- Обычного, какого же ещё? - о боже, дай мне терпения! Надеюсь, он его не прибил? А если это обыкновенный прохожий? С Димарика станется…
Димарик стоял возле курилки под большим разлапистым дубом. Отставив ногу в сторону и подбоченясь левой рукой, правой он держал за шиворот согнутого в дугу здоровенного детину, на голову выше себя, и довольно лыбился.
Быстрый взгляд на "потерпевшего грабителя": вроде бы вполне цел, синяк на полморды не в счёт. Может и не Димарик его поставил, хотя ой как я сомневаюсь.
- Командир! - радостно приветствовал моё появление Маркитанов. - Во, приволок!
Что он приволок, я и без его слов видел, вот только зачем? И почему?
- Кто такой? - а, терять всё равно нечего: либо мы, либо нас. То есть: либо передо мной впрямь грабитель и тогда честь и хвала нашему бравому сержанту, либо ошибочка вышла-с, и тогда огребём по полной катушке и Димарик, и я. Димарик - тот вообще до уголовки доиграться может, это всё от показаний задержанного гражданина зависеть будет.
- Я? - разбитая морда этого типа слегка округлилась от удивления. Он что думал, его и спрашивать никто ни о чём не будет? Интересно, что ему Димарик наговорил, пока сюда вел?
- Ты, ты. Фамилия, инициалы, воинское звание, место и дата рождения, как… - чуть было не сказал "до такой жизни докатился". - При каких обстоятельствах произошло задержание?
- Саломатин Алексей Викторович, 1979 года рождения, не служил, проживаю… - во чешет, как по писанному, в принципе этого достаточно.
- При каких обстоятельствах задержаны? - незаметно для себя я перешёл на "Вы".
- Я на вечеруху спешил, - за него начал рассказывать Димарик. - Гляжу, стоит мужик у гаража, в замке ломиком ковыряется. Ну, я его и за шкибок, а он на меня с кулаками. Ну, я ему и разок… и сюда… приволок.
- Вижу, не слепой. Итак, гражданин, признаете себя виновным? Или сразу расстрелять Вас по закону военного времени? - а ляпить, так ляпить. Нас тоже роли играть учат!
- Я? За что, товарищ офицер? Я гараж хотел открыть, а тут…
- Что тут, что тут? Машину он угнать хотел, разве не ясно?!
- Да какую машину! Это же мой гараж, вот и ключи! - угу, приехали, мне стало жарко.
- Ага, его гараж, как же! Ты, гад, ври, но не завирайся! - негодование буквально бурлило в голосе Димарика. - А ломик тебе тогда зачем? - Маркитанов с гордым видом вытащил из-за пояса и продемонстрировал полуметровую монтажку.
- Так у меня створки не сходятся! Я, чтобы закрыть, их ломиком и подпираю! - Действительно приехали.
- Так Вы, гражданин, подтверждаете, что ломик у Вас был? - тот безропотно кивнул.
- Значит, Вы согласны, что сержант проявил недюжинную гражданскую сознательность и, рискуя своим здоровьем, а возможно и жизнью, вступил с предполагаемым преступником в схватку за Вашу собственность?
- Да какая собственность! - возмущенно засопел Димарик, но я его остановил жестом руки.
- Свободны, товарищ сержант! А к Вам, гражданин, у меня имеются ещё несколько вопросов. Пройдёмте! - тоном, нетерпящим возражение, предложил я и рукой показал направление движения. Гражданин, освободившись от "ласковых" объятий Димарика, но по-прежнему сутулясь, безропотно повиновался. Дело было швах. Димарику грозило как минимум хулиганство, как максимум разбойное нападение. Железо надо было ковать пока горячо.
- Садитесь, гражданин Саломатин! То есть присаживайтесь, сесть ещё успеете! - хозяин гаража вздрогнул. Это хорошо, может, ещё выгорит. Пока не остыло, надо брать быка за рога. - Вы так и не ответили на мой вопрос: согласны ли Вы, что сержант проявил завидную сознательность?
Перепуганный Алексей Викторович безропотно кивнул.
- Тогда Вы должны согласиться, что подобного рода поступки следует в должной мере оценивать и поощрять?
Тот снова кивнул. Он всё ещё не понимал, чего же от него хотят и, похоже, мучительно соображал, во сколько же ему выльется подобное поощрение.
- Значит Вы, как сознательный гражданин, со своей стороны должны посодействовать нашему сержанту в деле получения заслуженной награды. Согласны?
- А, э, ы, - Алексей Викторович облизнул пересохшие губы. - Простите, а сколько… - тут он сообразил, что позволил себе лишнее. - Простите, а в чём, собственно, должна выражаться моя сознательность?
Тут уже я понял, что, несмотря на свою медвежеподобную внешность, передо мной истинный интеллигент. Значит, проблем с чистописанием у нас не будет.
- Я думаю, Вы не откажетесь написать на имя нашего командования заявление с просьбой о поощрении столь достойного товарища. - Здесь я маленько переиграл, но, видимо, Димарик провел с гражданином достаточную предварительную беседу, чтобы тот не заметил недостатков в моём актёрском образовании.
- У Вас есть лист бумаги? - ага, значит, ручка у него имеется. Просто великолепно! А стандартная бумага у нас есть, как же сейчас без бумажки.
- Держите, - я широким жестом протянул ему сразу два белых листа, нам не жалко.
- Пишите, командиру в/ч… от такого-то такого, проживающего…
- Знаю, - отмахнулся тот. Черт, кажется, тип начал приходить в себя. Плохо. Хотя согласился писать, значит напишет. А он уже строчил текст заявления. Я заглянул ему через плечо и успокоился. Он писал всё правильно. Фамилию Димарика я на всякий случай ему говорить не стал, для оправдательного документа хватит и товарища сержанта…
- Готово, - поставив размашистую подпись, потерпевший протянул мне листок бумаги. Я прочитал и едва не окосел. Если верить написанному, Димарика нужно было представлять, как минимум, к ордену. Он не только спас гараж и стоящий в нём автомобиль от похитителей, но и вырвал сидящего передо мной гражданина из рук бандитской шайки, намеревавшейся устроить над ним расправу. Я оторвался от чтения и поднял глаза на по-прежнему сидевшего за столом Андрея Викторовича. Его заплывающее опухолью лицо было серьёзным, а в глазах светилась улыбка. Он уже давно всё понял, но по доброте душевной поддержал предложенную мной игру.
- Я могу идти? - скромно поинтересовался наш невинно пострадавший, поднимаясь со своего места.
- Да, пожалуйста, - я мгновение помедлил и добавил, - спасибо.
Саломатин хмыкнул и протянул мне руку. Его пожатие было мягким и каким-то добрым. Так что прощались мы оба довольные окончанием вечера. Я - тем, что у меня в руках было заявление, собственноручно написанное пострадавшим, подтверждающее, как минимум, невиновность моего Маркитанова. А Саломатин… Чёрт его знает, почему был доволен Алексей Викторович. Может быть, благополучным окончанием свалившегося на него приключения? Не знаю, но одно было ясно точно: в милицию он не побежит. Я аккуратно сложил листок и, сунув его в карман бушлата, вышел из канцелярии на свежий воздух улицы.
- Командир, ты его отпустил! - выскочив из-за угла, обиженно пробурчал сержант. Я посмотрел в его сторону, мысленно выругался и, сделав над собой героическое усилие, почти спокойно выдохнул:
- Димарик, иди ты… баиньки, - и сам, развернувшись, направился к входу, ведущему в офицерский кубрик.
До утра я так и не уснул…
Отстреляли мы неплохо, хорошо отстреляли. В смысле засаду. Я уже оружие на разряженность по второму кругу проверил (перед марш-броском, а то чем чёрт не шутит), как с вышки прибежал боец.
- Товарищ старший лейтенант, Вас комбат вызывает! - бросил и обратно вприпрыжку помчался. Я ему даже ответить ничего не успел. Интересно, зачем я комбату потребовался? Всё равно сейчас общее построение будет, на предмет очередной проверки на разряженность, наличия личного состава и имущества, ну и конечно для доброго напутственного слова типа: "в ситоко-ситоко минут не уложитесь, еще раз побежите". В общем, как всегда, с душой, по-доброму, по-отечески. Так что мог бы всё это и на построении сказать. Ничего не попишешь, придется на вышку топать.
- Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов по вашему приказанию прибыл!
- Кузнецов, у тебя в группе сколько пулемётов?
- Три, товарищ полковник. - Это он к чему?
- Дуй на пункт боепитания, получишь оставшиеся боеприпасы. Две ленты по сто патронов оставишь мне и майору Борисову, остальные пусть твои бойцы добивают.
- Понял. Разрешите идти? - а я-то думал уже всё, пробежимся и спатеньки, ан нет, ещё патроны не все расстреляли.
- Маркитанов, пулемётчиков к пункту боепитания! - я прямо с вышки крикнул. Пока спускаться буду, они уже за боеприпасами побегут.
- С оружием? - это Димарик. Что б тебя…
- Я что, разве давал команду передавать оружие?
- Да мало ли, - буркнул мой "исполнительнейший" сержант. - Родионов, Щукин, за мной бегом марш!
Ну, бегом я их, предположим, бежать не заставлял, набегаются еще сегодня. Но раз побежали, пускай бегут, от ста лишних метров бега не умрут, я думаю.
Патронов много оказалось, я даже пожалел, что еще пару человек на заряжание не взял. С другой стороны, пусть пулемётчики тренируются. Да и заряжали ленты, собственно, не долго. Когда комбат вниз спустился, мы уже на рубеж открытия огня вышли.
- У кого пулемёт лучше всех пристрелян? - спросил комбат, а я стою, помалкиваю. Жду, когда кто-нибудь сам вызовется. Они всё неплохо бьют, а лучше всех пулемёт у Щукина, но тот хитрый, ни за что не признается, кому надо лишний нагар оттирать?
- У меня вроде ничего бьёт, - странно, что первым не Димарик вызвался, а Родионов Женька.
- Раз ничего, то давай сюда. Хотя нет, Маркитанов, давай я твой возьму! - Димарик только вздохнул. Подполковник Шипунов легко принял тяжелое оружие, откинув сошки, быстро, но аккуратно поставил-бросил его на землю. В считанные доли секунды заправил ленту и передёрнув затвор, возвратил его на место.
- Подполковник Шипунов к бою готов, - сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднятия всех мишеней одновременно… Наконец, пулемёт выплюнул последнюю гильзу и смолк.
- Учись! - подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.
- Пал Петрович, только тебя и ждём, - комбат улыбался, - иди достреливай свою сотню, а то бойцам ещё марш-бросок бежать.
- Ничего, им только на пользу! - Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.
В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.
- А остальные? - я кивнул в сторону заряженных лент.
- Пусть бойцы потренируются, - замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг, назад отступил в сторону.
- Командир, а мне можно так? - Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я ещё думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.
- Пусть постреляет, - я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Я думал, кирдык. Пронесло, пулемёт смолк на полпути к нашим фигурам…
Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки и глядя на застывшего Димарика молча, матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:
- Димарик, сколько раз тебе повторять, что патроны нужно вставлять в ленты до предела? Хорошо, что пулемёт здесь смолк, - "да ещё как хорошо", - мысленно согласился я, - а если в бою?
Опаньки, оказывается дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…
Маркитанов виновато потупился, а я даже и не попытался за него заступиться. Ему только на пользу. Вот ведь, совсем как Борисов заговорил. Взрослею?!
А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. А может с майором Борисовым спешил куда, это не угадаешь. Короче, повезло нам…
Глава 1
Отправка
В день отъезда вновь подморозило, потянуло холодным ветром, небо застлали серые облака, и пошёл мелкий пушистый снег. Белое покрывало укрыло голые стволы деревьев, усыпало пышной кашей плац, замело дорожки и вдруг под внезапно выглянувшим солнцем начало таять.
Слякотное стояние на передней линейке перед всем личным составом бригады изрядно затянулось. Напутственные слова в адрес провожаемой первый роты, казалось, никогда не кончатся, и появление батюшки со своим веником старшего лейтенанта Кузнецова даже обрадовало. Не слишком огорчился он и тогда, когда священником на него было вылито едва ли не полведра святой воды.
Олег ещё отплевывался от попавших в рот капель, когда прозвучала долгожданная команда.
- Бригада! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Дистанция на одного линейного… Равнение на убывающих…
Строи подразделений-длинная пунктирная змея, единый удар-шаг под барабанную дробь, высоко вздернутые подбородки и завистливо восхищенные взгляды остающихся: "счастливчики, они едут на войну…" И только нет-нет, да и промелькнет среди тысяч мыслей одна-другая глубоко спрятанная мыслишка: "ни за что, никогда, мамочка, лишь бы не туда, только здесь и то поближе к кухне, подальше от изматывающих занятий и ежедневных тренажей"… И эти же "один-два" спустя месяцы, придя на дембель домой, будут стучать себя в грудь, рвать тельняшку и орать сколь славно они служили, как рвались на войну, но сильная необходимость в них как в кадрах и возможно ЛИЧНАЯ просьба самого комбрига не позволила им обагриться в чужой и своей собственной крови. А то и того хлестче: начнут рассказывать о секретных мероприятиях и тайных операциях, проведённых на территории Ичикерии с их участием, только ни-ни и т-с-с…
Колонна, сопровождаемая машинами ДПС и собственной ВАИшной, хоть и двигалась подобно объевшейся черепахе, но всё одно, прибыла на железнодорожную станцию задолго до отправляющегося на юг поезда. Занявшая не больше пяти минут разгрузка завершилась, и сделавшая своё дело техника покатила в пункт постоянной дислокации.
- Олег, - старший лейтенант Кузнецов увидел идущего к нему ротного, - оставь за себя старшего. Пойдём посмотрим место, где можно разместиться.
- Гудин!
- Я, товарищ старший лейтенант!
- Остаёшься за меня. Никого никуда не отпускать. Ясно? - Олег бросил нарочно сердитый взгляд в сторону своего сержанта.
- Ясно. Никого никуда не пускать. И Маркитанова тоже?
- Я сказал никого.
- Но он же контрактник, - Гудин хотел было добавить: "как я его остановлю", но промолчал.
- Вы тоже контрактники, - напомнил Кузнецов уже начинавшему зябко поёживаться от схватывающего почву ночного морозца личному составу.
Президент пообещал, что теперь в Чечню будут посылать только контрактников и потому все бойцы - срочники перед отъездом в командировку заключили контракты. Аббревиатура к/с, свидетельствуя о добровольности поездки, стояла в каждом военном билете…
- Димарик, ты понял, тебя товарищ старший лейтенант тоже сказал никуда не пускать?!
- А я никуда и не собирался, - лениво отозвался тот, откуда-то из глубинных завалов сложенных в одну большую кучу вещей.
- Пошли, - поторопил Гордеев и, широко шагая, направился в сторону железнодорожного вокзала.
Небольшое здание вокзала шумело своей обычной ночной жизнью. Десятки, если не сотни уезжающих, приехавших и просто заглянувших погреться, переходя с места на место, толклись в его тесных помещениях. Увы, воинский зал на этой станции отсутствовал, так что майор надеялся найти лишь более или менее подходящий уголок и, застолбив место, перетащить ротное имущество. Вместе с первой ротой Гордеева ехал первый взвод связистов и ещё несколько взводов материального и прочего обеспечения. Поэтому Кузнецов вовсе не удивился, когда в приглянувшемся ему месте уже сидел сержант из комендантского взвода, и на его лице было написано: делайте что хотите, а занятого места не уступлю.
- Всем хватит, - окинув взглядом чистую площадку пола, примирительно сказал майор, а сержант ещё больше насупился, но смолчал. - Олег, дуй за ротой! Я покараулю, - и, не дожидаясь ответа, плюхнулся в так кстати освободившее кресло.
Вещей было много: сумки, в которых лежало всё, начиная от прорезиненных шуршунов и заканчивая проводами подрывной линии, коробки с пайками, ящики с ротным имуществом, прочая дребедень. Отдельно везли завернутые в плащ-палатку берёзовые веники - в пункте временной дислокации обещали хорошую баню. А хорошая баня требовала хороших веничков. Париться же с помощь чеченских "колючек" никто не хотел, вот и волокли каждый раз свои собственные березовые веники. Заготовленные ещё прошлым летом, в морозном воздухе они источали запах сухого сена и ещё чего-то неуловимого и непознанного.
Олег очень удивился, когда сев в поезд, обнаружил, что всё в порядке и ничего не случилось. Личный состав был в сборе, вещи на месте. Распределив людей по вагону и заставив запихать ротное имущество под нижние полки, он возвратился в своё купе и, достав книгу, принялся читать.
- Что за чтиво? - майор Гордеев, только что возвратившийся с доклада командиру батальона, довольно улыбался.
- "Три мушкетёра", - старший лейтенант оторвался от увлекательного действа и, закрыв книгу, показал командиру её красочную обложку.
- А, вижу, - со знанием дела протянул ротный и, начав скидывать надоевшие берцы, кивнул в сторону стоявшего на полу рюкзака. - А Алферов где?
- Да пошёл своих оболтусов успокоить, - ответил Кузнецов и пояснил, - расшумелись…
- А твои?
- Мои спят, - старлей, внезапно осознав, что ему очень хочется закрыть глаза, отложил произведение Дюма в сторону.
- Отбой? - заваливаясь на своё место, уточнил Гордеев. Олег кивнул и, одним рывком очутившись на верхней полке, последовал примеру старшего по званию.
Они не слышали, как появился, мурлыкающий про себя песенку, Сергей, как он долго что-то искал у себя в рюкзаке, а когда нашёл, только взглянул и сунул обратно, а затем лёг и долго лежал с открытыми глазами, размышляя о чём-то ведомом только одному ему…
Чечня утопала в свежей весенней зелени. В солнечном свете листочки деревьев казались покрытыми тончайшим слоем лака, а трава, пробившись сквозь нагревшуюся солнцем землю, была подобна ярко окрашенным шёлковым нитям. Совсем недавно прошёл небольшой дождь, и его прохладная свежесть всё ещё чувствовалась в нет-нет, да и налетающем южном ветре. Рассаженные на чистку оружия бойцы, сперва было вознамерившиеся малость позагорать и по пояс раздевшиеся, посидев некоторое время и поёжившись всё от того же ветерка, вынуждены были вновь надеть тельники и облачиться в хэбешные куртки.
Оружие, доставшееся его группе, новым не было, но, несмотря на обгоревшее местами воронение, выглядело вполне прилично.