– Вот как? По просьбе. Потолковать! А он, конечно, ждет не дождется, – с издевкой процедила Холина. – Полагаю, как раз наоборот. Похоже, он и из Москвы сиганул, чтоб я до него не добрался.
Готовая расхохотаться Ирина смолчала. Потому что вдруг поверила: ЭТОТ и впрямь мог лететь по поручению президента крупнейшего банка, чтоб накоротке встретиться с нефтяным магнатом. – И что будем делать, господин особо важный порученец? – спросила она.
При слове "будем" Лобанов задумчиво почесал бороду.
– Мне ваше общество, как понимаете, не слишком приятно, – буркнула Холина. – Но раз уж нам обоим надо как можно скорее в Сахру. – Обоим? Вам-то к чему срочность?
– Тоже лечу к Суслопарову. Надо согласовать аналитический материал по "Сахре" для "Коммерсанта".
– А! Славься, славься.
– Я, между прочим, "заказухой" никогда не занималась.
– Какие ваши годы! И вообще в чем проблема? Приезмлимся. Пересядем на местный рейс.
– Да, как же! Я уже интересовалась у стюардессы: ближайший от Иркутска до Сахры через три дня. Слушайте, может, возьмем на двоих машину? Тут, говорят, меньше двухсот километров. Или – слабо?
– Мне надо видеть Суслопарова, и я его увижу, – просто, как о решенном деле, объявил Лобанов.
– Вместе увидим.
– Это вряд ли, – Лобанов вернулся к обычной, насмешливой своей манере. – Во-первых, добираться придется через тайгу. Не на иномарке и даже не на "жигулях". Может, на лесовозе каком. А к такой езде у Вас сбруя не слишком приспособлена.
Он нахально щелкнул ее по тугой икре, выглядывавшей из-под короткой юбки.
– Прекратите наконец хамить! – вскинулась Ирина. – Достал просто. Короче, да или?…
– Нет!
– Ну, и пошел ты!
Обоих встряхнуло, – самолет приземлился в Иркутском аэропорту.
Ирина Холина сидела в аэропортовском ресторане. Ей кое-как удалось дозвониться по мобильному до Сахры и передать, что летевшая по приглашению Суслопарова журналистка Холина по погодным условиям сидит в Иркутском аэропорту. К сожалению, сам Суслопаров на вертолете улетел по буровым, где мобильник не брал. Не оказалось на месте и знакомых замов. Поэтому информацию пришлось передать через какого-то "шестерку" – диспетчера, который не решился даже самостоятельно направить за московской журналисткой машину. Так что никакой ясности, кто и когда за ней приедет, и приедут ли вообще, не было.
Бросив шубку и сумку на соседний стул, она с отвращением хлебала стылую бурую солянку с затерявшейся оливкой, исподволь поглядывая на расположившегося через пару столов Лобанова. Вальяжно раскинувшись, он неспешно цедил коньячок.
Народу в ресторане оказалось немного. Правда, поблизости нарисовалась шумная компания кавказцев, с момента появления Ирины принявшихся бросать на нее пламенные взоры.
По мере того, как убывало спиртное на столе, восхищенное цоканье их становилось все явственней.
От скуки ли или от привычки убеждаться в безотказности своих чар, Ирина несколько раз, подстрекательски сощурившись, оглядела "кавказский" столик.
Но едва один из мужчин, порешительней, поднялся, чтобы подойти, Холина хлестанула взглядом навстречу так, что тот, обескураженный, опустился на место. Что-что, а укрощать мужчин удавалось ей влегкую. Через минуту то же она проделала со следующим. Это становилось забавным. Ирина даже хмыкнула, представив цирковой номер: "Смертельно опасно! Впервые на арене: Ирина Холина и ее дикие кавказцы".
Впрочем, хищники порой, перейдя некую грань, выходят из повиновения. Меж выпивавшими затеялось пари, предметом которого стала эффектная и – по виду – бойкая соседка.
– Э, совсем не мужчины вы! – высокий джигит поднялся и, игнорируя повелительные Холинские импульсы, подошел с усмешкой на просмоленном, изрезанном морщинами лице.
– Послушай, дорогая! Хочу слово сказать.
– Занято! – хмуро процедила Ирина.
– А брось. Зачем неправду говоришь! Красивая женщина не должна лгать. Окажи честь, пересядь к нам. Укрась своим присутствием. – Иди-ка ты своей дорогой. Я в кабаках не снимаюсь, – огрызнулась Холина. "А уж с черными во всяком случае", – ей казалось, что вслух она этого не произнесла. Но, видимо, лишь, казалось, – ухажер побагровел. От миролюбивого желания поджигитовать под взглядами товарищей не осталось и следа.
– Ты кто есть и что о себе вообразила? – оскорбленно прошипел он. – С тобой, как с женщиной. А ты! Курва ты!
Поняв по потемневшему его взгляду, что перешла меру дозволенного и утратила власть над этим человеком, Холина испугалась.
– Вы пьяны! Ступайте на место. Сейчас вернется муж! – отчаянно соврала она.
– Вот я тебя вместо мужа и поучу. Хорошей затрещиной. Ирине хотелось закричать, позвать на помощь. Но страх – не физической боли, а унижения – перехватил горло. Расширенными глазами наблюдала она, как длинная с обгрызанными ногтями рука потянулась к ней через стол. Но не дотянулась, перехваченная другой и – похоже – более сильной. – Тебе ж сказано, родной, – занято, – с укоризной глядя в налившиеся зрачки, произнес Денис Лобанов.
Он чуть ослабил захват. Но прежде, чем выпущенный мужчина рванулся, предостерегающе приподнял палец.
– Милый, я сегодня есмь в печали и к усекновению голов не расположен. Потому прошу подобру: будь друг, давай разойдемся красиво. Исчезни, как сон, как утренний туман, – с нескрываемой нежностью попросил он. Что углядел кавказец за этой нежностью не совсем понятно. Но – несколько растерялся.
– Кто это? – спросил он Ирину.
– Я ж предупреждала, – муж.
– Муж? – переспросил кавказец. Прикидывая, как повести себя дальше, скосился на выжидающих товарищей. – А почему отдельно сидел?
– Почему, почему, – передразнил Денис. – Вот ты откуда?
– Из Дагестана, положим. И – что? – А то, что пожил бы с такой занозой месячишко, не токмо что за отдельный столик, до Махачкалы своей рванул без остановки, лишь бы не нашла, – Лобанов засмеялся примирительно.
– Оно похоже, – кавказец в свою очередь осклабился, благодарный втайне за предоставленную возможность выйти из неприятной ситуации без урона для своей мужской чести. – Ты поучи ее с мужчинами говорить, – громко произнес он и, сделав широкий прощающий жест, удалился. Денис опустился рядом, неодобрительно разглядывая попутчицу. – Каждая сволочь клеиться еще будет, – неуверенно выругалась Ирина. – Зоопарк на прогулке. А вы, между прочим, тоже хороши. Вместо того, чтоб набить хаму морду, еще и юлите.
– Морду? – недобро заинтересовался Денис. – Это за что? За то, что мужик нарвался на такую стерву, как ты?
– С чего-й-то вы мне собственно тыкаете?
– Так – муж ведь. Могу и поколотить.
– Надеюсь, вы это несерьезно?
– Несерьезно. Потому как надоела ты мне, если честно, со своим выпендрежем, по самое не могу. Может, вообще зря вмешался? Таких гонористых телок как раз и надо учить. – А никто не просил.
– Вот и будь здорова. Кстати, хохму хочешь?
Холина промолчала.
– Следующий за нами рейс только что сел в Сахре.
– Как это? – Ирина оторопела. – Нормализовалась погода?
– Просто на нем не было меня, – в обычной своей манере прокомментировал Лобанов. – Похоже, господин Суслопаров категорически не желает, чтоб я его навестил.
– Да Вы что, и впрямь всерьез решили, что из-за Вас развернули самолет? Это уже шизофрения. – Шизофрения или нет, но только я в эту злоклятую Сахру, хоть на оленях, но доберусь. А тебе, фифочка, бесплатный совет: отправляйся-ка до дому до хаты, пока попку не отморозила или кто не отбил. Твое дело журналюжное: врать, дрендеть в бубенчики, петь осанну тому, кто более заплатит. Такую стряпню можно и в Москве замесить. На стол упала легкая тень, – и оба подняли глаза: она – встревоженно, он – сделавшись колючим.
Подле них переминался сутуловатый мужчина с воспаленными глазами и тулупом через руку. Брюки его, густой шерсти, были заправлены в унты.
– Извините, вы не Холина, случаем? – обратился он к Ирине. Дождался подтверждающего кивка. Мелкое, в оспинках лицо его растеклось в улыбке. – Вот и слава Богу. Уж отчаялся. Весь аэропорт обежал. По радио дважды объявляли. Да здесь, видно, не слышно. Разрешите?
Он передвинул стул из-за соседнего столика, опустился облегченно:
– Не нашел бы, не сносить головы.
Спохватился:
– Васильчиков Петр. Из представительства "Сахры" в Иркутске. Мне час как позвонили, что вы в аэропорту дожидаетесь. Сам перед тем только прилег, – сутки не спал. Едва успел влететь в брюки и – сюда. Боялся – опоздаю и придется вас по всем гостиницам разыскивать. Там, в Сахре, целая буча из-за вас поднялась. Игнатию Петровичу доложили про ваш прилет, и он стружку со всех снял. А мне передано личное его поручение: разыскать и привезти в лучшем виде. Потому как хозяин знает: надежней Васильчикова в тайге человека нет. Так что – не беспокойтесь: к ночи доставлю на место… А вы что, так и приехали? – озадаченный взгляд Васильчикова заметался по стульям в поисках теплых вещей. – Отчего же? У нее еще купальник наверняка прихвачен, – подковырнул Лобанов.
Холина нахмурилась, – попадать впросак она не любила.
– А да ничего! – заторопился Васильчиков. – У меня шестьдесят шестой газон. В нём тёпло. В КУНГе все приспособлено: и для готовки, и чтоб покемарить. Так что доедем с комфортом. Не тревожьтесь.
– А почему нас Сахра не приняла? – полюбопытствовала, собираясь, Ирина. – Говорят, следующий самолет там посадили.
– Чего не знаю, того не знаю. Не моего ума уровень, – широкоскулое лицо Васильчикова расплылось в хитренькой улыбке. – Это только сам Игнатий Петрович знает. Одно слово – хозяин края. Но раз поручил вас доставить мне, можете считать, что вы уже в Сахре. Так что, поехали? А то еще через Байкал предстоит перевалить. Не приведи Бог, зарядит пурга. Хотя – знаю один загогулистый маршрутик. Так что даже не беспокойтесь.
– Поехали! – Ирина разудало кивнула головой. Поднялась. Насмешливо посмотрела на помрачневшего Лобанова. – А ты что расселся? Испугался по тайге?
– Я?!
– Простите, а это кто? – Васильчиков встревожился. – Мне насчет второй единицы ничего не говорено.
– Это со мной. Оператор. Едет запечатлеть парадный портрет Игнатия Петровича для глянцевого разворота. Лакировщик. Бездельник, правда, каких мало.
Не дав Васильчикову возразить, поднялась и повелительно двинула ногой сумку к опешившему от такого поворота событий Лобанову:
– Лэптоп взять не забудь. Она подхватила под руку приосанившегося Васильчикова. – А, кстати, Петр, у вас ничего тяжелого нет?
– Не. Все, чего нужно, в машине.
– Жаль. Навьючили бы. Другой пользы, сказать по правде, от него немного.
Весело щебеча, под завистливыми глазами кавказцев она увлекла Васильчикова из ресторана.
Следом потянулся нагруженный сумками Денис Лобанов.
Вот уж несколько часов безносый "ГАЗ– 66" упрямо форсировал тайгу, потихоньку поднимаясь к Байкалу. Где-то едва не летел аж на третьей скорости, где-то, вздыхая, перебирался через валежник или косолапил меж глубоких ям. Все это время Денис и Ирина потряхивались рядом с водителем. Ирину сморило, и она, несмотря на неудобства, дремала, положив голову на широкое плечо Лобанова. Тот в свою очередь обхватил ее за талию, не давая сползти. Сам Васильчиков, крутя баранку, то и дело смачно, во всю глотку, зевал. – Может, подменить? – встревожился Денис. – Ну да, как же. Здесь дорога только своего терпит. У ней свой фортель. Пока десяток раз не пройдешь, не подлезешь. А то, что зеваю, – то привычно. За меня не боись! Не впервой. По трое суток бывает по тайге кручу. Особенно если на браконьерке.
– Ну, ну, – Денис прикрыл глаза.
Тряска прекратилась, надсадное рычание сменилось ровным гулом, – отчего Ирина, вздрогнув, открыла глаза. С неудовольствием обнаружила себя лежащей на плече Лобанова. Нахмурясь, отодвинулась.
– Приехали, да? – робко спросила она.
– Байкал, – важно объявил Васильчиков.
"ГАЗ-66" застыл на гряде. Внизу, метрах в ста пятидесяти, дорога обрывалась прямо в неподвижное, иссиня– черное озеро. – Надо же, не замерзло, – поразилась Ирина.
– Да, таков он, батюшка, – важно подтвердил Васильчиков.
Лобанов недоуменно тряхнул головой:
– На кой было вести дорогу, чтоб обрывалась прямо в воду?
Под колесами зашуршало, машина вдруг дернулась, сдвинулась с места и накренилась над Байкалом. – Какого хрена?! – выкрикнул Лобанов.
В следующую секунду он безотчетно уперся ногами в пол, – "ГАЗ-66", подпрыгивая и разгоняясь, понесся по пологому спуску.
– Зачем? – испугалась Ирина.
– Зачем?! – стиснув зубы, повторил Васильчиков. Руки его вцепились в баранку. – Затем, что тормоза полетели. Держись, ребята! – голосом смертника заорал он. – Прими нас, батюшка Байкал!
Машина устремилась к воде.
Холина вскрикнула, в ужасе обхватив Лобанова за шею. Тот прижал ее к себе и неотрывно вглядывался в нарастающую смертельную черноту, в которой им предстояло упокоиться.
"ГАЗ – 66" тряхнуло на последнем бугре и, будто с трамплинчика, – швырнуло в воду.
Не сговариваясь, Ирина и Денис глотнули воздуха, готовясь погрузиться в пучину. В следующий миг машина, вопреки законам физики, оттолкнулась от водной глади, подпрыгнула, завертелась и понеслась, вращаясь, по поверхности.
Метрах в трехстах от берега она остановилась. Под колесами лежал кристально прозрачный лед.
– Люблю повеселиться! – Васильчиков сиял от восторга. Шутка, по его мнению, удалась.
Ирина открыла глаза и, надсадно дыша, сидела недвижно. Взмокший Лобанов задумчиво потирал подбородок, всерьез прикидывая, врезать ли шутнику прямо в кабине или сначала выволочь наружу.
– Таков он, Байкал – грозный весельчак! – с пафосом произнес Васильчиков. Потянулся. – Скоренько добрались! С другими бы и к ночи не управились. Тут маршруты знать надо. Дальше дорога гладше пойдет. Так что мы с оператором здесь, в кабине, поедем. А дорогую гостью милости прошу перебирайтесь в КУНГ. И кемарьте себе до самой Сахры. Там и тёпло. Так что выспитесь, отдохнете. Как раз часа через четыре, глядишь, на месте будем. У вас кто за штурмана? Васильчиков! Это не хвост собачачий. Любого спроси: кто лучше Васильчикова тайгу знает? Ан никто! Знал Игнатий Петрович, кому доверить. Так что, считай, с самолетом этим неслучившимся вам еще повезло несказанно. Тайги, Байкала нюхнули. Будет что при случае отобразить.
Ирина перелезла через Лобанова, встала на подножку и – застыла: умом она понимала, что под ними прочный лед, но, вглядываясь в синь внизу, не могла избавиться от ощущения, что, спрыгнув, тут же уйдет под воду. – Мамочки! Удивительно как, – замирая, простонала она.
Васильчиков помог ей подняться в прогретый фургон, подвернул лампочку под потолком, опустил пристегнутые к стене нары, достал из угла скатку.
И – вылез наружу. – Не журись, госпожа Холина. Привезу вас к Игнатию Петровичу, как свежий огурчик, даже раньше, чем собирался. Я тут прикинул, – мы еще малек срежем.
От внезапного сильного толчка Ирину сбросило с нар и перекатило по полу к походной печке.
Затем – гулкий удар сверху, и лампочка с печальным хлопком лопнула, – на крышу фургона обрушилась тяжелая масса. – Тихо как стало, – со страхом произнесла Ирина, почесывая ушибленный бок.
Она поднялась на ноги. И – едва не скатилась к кабине: машину резко накренило. На ощупь, цепляясь в темноте за выступающие предметы, вскарабкалась она к задней дверце фургона. Шаря наощупь, отыскала ручку. Надавила с усилием. Дверь приоткрылась, и от брызнувшего яркого света Ирина зажмурилась, – солнце искрилось на чистом снегу.
Все кругом было тихо. И тишина пугала, потому что молчал и двигатель. Предвкушая недоброе, Ирина выпрыгнула наружу, – задравшийся зад газона был отклячен поперек дороги, тянущейся меж мачтовых сосен. Передок съехал в кювет. Кабина зарылась по стекла в глубокий снег, нежно облапив толстенный ствол. Из-под снега парило.
Обойдя машину справа, Ирина с опаской заглянула внутрь: весельчак Васильчиков лежал, облокотившись на руль. Лобанов хрипел на месте пассажира, придавленный вмятой "торпедой". Увидев в окно встревоженное лицо Холиной, Денис прищурился и левой рукой потряс водителя.
– Эу, водило. К нам гости! – У? – Васильчиков поднял лицо. Глаза его были воспалены.
– Заснул, – мрачно угадал Денис.
– Так говорил же, – сутки не кемарил, – Васильчиков рукавом отер кровь с рассеченного лба, потряс головой. – Хрен его знает, как оно все вышло. Должно, оттого, что дорога больно гладкая. Ты-то как? Выбраться можешь? – Пробую, – Денис поерзал. – Не, надо чем-то отжать. – Не боись – сделаем. Кто и поможет, как не Васильчиков? – бодренько пообещал водитель, подхватил с пола монтажку, открыл дверцу, шагнул вниз и – с трехэтажным матом по пояс ушел в сугроб.
Несмотря на драматичность ситуации, Денис захохотал. Невольно скривился от резкой боли. Но тут же подмигнул взобравшейся на подножку журналистке: – Бабочек в гербарий пришпиливала? – Что?!..А, нет. – И я больше не буду. Точно теперь знаю, что она, бедолага, пришпиленная, чувствует…
За спиной Ирины возникла облепленная снегом фигура. Васильчиков, мрачнея, смотрел на изувеченный капот. Притворная бодрость выходила из него, как пар из пробитого радиатора.
– М-да. Это – да! – уныло изрек он.
Уже механически отодвинул Холину, взобрался на подножку и упер монтажку в пол, создавая рычаг. – Давай! – прохрипел он, наваливаясь телом. Образовавшегося зазора Денису хватило, чтоб высвободиться. Он спрыгнул наружу, стараясь спружинить на ногах. Но тут же схватился за бок, едва сдержав вскрик. – Что?! – заметил Васильчиков. – Ребра? Денис распрямился:
– Похоже, чуток поджало.
Не сговариваясь, мужчины переглянулись. Ирина Холина отплясывала посреди дороги в легоньких модельных сапожках.
Затем Васильчиков перевел взгляд на ботинки Лобанова. Теплые – по московским меркам. Но в глухой Иркутской тайге, на крепчающем морозе, они мало чем превосходили модельную обувь.
– Одни валенки в запасе, правда, есть… – Васильчиков не сводил глаз с отливающей в солнечных лучах норковой шубки, едва прикрывающей колени. – Колготы-то, похоже, и вовсе капроновые, – с тоской определил он.
Перехватил взгляд Лобанова, брошенный на КУНГ.
– Бесполезно. Там через полчаса станет студеней, чем снаружи.
– Варианты? – требовательно произнес Лобанов, с веселой улыбкой показав Ирине на уши: не забывай растирать. Он и сам принялся переступать ботинками, в которые успел набрать снегу, – намокшие пальцы начали терять чувствительность. – Что будем делать, спрашиваю, суперлоцман?
– Да ладно. В кои-то веки лопухнулся, – вяло отругнулся Васильчиков.
– И что б ты без меня делал? – Денис протянул свой телефон. – Звони, вызывай подмогу, и – помни мою доброту. А я пока костерок организую.
Но Васильчиков от мобильника пренебрежительно отмахнулся. – Да это все одно что игрушечный. Мобила отсюда не возьмет. Километрах в двадцати полигон. Глушит намертво. А ночь сибирская – это, брат… Сибирь! Васильчиков с тоской поднял голову. День угасал. Искрившийся до того снег потух. Тайга готовилась отойти ко сну.