– Потому что книга Канта называется "Всеобщая естественная история и теория неба" и еще подобный эпизод был в одном из романов Брауна.
– Не знаю, – пробормотал молодой человек. Они вошли в собор и теперь разглядывали интерьер. – Видишь ли, все это новодел.
– Как это? Ты же сам сказал – тринадцатый век.
– Собор действительно был заложен в тринадцатом веке. Сто раз перестраивался. Но самое главное – он выгорел дотла во время Второй мировой. И потом чуть ли не до семьдесят какого-то года стоял в руинах. То есть ничего древнего тут остаться не могло. Если только в фундаменте, куда нам все одно не добраться. Впрочем, твоя тетушка могла что-нибудь спрятать или оставить какой-то знак, если принимала участие в реставрации собора. – Алекс с надеждой уставился на девушку.
– Не знаю, – пробормотала Рада. – Может, и принимала. Я об этом не слышала, но я вообще мало знаю о том, чем она занималась. Они с мамой перезванивались, конечно. Но я как-то была не очень в курсе.
Рада молчала, пытаясь собрать воедино те крохи воспоминаний, которые застряли в памяти.
– Мама рассказывала… так, сейчас. Мы приезжали на похороны Клауса, и тогда, на поминках, люди много о нем говорили.
– Кто такой Клаус?
– Первый муж тети. Он умер, еще когда я училась в школе. Кажется, он тоже работал в музее. Точно – его называли основателем. Говорили, что он чуть ли не сам создал этот музей, помогал отыскивать оставшиеся после войны сокровища. Он сам был из немцев, сирота. Тетя тоже работала в музее и занималась, само собой, историей Кёнигсберга. – Рада в изнеможении потерла лицо ладонями. – Знать бы, что это важно, я бы больше слушала!
– Ладно, не переживай так! – Алекс покровительственно обнял ее за плечи. – Может, что всплывет в памяти само, так бывает. Пошли дальше.
Обход собора ничего не дал, и молодые люди отправились к могиле Канта.
Алекс уже вполне уверенно обнимал Раду за плечи и с энтузиазмом рассказывал, что профессорская усыпальница содержит лишь пустой каменный гроб, а останки ученого покоятся глубже, в земле.
– Ты так много всего знаешь! – с восхищением сказала Рада.
– Ну, я же историк. И вообще, давай пойдем обедать, а то я сейчас начну грызть что-нибудь несъедобное, например колоннаду.
Смеясь, они пошли искать, где бы перекусить. И, сидя за столиком кафе, признались друг другу, что ничегошеньки не нашли. Еще раз пролистали книгу. Вспомнили все известные им факты и сплетни из жизни Канта.
– А может, дело не в Канте? – спросила наконец Рада, со вздохом отставляя в сторону тарелку. Шашлык был хорош.
– А в ком?
– Возможно, дело в содержании книги? Звезды. Небесные тела. Тут есть обсерватория?
– Без понятия, – бодро отозвался Алекс. – Но это можно исправить. Обещаю, что завтра к утру мы будем точно знать, есть ли в этом городе обсерватория, и если да, то будем иметь возможность туда попасть. Но что мы будем там искать?
Рада вновь извлекла из сумки книгу, и они еще раз медленно пролистали томик. Искали какой-нибудь знак, подчеркивание, точки. Ничего. Обыкновенная книга, не новая, но в приличном состоянии.
– Слушай, раз мы все равно ничего путного придумать не можем, пойдем по городу походим. Я же еще ничего толком не видела, – просительно сказала Рада.
И они пошли. Как оказалось, Алекс хорошо знал историю Кёнигсберга и мог рассказать много интересного о достопримечательностях. Они ушли с острова Кнайпхоф по мосту, который до сих пор называется Деревянным, и молодой человек перечислил остальные: Зеленый, Лавочный, Потроховый, Кузнечный, Высокий и Медовый.
– Эти семь мостов, – говорил Алекс, словно невзначай приобняв Ираду за талию и поворачивая лицом к панораме острова, – создали своего рода загадку для математиков и вообще ученых восемнадцатого века. Вопрос о том, можно ли пройти по всем семи мостам, не ступив на один и тот же дважды, только на первый взгляд кажется простым. Однако, размышляя над ним, швейцарский математик Леонард Эйлер создал так называемую теорию графов… Вообще, это интереснейшая область, и я не раз жалел, что у меня нет математических способностей, – задумчиво продолжал Алекс.
– Но ведь любая теория, созданная в восемнадцатом веке, к нашему времени должна быть полностью исследована, – заметила Рада рассеянно, раздумывая, нравится ли ей, что он ее обнимает, или нет. И решила, что, пожалуй, нравится.
– Ты не поверишь, но теория графов до сих пор состоит в основном из белых пятен. Кое-кто считает, что у человечества просто нет достаточных знаний, чтобы развить ее. Возможно, нужно как-то по-новому взглянуть на пространство и принципы соединения точек… впрочем, давай-ка пойдем лучше взглянем на замковые пруды.
Они пошли дальше, и Алекс рассказывал, что прудов было два – Замковый и Верхний. Замковый пруд, в связи с отсутствием самого замка, теперь называют Нижним. Раньше по его берегам стояли дома, в основном зажиточных горожан. Но именно этот район подвергся значительным разрушениям во время войны, и теперь тут просто зеленая зона, где отдыхают дети и взрослые.
Молодые люди дошли до Музея янтаря, расположенного в башне Дона, но Рада заявила, что здесь она уже побывала с персональной экскурсией. Алекс взглянул на нее с уважением, и она кратенько пояснила, что организовано действо было для ее подруги, а сама Рада так, примазалась.
– Это те, что хотели увезти тебя в Светлогорск?
– Ну да. Но дяде стало плохо, и они уехали без меня.
– Дядю, конечно, жалко, – заявил Алекс. – Но вообще-то я очень рад, что ты не уехала.
Рада смутилась, покраснела под его взглядом и торопливо спросила, что это за башня – там дальше.
– Росгартенские ворота, – ответил Алекс. – Ох и любишь ты, я смотрю, экскурсии! Ладно, пошли дальше.
Они бродили до самого вечера, а потом решили вместе приготовить ужин. Совместная варка пельменей сближает не меньше, чем поиски кладов, хотя, целуясь, пельмени они безбожно переварили.
В этот раз Алекс твердо сказал, что не оставит ее на ночь одну, и Рада, памятуя свои вчерашние страхи в пустой квартире, не стала возражать.
Его разбудил шум в коридоре.
Карл открыл глаза и сел. Хорошо сказать, сел. Для старого человека этот процесс оказывается порой весьма болезненным и не слишком быстрым, особенно если человек этот проспал два часа на жесткой кушетке. Нужно распрямить члены, заставить их гнуться, чтобы кровь побежала по венам чуть быстрее. Наконец ученый смог встать и подойти к двери.
В коридоре было суетно. Солдаты тащили куда-то ящики, сновали несколько сотрудников лаборатории с осунувшимися лицами.
– Что происходит? – громко спросил Карл.
Ближайший к нему солдатик от неожиданности чуть не выронил свой край ящика. Его напарник пробурчал сквозь зубы короткое ругательство, но все же ответил, повинуясь требовательному взгляду старика:
– Поступил приказ переводить людей и самое ценное оборудование на нижние уровни.
– Враг подошел к городу?
– Нет-нет, – испуганно отозвался молодой солдат. – Это из-за бомбежек.
– Не болтай! – рявкнул старший, и они быстро, как два муравья, поволокли ящик дальше.
Карл метнулся в лабораторию, сунул рукопись в карман. Подумав, рассовал по другим карманам еще кое-что, остальное – самые ценные книги и вещи – принялся быстро укладывать в стоящий у стены ящик. Закончив, вышел в коридор, поймал за рукав пробегавшего мимо ефрейтора:
– В моей лаборатории очень ценные вещи. Немедленно отнесите их в хранилище!
– Слушаюсь, – пробурчал солдат недовольно, но кивнул рядовому, и они отправились за ящиком.
Карл пошел к выходу, пробиваясь мимо сотрудников, солдат и тех, кого называли в глаза гостями, а за глаза – экспонатами. В лаборатории жили тибетские монахи, аборигены с острова Ямайка, выходцы еще из каких-то колоний, цыганки в цветастых юбках, боже, кого только не притащил в проект "Лаборатория 13" герр Зоммер!
Вот помяни начальство, оно и появится.
– Герр Райнц! – раздался знакомый голос, и из полумрака коридора показался пивной живот, а потом и сам герр Зоммер. – Куда же вы? Немедленно в укрытие!
– Но почему такая спешка? Что, собственно, происходит?
– Мы получили секретные сведения, что город сегодня-завтра будут бомбить.
– Русские?
– Нет.
– Нет? – Карл воззрился на начальство. – Американцы?
– Возможно… это закрытая информация. Просто спускайтесь в убежище.
– Не могу. Мой племянник дома, и если начнутся бомбежки… там даже подвала нет. Я должен сходить за ним.
– Не вздумайте разглашать штатским и местному населению секретную информацию! – взвизгнул герр Зоммер, но, встретив взгляд Карла, торопливо добавил: – Впрочем, за племянником идите, конечно.
Карл пошел вперед, но вскоре понял, что зря взял такой быстрый темп. Уже на первых ступеньках лестницы в глазах у него потемнело и на лбу выступил холодный пот.
– Вам плохо, герр Райнц?
Старик, который тяжело дышал, прислонившись к стене, открыл глаза и увидел перед собой белокурое и зеленоглазое создание. Он узнал Терезу: милая, тихая девочка и очень способный медиум.
– Да, детка, – выдохнул Карл. – Мне надо немного отдохнуть. – Он присел на ступеньку и взглянул в грустные глаза девочки. – Почему ты идешь наверх, а не в убежище?
– Так велел господин начальник. Всех собирают в зале.
– Наверное, чтобы никто не потерялся, – пробормотал Карл. – Потом организованно отведут в убежище, чтобы вы не попали под бомбежки.
– Да. – Серьезно глядя на него, девочка кивнула. – Герр начальник всегда говорит, что организация – это ужасно важно. Но я… я думала, я хотела… – Она замолчала, кусая губы.
– Ты испугалась? В этом нет ничего стыдного. Все мы боимся… – заверил ребенка Карл.
– Я хотела предупредить маму, что город будут бомбить, – прошептала девочка. – Мы ведь живем недалеко отсюда.
– Да-да. – Старику стало нехорошо при мысли, что мать этого ребенка может погибнуть совсем скоро. Ну, хоть девочка уцелеет. В лабораторию привезли нескольких детей, обладающих разными способностями, но только Тереза была местная, из Кёнигсберга.
– Герр Райнц, а что такое экспонат? – спросила вдруг девочка.
Карл погладил ее белокурые волосы и принялся объяснять, что это ценные вещи, хранящиеся в музеях, а потом с любопытством спросил:
– С чего это вдруг тебя заинтересовало?
– Я сегодня проходила мимо кабинета господина Зоммера, – она потупилась, – и услышала – честно, не нарочно! – как он говорил, что все экспонаты нужно уничтожить в ближайшие два дня. И если будет бомбежка, то они смогут сэкономить патроны. Я вот подумала: если они все равно будут ломать вещи, можно мне взять тот шар… в который мадам Тельма смотрит, когда предсказывает будущее? Он такой красивый!
Карлу показалось, что он падает в холодную воду. Что же это, черт возьми, происходит? Он встал, схватил Терезу за руку и решительно двинулся вверх по лестнице. И на верхней ступеньке нос к носу столкнулся с профессором Люфоном.
– Герр Райнц! – Француз, как всегда, пребывал в крайней степени возбуждения. – Куда же вы! Я узнал, что вы получили ключ! Почему же вы не позвали меня? Ведь нам осталось совсем немного, и путь будет ясен! Мы сможем открыть тайну, скрытую много веков в самом сердце Кёнигсберга, узнать, что так пугало многие поколения мудрых и знающих людей!
Карл тяжело дышал и молча смотрел на профессора. А тот, наступая на старика, продолжал:
– Герр Райнц, я в недоумении… последнее время мне кажется, что вы сознательно тормозите наши расследования, и не могу не заметить, что это странно, учитывая обстановку на фронтах. – Он испуганно оглянулся, но, расценив молчание старика как растерянность, продолжал более решительно: – Думаю, нужно пойти к герру Зоммеру и доложить ему, как продвигается наша работа. Но прежде я хотел бы взглянуть на ключ. Где он, герр Райнц?
Карл молча смотрел на подпрыгивающего от нетерпения человечка. За время пребывания в лаборатории профессор Люфон несколько пришел в себя. Теперь это был чисто выбритый пожилой человек в поношенном, но аккуратном костюме и круглых очках. В глазах его горел фанатичный блеск. Он не думал о людях, которые остались за колючей проволокой в концлагере, откуда сам он вырвался чудом. Не думал о том, что станет с миром, если зверя выпустят на волю. Он желал заслужить жизнь, угождая новым хозяевам. А еще профессор Люфон обладал непомерным честолюбием и жаждал оказаться умнее и проницательнее сотен мудрецов, веками скрывавших и охранявших тайну.
И Карл сделал то, что подсказал ему внутренний голос, не особо задумываясь о последствиях. Он со всей силы толкнул тщедушного профессора рукой в грудь, и тот полетел спиной вперед вниз по лестнице, а сам Карл, искренне пожелав Люфону свернуть себе шею, поспешил к выходу. Дежурившему у дверей охраннику, который спросил, куда он ведет девочку, Карл бросил не терпящим возражения тоном:
– Приказ герра Зоммера! – и солдат не посмел возразить.
Старик и девочка свернули за угол, и Карл опять вынужден был остановиться.
– Ты можешь показать мне дорогу к твоему дому? – тяжело дыша, спросил он.
Тереза ответила утвердительно, и они медленно двинулись по улицам. Карл думал, что это путешествие не кончится никогда. Оказалось, что Тереза живет довольно далеко от острова Кнайпхоф, но он просто не мог бросить восьмилетнего ребенка одного в городе, где на улицах попадались то пьяные типы подозрительной наружности, то угрюмые солдаты. В конце концов они оказались около маленького домика. Тереза бегом преодолела оставшиеся до двери метры и заколотила в нее кулачками. Открыла растрепанная молодая женщина с испуганным взглядом. Увидев Терезу, она подхватила ее на руки и поверх плеча девочки воззрилась на Карла полными слез глазами. Тот попытался что-то сказать, но из горла шел лишь хрип.
Вскоре он уже лежал на удобном диване в небольшой гостиной, мать Терезы заварила ему чай и стояла, прижимая к себе дочь и молча глядя, как старик медленно вынимает из кармана коробочку, открывает ее, вынимает большую серую пилюлю и кладет в рот. Тереза, вывернувшись из рук матери, выскочила в кухню и быстро вернулась с водой.
– Вот, нельзя запивать лекарство горячим, – сказала она важно.
Карл улыбнулся, отпил воды из щербатой чашки и сказал ей:
– Ступай, нам надо поговорить с твоей мамой.
Когда Тереза выскользнула за дверь, он негромко сказал:
– Спрячьте девочку. Отправьте ее куда-нибудь. До конца войны осталось не так долго, думаю, особо искать ее не станут… уже не до того.
Женщина хотела что-то сказать, но он поднял руку, и она осталась молчать, глядя на него испуганными круглыми глазами.
– Не перебивайте. Мне нужно уходить. У меня племянник в городе. Сегодня или завтра начнутся бомбежки. Нужно найти укрытие. Вы поняли?
Женщина кивнула. Карл позволил себе еще несколько минут отдыха. Он пил чай и задумчиво смотрел на дверь. Потом негромко сказал:
– Иди сюда.
Тереза скользнула в комнату.
– Подслушивать нехорошо.
– Я не нарочно. – Она смотрела на него честными зелеными глазами, и старик хмыкнул. – Хотите, мы пошлем Арво за вашим племянником? И переждем бомбежки все вместе у них в подполе, – неожиданно выпалила Тереза. А потом с детской непосредственностью добавила: – Вы не дойдете обратно на остров Кнайпхоф.
– Кто такой Арво?
– Сын соседей. Мам, герр Райнц не сможет дойти до дома, он устал. А мы должны спасти его Клауса, как он спас меня.
– Откуда ты знаешь, что моего племянника зовут Клаус? – удивился старик.
– Он приходил в лабораторию, – просто ответила девочка. – Он хороший. Никогда меня не дразнил.
– Это можно устроить? – спросил Карл. Не хотелось признавать собственную немощь, но если от этого зависит жизнь племянника…
Женщина кивнула и вышла. Вскоре в комнате нарисовался голенастый рыжий подросток. Карл написал записку для Клауса, и Арво, выслушав указания и адрес, кивнул и исчез.
Пока мать собирала необходимые вещи, Тереза показала Карлу свою комнату и бесхитростно рассказала, что отец рыжего Арво – кабатчик и вдовец. Он ухаживает за ее матерью, потому что отец Терезы погиб в первые дни войны. Мать сказала, что она не против опять выйти замуж, но только после того, как кончится война.
– Он, конечно, не такой хороший, как мой папа, – рассказывала девочка, – но ведь жить-то надо.
Карл, который осторожно присел на единственный в комнатке табурет, молчал, не в силах отвлечься от мрачных мыслей. Тереза вдруг тронула его за руку и сказала:
– Вы не бойтесь, они успеют. Я знаю.
Карл улыбнулся ей, но ничего не сказал. Девочка нахмурилась:
– Не верите мне, да? А я медиум, мне в вашей же лаборатории сказали! И уж если я что знаю – то наверняка.
– И много ты знаешь? – с любопытством спросил Карл.
– Не очень, – честно ответил ребенок. – Но иногда это помогает. А иногда… – она оглянулась на дверь и понизила голос, чтобы не услышала мать, – иногда лучше бы не знать!
– Как это? – растерялся старик, начисто позабыв, что сам недавно повторял про себя "многая знания несут многие печали".
– Ну… вот если знаешь, что человек скоро умрет, – это так грустно, ведь сделать-то ничего нельзя, – прошептала Тереза.
Глаза ее заблестели, и по тому, как торопливо она отвела взгляд, Карл понял, что девочка говорит о нем.
Он хотел спросить, когда ждать конца, но передумал: хватит того, что это случится скоро, да впрочем, он и сам предчувствует это.
– Не будем о грустном, – решительно сказал старик. – Лучше ответь, почему ты такая… необыкновенная?
– Потому что мама и папа зачали меня на Королевской горе, там, где замок. Это такое место… необычное. Вот я когда на него смотрю, то иногда вижу столб ветра.
– А? – Карл даже не знал толком, что спросить.
– Ну, такой ветер, только он на месте… – Взглянув на растерянное лицо ученого, Тереза вздохнула и совершенно по-взрослому сказала: – Вам не понять. Ну, не важно. Просто я необыкновенная, потому что родилась здесь. И много чего знаю, вот!
И девочка не ошиблась – Арво и Клаус пришли быстро и даже принесли кое-какие вещи из квартиры Карла. Пообедали все вместе. А потом в небе послышался гул самолетов, и тогда они спустились в глубокий погреб, где отец рыжего Арво хранил продукты для своего кабачка.