- Вы даже не скрываете, что счастливы из-за ее смерти, - сказал Монк.
- Нисколько, - ответил Нил.
- Вы были ее ближайшими соседями. Она стояла между строительством нового комплекса и вашим чеком на приличную сумму. Теперь она мертва, а вашей следующей остановкой будут Гавайи, - говорил Монк. - Вас не беспокоит то, как это выглядит со стороны?
- Мы, разумеется, оставим полиции наш новый адрес, - Кейт подкатила коробки к мужу, подождала, пока он их выгрузит, и пошла за новой партией вещей.
- У вас лучший из возможных мотивов убийства, а вы даже не стараетесь скрыть это, - удивился Монк.
- Это наша лучшая защита, - ответил Нил, расставив коробки в грузовике. - Сейчас мы получили все, что хотели, а совершив поджог в ее доме, были бы полными идиотами.
- Это может быть вашим хитрым планом, - усомнился Монк. - Настолько очевидно, что вы могли сделать это, что никто не подумает на вас, даже если вы это и сделали!
- Мы ужинали в Ружерио с двумя другими парами, когда начался пожар, - заявил Нил. - Знай я, что произойдет, взял бы на две бутылки вина больше и забрал чек с собой.
- Одинокая старушка была убита перед пожаром, - проговорила я. - Неужели Вам на это наплевать?
- А хорошо ли Вы знали Эстер Стоваль, и что значило быть ее соседом? Так не судите меня, леди!
Мне не понравились эти люди, их эгоизм и неприкрытая жадность. Может, они продали свои души Лукасу Брину вместе с домом?
Я подумала о своем доме, и что он значит для меня. Мы с Митчем нашли, полюбили и купили его вместе. Наша дочь родилась под его крышей. Я все еще могу чувствовать присутствие Митча в стенах, в воздухе и в свете, льющемся через окна. Кроме Джули, дом - это последнее, что связывает меня с мужем. Я бы не смогла продать его даже под сильным давлением соседей.
- А вам не приходило в голову хотя бы на секунду, что она не хотела продавать дом не из вредности или злого желания не дать вам разбогатеть? - спросила я. - Может быть, дом имел для нее большую сентиментальную ценность. Может, ей нравилось жить здесь и не хотелось никуда уезжать.
- Она могла бы остаться, - сказала Кейт, когда прикатила еще несколько коробок из дома. - Застройщик предложил ей взять одну из квартир в новом комплексе в бесплатную аренду до конца ее жизни, плюс к этому он предлагал большие деньги за ее дом. Более щедрого предложения ей никто бы не сделал. А она отказалась.
- Это не то же самое! - я испытала отвращение и отошла, чтобы они были за пределами моей слышимости, но чтобы Монк был в поле зрения, если я ему понадоблюсь. Я бы не выдержала еще и минуты рядом с ними.
Монк немного задержался и задал еще несколько вопросов. Не знаю, о чем. Может, он спросил их, каково живется без души. Или каково больше ценить деньги, чем право ближнего на счастье. Но, зная Монка, могу с уверенностью сказать, что он попросил их переставить коробки в грузовике, чтобы они стояли наружу одним боком.
Обри Брудник был ученым сорока с небольшим лет, работал в аналитическом центре Сан-Франциско и жил за домом Эстер Стовал.
- Мне платят за мои мысли, - проговорил он через нос, пожевывая свою трубку. - Если я не думаю, то голодаю. Поэтому я ненавидел Эстер Стоваль.
Судя по его двойному подбородку и пузу, ему бы не помешало немного поголодать. Он носил украшенный витым орнаментом свитер поверх белой футболки, коричневые вельветовые брюки и черные кожаные беговые ботинки Экко. Его ноги лежали на заваленном книгами столе, который стоял перед окном, выходящим на обугленные останки дома Эстер.
- Вы не могли думать рядом с ней? - задал вопрос Монк.
- Дело скорее не в ней, а в кошках, - ответил Брудник.
- Мы слышали, она подбирала много бродячих? - спросила я.
- Их были дюжины! И они были не просто бродячие, - с отвращением проговорил Брудник. - Они были экзотическими. Она ходит по приютам и ищет редкие породы. Всего несколько дней назад она притащила домой турецкого вана, пушистая порода, известная как белая кольцехвостая или русская длинношерстная.
Он взял книгу со стола, нашел нужную страницу и протянул мне. Это была книга с изображениями кошачьих пород, он ткнул на картинку с турецким ваном - белой кошкой с похожей на кашемир шерстью.
- Вы следили за ее кошками? - спросил Монк.
- Это мой недостаток. Если пролетает птица, я непременно должен узнать, какая она. Если автомобиль припаркован, мне нужно знать его историю. Если я слышу, что кто-то насвистывает мелодию, мне нужно знать имя и полную биографию композитора, - со вздохом проговорил Брудник. - Мое интеллектуальное любопытство - это моя большая неудача, но и большой подарок.
- Я понимаю, что Вы чувствуете, - проникновенно сказал Монк.
- В этом одна из причин, почему я считал ее кошек сбивающими меня с толку. Каждый раз, когда я видел их, начинал исследовать проклятых животных, - говорил Брудник. - Второй причиной, конечно, был запах. Ее дом был похож на огромный мусорный ящик, и в дни бриза этот запах разносился по округе, отсюда и мое раздражение.
- Вы что-нибудь пытались сделать в связи с этим? - спросил Монк.
- Я говорил с ней, - ответил Брудник. - Но она посоветовала мне заниматься своим делом, что в ее устах звучало довольно иронично.
- Почему же?
- Потому что старая карга всегда подглядывала в мои окна, разбирала почту в моем ящике и читала мои журналы, - недовольно пробурчал Брудник. - Я начал ходить по своему дому голым, чтобы добиться хоть какой-нибудь приватности.
Монк содрогнулся при мысли об этом, я тоже.
- Вы никогда не думали предпринять более решительные действия? - спросил Монк.
- Вы имеете в виду, что-то вроде поджигания ее дома?
Монк кивнул. Брудник засмеялся.
- Я думал об этом целый день. Вместо этого продал дом Брину, надеясь, что в ближайшем будущем мой новый дом окажется подальше от Эстер Стоваль и ее кошачьего зверинца.
- Значит, Эстер не просто превращала Вашу жизнь в ад, - заметила я. - Она стояла между Вами и удачей.
- Она не была моей любимой соседкой по кварталу, это правда. Но я не желал никакого насилия по отношению к ней.
- Где Вы были между девятью и десятью вечера в пятницу? - спросил Монк.
- Наслаждался горячей ванной и свежим номером Американского Наблюдателя, - ответил Брудник.
Заданный образ теперь будет преследовать меня.
- Вы были один? - продолжал Монк.
- К несчастью, да, - сказал Брудник. - Но это в прошлом, так как я уже нашел женщину, с которой смогу разделить ванну и Американского Наблюдателя.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я удивилась, как мне хватило силы самоконтроля не стошнить и с криком ужаса не убежать из его дома в этот момент.
- Вы видели или слышали что-нибудь необычное той ночью? - спросил Монк.
- Нет, до тех пор, пока не загорелся ее дом, - ответил Брудник. - Это было, безусловно, необычно.
Ситуация была угнетающей. Другие соседи Эстер по эту сторону улицы так же относились к ней, как и Брудник с семейством Финни. Никто ничего не видел, не слышал и не был огорчен. Все горячо ждали свои чеки и снос домов.
Мы перешли через улицу, чтобы узнать мнение других соседей, не продающих свои дома и не получающих выгоды от смерти Эстер.
Мы нашли Бартона Джойнера, тощего безработного инженера-программиста, в его гараже, лежащим под капотом старого ЭйЭмСи Пакера, похожего на беременный Форд Пинто - мою первую машину, которую я водила, пока мой отец не услышал, что они могут взорваться от попадания жука в лобовое стекло, и не купил мне Плимут Дастер. У Джойнера также были ЭйЭмСи Гремлин и ЭйЭмСи Амбассадор, припаркованные на обочине.
- Буду честен с Вами, мистер Монк. Я рад, что она ушла, - сказал Джойнер, что-то затягивая гаечным ключом.
- Она не ушла, - возразила я. - Вы так говорите, будто она уехала в Палм Бич. Ее убили.
- Эстер была жертвой плохой кармы, которую сама же и создала. Она была подлым человеком, который портил жизнь всем в районе. Вы уже можете почувствовать разницу на улице. Уровень стресса понизился.
- И стоимость недвижимости возрастет, - заметил Монк. - Как только новое строительство закончится.
- Строительство не очень важно для меня. Оно не поменяет мое материальное положение, потому что я остаюсь здесь. Я из тех парней, что любят ладить с людьми. - Джойнер откинулся назад и вытер руки об джинсы, размазав масло по ним. - "Живи и дай жить другим" - вот мое кредо.
- И мое тоже, - сказал Монк. - Вы вытерли руки о штаны.
- Эстер не любила людей вроде нас с Вами. Она сидела перед окном с биноклем, делая заметки и фотографии, вторгаясь в дела, которые ее не касаются. Она увидела, что я смотрю футбол на одном из платных каналов, позвонила в кабельную компанию и настучала им, что я ворую их сигнал незаконным конвертером.
- А Вы не воровали? - поинтересовалась я.
- Не в этом дело, - ответил Джойнер. - Как ее может волновать, что я сижу на своем кресле в своей гостиной и смотрю футбол по телевизору?
- Вы испачкали свои штаны, - произнес Монк.
- Все в порядке, это рабочие штаны, - ответил Джойнер. - Приведу вам другой пример. Мое хобби - коллекционирование и реставрация старых автомобилей ЭйЭмСи. Я продал пару из них, чтобы срубить немного налички, пока не найду работу. Эстер сфотографировала людей, которые покупают у меня машины, и подала жалобу налоговому инспектору, который оштрафовал меня на две тысячи долларов за занятие бизнесом на дому без лицензии.
- Она что-то имела против Вас? - спросил Монк.
- Абсолютно ничего. Я ей ничего плохого не делал. Она так ко всем относилась. У нее было свое представление о жизни, и она ожидала, что все будут ему соответствовать. Безумие, правда?
- Полное безумие, - подтвердил Монк. - Вы можете пойти переодеть штаны, мы подождем Вас здесь.
- Я не хочу менять штаны.
- Но Вам это необходимо! - настаивал Монк.
- Да мне и в этих хорошо.
- Потом меня поблагодарите!
- Нет! - вскрикнул Джойнер. - У Вас еще есть какие-нибудь вопросы? Я хотел бы вернуться к работе.
- Где Вы были в пятницу между девятью и десятью вечера? - уже в который раз за сегодня задал Монк этот вопрос.
- Я был дома, занимался стиркой.
- Я вижу, - произнес Монк. - Значит, Вы не отрицаете, что у Вас есть чистая пара брюк, которые Вы можете надеть вместо этих?
- Да что с Вами такое? - воскликнул Джойнер.
- Подумайте о карме, которую создают Ваши брюки! - не унимался Монк. - Вы не видели кого-нибудь, посещавшего Эстер в пятницу вечером?
Джойнер покачал головой.
- Я не шпионю за своими соседями; не отслеживаю, кто приходит и уходит, или что они смотрят по телевизору.
Он вытер руки об рубашку - сознательно, я полагаю - взял свой гаечный ключ и вернулся к работе.
- Зачем Вы это сделали? - спросил его Монк. - Теперь Вы должны переодеть и рубашку.
- Пойдемте, мистер Монк, - позвала его я. - Нам нужно поговорить с другими соседями.
- Но мы не можем его просто оставить вот так!
- Пойдемте, - я схватила его за плащ и потащила наружу.
Он вышел, крайне удрученный, продолжая оглядываться на дом Джойнера.
- Не понимаю, как ты можешь закрывать глаза на страдания других людей!
- Он не страдает, - возразила я.
- А я страдаю, - простонал Монк.
Выслушав историю Джойнера и других соседей, я начала задумываться, как тяжело было Нилу и Кейт Финни. Все доказывало, что Эстер Стоваль ничем не заслужила теплоты и понимания от окружающих ее людей. Я представила, как относилась бы к Эстер, живя на одной улице с ней год за годом. Возможно, я бы тоже танцевала с ликованием после ее смерти.
Оставался последний сосед, которого Монк собирался опросить, поскольку в квартале было по шесть домов с каждой стороны, а он не мог пропустить четные номера.
Лиззи Драпер жила в викторианском доме на углу. Ее дом был поделен на жилую часть и художественную мастерскую. Это было светлое, открытое и проветриваемое помещение, наполненное красочными букетами цветов, один из которых она использовала в качестве модели для натюрморта, который рисовала. Я поняла почему. Букет великолепно сочетал в себе зеленые орхидеи, голубые гортензии, красные и желтые лилии, оранжевые розы, коралловые пионы, фиолетовые трахелиумы, желтые целозии и красные амарилии.
Печально, что у нее не было таланта отобразить яркие цвета и естественную красоту букета. Примеры ее других рисунков, эскизов и скульптур были повсюду, и я, признаться честно, видела работы получше в дни открытых дверей в школе Джули.
Единственной скульптурой, заслуживающей внимания, была ее грудь: огромные импланты, как два баскетбольных мяча, выпирающие из-под джинсовой рубашки свободного покроя. У нее были расстегнуты три кнопки, провоцируя заглянуть в глубокое декольте.
- Меня зовут Эдриан Монк, а это Натали Тигер, - представил нас Монк. - Мы помогаем полиции в расследовании убийства Эстер Стоваль.
Монк уставился на ее грудь. Ей это польстило, но я-то знала, что его внимание привлекла не грудь, а три кнопки. Если она не расстегнет еще одну или, напротив, не застегнет, его может хватить удар.
- Я бы хотел задать вам троим несколько вопросов, - сказал он.
- Троим? - переспросила она.
- Думаю, он имел в виду три вопроса, - уточнила я. - Не так ли, мистер Монк?
- Видели ли Вы или слышали что-нибудь необычное в пятницу вечером? - обратился он к пуговицам.
- Меня не было дома, - ответила она. - Я была на работе. Я бармен в Флакксе.
Знаю это место. Это клуб на Маркет стрит, куда красивые, молодые и богатые люди ходят, чтобы показать всем, какие они красивые, молодые и богатые. Я пыталась устроиться туда на работу, но мне не хватило квалификации. Монк по-прежнему стоял, уставившись на нее.
- Так Вы не художник? - спросила я.
- Это лишь работа, а не то, что я творю. Это поддерживает меня, но не то, чем я живу. Это…
- Кажется, я понимаю, - сказала я, прерывая ее.
Она снова посмотрела на Монка, все еще пялившегося на ее кнопки.
- А во сколько вы вернулись домой с работы? - ему становилось все труднее сосредоточиться. Как и дышать.
- За полночь, - ответила Лиззи. - Вся улица была перекрыта. Повсюду стояли пожарные. Я не могла поверить, что это случилось.
Его внимание к ее груди, наконец, даже ей показалось чрезмерным. Она согнула колени, чтобы посмотреть ему в глаза, но он повторил ее маневр, по-прежнему сосредоточившись на кнопках.
- Мистер Монк, Вы не смотрите мне в глаза с тех пор, как зашли в мой дом!
- Простите, это все Ваши кнопки, - оправдывался он. - Они очень отвлекают.
- Мои кнопки? Как мило! - Лиззи выпрямилась и улыбнулась, явно неправильно поняв его. - Я не хотела смущать Вас. Они новые, и мне нравится показывать их.
- Хорошо, когда их две, - сказал Монк.
- Так и предназначил Бог.
- Или четыре.
- Четыре?
- Но это не естественно, - заявил Монк, показывая на ее декольте. - Вы должны срочно исправить это.
- Что ты сейчас сказал мне? - ее улыбка превратилась в злобную усмешку. Это было не симпатично.
- Думаю, вы просто друг друга не поняли, - подала голос я. Это было похоже на попытку остановить мчащийся поезд, после того, как он сошел с рельсов и врезался в детский дом. - Он не имел в виду то, что Вы подумали.
- Не нужно расстраиваться, это очень легко исправить, - говорил Монк. - Вы сами сможете сделать это.
Она подошла к двери и распахнула ее:
- Убирайтесь! Живо!
Монк поднял руки в знак капитуляции, посмотрел на меня и ушел. Я попыталась извиниться, но она выставила меня за дверь и хлопнула ею за моей спиной.
- Как можно доверять таким людям? - он покачал головой. - Они злятся по пустякам.
8. Мистер Монк исправляется
Джули сидела на краю ванны, наблюдая, как я перед зеркалом поправляю прическу и накладываю естественный макияж перед свиданием с Пожарным Джо. Дверь ванной была заперта, поэтому мы с Джули знали, что Монк не нарушит наше уединение.
- Ты же не в самом деле хочешь оставить меня с ним? - спросила меня дочь.
- Мистер Монк очень хороший человек, - ответила я.
- Он со странностями.
- Больше, чем миссис Трофамнер? - я имела в виду ее обычную няню. - По крайней мере, мистер Монк не вытаскивает свои зубы и не кладет их в стакан, пока смотрит телевизор.
- Мам, он не позволил мне утром завязать шнурок на ботинке, потому что его концы были неровными. А после того, как я сменила ботинки, он шнурки измерил линейкой, чтобы убедиться, что они ровные.
- Это его способ показать, как он заботится о тебе.
- Это еще не все. Он настаивал на перевязывании шнурков, поскольку бантики были "не симметричны".
- Сегодня вечером все будет отлично, если ты будешь соблюдать несколько правил: не проси его делать выбор, не создавай беспорядок и, что бы не случилось, не делай попкорн. Потому что не существует двух одинаковых зерен. Это сведет его с ума.
- Ну и дела, сказала бы ты, - произнесла она. Джули недавно открыла сарказм, идеальный инструмент, чтобы выразить разочарование, общее для всех детей ее возраста, обязанностью терпеть власть родителей.
- Ему нравятся крекеры. Они квадратные. У нас в кладовке есть целая пачка.
- А почему я не могу пойти с тобой?
- Потому что это свидание, - ответила я.
- Кто сказал, что ты не можешь привести свою дочь на свидание?
- Ты же не приглашаешь меня на свои ночевки с друзьями, не так ли?
- А ты собираешься ночевать с ним сегодня?
- Нет, конечно же нет, - сказала я. - Я не это имела в виду. Просто хочу сказать, что иногда мне нужно тратить время на себя. Ты же не хотела бы, чтоб я сопровождала тебя на твоем свидании.
- Я не хожу на свидания, - возразила она. - Ты же не разрешаешь.
- Хорошо, будь у тебя свидание, хотела бы ты, чтобы я там была?
- Прекрасно, - она вздохнула, это вышло больше похожим на мучительный стон. - Чем прикажешь заниматься нам, пока ты будешь развлекаться?
Я начала убирать беспорядок, который произвела в раковине.
- Делай, что обычно. Посмотри телевизор. Почитай книгу. Пообщайся с друзьями в чате.
- А что насчет мистера Монка?
Я посмотрела на влажное полотенце, накинутое на стержень для душевой занавески, использованное после бритья ног, и на ватные шарики, которые упали мимо мусорного ведра… и у меня появился коварный план: я решила оставить все, как есть.
- Не волнуйся за мистера Монка, - сказала я, целуя ее в щеку. - Он будет занят подготовкой перед завтрашним ранним душем.
Я в последний раз критически осмотрела себя в зеркале, решила, что лучше не сделать без дорогой косметической хирургии, и вышла из ванной. Как раз вовремя, поскольку Пожарный Джо уже звонил в мою дверь.
Монк открыл дверь с носовым платком, на случай, если кто-то зараженный бубонной чумой прикасался к ручке, пока мы этого не видели.