– Ну как, в кайф?
– В кайф, – ответил Мельник.
– Повтори.
Третий повторил. Мельник снова провалился в пустоту.
– Не филонь, падла! – Сломанный Нос вздернул его голову вверх.
Мельник открыл глаза и увидел поблескивающие очки бригадира.
– Ты думаешь, ты крутой? – спросил тот. – Ты нисколько не крутой – ты просто отмороженный. Будешь мучиться дольше, вот и все. Тебе это надо?
– А может, он этот, мазохист? – предположил Сло-манный Нос и хлопнул Мельника ладонями по ушам.
В голове зазвенело. Комната поплыла перед глазами. Мельник стиснул зубы, чтобы не закричать, боль оказа-лась неожиданно резкой.
– Погодь, – голос бригадира доносился словно из-далека. – А то он так слышать не может. Ну что, коман-дир, не передумал запираться?
– Жаль, бабу его с собой не захватили, – сказал Третий. – Сейчас бы на круг пустили раз по дцать.
– А че, давай привезем, – обрадовался Сломанный Нос, – долго ли?
– Ну как, – спросил бригадир, – хочешь порнушку посмотреть? А может, триллер? Ужастики любишь? Я, кстати, врач. Знаю, где какие органы лежат. Могу вскры-тие устроить, покажу, где что находится у твоей курвы.
"Значит, Альбины у них нет, – подумал Мельник, пропуская мимо ушей остальной базар. – Только бы этот… сзади убрался".
– Ладно, ему ромашка нравится, – снова подал голос Третий. – Сейчас организуем.
– А может, его на кол поставить, – предложил Сло-манный Нос. – Долго ли?
– А что, это идея, – оживился бригадир. – По-нор-мальному он не сечет. Ну, командир, думай своей бестолковкой. Куда бабки дел?
– Какие бабки? – снова спросил Мельник.
– Нет, он не сечет! – заржал сзади Сломанный Нос. – Ставим на четыре кости?
– Валяй, – равнодушно кивнул бригадир. Третий и Сломанный Нос взяли Мельника под локти, но тут обнаружилось, что встать ему мешает спинка стула. Шипя и ругаясь, они с трудом протащили ее между локтей и отбросили стул в угол.
– Хха! – скотч лопнул, как гнилая веревка. Такого от него явно не ожидали, во всяком случае Сломанный Нос, который опешил. Третий был посообразительнее и повис на руке.
Вдвоем они могли бы его свалить, но такой возмож-ности Мельник им не предоставил. Закатив Третьему в глаз, отчего тот выпустил руку и схватился за лицо, Мельник врезал локтем в многострадальный нос, отметив, что окончательно его доломал. Следующим движением он зацепил ленту, связывающую ноги, и порвал ее. Бригадир выхватил пистолет и передернул затвор. Мельник видел, что это какая-то иностранная система, стреляющая, скорее всего, мягкими свинцовыми пулями без стального сердеч-ника, столь любимого отечественными оружейниками, но все равно получать такую в упор ему не хотелось. Он прыгнул навстречу бригадиру, который тут же выстрелил, целясь в живот.
Рефлекс, заложенный специалистами-нейрофизиолога-ми в детище программы "Ландскнехт", заставил напрячь псевдомышцы мгновенным взрывным движением в момент соприкосновения с пулей, скользнувшей по протектору и отрикошетившей в стену. Мельник выбил ногой оружие, боковым зрением засекая поднявшегося Третьего. Левый кулак, словно поршень какого-то ужасного механизма, во-ткнулся в грудь бригадира и разорвал стенку сердечной мышцы. Труп еще не успел коснуться пола, как Третий, получив пяткой в лоб, упокоился в углу, слившись с об-ломками стула, а Сломанный Нос был вздернут за грудки и прижат затылком к трубе. Он заорал от боли – по сто-яку подавалась горячая вода из котельной.
– Ты чей? – выдохнул Мельник.
– Ааа, пусти! – Сломанный Нос мотал головой, ко-торую нестерпимо пекло.
– Кончай базлать!
– Больна-а!
– Говори!
– Бо… Пусти! А-а!
– Чья команда? – прорычал Мельник. – Кто по-слал? Говори, яйца оторву!
– Не знаю, не знаю!
Страх перед старшими заставлял его молчать даже под угрозой смерти, но в мире существовали вещи пострашнее.
– Знаешь, сука! – Мельник выпустил лацкан и сжал пальцы на гениталиях бандита. – Колись!
– ЛУГОВСКИЕ! ГОСТЬ! ГОСТЬ ПОСЛАЛ!
Над ухом Мельника что-то свистнуло, во лбу Сломан-ного Носа образовалось отверстие, а труба и стена за ней вмиг стали красными и кровавыми.
Мельник обернулся и увидел фигуру, метнувшуюся вверх по лестнице. Он выпустил убитого и побежал на выход. Четвертый член команды, охраняющий подступы к подвалу, услышал выстрел и спустился посмотреть, кто шмальнул, прихватив с собой "ОФ-1", снаряженное турбин-ной пулей, рассчитанной на крупного зверя. Зверем, по досадной случайности, оказался один из своих, а пацан, по которому он промахнулся, бросился в погоню.
Мельник выскочил из парадной, когда бандит заводил мотор. Дать уйти последнему носителю информации было слишком опрометчивым поступком. Мельник подскочил к машине и почти дотянулся до дверцы, когда водитель включил первую скорость и притопил газ. "БМВ" рванул-ся с места, пальцы схватили пустоту. Мельник зарычал и влетел в кабину "Чероки". Ключа в замке зажигания он не нашел и вернулся в подвал, чтобы поискать его в карманах братвы. Все трое были бездыханными, включая Третьего, у которого случилось что-то с головой. Мельник содрал с него куртку и слаксы, в которых отыскались документы на джип и ключики с фирменным брелком "Мерседес", оставшимся его несбыточной мечтой. Мель-ник обрядился в прикид, подобрал бригадирскую пушку и поспешил к джипу. Вырулив на дорогу, он обнаружил, что находится на окраине Феодосии, и дернул в сторону Симферополя, прикинув, что деваться бандиту некуда. Тачка резво понеслась по шоссе, подскакивая на ямах, и после получаса сумасшедшей гонки Мельник понял, что оставшемуся в живых действительно удалось остаться в живых. Он уже поостыл, и вернулась способность сооб-ражать. Мельник сбавил скорость до 110, а потом и вовсе до 80 км/ч. Неизвестно, в какую сторону юркнул с пере-пугу бандит, к тому же он мог где-нибудь затихариться, а летать по трассе на чужой тачке и с большой на кармане показалось слишком глупым риском.
Мельник поморщился – давить босой ногой на педаль было неудобно. Он остановил машину на обочине, открыл дверцу и закурил верблюжье дерьмо, найденное в тро-фейной куртке. Сигарета окончательно успокоила нервы и вернула способность думать. Несколько слов, которые произнес бандит, значили очень много. Луговские нашли его, скорее всего, не без помощи этого придурка. Обидно получилось. Теперь они знают, где он обитает, и непре-менно наведаются вновь, ибо тема, поднятая ими, слиш-ком серьезная, чтобы ее бросать. Общак. Теперь Мельник знал цену этому слову. Он догадывался, что у Лугового был небольшой взнос, но все равно – деньги были не его, а общие, по понятиям, принадлежащие всей группи-ровке, а это в среде бандитов – святое. Средства из общака идут на подогрев братвы в зоне, на подкуп сле-дователей и судей, на поддержку пострадавших здоровьем пацанов, их женам, детям и матерям, потерявшим кормильцев. Покусившись на общак, он отобрал деньги в первую очередь у голодных детей, к тому же луговским стало известно, что он мент. Непонятно только, почему не вышли с этим к Татарину, – аргументы весомые, его бы выдали без всякой стрельбы. Нет доказательств? Или решили брать наверняка, чтобы вернуть заодно и деньги. От Татарина бабки бы точно не получили, а так… Своими силами, не привлекая внимания, выдернуть его и раско-лоть, а потом уничтожить. Ну был и был, куда-то пропал, потерялся, наверное. Всякое бывает. А жена…
Мельник выбросил окурок и поспешно запустил дви-гатель. Альбина! Никто из бандитов, похоже, не знал, что она племянница Лугового. А если б и знали? Свидетели никому не нужны.
Мельник старательно припоминал подвальный базар. Ее хотели привезти… Учитывая расстояние между Фео-досией и дачей, это маловероятно. Так, терли уши, чтобы напугать. А если терли, то могли и грохнуть. Мельник прибавил скорость. Альбина! Он поймал себя на мысли, что беспокоится о ней. Вторая его жена, которую тоже могли убить. Из-за него. Мельник вспомнил Полину. Она была скорее другом. С ней можно было посоветовать-ся, излить душу и всегда рассчитывать на понимание. С Альбиной все иначе, их связывала страсть. Да и ра-бота в команде отучила его открываться.
"Какая жизнь, такая и жена", – подумал Мельник и неожиданно для себя усмехнулся.
Дом, одиноко стоящий у края скалы, издали показался пустым и лишенным жизни. "Девятка" красным пятном притулилась у входа. "Неужели?.." – подумал Мель-ник, холодея от предчувствия чего-то ужасного. Он резко затормозил у крыльца и влетел в дом.
– Аля!
Она лежала скорчившись на постели в эмбриональной позе. Смятое одеяло валялось на полу.
– Альбина!
Плечо было теплым. Он перевернул ее на спину, ища следы крови, и тут заметил, что она дышит. – М-м?..
Альбина медленно открыла глаза. Она явно не пони-мала, какие в мире могли случиться события, чтобы вы-таскивать ее из такого глубокого сна.
– Что, милый?
Мельник с облегчением вздохнул.
– Вставай, – сказал он.
– А что такое?
Альбина понемногу приходила в себя, начиная что-то припоминать. Разбитое окно окончательно подтвердило, что голова кружится не только от выпитого накануне алкоголя.
– Что с нами было?
– Разборка, – сказал Мельник.
Он достал из холодильника две банки пива, одну дал Альбине, а другую выдул сам. Действие стимулятора заканчивалось, и постепенно наваливалась похмельная тошнота. Холодное пиво существенно поддержало орга-низм.
– Так это был не сон…
– Угадала.
– И кто наехал?
– Луговские.
Альбина вздрогнула, банка выскользнула из пальцев. Пиво полилось на постель. Она схватила жестянку обеими руками и прижала к груди.
– Чем закончилось? – Она не знала, какой хочет услышать ответ. В любом случае он был неприятным. Из группировки отчима она знала многих.
– Троих убил, – сказал Мельник, – четвертому уда-лось уйти.
– Ой, Сашенька, – тоскливо протянула Альбина. – И что теперь?
– Не знаю, – отрезал Мельник. – Может быть, дой-дет до старших.
– Они знают, что ты… что мы?..
– ОНИ знают, – подчеркнул Мельник. – Тата-рин – нет.
– Чего они хотели?
– Наши бабки. Это был общак.
Альбина побледнела. Ей хотелось, чтобы все оказа-лось сном.
– Они… они в тебя стреляли? Я же помню. Да?
– Да. – Мельник вспомнил про свою рану и сдернул куртку. Кожа была здорово порвана. – Надо перевязать.
– Ой, ты ранен? – Альбина спрыгнула с кровати и полезла в аптечку.
– Нет. Пластырь давай.
Она вытащила пластырь, бинты и вату, роняя на пол какие-то пузырьки. Они разбились. Завоняло больницей. Мельник стянул слаксы, из кармана выпал пистолет. Он поднял его и положил на столик.
– Неси сюда.
Альбина высыпала свои пакеты. Мельник выбрал ко-робочку с пластырем и оторвал подходящий кусок.
– Наклей.
Он свел края раны, которую Альбина неумело, но старательно залепила.
– Ихние шмотки? – спросила она.
– Ага, – ответил Мельник. – Они меня голого увезли.
– Да-а?
– Ага. В Феодосию.
– Так ты?..
– И машину с собой пригнал.
Они вышли на крыльцо, и Мельник продемонстриро-вал новенький джип. Внезапно его осенила превосходная мысль. Он взял Альбину за руку и затолкал на заднее сиденье, где они занялись любовью. И если бы Луговой узнал, что делает с его племянницей мент в тачке, при-надлежащей его, пускай и бывшей, команде, он бы не раз перевернулся в гробу!
4
На пятом этаже изолятора временного содержания при Большом доме царила гробовая тишина. Это был режим-ный этаж, оборудованный особыми "примочками", теоре-тически исключающими контакт заключенного с охраной. Двери в камеры были лишены обычных для заведения подобного типа глазков, а кормушки представляли собой длинный ящик, задвигаемый внутрь.
Ближайшая к выходу камера, рассчитанная на трех человек, в настоящий момент содержала лишь одного. В виду исключительной опасности преступник не должен был поддерживать связь с посторонними. Он сидел в центре бугристого топчана, поджав под себя ноги, и не мигая смотрел на дверь. Плечи были опущены, а на лице застыла чуть заметная полуулыбочка. Ничто не нарушало его покой. Он медитировал.
Но вот по галерее простучали шаги, залязгал откры-ваемый замок, и в камеру проникла полоска света.
– Выходи, – скомандовал цирик.
В дежурке арестованного встретили две пары глаз. "Вот он какой", – подумал Семагин, внимательно изучая вошедшего. На вид парнишке было лет шестнадцать, но лишние три года ему придавала не по возрасту развитая фигура. Мальчика звали Миша, и был он профессиональ-ным киллером.
– Здравствуй, – сказал Семагин и указал на стул. – Садись.
– Здравствуйте, спасибо, – вежливо ответил Миша и непринужденно присел.
Мальчик, неплохо знал права заключенного и был пре-красно подкован в юридическом плане. Когда на семна-дцатом убийстве его брал с поличным специальный отряд по борьбе с терроризмом, Миша сразу поднял руки и вышел, повторяя заученную фразу: "Я малолетка, мне тринадцать, не имеете права в меня стрелять". На допро-сах держался спокойно, ничего конкретного не сказал, упомянув, что воспитывался в детском доме под Гатчиной. Проверка показала, что такой детдом был, но расформи-рован, а двенадцать его воспитанников пропали неизвест-но куда.
Судя по почерку, Мишу готовили инструктора из воен-ной разведки, но уточнить этот факт оказалось невозмож-но. Пока его держали в ИВС. Никто не знал, что с ним делать. Судить и отправлять в колонию значило привести на малолетку готового пахана зоны, который устроил бы кровавую рубиловку в битве за масть. Миша превосходно владел боевым джиу-джитсу, не говоря о холодном ору-жии, и был готов уничтожить любого, посягнувшего на его безопасность. На этого обученного исполнителя пре-тендовали ГРУ, СВР и группа особого назначения при МЧС, но у сотрудника Федеральной службы безопасности было некоторое преимущество – Миша являлся добычей его конторы. Семагин внимательно изучил уголовное дело и нашел его кандидатуру достойной того, чтобы выхло-потать освобождение. Штат полковника был здорово по-трепан скандалом с "Ландскнехтом". Александру Семе-новичу удалось выкрутиться из этой истории, "зачистив" Колыванова через своего человека в больнице при помощи хорошей дозы ЛСД-25, отправив ловить глюки в психи-атрическую клинику для уголовных преступников в со-стоянии, когда получить какие-либо показания невозмож-но. От руководства программой "Ландскнехт" полковник был отстранен, но исключительно благодаря протекции давнего знакомого – генерал-лейтенанта Яшенцева рас-следование относительно Семагина закрылось, и он был взят на работу в Шестой отдел Управления медицинских исследований, расплатившись за свои про-махи легким испугом. У Яшенцева также хватало своих проблем, и ему требовались сотрудники, крепко сидящие на крючке. Надежный соратник всегда в цене, а тот, на кого есть компромат, надежен вдвойне. И Семагин вошел в круг доверенных лиц.
– Хотите посмотреть, как он нож кидает? – спросил дежурный. По-видимому, этот трюк был лучшим развле-чением сезона.
Семагин кивнул.
Мише дали перочинный ножик, не очень удобный для метания предмет, с толстой тяжелой ручкой, на-пичканной набором вспомогательной дребедени. Дежур-ный подвинул стул к дальней стене и отошел.
– Делай.
Чуть присев, Миша двинул рукой снизу вверх. Взмах получился четким, словно по невидимым рельсам. Нож с уверенным твердым стуком воткнулся в деревянную спинку. Миша с гордостью посмотрел на полковника, в глазах светилось чисто детское торжество. Метание ножа "юбочкой" было очень сложным способом.
– А хотите посмотреть, как он "сотку" кидает? – дежурный достал из стола длинный гвоздь. Он тоже гор-дился, словно сам воспитал ученика.
– Достаточно, – отрезал Семагин и повернулся к мальчику: – Не надоело сидеть?
Миша молчал, ожидая продолжения. Об этом его спра-шивали не раз.
– Хочешь отсюда выйти?
– Да.
Маленький киллер был немногословен. По-добные базары часто заканчивались бесплодными обеща-ниями.
– Я его забираю, – обратился Семагин к дежурно-му. – Где у вас городской?
Капитан любезно снял трубку. Семагин поговорил со следователем и повернулся к Мише:
– Вещи в камере есть?
– Нет.
Пока все не выяснится окончательно, маль-чик сдерживал эмоции и был предельно кратким.
Зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал дежурный. – Да, понял.
Он вызвал конвой.
– Пошли, – сказал Семагин.
Миша повернулся к дежурному.
– До свидания, – кивнул он.
Конвойный загоготал.
– В таких случаях принято говорить "прощай", – наставительно заметил дежурный, – если не хочешь вер-нуться обратно.
– Теперь буду в курсе, – ответил Миша.
Дежурный посмотрел ему вслед. Мальчик знал свое будущее, и лицо его было воплощением безмятежного счастья.