- Я полагаю, мы уже получили полное представление о нашей дальнейшей совместной работе. Завтра мы возобновим переговоры по поводу условий и сроков выставки. Благодарю всех за участие и исчерпывающую информацию, предоставленную нам вашими специалистами.
Общий поклон шести соляным столбам: Дармобрудеру и его обормотам, и специальный - в мою сторону. Упс! То есть ура! Мы едем в Италию!
Глава 3. Крушение невинности
Теперь, когда стало понятно, что поездка в Италию - вещь вполне реальная, я ну никак не могла обратиться в милицию по поводу маньяков сыска. Там заведут дело и будут бесконечно выяснять: с кем да почему я общаюсь, а я, глядишь, из-за их усердия не смогу никуда съездить. Причем это окажется единственным результатом пресловутого усердия. Нет, к черту! Попробую сама проследить за своим таинственным недоброжелателем. Что можно о нем сказать? Он - мой знакомый, или даже коллега, потому что ему известно время моего отсутствия дома и моя привычка дважды пить кофе по утрам: дома за завтраком и в галерее, в качестве последней оттяжки перед рабочим днем. Еще он знает, что я недавно перевезла от деда мебель, и по второму разу мой губитель приходил, чтобы проверить именно ее, а вещи повыбрасывал из шкафов без истинного усердия, для проформы. Он ищет что-то маленькое, компактное, видимо, унаследованное мною после смерти деда. И не остановится перед покушением если не на мою жизнь, то уж на мое здоровье - наверняка!
Все эти мысли теснились в моей голове, пока я ехала домой после длиннющего рабочего дня. Дармобрудер, осчастливленный ласковым словом из уст Алессандро Кавальери, расчувствовался и сам повез все еще дрыхнущую Жрушко в дом ее родителей. Надеюсь, ему удастся избежать насильной женитьбы на этой спящей красавице. Хотя бы под тем предлогом, что он - не принц, и целовать Эму почитает тяжким испытанием, а вовсе не желанной наградой.
А меня к вечеру стали донимать назойливые мысли об инциденте с кофе, остатки которого я сохранила вместе с банкой. Но кому, повторяю, отдать их на экспертизу? У меня ведь нет знакомых судебных экспертов и частных сыщиков! Перед самой дверью моей квартиры я замешкалась в нерешительности. Как быть? Просто войти? А вдруг на меня накинется ужасный незнакомец с платком, смоченным эфиром, в огромной руке? И от тяжелого запаха я безвольно осяду на пол, а очнусь в холодном подвале, привязанная к стулу, с кляпом во рту? Я живо представила эту обстановочку: серые, в потеках, трубы, осклизлый пол, вонь мышиного помета, и смутная фигура в дальнем углу истошно орет, направляя свет лампы мне прямо в глаза: "Говори, куда ты спрятала бриллиант "Оргазм Евразии"?!"
- Соня! Привет! А куда… - кто-то, возникший у меня за спиной и заговоривший без предупреждения, не успел узнать, куда я пропала и как мои дела.
Он даже не успел закончить вопрос: я помешала. Внешне ни на что такое не способная толстушка Соня взвилась в воздух, как петарда (или шутиха?). Уроки карате мне довелось брать еще в школьные годы, когда состояние острого подросткового недовольства собой потребовало выхода. Скажу честно, высот я не достигла, духовным состоянием управлять не научилась, смысла жизни не поняла. Но постоять за себя могу, особенно против тех, кто ничего плохого не замышляет. Так произошло и сейчас: мой друг и сосед, Оська Гершанок, просто хотел поздороваться, а я с воплем, в котором нельзя было угадать даже звукосочетания "кия!", швырнула его на пол. Слава Богу, он вроде бы не очень ушибся.
- Я всегда чувствовал, что ты меня так и не простила! - серьезно сказал он, с трудом поднимаясь под мой смущенный лепет о досадной ошибке, - Надо было на тебе жениться, когда мы были молодые. Глядишь, ты не ломала бы мне костей сегодня…
Я невольно расхохоталась, несмотря на весь идиотизм ситуации.
Когда-то Осина бабушка жила на одной лестничной клетке с моей бабулей, и они были знакомы бесчисленное количество лет. Отец Иосифа рос вместе с моим папочкой, они играли в одном дворе и в одной подворотне учились курить. Разумеется, это плохо отразилось на нас с Оськой: грехи родителей поражают потомство до седьмого колена. Возмездие за грех раннего табакокурения наших отцов не стало ждать так долго и поразило меня и Осю сразу по достижению совершеннолетия. Однажды наши родичи вознамерились поженить своих чад, не спросясь их (чад) желания. Это был невыразимый кошмар моих старших классов и первых курсов института. Предкам Иосифа, помимо дружеских уз, запала в душу "породистость" будущей невестки: отец из старинного рода Хряпуновых, а мама - дочь известного ученого. Могли оказаться полезными и нынешние связи моих papan и maman в среде научной и околонаучной интеллигенции. Ну, а вечно безденежные предки Софочки Хряпуновой купились на то, что родня милого мальчика Иосифа работает в Управлении по обслуживанию дипломатического корпуса. К тому же взаимная просватанность наверняка оградила бы нас, чудных деток, от скверного влияния разнузданной уличной среды.
Тили-тили, тесто, нам с Оськой стали создавать благоприятные условия для возгорания нежных чувств: чаепития, приглашения на семейные торжества, совместные поездки на дачу-на природу, теплые отзывы родных и близких. Я проходила в его семье под ярлыком "очень приличная девочка Сонечка", а он в моей - под характеристикой "хороший перспективный мальчуган Ося". Надоели мы друг другу люто буквально с первого взгляда. Только такие чувства и могут питать просватанные против воли подростки, когда их терзают честолюбивые мечты о покорении мира, а не грезы о тихих семейных радостях.
На мое счастье, у Оськи рано сформировался железный характер, а потом еще прибавилось совершенно равнодушное отношение к мнению окружающих. Ему было по барабану, огорчит он папу с мамой или нет, о чем бы речь ни заходила: Иосиф пер в выбранном направлении, как танк. Брачаться со мной он никогда не собирался, деликатничать не стал и однажды жутко меня разозлил, объявив нашим родителям прямо в моем присутствии: я на этой толстухе, квочке и посредственности ни за что не женюсь, ибо она мне глубоко антипатична! На что квочка ответила целым градом оскорблений в адрес всей семьи Гершанков. От язвительных высказываний по поводу недостатка воспитания и образования я перешла к недостаткам внешности, при чем не только у невежи Иосифа. Вот был скандал в семействе, если не совсем благородном, то сильно облагороженном работой на иностранные торговые фирмы! А когда отвергнутая невеста закончила гневную речь и бешеным взглядом озирала остолбеневших кумовьев - теперь уже несостоявшихся - и сияющего, будто начищенный башмак, Осю, обиженная Соня вдруг заметила: мерзкий нахал, мой бывший женишок, еще и одобрительно подмигивает! Такого снести гордая мамзель Хряпунова не могла, и потому удалилась, оглушительно хлопнув дверью.
После инцидента мы с Гершанком стали друзьями. Через пару часов он зашел мириться, объяснил про планы на будущее и про свое реальное, вполне приязненное отношение к моей персоне. Услышав (впервые!) от молодого человека, какая я на самом деле славная, умная и симпатичная, просто не в его вкусе, я быстро утешилась. Ведь Оська тоже не казался наилучшим предметом страсти пылкой: слишком длинный, рыжий и желчный для романтического героя. Зато друг из него вышел замечательный. Мы потом долго хохотали, вспоминая лица убитых наповал родичей с разверстыми ртами. А когда умерла Осина бабка с отцовской стороны, Гершанок переехал в ее квартиру, а я, отрезанный ломоть, отделилась от папочки и мамочки в бабушкину квартиру. Так мы стали соседями.
И вот теперь Иосиф стоял, держась за поясницу одной рукой, а другой - за голову, и смотрел на меня с изумлением, почти со страхом. Я поняла: мне непременно надо кому-то рассказать о невообразимой передряге с обысками и покушениями. И кому, как не старинному приятелю, поведать печальную повесть?
- Знаешь что? А ведь получилась интереснейшая логическая задачка! - задумчиво произнес Оська, наливая мне еще чашку чая.
Мы сидели у него на кухне, и я уже рассказала Иосифу все по порядку, ну, почти все. Не впадать же мне было в любовную летаргию, описывая цвет глаз красавца Франческо? Да и зачем Оське эти незначительные подробности?
- Говоришь, точно про шахматную партию! - упрекнула я Гершанка, - Я в собственную квартиру зайти боюсь, а ты…
- Насчет квартиры не беспокойся! - серьезно пообещал Иосиф, - Завтра вызовешь слесаря, он тебе поменяет замки на швейцарские, их никому не удастся открыть. Я вообще-то подозреваю, что у тебя орудовал непрофессионал. Вряд ли у него даже отмычка есть. Может, ты ключи теряла, скажем, месяца полтора назад? Вспомни!
- Теряла, - ошарашенно согласилась я, - Почти два месяца прошло. Но у меня было еще два комплекта, и я замки менять не стала…
- Глупо, выходит, сделала! - нравоучительно заметил Оська.
Его глаза сияли, веснушки блестели, точно налакированные. Похоже, Ося, зараза, был страшно доволен своей догадкой. Ну, угадал способ, которым подлые ищейки проторили тропку в мой дом, ну и что? Я разозлилась:
- А сам ты хоть какие-нибудь меры принимаешь, предусмотрительный ты мой? Меняешь замок, если ключик могли и скопировать ненароком, перед выходом на улицу окрестности в бинокль осматриваешь, разговоры телефонные кодируешь и всякое такое, да? Сильно смахивает на манию преследования!
- Не кипятись, - примирительно ответил мой рыжий друг, - У тебя ключи украли, чтобы пошмонать дом в отсутствие хозяйки, без помех. А ты не поняла. Да и откуда тебе было знать про обыск? Я это все понимаю. Но надо же было высказаться по поводу твоего женского легкомыслия! Я мужчина, а мы всегда говорим дамам, что не стоило делать того-то и сего-то. Ну, а сами просто никогда ничего не делаем, так удобнее.
- Сказал бы что-нибудь умное, чем поучать! - пробурчала я, разглядывая чаинки в остывшем чае.
Оська явно воспринимал происходящее как потеху. Будто работал частным сыщиком или прозектором. Если верить детективам, это самые веселые люди на земле.
- Ну, а сейчас что? - спросила я развеселого оболтуса, хоть Ося и не подряжался мои проблемы решать, - Я боюсь домой идти: а вдруг меня уже поджидают? И намерения у них ну та-акие недобрые…
- Давай я зайду, - великодушно предложил Иосиф, протягивая руку за ключами, - Зайду, гляну и тебя позову. Могу даже на работу провожать и встречать по вечерам, хотя бы периодически.
- А если они нас обоих пристукнут? Гершанок, ты не можешь из-за меня рисковать, - слабо запротестовала я, втайне надеясь: Оськины дружеские чувства возобладают над здравым смыслом и нежеланием впутываться в чужие неприятности.
- Вряд ли им надо тебя убивать! - резонно заметил мой преданный друг, - Пойми, им нужна живая и здравомыслящая Соня Хряпунова, ведь тайну местонахождения ценной вещи знаешь только ты.
- Да не знаю я ничего! - взмолилась я, - Не знаю! Понятия не имею, чего они хотят, и уж тем более, где оно находится!
- Ну, твоим ищейкам про наивность объекта ничего не известно. Кстати, уж не показывай преступникам всего своего неведения. Ты для мерзавцев бесценна, пока клад не найден, а информация якобы у тебя. А если те узнают, что их бесценная подопечная никакой такой информацией не владеет - тут же из хранительницы тайны ты, душенька, превращаешься в опасного свидетеля, досадную помеху. Так что напусти-ка туману. Поводи их за нос!
- Если бы я знала, кого водить… - вздохнула я, - Ладно, буду делать таинственный вид перед всеми подряд. А пока понаблюдаю. Может, кто себя и выдаст!
Моя беседа с Оськой закончилась позднее поздного. Глубокой ночью, из последних сил приняв ванну, я лежала на кровати и вяло перелистывала журнал. Спать не хотелось, а снотворное я никогда не принимала, у меня его и в аптечке-то нет. К тому же страх быть убитой или похищенной из-за неведомой драгоценности - не лучшее ощущение для спокойного сна. Я попыталась переключить свое сознание на другую тему: например, на Франческо Кавальери, читающего мне Петрарку. Говорят, большая удача уравновешивается большими же неприятностями. И чтобы удержать удачу, приходится стойко переносить мучения… или безжалостно использовать других людей в качестве громоотвода. Вон как жаловался на судьбу Ринальдо, славный герой:
"Капризница фортуна сумасбродно,
Возносит одного, другого губит,
Она не тех, в ком сердце благородно,
А лишь злодеев закоснелых любит".
Хорошо, если Франческо заинтересован всерьез. А если Кавальери-младший принадлежит к племени стандартных бабников, да и накачивает обаяние на любой женщине, словно бицепсы-трицепсы - на тренажере? Конечно, изысканные речи приятно слушать, только когда комплименты относятся именно к тебе, а не просто к "бабе во всероссийском масштабе". При поддержке Франческо я, трудолюбивая и очаровательная Золушка, выберусь из-под власти злой мачехи, роль которой играет Дармобрудер… Размечталась! Наверняка все будет куда прозаичнее: мы с ним встретимся еще несколько раз по деловым вопросам, пофлиртуем, построим друг другу глазки - и каждый направится в свой мир. У Кавальери есть свой бомонд, а у меня - "Кома", из которой я, вероятно, так никогда и не выйду. И орбиты наши больше не пересекутся… А жаль! Франческо мне нравится, сильнее, чем любой из моих знакомых. Думая о благородных чертах и ласковом баритоне, я заснула.
Меня разбудили яркие лучи, нагревшие подушку и одеяло, точно конфорку. Первые дни сентября были пронизаны солнцем, раздававшим щедрое тепло, будто капризное светило вздумало напоследок осчастливить город, уже привыкший к промозглой и холодной осени. Над Москвой синим сводом стояло безоблачное небо, зеленая листва на деревьях уже вспыхивала золотом и киноварью - прямо факелы зажигала, и даже в центре города пахло свежестью и нагретой землей. Все растерялись - верить опасливым предсказаниям Гидрометцентра или не стоит: в толпе, текущей по улицам, смешивались куртки и легкие футболки, майки и плащи, босоножки и ботинки, соломенные шляпки и зонты от дождя. Я, как и мои сограждане, словно в рулетку играла: угадаю - не угадаю. И по закону азартных игр, периодически промахивалась: то жаркое солнце, то ледяной ветер, то духота в метро, то неожиданный дождик. Сегодня мне хотелось выглядеть еще эффектнее, чем вчера - вдруг мы с Франческо встречаемся последний раз? Надо, чтобы он запомнил меня потрясающей. Вот и получается, что не всегда мы, женщины, наряжаемся для ехидных подружек, бывают и исключительные случаи.
Утро доставило мне массу новых ощущений: на каждого из давно знакомых сослуживцев я смотрела, как на потенциального преступника. Раньше никогда не приходилось подозревать наших ребят в уголовке, да еще всех подряд. Наконец, в моей голове появилась долгожданная здравая мысль. Надо спросить у охранника Игоря, кто из сотрудников в день приезда итальянцев, к моменту, когда я вошла в дверь "Комы-АРТ", уже присутствовал в галерее? И еще: кто оставался в нашем заведении накануне после моего ухода домой? Ведь снотворное в банку подсыпали либо с самого утра, либо вечером, потому что я пила этот кофе, да еще других угощала, буквально перед уходом, и все было нормально. Посторонних тогда в галерее не было, как, впрочем, и наутро, значит, отравитель - наш человек. Ответ от охранника надо получить поскорее, пока он не забыл, кого впускал-выпускал в это время.
Я вскочила и побежала к посту секьюрити. Мускулистый Игорек был искренне удивлен моими расспросами, долго что-то высчитывал и, наконец, выдал приблизительный список: вечером после меня остались уборщица тетя Катя, промоутер Венечка, который вместе с компьютерщиком Олегом мудрил над потрохами наших "Пентиумов", и утром эти двое снова пришли пораньше. Остальные работники галереи прибыли уже значительно позже, когда я сидела у себя. Получается, что тетя Катя, Веня и Олег - основные подозреваемые в покушении на мою особу. Чепуха какая-то! Не могу сказать, чтобы все трое были, как супруга Цезаря, выше подозрений, но уж очень они неподходящие кандидаты в отравители. Ладно, обдумаю попозже, почему я так раздражаю сослуживцев, что один из них решил меня усыпить, точно старую собаку.
Сейчас мне нужно заняться подготовкой второго этапа переговоров. Переводчик просил ему маршрут следования делегации заранее сообщить. На помощь рассчитывать не приходиться: Эму окончательно выбыла из игры, а Дармобрудер весь во власти грез и недееспособен. Не имея сил отвлечься, я раздраженно наблюдала, как гудит от возбуждения весь наш небольшой коллектив, обсуждая невероятную выходку Жрушко. Злорадство коллег было понятно: Эму в галерее не любили, она постоянно всем канифолила мозги, приставала по мелочам, не давала нормально работать. Сейчас коллектив обсасывал версию наркотической зависимости Ноевны, хотя кое-кто пытался толковать о психическом заболевании, вызывающем неадекватное поведение. С утра уже позвонил прародитель Жрушко Ной и сообщил, что у дочурки гипотонический криз, в каковое объяснение никто не поверил. Дармобрудер, напрочь позабыв о своей верной подлизе, попавшей в немилость, бегал по кабинету взад-вперед, нервно потирая ручки и вслух рассуждая о грядущей поездке и оглушительном успехе.
Снова притащились художники и сидели по углам с кислыми лицами, словно клиенты в приемной у зубного. В приемной, то есть в офисе, напряженное ожидание повисло в воздухе и густело с каждой минутой. Скоро опять приедут итальянцы, будут утрясать подробности финансирования, сроки, а главное, сообщат боссу названия отобранных для выставки экспонатов и имена художников, заинтересовавших итальянскую сторону. Так что в теплые страны поедут не все! И вот Дармобрудеровские протеже, ощутив внутреннюю конкуренцию в своем узеньком мирке, больше не объединялись против внешнего врага - критика-конформиста, а, наоборот, каждый точил на собрата зуб. Приятно было видеть их злобно огрызающимися друг на друга, а не заводящими чуть что многочасовые велеречивые беседы, как оно бывало. Нерушимая творческая дружба и духовное родство издыхали в корчах прямо на глазах. Наблюдая за этим трагифарсом, я почти забыла о собственных обязанностях.
Через пару часов мне, впрочем, надоело следить за монотонным спектаклем в офисе Дармобрудера. Я, позевывая от хронического недосыпания, отправилась еще раз осмотреть зал, где в тесноте и в обиде размещались произведения убогой пятерки, совершенно так же, как их авторы, тесня друг друга в кабинете шефа. Когда готовилась выставка, я с трудом заставила Дармобрудера отказаться от опустошения вполне приличных залов. А то он по всей галерее расставил бы плоды своеобразного вдохновения своих протеже. Чертовы "плоды" напоминали пищепродукты застойных времен - засохшие сырки и заскорузлые котлеты из рубленого хлеба - притулившиеся в роскошном изобилии дорогого гастронома. В общем, "тот самый вкус - та самая дрянь", деликатес для ностальгирующих.