- Я нанял этого малого через посредническую фирму - так, для мелких поручений и скорее для проформы, чем для серьезной работы. Мне казалось, что достаточно найти Хранителя, и цель будет достигнута… - он с трудом откашлялся, помолчал от слабости и продолжил, - Тем более, что письма в Италию из России приходили на хорошем итальянском - и я предполагал, что мне для разговора с Хранителем переводчик не понадобится. А договор с галереей… Это для отвода глаз, чтобы познакомиться с вами. Никого из предложенных нам… э-э-э…
- Гуманоидов! - давясь смехом, брякнул Франческо.
- Именно! - подтвердил папаша, - Мы, естественно, выставить их не можем. Если вашей карьере нанесен ущерб, компенсация, конечно…
- Оставим это, - обронила я, гордо выпрямившись, - Продолжайте, синьор Кавальери!
- Э-э-э… - от моего шикарного жеста чахлый синьор слегка сбился с ритма, но скоро взял себя в руки, - И я не стал проверять надежность этого типа, за что и поплатился, - Кавальери поднес руку к голове и поморщился, - Но что касается того, что семья Кавалла обойдена нами НЕЗАКОННО! - старикана едва хватило на такое мощное ударение, - То вы неправы!
- Почему? - хором спросили все присутствующие, включая Франческо.
- Джулия Кавалла вполне оправдывает свое имя, - вдруг взбесился Алессандро, - Она работала младшей горничной и жила с моим дедом, тогда еще совсем мальчишкой, а заодно со всей мужской прислугой поместья - их было четверо, все родные братья, с поваром-французом, с дворецким…
- Неужели и со старшей горничной? - с невинным видом поинтересовался Франческо, а я изо всех сил шлепнула его по заду, стараясь сделать это как можно незаметнее.
- Не знаю, не знаю! - хихикнул успокоенный Кавальери и продолжил, - Конечно, и это не исключено. Словом, когда ее живот округлился, эта дрянь побежала к родным за советом, а те не стали долго гадать над будущим отцом и зятем - и начали прямо с дедушки! Он был слишком молод и глуп. Женился и стал ждать, когда можно вымолить у родных прощение. Его мать, моя прабабушка, очень была больна. Такая новость могла бы убить ее. К тому же ребеночек, из-за которого дед стал мужем горничной, был совсем не похож на папашу, зато в точности повторял лица и жесты всех четырех братьев - любовников Джулии.
- Его подставили! - рыкнул Франческо.
- Разумеется, - с философским спокойствием подтвердил Алессандро, - Мальчик, впрочем, не дожил и до пяти лет - мать из Джулии получилась не лучше, чем жена. Но она не чувствовала и большого желания стать графиней Кавальери. Работая служанкой, девица вблизи видела, что быть графиней и хозяйкой поместья - работа еще тяжелее, чем подавать на стол и смахивать пыль. Поэтому спокойно оставалась горничной и тянула деньги из моего деда, и даже родила ему еще сына - Антонио. К тому времени Алессандро уже женился на моей бабке, заплатил первой жене отступное, забрал это самое свидетельство, но почему-то не уничтожил - может быть, надеялся развестись официально? И вложил он этот листок в роман Д" Аннунцио.
- А мой дед нашел ее, как-то, в приступе ностальгии, раскрыв знакомого автора, - понимающе кивнула я, - Простите, но у меня последний вопрос: Антонио - младший сын Алессандро и Джулии - долго вас шантажировал? Ведь дедушка уехал, но бумаги ему не оставил…
- Он прекратил тогда, когда моего деда убили, а потом начал снова, - жестко ответил Алессандро.
- Уби-ли? - ахнули мы.
- Да! - он помолчал, - Может быть, это был несчастный случай, но… В общем, тогда дед здорово сдал, и однажды пригласил в дом нотариуса - оформить завещание. А накануне прихода адвоката деда нашли в конюшне с проломленной головой. Полиция решила, что в смерти Алессандро Кавальери, - он помолчал, испуганный сказанным, но справился, - виноват арабский жеребец, ударивший деда копытом, хотя никто в поместье не ожидал от коня такой прыти. Все было шито белыми нитками, Кавалла могли начинать тяжбу. Им не хватало лишь этого свидетельства… Семья очень старалась выведать о тайнике побольше - сначала через Джулию, потом подключили Антонио, а после пытались выманить бумагу у того русского, который был любовником отца, - Алессандро чуть заметно поморщился.
У старых грехов длинные корни, как говорят англичане. Вот, значит, и докопались мы до самых глубин. Сочувствия к разбитому сердцу Винченцо Кавальери его сынок Алессандро, похоже, не испытывает. Неудивительно! Именно он полвека зарабатывал деньги для двух семей - своей собственной и семьи шантажистов, а останься бумажонка на месте, ничего бы этого не было. Ладно уж, простим твою политнекорректность, папочка! Достали тебя Кавалла, ох как достали! Что ж, надо действовать, хватит упиваться грехами прадедов.
* * *
Ой, как у меня все болит! Если Сонька не погибнет во время этой засады, я ее самолично придушу! Господи, как ползет время… Уже сорок минут они тянут мне душу, эти двое: "Я не понимаю, о чем вы говорите!" - "Нет, вы прекрасно понимаете, иначе зачем вы согласились придти - вы же здесь?" - "Я был обеспокоен!" - "Разумеется, обеспокоены - вам ведь грозит опасность потерять скатерть-самобранку!" и все в этом духе. Мы оказались правы насчет мнимого родственника Хряпунова, который превратился во вполне реального родственника Кавалла. Переводчик, которого, как оказалось, звать Теодор, приезжал в Россию несколько раз, но под другой фамилией, не Кавалла - может, материну взял? Сейчас он сидел напротив Сони и слушал ее трепотню насчет того, как хорошо будет объединиться и действовать против Кавальери вдвоем. Представляю, как подергивалось его лицо, а губастый ротик кривила усмешка, но он терпел, даже когда Сонька его явно провоцировала: "Ваш родственник-педераст нашел для семьи источник доходов - на панели он бы столько не заработал!", "И вот вы - вымогатель, стали убийцей, повысив свой статус!", "Веру легко было резать, не тяжелее, чем цыпленка - верно я говорю?". А я и Данила слушали этот кошмар в соседней квартире, через микрофон. А с нами еще человек сто, и все такие спокойные! Долго еще? Кажется, переходит к делу.
- Может, поговорим о распределении доходов! - наконец-то Федюня, он же Теодор, раскололся.
Уж очень ярко Соня расписала взаимные выгоды: он, дескать, будет иметь возможность не только издали, но и вблизи пугать Кавальери страшным и неотвратимым мщением - а она изгадит жизнь сволочному Франческо, который якобы гнусно с девицей Хряпуновой обошелся - поматросил и бросил. Напирая на необходимость заставить Кавальери платить за старое (я бы даже сказал "древнее"), Софья вывела сукина сына Феденьку на финишную прямую.
Финансовые подробности, в отличие от кровавых, не вызывают такую опаску, человек о них охотнее беседует. Ему кажется, что от абстрактного разговора о процентах он всегда сможет откреститься: Господь с вами, какие убийства! Мы говорили о закупке котиковых манто на мысе Доброй Надежды! И он раскрепощается… Но эти двое перекрыли все рекорды: они ругались, вырывая друг у друга изо рта каждую лиру - будто Соня действительно собиралась свести в могилу Кавальери-старшего и обломать рога Кавальери-младшему, а Федька не собирался прикончить чертову русскую сучку Соньку Хряпунову.
Софье перед засадой было строго-настрого наказано якобы случайно упомянуть, что документы здесь, в квартире. Тогда ей не миновать очередного покушения. Федора трудно считать умным преступником - он должен купиться, и его возьмут на месте преступления. Тогда налицо все основания для взятия под стражу гражданина Италии - редиски, нехорошего человека. Теодор, конечно, подозревал неладное: проверил все помещения в квартире, заглянул в сортир и в шкафы, встал на карачки и заглянул под кровать, и все эти действия комментировал нежный Сонькин голосок. Но вот о жучках он, похоже, не подумал. А зря!
Уф-ф! Про деньги, похоже, договорились. Софья настояла на семидесяти пяти процентах. Он не может на такое согласиться. Сейчас, сейчас он ее… Молчание. Долгое, душное, каменное. Кресло скрипит - он встает. Грохот! Столик упал! Бедный Сонин ковер - белый, шерстяной, даже Прудоном не тронутый! Ведь на столе-то кофейник стоял… Шипение. Душит он ее, что ли? Точно, душит! Хрип, писк, дышит кто-то - тяжело, прерывисто. Что же они медлят! Он ее убьет!!!
- А-а-а-а-а-а!!! Порка Мадонна-а-а-а-аа!!!
Опять грохот! Новый вопль! Ур-ра-а-а-а! На аборда-а-аж!
Ворвавшись в квартиру после Кубытьки и его парней, мы увидели прижатого к полу Теодора. Наручники уже были надеты, и здоровенный спецназовец пытался оторвать Прудона, намертво впившегося в Федюхин загривок. Шерсть на верном защитнике любимой хозяйки стояла вертикально, зубы заклинило на ухе обидчика, словно у Тайсона, а Теодор ругал Мадонну на все корки и тоненько подвывал от боли.
Наконец, Соне удалось снять шипящего и свистящего от ненависти кота и унести на кухню. Мы с Данилой и Франческо, который все эти часы ничего не понимал, а только трясся от ужаса, пошли за ней. Обалдевшая Сонька заразительно хихикала, а мы с Данилой ей вторили - и хохотали, пока Франческо не обругал. Мы по интонации поняли его отношение к нашей тупости - сам он хлопал Софью по щекам, поил водой, вытирал ей мокрый от пота лоб. Тут и мы сообразили, что девушка в шоке и тоже приняли меры - нашатырь, все та же вода, кудахтанье… Вы слыхали, как кудахчут мужики?
А через некоторое время зашел Кубытькин, с уважением покосился на кота и сказал:
- Боевая зверюга! Как звать?
- Мухтаром! - гаркнул я, молодцевато вытянувшись в струнку, за что и получил по шее сразу с двух сторон - от Сони и от Данилы.
- Извините, он у нас с детства прихварывает, - съязвила Соня и ответила, - Кота зовут Прудоном. Вы во всем убедились? Теперь верите нам?
- В общем и целом, - хмыкнул майор, - Еще всем троим показания дать надо…
- Конечно! - хором заверили мы.
Кубытькин посмотрел на нашу четверку, снова хмыкнул и ушел вслед за своими орлами.
Оставшуюся часть вечера мы убирали разгром в комнате, а Соня рассказывала, как Прудон спланировал со шкафа на спину Теодору, когда тот схватил ее за горло, и фактически спас жизнь своей "мамочке". Франческо глупо слонялся по дому то с одним, то с другим предметом, не зная, куда их все девать. Потом мы пили кофе на кухне, и Софья, глядя, как я прикуриваю от зажигалки, вдруг сказала:
- А кстати, дай-ка ее мне!
Я протянул ей пластиковую трубочку с синим огоньком, а Сонька почему-то встала, потом козой прыгнула на подоконник… Мы остолбенели. Я хотел заорать: "Держи ее!", но только сипел. А эта зараза по локоть сунула руку в вентиляционное отверстие и вынула ветхий клочок. Потом торжественно вернулась на свое место, вынула из моей окоченевшей руки зажигалку и запалила проклятье рода Кавальери ярким пламенем. Когда оно догорало в пепельнице - а мы таращились на это зрелище как зачарованные, Софья произнесла:
- Это, конечно, не совсем то, что в камине, но кадр получился удачный? А?
Тут Франческо кинулся к ней и подхватил свою спасительницу на руки… Мы вышли на цыпочках, а Прудон лежал на стиральной машине, смотрел на эту пару и нахально улыбался, как только коты умеют - толстые такие коты.
Эпилог
Вот, собственно, и все. Алессандро Кавальери, когда поправился, благословил сына неординарной фразой про то, что судьба Кавальери - безумно влюбляться в Хряпуновых. И хорошо, что на сей раз это девочка, а не мальчик, да еще такая оборотистая девочка. Последнюю часть благословения Франческо и Соня решили не обсуждать - последствия ушиба, мол. Данька глубокомысленно заметил, что дедуля будет дуться на безденежную русскую невестку, принесшую больше хлопот, чем дивидендов, до первого внука - или внучки. Такого толстого, розового, слюнявого существа, у которого попа в складочках и скверные манеры за столом. При виде этих ужасных крикливых созданий тают все дедушки в мире.
Проводы вышли радостные, хоть мне и было слегка тоскливо. Сонька только-только уехала, а я уже по ней скучал. Возвращаясь из аэропорта, Данила остановил машину перед салоном свадебных платьев и кивнул на витрину:
- Гляди! А?
Я посмотрел на манекен, похожий на Монблан взбитых сливок, и спросил:
- Ты что, думаешь, Соня во Флоренции получше платья не найдет?
- Я не для нее. Я для тебя! Надо же наряд подобрать? Ты же подружкой невест будешь - и Сони, и Элеоноры! Так? Пупсик, тебе пойдет розовое!
Вот гад! Ну, ты меня достал! Убью!!!