но куда он здесь делся – неизвестно.
– Напишите его данные и приметы. А мне дайте выписать батумские телефоны из книжки Чкония. В поисках Сулханишвили они могут помочь. Есть на заметке еще кто-нибудь, кроме Сулханишвили?
– Есть. Малхаз Теймуразович Гогунава из Тбилиси.
Я рассказал все, что удалось узнать о Гогунаве – от звонка таинственного Малхаза Виктору Чкония до информации, полученной от Замтарадзе и Церетели.
Бочаров обратился к Телецкому:
– Эдуард Алексеевич, вы никогда не слышали эту фамилию, Гогунава?
Телецкий покачал головой:
– Не слышал. И это меня пугает. Судя по всему, контакты у этого Гогунавы сведены до минимума. Тихушник. У вас есть о нем хоть какие-то данные?
– Домашний телефон в Тбилиси.
– Может, прямо сейчас и позвоним? – предложил Телецкий.
Бочаров решительно придвинул ко мне аппарат:
– Георгий Ираклиевич, звоните, раз уж вы этим занимаетесь.
– Хорошо.
Я набрал тбилисский код и номер Гогунавы. Номер соединился легко, почти тут же. Молодой женский голос с явно московским выговором сказал:
– Слушаю вас?
– Простите, мне нужен Малхаз Теймуразович.
– Его нет. Кто его спрашивает?
– Хороший знакомый из Батуми.
– Это… не Элиа Соломонович?
– Нет. Простите, а я с кем разговариваю? Вы его родственница?
– Жена.
– Извините, не знаю вашего имени-отчества.
– Лариса.
– Лариса, понимаете, очень уж мне нужен Малхаз Теймуразович. Где он сейчас?
– В Галиси.
– В Галиси? – Я посмотрел на Бочарова. Тот ободряюще кивнул, и я быстро добавил: – Батоно Малхаз остановился не у Вити Чкония?
– Зачем у Вити? Нет. Мы снимаем квартиру в Галиси. На все лето.
– И когда он уехал?
– Вчера рано утром. На машине.
– Лариса, мне нужно срочно дать батоно Малхазу телеграмму. Подскажите точный адрес.
– Пожалуйста. Галиси, Рионская, шесть. А что нужно? Я могу передать. Малхаз Теймуразович должен сегодня позвонить.
– Спасибо. Лучше я сам дам телеграмму. До свидания.
– До свидания.
Положив трубку, я посмотрел на Бочарова:
– Константин Никифорович, соедините меня с нашим РОВД. Потом я все объясню.
Бочаров набрал на селекторе номер. Я взял трубку. Номер отозвался сразу:
– Слушает Чхартишвили.
– Здравствуйте, Арчил Ясонович. Беспокоит вас Квишиладзе. Звоню из Батуми. Срочная просьба: проверьте одного человека в Галиси. Запишите данные.
– Готов. Диктуйте.
– Фамилия Гогунава, имя-отчество Малхаз Теймуразович. Тбилисец. Приехал вчера из Тбилиси на своей машине. Живет в квартире, снятой на все лето. Адрес: Рионская, шесть. По-моему, это последний дом на горе. Там должен быть телефон. Позвоните туда.
– Сделаю. Если найдем, о чем с ним говорить?
– Задайте несколько вопросов, касающихся Чкония. Я в кабинете Константина Никифоровича. Как выясните, звоните сюда.
– Хорошо, ждите. Я позвоню.
Я положил трубку. Объяснять, что к чему, было излишним – Бочаров и Телецкий и так все поняли. Парулава тоже. Полистав записную книжку Чкония, я без труда обнаружил упомянутого Ларисой Элиа Соломоновича с батумским телефоном. Чуть позже нашел адрес галисского дома, где снимал квартиру Гогунава: "Рионская, 6. Ткебучана Ирина Калистратовна". Показал обе находки Бочарову и Телецкому. Бочаров записал телефон Элиа Соломоновича, чтобы выяснить его личность. Не успел он положить ручку, как раздался телефонный звонок.
Полковник отозвался:
– Слушаю… Да, Арчил Ясонович, у меня. Передаю…
Я взял трубку:
– Арчил Ясонович? Что, уже выяснили?
– Георгий Ираклиевич, тут такое дело… Этот Гогунава Малхаз Теймуразович действительно приехал вчера в Галиси на собственной машине. Но ночью свалился вместе с ней в Рионский провал. По предварительным данным, будучи в состоянии алкогольного опьянения. Ну и… погиб.
– Арчил Ясонович, а ваше мнение?
– Насколько я знаю, все сходится на том, что это несчастный случай. Гогунава возвращался домой после посещения ресторана. Поднимаясь на Рионскую, не вписался в поворот. Машина упала с высоты пятнадцати метров. Водитель разбился насмерть.
Обстоятельства гибели
Я с утра сижу в кабинете старшего следователя Топадзе – дело по факту гибели Гогунавы ведет он. В Галиси мы с Джансугом вернулись вчера дневным поездом. До конца дня успели выяснить: и швейцар Васенков и официантка в кафе-мороженом в день смерти Чкония видели именно Джомардидзе. К вечеру я встретился с Топадзе, узнал подробности гибели Гогунавы. Но сегодня пришел к нему опять, снова стал изучать обстоятельства дела.
Судя по лежащим передо мной материалам, не было никаких оснований подозревать, что смерть Гогунавы была насильственной. Погибшего обнаружили рано утром в разбитой машине, лежащей на дне ущелья, расположенного под ведущей в горы дорогой. Эта дорога именуется у нас Рионской улицей. Первыми машину обнаружили дети, которые тут же сообщили о ней родителям. На место происшествия выехала бригада райпрокуратуры и РОВД во главе с Топадзе. Были опрошены жители Рионской улицы, в том числе хозяева дома, в котором временно проживал Гогунава.
Установлено: в день своей смерти Гогунава приехал в Галиси на собственной машине "Жигули" ВАЗ-2108. До этого в квартире на Рионской, которую Гогунава снимал второй сезон подряд, жил его знакомый, Элиа Соломонович. Две недели назад Гогунава, представив его хозяйке, уехал в Тбилиси. Элиа Соломонович был пожилым тихим человеком, батумцем. Фамилия то ли Роруашвили, то ли Лолуашвили. Уехал он позавчера, то есть в день, когда из Тбилиси вернулся Гогунава. Есть свидетели, что пожилой человек, соответствующий описанию Элиа Соломоновича, действительно сел на батумский поезд, взяв билет в кассе.