- От службы? Да. Но я уже свое выслужил, майор. Все. У меня есть право на пенсию, на льготы. И я не обязан быть решительней президента. Извините, увольте! - Репка картинно развел руками и покачал головой. - Самое большее - меня выгонят за то, что я следовал инструкции. А судить меня не за что. Пусть начальство выкручивается. Я здесь чист! А если начну самовольничать, уже завтра Лосев и ваш генерал сделают меня ответственным за все, что произойдет, и упекут по всем статьям сразу, будьте уверены. А у меня, извините, дети и внуки. Так что…
Нырков смотрел на подполковника с брезгливым сожалением. Должно быть, ему стоило его презирать, но этого чувства он не испытывал. Что поделаешь, долгое время система отбирала и растила бессловесных исполнителей, незаметных, угодливых, удобных. Репка по натуре был вторым человеком. Прикажи такому - расшибется в лепешку, сделает все, что задано, исполнит беспрекословно, точно и в срок. Заставит других вертеться, бегать, потеть, но добьется выполнения приказания. Однако и в этом качестве подполковник в какой-то момент пересидел самого себя. Чем ближе подходил возраст к пенсионному рубежу, тем опаснее становился Репка для дела. Оправдывая себя, он объяснял свои поступки мудростью и осторожностью, хотя почему-то именно они никогда не позволяли ему возразить шефу, настоять на своем мнении, если оно было более разумным, но шло вразрез с командирским. Постепенно активный исполнитель превратился в безликую тень своего шефа, стал дополнением его недостатков.
- Вот дальняя связь, - сказал Нырков и коснулся рукой белого телефона с металлическим гербом Союза в центре наборного диска. - Звоните в Москву дежурному по Главному штабу.
Репка взглянул на майора, как на сумасшедшего.
- Вы всерьез?!
- Конечно.
- Я пока в своем уме и не…
- Тогда это сделаю я.
- Вы понимаете, майор, какую ответственность берете на себя? - спросил подполковник, ощущая в душе заметное облегчение. Правда, на всякий случай он положил руку на трубку опасного аппарата.
- Я все понимаю.
- Охота вам совать голову в петлю? Командир базы отсутствует. Ваш генерал - тоже. Мы еще не знаем, насколько тревога обоснованна. Вы же подставляете их под удар, хотя вполне вероятно, что делу не поможете.
- Утром полковник Лосев явится и все уладит, так?
- Это его дело, майор. Наш с вами удел - играть в подкидного дурачка, а эти люди играют в покер.
- Хорошо, подполковник. Запишите в журнал дежурств, что я беру ответственность на себя и за звонок и за все остальное. Я распишусь. А теперь уберите руку с трубки и назовите пароль внеочередного прохождения связи.
- Как угодно, - вдруг согласился Репка. - Звоните. Я запишу. Пароль "Тайфун". Звоните.
Нырков решительно набрал два нуля.
- Дежурный Артемьев, - мгновенно откликнулся голос.
- Генерала Рытова, - попросил Нырков. - Министерство обороны.
- Учтите, - предупредил дежурный, - у нас ночь.
- "Тайфун", - назвал Нырков пароль, снимавший все препятствия. - Найдите, где угодно. Это особо срочно.
Минуты ожидания тянулись томительно долго. И вдруг в трубке раздался сонный недовольный голос:
- Рытов. Слушаю.
- Товарищ генерал-полковник, докладывает майор Нырков. На базе "Буран" чрезвычайное происшествие. Совершено вооруженное нападение на караул…
И сразу голос генерала зазвучал по-иному:
- Где Лосев?
- Его в гарнизоне нет. Сегодня суббота…
- Студенцов?
- Его тоже нет.
- Ясно: пьянствуют…
- Не думаю, - Нырков попытался смягчить оценку происходившего. - Они на охоте.
- Майор! - Напор генеральского гнева не уменьшало расстояние. - Ты мне не объясняй, что такое охота. Это та же пьянка, только в заказнике у костра.
- Виноват! - Стараясь вернуть Рытова к неотложному делу, Нырков произнес: - Сейчас я не готов вам возразить, обстоятельства не терпят. Прошу вас передать мне право командовать.
- Хорошо, передай трубку дежурному…
Генерал, должно быть, мгновенно просчитал ситуацию и оценил решительность майора Ныркова.
Репка неуверенной рукой принял горячую трубку, приложил к уху и доложил срывающимся голосом:
- Дежурный по базе "Буран" подполковник Репка.
- Я - Рытов, - прозвучало в трубке. - Вы меня знаете?
- Так точно, товарищ генерал-полковник!
- До выяснения обстоятельств командование базой принимает майор Нырков. Вы подчиняетесь ему непосредственно. Начальника базы и руководителя инспекции к делам не допускать. Во всяком случае, без моего личного разрешения. Завтра утром буду у вас. Ясно?
- Так точно.
Репка явно воспрянул духом, ожил. Он ушел с края. Он снова оказался в привычной роли второго, что никогда его не удручало. Он не считал, что лучше быть головой мухи, чем хвостом слона. Пусть хвост, но чей!
- Передайте трубку майору, - попросил генерал, и Репка охотно исполнил приказ.
- Майор, - сказал Рытов сурово, - ты знаешь, в чем дело! Гляди, за сохранность складов отвечаешь головой!
- Разрешите действовать? - спросил Нырков и, не ожидая ответа генерала, это Репка засек хорошо, с треском бросил трубку на аппарат. Резко повернулся к дежурному. - Теперь, Иван Ильич, шкуру будут спускать с меня. Поэтому извольте действовать расторопно, иначе… Ну, да это потом.
- Слушаю, - в голосе Репки прозвучала готовность помочь.
- Немедленно сформируйте из резерва караульной роты три группы. Первая - офицер и четыре солдата. Автоматы. По три магазина. По две гранаты. Немедленно перебросить катером на восточный берег озера. Задача - перекрыть отходы с побережья. Вторая группа - в мое распоряжение. В ней не менее трех офицеров. Вооружение то же. Я их проинструктирую сам. И третья группа - двадцать человек. На машине срочно перебросьте их к караульному помещению. Задача - усиление караула. На все это даю пятнадцать минут.
- Понял.
- Немедленно свяжитесь с начальником управления военной контрразведки. К утру здесь должна быть сильная следственная группа.
- Но у нас есть уполномоченный, может, это сделает он?
- Иван Ильич, он меня мало интересует. Поскольку он не обеспечил безопасности базы. И пусть следственная группа сама выяснит его роль в этом ЧП. Во всяком случае, уполномоченный мне не нужен.
- Понял.
- Далее. Закройте все возможности доступа для личного состава на техническую территорию через контрольно-пропускные пункты. Без моего разрешения никого не пропускать ни в одну из сторон.
- Если прибудет полковник Лосев? Или уполномоченный контрразведки?
- Разве я неясно выразил свою мысль? Повторяю: без моего разрешения - никого. Вплоть до применения оружия. База на особом положении…
- А вы ее командир, - съязвил Репка.
- Ее военный комендант с особыми полномочиями. Вас такое устроит?
- Я запишу распоряжения в журнал.
- Обязательно. Да, забыл… Предупредите дежурного по управлению контрразведки, чтобы они поставили в известность территориальные органы безопасности о возможном уходе бандгруппы через область.
- Зачем? - спросил Репка удивленно. - Это уже не наша забота.
- Товарищ подполковник, - резко оборвал его Нырков, - это приказ! На техническую территорию доступ закрыт. Поэтому поручите помощнику составить список лиц, которые могли оказаться в зоне.
- Включая караул?
- Включая.
- Вас тоже? - усмехнулся Репка.
- Да. И вас…
Напоровшись на плотный автоматный огонь (солдаты, высланные прапорщиком Койдой на охрану входа, патронов не жалели), боевики быстро поняли, что прорваться к бойлерной им не удастся. Тогда они рассыпались и отошли к лесу. К этому времени их ряды заметно поредели. Одна из очередей, выпущенных Борцовым, срезала Зотова. Он остался неподалеку от того места, где лежал убитый Елизаров.
Армяне стали искать спасение в глубине лесного массива. Ушлые уголовники - Ирек и Топорок - нашли иное решение. Они залегли неподалеку от бойлерной и поползли к берегу, стараясь отыскать канализационный колодец. Нашли. Сломали нож, ободрали до крови руки, но все же сумели сдвинуть с места тяжелую чугунную крышку. Спрыгнули в подземелье и выбрались к озеру. Лодка стояла на месте…
Майор Нырков прибыл в зону вместе с вооруженным резервом. Предупрежденный по телефону дежурным, прапорщик Койда встретил его, не скрывая облегчения и радости. Выяснив, что начальник караула знает не так уж много, что нападавшие скорее всего еще в зоне, Нырков приказал построить солдат. Малая группа - три офицера и два сержанта - уже осмотрела территорию, прилегавшую к караульному помещению. В подвале бойлерной они обнаружили трупы солдат.
Лейтенант Тырин выбрался из полуподвала, где воздух был уже густо пропитан запахом смерти, и обессиленно привалился к кирпичной стене.
Командир караульной роты капитан Сапунов подошел к нему, спросил вполголоса:
- Что там?
- Смена, - сказал лейтенант и вдруг заплакал. - Убиты… Все семеро…
- Как убиты?
- Зарезали их…
Сапунов выругался по-черному, вложив в замысловатую тираду всю горечь, злость и отчаянье.
- Как кур! Семь мужиков с оружием! Ножами… На чем же их так купили? Позор!
- Не знаю, капитан, - сказал подошедший Нырков. - Их жизнь и на нашей с вами совести.
Они вернулись к строю. По приказу майора Сапунов развернул отряд в цепь - интервал шесть метров, автоматы на изготовку, пальцы на спуске.
- Надо брать эту сволочь живьем, - высказал мнение капитан. - Это важно для следствия.
- Оставьте, капитан, - резко возразил Нырков. - Меня проблемы следствия не волнуют. Это не наши с вами трудности. А вот за людей, которые идут на прочесывание, мы отвечаем вместе. Никто из них не подряжался ловить бандитов. У нас и без этого слишком много трупов, чтобы множить их число неразрешимыми задачами. Только стрелять! На поражение!
Он взял мегафон и, обращаясь к солдатам, скомандовал:
- При обнаружении посторонних стрелять без предупреждения! Вам всем ясно? Никаких колебаний!
Уже начало светать. Прожектора с вышек светили ярко, заливая все вокруг белым слепящим сиянием. В лезвиях их лучей было видно, как от земли вверх поднимается сизый туман.
Цепь прошла самую широкую часть территории, миновала мыс и стала сжиматься, когда из леса прогремел выстрел.
- Стой! - скомандовал Нырков. - Под огонь не соваться! - Больше всего его сейчас беспокоило, что под огнем необстрелянные солдаты растеряются и допустят поспешные, опасные для себя и других действия. - Укрыться за деревьями!
Нырков выдвинулся в цепь и тоже укрылся за стволом сосны.
- Выходите! - крикнул он в мегафон. - Бросить оружие и выходить! Шансов у вас нет! Даю минуту на размышление. Потом - огонь на уничтожение.
Он помолчал, выжидая. Затем подал команду:
- Короткая очередь! Всем стрелять вверх! Огонь!..
Прогремело и стихло. На землю упало несколько веток, срезанных пулями. Посыпалась сверху хвоя.
- Выходите! Вы окружены!
С поднятыми руками, опустив головы, из-за деревьев вышли два бородатых боевика в маскировочной форме.
Еще одного налетчика обнаружили в районе шестого поста на электротехническом заграждении. Он сумел перебраться через бетонную стену и повис на проводах, пораженный ударом тока.
Группа солдат, высланная Нырковым на восточный берег озера, обнаружила брошенную шлюпку. Отыскать следы людей, высадившихся с нее и скрывшихся в лесу, солдаты не смогли.
Ближе к причалу у самого уреза воды группа наткнулась на труп бородатого мужчины в камуфлированном костюме. Он был убит выстрелом в спину. В метре от его отброшенной наотмашь правой руки под тонким слоем воды лежала прямоугольная металлическая коробочка серого цвета с небольшим усиком антенны. В ногах убитого валялся автомат с ремнем, обмотанным белым бинтом.
- Не нравится мне эта коробка, - сказал командир группы лейтенант Рогов.
- Мне тоже, - согласился радист сержант Ярцев. - Похоже на рацию. Во всяком случае, вижу антенну. И сенсорная клавиатура от нуля до девяти, как у микрокалькулятора.
- Скорее всего дистанционный привод радиовзрывателя, - предположил Рогов. Он поднял пистолет и выстрелил в середину коробки. - С дыркой ей лучше…
Обнаружить караульных с причального поста не удалось.
13
Кизимов. Улица бывшая Коммунистическая, ныне Пролазная. Дом 21
Вечером, в день отъезда людей Чаплински на операцию, в квартиру начальника Кизимовского уголовного розыска майора милиции Пушкова позвонили. Дверь открыл сам хозяин. На пороге стоял его бывший коллега Кузьма Иванович Мудров в старенькой милицейской форме без погон, в сапогах и фуражке. Пушков с удивлением взглянул на гостя, предложил: "Проходи", - и только потом протянул руку - через порог не здороваются.
- Я к тебе, Михаил Петрович, - сказал Мудров.
- Что случилось?
- Даже начинать неудобно… - замялся Мудров.
- С чего вдруг? Зря же ты не пришел бы?
- Сам понимаешь, в наши дни на таких, как я, смотрят с подозрением. Старый кадр. Родился при Сталине. Служил при Брежневе. Тоталитарно-застойный легавый. Ловил и сажал демократически настроенное жулье.
- Ну, это ты брось… Какой же у них демократический настрой?
- Как какой? Кричат ведь: "Тюрьмам - условия санаториев!"
- Ладно, оставь эту тему, - сказал Пушков, раздражаясь. - На кой хрен самоуничижаться? Если пришел - говори без предисловий.
- Без них не выйдет, - Мудров вздохнул. - Скажу что не так - отшатнешься, а мне больше и пойти не к кому.
- Кузьма Иванович! - воскликнул Пушков. - Мало ли мы с тобой на какие темы трепались?
- Я к тебе, Петрович, с подозрениями. Смех и только! Тоталитарно-застойный легавый унюхал в Кизимове мафию.
- Вышел на какой-то след?
- Вышел. Про "Экомастер" слыхал?
- Кто же о нем не слыхал? Демократическая общественность Кизимова, как у нас говорят, "демокизы", высоко ценит этот смелый прорыв в будущее.
- Что-то ты заговорил слишком красиво.
- Не я. Так говорит наш главный демократ - городской голова Гуревич. Малое предприятие - это одно из основных направлений современной экономики. И от нас требуют поддерживать предпринимателей.
- Даже так?
- Во всяком случае, не мешать им.
- Предприятие, Петрович, это когда что-то производят. Такие надо поддерживать. Пестовать, я бы сказал. Но если ты поставил возле подвала банка вентилятор и выдуваешь оттуда банкноты, я подобное предпринимательство называю жульничеством.
- Если банкноты хранятся так плохо, что их можно выдуть, виноват сам банк.
- Каким ты был, Петрович, таким и остался. Раньше тянулся перед секретарями райкома, теперь повторяешь рассуждения демокизов. Где же свобода мнений? Плю-ра-лизм, так, что ли, произносится?
- Брось трепаться, старик! - оборвал его Пушков довольно резко. - Я уже на выходе, и мне один хрен, вышибли бы меня раньше тоталитарным пинком или теперь вышибут демократическим жестом руки - пшел вон!
- Значит, ничего не изменилось?
- Изменилось все. Раньше я знал правила игры и не отступал от них. Теперь правил нет, и все приходится угадывать. Берешь жулика за жабры, трясешь, а он, оказывается, и демократ, и патриот, и личный друг, и акционер, и спонсор в придачу. А ты оказываешься врагом инициативы и прогресса. Поэтому надо помнить о правилах соразмерности, отменить которые не может даже демократия.
- Что за правила? Не слыхал.
- Все ты знаешь, обо всем слыхал. А суть их в том, что при любой системе подчиненный должен не показывать вида, что ему не нравится, как воняет из-под мышек начальника. И все.
- Да здравствует свобода! - сказал Мудров, выбросив вверх сжатый кулак.
- Ладно, что у тебя с "Экомастером"?
Мудров, торопясь, стал рассказывать все, что сумел понять в деле с той поры, как столкнулся с фирмой Кесояна. Когда он рассказал о контактах предпринимателей с Клыковым, Пушков насторожился.
- Ты за ними следил?
- Протестую. Следить за ними у меня нет права, верно? Зачем же нарушать закон?
- Хорошо, допустим. Ты видел встречи предпринимателей и нашей урлы в разных местах и в разное время. Так?
- Точно. В разных местах и в разное время. И пришел к выводу: они скооперировались.
- Деньги и ножи?
- Нe все так просто, Петрович. Сложнее. Деньги с деньгами. Ножи с ножами. Так точнее.
- Что-то ты мудришь, старик.
- Нисколько. Нынешний Клык не просто нож. Он по всему и мешок с деньгами.
- А где ножи?
- Час назад все они уехали. На трех машинах. Кооператоры, Топорков, Абдуллаев, Зотов. Чует мое сердце - на дело. Десять человек сразу! Такими силами сельпо щипать не ходят.
- Куда поехали?
- Я за ними прокатился до Щекинской развилки. И, учти, не следил. Просто случайное стечение обстоятельств. Собирался в Тарбеевку. Там вроде запчасти к "москвичам" появились…
- Запчасти - на ночь глядя?
- А кто мне запретит?
- Ладно, давай толкуй дальше.
- На развилке две машины свернули к озеру, одна прямо.
- Но ведь дорога на Сузок закрыта "кирпичом".
- Если они задумали что-то серьезное, их и кирпичная стена не остановит. А серьезное, по-моему, это… База "Буран".
- Почему так решил?
- В последнее время к ним зачастил сержант из гарнизона. Потом появился прапорщик.
- Фамилии?
- Не знаю, просто обратил внимание на них. И все…
- И все же, может, слыхал случайно?
- Случайно - да. Сержант Елизаров. Прапорщик Лыткин.
- Елизаров? Знакомая фамилия. Была наводка, что он приторговывает патронами… Хорошо, что ты предлагаешь?
- Давай, Петрович, прокатимся. А? По старинке. Как бывало, когда я тобой командовал. Или остались плохие воспоминания?
Пушков молчал, задумчиво почесывая кончик носа.
- Тряхнем стариной, - снова повторил предложение Мудров. - Поверь интуиции старого деда.
А Пушков и без того с самого начала понял: во всем, что говорил Мудров, несомненно, имелась криминальная прокладка. Только какая? И эта неясность становилась всегда самым сложным обстоятельством любого уголовного дела и, вместе с тем, делала его интересным. Во всяком случае, сейчас никто ничем не рискует, если они вместе прокатятся по городу. Ведь чем черт не шутит…
- Едем, - сказал Пушков, соглашаясь. - Сейчас соберусь. Оружие есть?
- Точно, - подтвердил Мудров. - Да не волнуйся, ружье охотничье. Все по закону…
Согласие Пушкова породило у старого милиционера прилив особого возбуждения, которое он не испытывал с того самого момента, когда оставил службу. А ведь в молодые годы, собираясь на задержание, Мудров всегда чувствовал, как на него накатывала неожиданная веселость, желание шутить, смеяться самому и тормошить друзей, видеть, как они смеются, отвечая на его шутки. Он с удивлением глядел на суровые лица тех, с кем собирался на операцию, удивлялся, почему они хмурятся, цепенеют в подчеркнутой строгости. И вот азарт прежних лет вновь вернулся, и он подумал, что все пройдет удачно и на этот раз, не может не пройти, и уж кому-кому, а говнюку Клыкову они не уступят ни в решительности, ни в хитрости.