– Мисс Сильвер, мисс Мод Сильвер. А вы мисс Джейн Херон?
– Да. Входите, пожалуйста.
– У нас нет свободных комнат, мисс Херон, – сказал Люк Уайт.
Он говорил вежливо, но с явным нетерпением, что заставило Джейн повыше поднять голову.
Мисс Сильвер прошла мимо него и поставила на пол чемодан.
– Пожалуйста, закройте дверь. – Она сказала это спокойным, но не терпящим возражения, тоном и обратилась к Джейн: – Ветер довольно холодный. У меня поблизости назначена встреча, но возникли различные проблемы, а один джентльмен был очень добр и согласился подвезти меня на своей машине и порекомендовал эту гостиницу. Сам он направлялся к некоему сэру Джеку Чэллонеру, который живет где-то в округе, поэтому все сложилось весьма удачно. А я чувствую, что просто не способна сегодня продолжать путь в такое ненастье, да и транспорта у меня нет. Но я вполне могу удовлетвориться креслом, если здесь нет свободных комнат.
Говоря это, она шла по коридору. В небольшом квадратном холле из полуоткрытой двери гостиной справа пахло кофе и доносился гул голосов. Когда мисс Сильвер с довольной улыбкой повернула в сторону двери, Люк Уайт протиснулся мимо нее.
– Здесь частная вечеринка. И у нас нет мест – я уже говорил вам об этом.
Мисс Сильвер покашляла.
– У меня нет желания мешать кому-либо… – начала она с достоинством.
Но прежде, чем она смогла продолжить, полуоткрытая дверь широко распахнулась. Между Джереми, который хотел выйти из комнаты, и Джейн, которая уже собиралась войти, не осталось места для Люка Уайта. Злобно взглянув на Джереми, Люк с трудом протиснулся в комнату и направился к Фогерти Кастеллу, стоявшему у подноса с кофе.
Джейн взяла мисс Сильвер под руку:
– Джереми, это мисс Сильвер, с которой я познакомилась у миссис Морей. Она задержалась на дороге, а этот ужасный Люк Уайт говорит, что для нее здесь нет места. Но ведь мы можем что-то придумать, ведь правда?
– Думаю, да. Проходите, мисс Сильвер, и выпейте с нами кофе.
Мисс Сильвер одарила его улыбкой, которую она приберегала для вежливых и внимательных молодых людей.
– Это очень кстати, – сказала она.
Когда они вошли в комнату, то тут же столкнулись с Фогерти Кастеллом, который расплылся в улыбке и начал извиняться:
– Простите, мадам, но у нас действительно нет комнаты, которую мы могли бы предложить вам. Участники вечеринки мистера Тавернера заняли все комнаты. Капитан Тавернер может вам это подтвердить.
Капитан Тавернер нахмурился. Он осознал, во что его втянула Джейн, и не видел выхода из создавшегося положения. Ему придется уступить свою комнату. Неприятная мысль скрашивалась тем, что этим он очень досадит Люку Уайту, который ему категорически не нравился. Похоже, что это также не понравится Фогерти Кастеллу. Он довольно вежливо сделал свое предложение, получил учтивое изъявление благодарности мисс Сильвер и одобрение Джейн и, кроме этого, выслушал деликатные возражения.
Конец спорам положила сама мисс Сильвер. Говоря спокойно и четко, как она часто делала это в прошлом, когда нужно было успокоить непослушных учеников, она заявила, что если речь идет вторжении постороннего человека в какое-то частное семейное дело, то она немедленно удалится.
Фогерти всплеснул руками:
– Да нет никакого частного дела! Здесь семейная встреча – вы же видите. Я поговорю с мистером Тавернером. Он хозяин, гостиница его, вечеринку устраивает он – я всего только управляющий. – Он сделал один из свойственных иностранцам жестов и отошел.
Они видели, как он размахивает руками, разговаривая с Джекобом Тавернером.
Джейн заговорила, поддавшись внезапному порыву.
– А ему не понравилось, когда вы сказали о том, что это частное дело! Знаете что, проходите и садитесь, а Джереми принесет вам кофе. Как странно, что человек, который подвез вас, собирается остановиться у Джека Чэллонера. Он друг Джереми.
Комната была довольно большой. Тяжелые плюшевые гардины закрывали окна и источали смешанный запах плесени и табака. Даже под смягчающим светом ламп и гардины, и вся мебель выглядели неряшливо.
Мисс Тавернер сидела отдельно от всех у небольшого столика, на который поставила кофейную чашку. Она думала о том, что в гостинице просто необходимо было сделать весеннюю уборку. Она ощущала небольшое головокружение и странную легкость, но не настолько сильные, как до того, как она выпила кофе. Вся еда и питье были просто великолепными. Совершенно неожиданно для себя она хихикнула. Шампанское было очень хорошим. Она никогда раньше не пила шампанское. После него чувствуешь себя очень странно, но приятно. Она бы выпила еще чашечку кофе, но не чувствовала себя настолько уверенно, чтобы встать и пойти попросить еще.
Она огляделась вокруг. Джеффри стоял к ней спиной и разговаривал с леди Мэриан. Странно думать, что у них есть кузина – дочь графа. Но она была не очень-то высокого мнения о мистере Торп-Эннингтоне. Ужасно быть замужем за человеком, который напивается до такой степени. Напивается? Да он вообще похож на покойника, если посмотреть, как он лежит в этом кресле. Она удивилась тому, что удалось перетащить его сюда из столовой.
Эл Миллер был ничуть не лучше: шумный и вульгарный. Слишком много смеется и слишком громко разговаривает с официантом и мистером Кастеллом. Официант – Люк Уайт – один из потомков Люка Тавернера. Не самый лучший родственник. На самом деле ей не было до них никакого дела, так же как и им до нее. Никто не подошел и не заговорил с ней. Ей этого не особенно и хотелось, даже хорошо, что никто не подошел. Ей больше нравилось наблюдать за ними. Джереми Тавернер и Джейн Херон пили кофе в обществе похожей на гувернантку личности, которая пришла в комнату вместе с Джейн. Какая старомодная шляпка, а этот потрепанный мех… Она вспомнила принадлежавший ей мех, купленный перед самой войной на январской распродаже, который она хранила в ящике комода, положив туда нафталин, и носила только в особых случаях. Она перекладывала всю свою одежду нафталином и так привыкла к его запаху, что перестала его замечать. Теперь этот запах не без успеха соперничал со сложными запахами комнаты.
Мисс Тавернер как раз мысленно оценивала весь наряд мисс Сильвер, и этот процесс создавал у нее приятное ощущение превосходства, когда к ней подошел Джекоб Тавернер и сел рядом. Тут же появилось ощущение беспокойства и желание оказаться подальше от этого места. Его глаза так блестели, что она почувствовала дурноту, а в его голосе было что-то такое… будто он смеялся над вами, хотя, конечно, смеяться было не над чем.
– Ну, моя дорогая Милдред, неплохой кофе готовит Энни Кастелл, не так ли? Вы не жалеете о том, что ходили в Пещеру контрабандиста?
Она почувствовала негодование, выпрямилась и подняла подбородок. Конечно, он ее кузен, но называть ее "моя дорогая Миддред" – это слишком, ведь они встречаются всего второй раз. Это не совсем прилично, чересчур фамильярно. Но она тут же забыла об этом, так как Джекоб спросил:
– Что вы имели в виду, когда сказали: "Но я думала…"?
Она сразу же сильно смутилась. Мужчины вообще нервировали ее. Хоть Джеффри и был на два года моложе, он всегда одергивал ее. Она до сих пор чувствовала то место на руке, за которое он ущипнул ее в подвале, будто она сказала что-то ужасное. То, что она сказала, в действительности не имело никакого значения.
– Ну? Почему вы так сказали?
– Я не знаю…
– Вы были удивлены, ведь так?
– О да.
– Вы не думали, что там был ход?
Милдред выглядела так же смущенно и испуганно, как и чувствовала себя. Потому что она, конечно же, знала, что там есть ход, а Джеффри всегда внушал ей, что об этом говорить не надо.
Джекоб Тавернер не дал ей времени на размышление:
– Вы знали, что там был ход, ведь так? Но вы не знали, что он начинается в подвале. Вы сказали: "Но я думала…" Вы думали, что он начинается где-то еще?
Вопросы сыпались так же быстро, как горошины из игрушечного ружья.
Джекоб снова задал ей тот же вопрос:
– Вы думали, что он начинается где-то еще? Где, вы думали, он начинается?
В ее голове все еще бродило шампанское. Она не собиралась говорить, но, совершенно не осознавая, что делает, произнесла:
– Наверху…
Его блестящие мерцающие глаза были слишком близко. Он опирался локтями о стол и наклонялся к ней. Ей никогда не нравилось, когда кто-то находился так близко от нее.
Джекоб быстро спросил:
– Почему?
– Я не знаю…
– Ну же… вы должны знать. Почему-то выдумали, что он наверху. Что заставляло вас так думать?
Она почувствовала, что ее загнали в угол. Он смотрел на нее блестящими глазами, отчего она чувствовала дурноту. У нее не осталось сил сопротивляться.
– Так говорил мой дед.
– Мэтью? Что он говорил?
– Это было, когда он совсем состарился… он стал много говорить. Он сказал, что в детстве однажды ночью проснулся и услышал странные звуки. Было очень темно, и он испугался – ведь он был совсем ребенком. Потом он увидел свет, мерцавший в отверстии в стене. Ему стало жутко, он убежал назад в свою постель и натянул одеяло на голову.
– А где он увидел отверстие в стене? Она покачала головой:
– Он не сказал.
– И вы его не спросили? Она снова покачала головой:
– То же самое спросил Джеффри, но я не думала об этом. Это было тогда, когда я помогала ухаживать за ним незадолго до его смерти. Джеффри рассердился, а я не придала этому значения и особо не задумывалась. Я вообще считала, что ему это приснилось. Я и не представляла, что этот ход существует. Но когда вы сказали, что он есть, то я подумала, что, может, это действительно произошло на самом деле. Только мне не кажется, что он прошел весь путь до подвала в темноте, ведь он был маленьким мальчиком. Поэтому я и сказала: "Но я думала…"
Он пристально смотрел в ее глаза:
– И это все?
Она кивнула.
– Но я считаю, что на самом деле ничего не было.
Он убрал локти со стола и выпрямился. Как же замечательно почувствовать, что он находится на расстоянии от нее.
– Действительно. На самом деле ничего не было, – сказал он. – Вы с самого начала правильно подумали. Ему это приснилось. И когда ему это приснилось – в детстве или тогда, когда он впал в детство, – не играет роли. Ход всегда начинался в подвале точно так же, как вы сегодня видели. И то, что рассказал вам Мэтью, с начала до конца приснилось ему.
– В любом случае это не имеет значения.
Он выбрался из кресла и направился к группе, собравшейся у подноса с кофе, унося в руках ее пустую чашку.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Недалеко стояла Флоренс Дьюк. Она находилась там с самого возвращения из подвала, не говоря ни с кем, – просто стояла и очень медленно, глоток за глотком, пила кофе. У нее был вид женщины, погруженной в свои мысли и прислушивавшейся только к ним. Было ясно, что она не обращала никакого внимания на то, что происходило вокруг: разговор Джеффри Тавернера с Мэриан Торп-Эннингтон, шумные высказывания и смех Эла Миллера; иногда злые, а иногда доброжелательные реплики Фогерти Кастелла. Даже когда он повернулся к ней, сделав один из своих иностранных жестов, и сказал приглушенным голосом: "Этот Эл Миллер, уверяю вас, затеет какую-нибудь ссору. Почему он не может тихо выпить и уснуть, как тот, другой?" – даже тогда она не отвлеклась от своих мыслей. Ее глаза смотрели мимо него, когда она произнесла в своей медлительной манере:
– Он в порядке. Не обращайте внимания.
Дотянувшись до кофейника, она снова наполнила свою чашку. Фогерти подумал, что, возможно, она пьяна. Цвет ее лица уже не был таким красным. Иногда выпивка проделывает такое с людьми. Рука ее не дрожала, а сама она стояла подобно фигуре на носу корабля – крупная, мощная женщина, монолитная и несгибаемая. Но что-то было… Он пожал плечами и пошел назад к Элу Миллеру, который не прекращал говорить.
– Где Эйли? Хочу видеть Эйли. Мне нужно ей что-то сказать.
Фогерти всплеснул руками:
– Разве я не сказал вам, что она занята? Подождите немного и скоро ее увидите. Не думаете же вы, что у моей жены три пары рук? Оставьте Эйли в покое до тех пор, пока она не закончит работу!
Эл перекинул ногу через угол стола и сидел, раскачиваясь и напевая слабым фальцетом:
– "Эйлин аланна, Эйлин астора…" Эта песенка о ней! Ирландская песня для ирландской девушки. У нас на станции работает ирландец – зовут Пэдди О'Холларан – и он эту песню поет. Он говорит, что я не умею петь. – Эл ухватил Кастелла за лацкан пиджака и покачнулся. – Кто говорит, что я не могу петь? – Он снова запел высоким голосом: – "Эйлин аланна…", – затем неожиданно прервал пение: – Я же говорю, что хочу видеть Эйли – сказать ей что-то…
– Я же объяснил, что она очень занята. Выпейте еще. А что вы хотите ей сообщить?
Эл отпустил лацкан, с трудом нашел носовой платок и вытер лицо.
– Я не возражаю. – Он поднял предложенный стакан, сделал большой глоток и заморгал. Затем сказал:
– Я не пьян.
Фогерти ничего не ответил. Он надеялся, что этот стакан сделает свое дело.
Эл выпил все содержимое стакана и поставил его на самый край стола. Когда стакан упал и разбился, он пьяно рассмеялся и повторил:
– Я не пьян.
– Никто и не говорит, что вы пьяны.
– Правильно, так я им и сказал. Никто не скажет, что я пьян. Уволят меня, да? Скажут, что я пьян, и уволят? – Он уцепился за руку Фогерти. – Я… скажу… это вас уволят. Они. Я… ухожу. Никто не скажет, что я пьян. – Его голос звучал громче.
– Никто этого и не говорит.
Эл уставился на него:
– Если бы я был пьян, то я бы заговорил. Не пьян… ничего не скажу… только Эйли. Если там что-то есть… мы это найдем. Если нет… ну и пусть… мы все равно поженимся… поженимся и все тут.
Фогерти сказал:
– Идемте со мной, и я позову Эйли. Выпейте еще немного, и я ее позову.
Эл покрутил головой.
– Мне и здесь хорошо. – Затем он неожиданно наклонился к уху Фогерти и сказал громким шепотом:
– Хотите выведать, что знаю я… правда? Ну а я не скажу. – Он неожиданно покачнулся, потерял равновесие и свалился на стул.
Все это время Люк Уайт стоял позади стола с бесстрастным лицом и равнодушным видом. Возможно, он слушал, как Мэриан Торп-Эннингтон рассказывает Джеффри Тавернеру историю своих трех замужеств. А может быть, он наблюдал за Джекобом, беседовавшим с Миддред Тавернер. С таким же успехом он мог следить за Джейн, мисс Сильвер и Джереми или Флоренс Дьюк. Или он прислушивался к тому, что говорил Эл Миллер. Когда Джекоб подошел к столу и поставил на него пустую чашку Миддред Тавернер, Люк поднял поднос и вышел через служебную дверь в дальнем конце комнаты.
Кастеллу удалось усадить Эла Миллера на стул. Некоторое время он не сможет говорить. Люк оглянулся, поддерживая дверь плечом, а затем отпустил ее.
Флоренс Дьюк выпрямилась, с отсутствующим видом ощупала рукав и медленно произнесла:
– У меня нет носового платка.
Она не обращалась к кому-то конкретно, и никто не обратил на ее слова внимания. Она обошла стол и вышла через служебную дверь.
Позади нее, в комнате, Джейн говорила:
– Вы, наверное, думаете, что это довольно странная вечеринка. Мы все кузены, потомки старого Джереми Тавернера, который был хозяином этой гостиницы. Теперь она принадлежит Джекобу Тавернеру. Вон он стоит у стола. Это он устроил вечеринку. Он внук, а все остальные правнуки Джереми. Многие из нас даже не встречались раньше. Джереми и я, конечно, встречались, но больше никто. Это из-за семейных распрей. Кузен Джекоб дал объявление о поиске потомков своего деда, и вот мы здесь.
Джереми сказал:
– Пестрая компания.
Джейн рассмеялась своим красивым смехом.
– Вам интересно узнать, кто есть кто?
Мисс Сильвер кашлянула и совершенно искренне ответила:
– Мне будет очень интересно.
В это время внизу, на кухне, Эйли убирала стаканы и столовое серебро. Она работала не так быстро, как всегда, потому что время от времени из-под ее длинных ресниц появлялась горько-соленая слезинка и медленно стекала по бледной щеке. Иногда слезинка падала на ложку или стакан, и тогда ей приходилось снова вытирать их. Энни Кастелл была занята кухонной плитой. Все ее движения были медленными и заторможенными. Было просто удивительно, как она со всем справлялась. Они не проронили ни слова до тех пор, пока работа не подошла к концу. Тогда Энни повернулась и сказала своим невыразительным голосом:
– Что толку стоять и плакать? Это еще никогда никому не помогло, насколько я знаю.
Эйли горько произнесла:
– Здесь ничто не поможет…
Энни Кастелл сняла крышку с кастрюли с овсяной кашей, хорошенько помешала кашу и снова накрыла крышкой. Затем она сказала:
– Это Люк?
Эйли ответила быстро и сдавленно:
– Если он дотронется до меня, я умру. – Она судорожно вздохнула. – Или убью его.
Энни Кастелл поцокала языком. Она слышала, как Эйли глубоко вздохнула, но ничего не сказала. В конце концов она спросила:
– А он приставал к тебе?
Эйли опять начала плакать.
– Он поднялся в комнату, где я была. Я застилала постель мисс Херон. И я попросила его уйти, но он не захотел. Я сказала, что пожалуюсь на него, а он стал мне угрожать… – Она попыталась восстановить дыхание, что ей с трудом удалось. – Он сказал, что если я уйду к кому-то другому, то он придет ночью и вырежет ему сердце.
Энни Кастелл убирала с кухонного стола. Когда она убрала с него все, то взяла из ящика старую чистую скатерть и застелила стол. Потом собрала ножи и вилки и аккуратно разложила их, а затем поставила стаканы. Лишь после этого она сообщила:
– Мужчины говорят много ерунды. – А затем после паузы добавила: – Я бы закрывала на ночь свою дверь.
– Неужели вы думаете, что я ее не закрываю?
Энни удовлетворенно кивнула:
– Миссис Бридлинг забыла свой шарф. Забери его из моечной и положи на буфет, чтобы она его увидела, а сама приходи сюда и поужинай. Неизвестно, когда придут Люк и Фогерти. Поужинай и отправляйся спать.
Эйли ничего не ответила. Она пошла в моечную и вернулась с пустыми руками.
– Шарфа там нет.
Энни Кастелл задумчиво нахмурилась:
– Он там, на краю стола. Я уронила его, когда несла сюда.
– Его там нет.
Энни Кастелл сказала:
– Она, наверное, возвращалась за ним. Садись и ужинай.