Абверовцы были всерьез озабочены. Данным Никулина придали большое значение не только в штабе группы армий "Север", но и в самом абвере. Адмирал Кана-рис потребовал от своих подчиненных немедленно и глубоко разобраться во всех обстоятельствах дела.
Докладывал Шиммель:
- Воздушная и радиотехническая разведки подтверждают данные Никулина. Вчера захвачен "язык" - матрос семьдесят первой бригады морской пехоты. На допросе он показал, что среди личного состава ходят усиленные слухи о прибытии новых подкреплений. Войска готовятся к наступлению. Командиры и политработники изучают местность в полосе предстоящего боя. Недавно к ним на передовую приезжали несколько генералов и адмиралов. Все это дает основание верить сообщению Никулина. Но вместе с тем у меня лично остается сомнение - не является ли все это хорошо подготовленным и разыгранным водевилем. Этого же опасается и командующий группой "Север". Он предупредил меня, что не располагает достаточными силами, чтобы уверенно оборонять весь фронт. Он может собрать кулак лить на направлении главного удара русских. Верховное командование в помощи ему отказало. Концентрация войск в районе "Ораниенбаумского пятачка" оголит другие участки фронта, и тогда мы можем потерять Прибалтику. Такова обстановка.
- Это ясно, - заключил Рудольф. - Как ведет себя Никулин?
- Сейчас он в Сиверском. Я приказал Фишу организовать за ним наблюдение. Как вы знаете, там у насесть все необходимое для проверки агентов, направляющихся в советский тыл и возвращающихся оттуда.
- А каково ваше мнение о Никулине? - обратился Баун к Шиммелю.
- В общих чертах неплохое. Наблюдателен, осторожен, находчив, общителен. По сообщению Фиша, в настоящее время сошелся с нашим агентом Спасовым, которого мы специально используем для изучения Никулина. Спасов о Никулине отзывается неплохо.
- Я знаю его по разведшколе, - вмешался Рудольф. - Показал себя прилежным, сообразительным. Обладает силой воли и выдержкой. Перед отправкой в "Абверкоманду-104" для выполнения задания мы его специально проверяли, однако ничего компрометирующего не обнаружили.
- Из "Абверштелле-Остланд" мне сообщили, что Никулин в Рижском центральном лагере скрывал, что он офицер, и выдавал себя за рядового, - возразил Баун. - Удалось установить это. Совместно с другими укрывавшимися офицерами его направили в Саласпилсский лагерь. Это бросает на него тень.
- Так подходить к оценке нельзя, - ответил Рудольф. - В наших лагерях каждый борется за свою жизнь как может. Не будешь бороться - погибнешь. Это же ясно.
Совещание трех подполковников абвера длилось долго. Были обсуждены все стороны предстоящей проверки сведений, доставленных Николаем Константиновичем…
На советской стороне в это время тоже часто вспоминали о чекисте. На следующий день после его перехода через линию фронта генерал Быстров вызвал к себе подполковника Сосницына и капитана Маковенко.
- Чувствовал он себя хорошо, - докладывал Маковенко. - Просил передать, товарищ генерал, что постарается выполнить задание как можно лучше.
- Вы лично наблюдали за его переходом?
- Так точно, товарищ генерал. Дошел он благополучно. Все было сделано аккуратно, как и намечалось. Тут уж для своего друга постарался майор Богданов: все, что надо, подготовил и сам до ничейной земли сопровождал.
- Молодец Богданов, умница. Немцы не стреляли?
- Нет. В районе перехода на их стороне было тихо.
- Товарищ подполковник, - обратился генерал к Сосницыну, - как выполняется наш план? Что, по вашему мнению, нужно еще сделать?
- Я думаю, товарищ генерал, что если наш Никулин благополучно перешел линию фронта, то немецкая разведка постарается по проложенному им маршруту направить в наш тыл других агентов, чтобы проверить донесение Никулина. Если они пройдут благополучно, это повысит доверие немцев к Николаю Константиновичу. Если не пройдут, его будут подозревать. От агентов, несомненно, будут ждать подтверждения информации о прибытии на "пятачок" советских войск. Если сообщение Никулина не подтвердится, ему - конец.
- Что же вы предлагаете? - спросил Быстров. - Не пускать же нам вражескую агентуру к себе в тыл?
- Мы с Маковенко тут подумали, товарищ генерал, и пришли к выводу, что кое-чем Шиммеля надо порадовать. Иначе ничего не получится. Наши мысли мы изложили письменно.
Сосницын протянул генералу несколько мелко исписанных листов. Быстров внимательно прочитал их. В кабинете стояла тишина, слышался лишь шелест переворачиваемых страниц.
- Ну что ж? План продуман хорошо, - сказал Быстров, закончив чтение. - Утверждаю его и прошу ежедневно докладывать о ходе выполнения. Все должно быть сделано без сучка и задоринки, чтобы у "гостей" не появилось ни тени подозрения. Иначе не только нашим замыслам, но и планам командования фронта будет нанесен непоправимый вред.
- Мы хорошо понимаем, товарищ генерал, - за обоих ответил Маковенко, - что речь идет об очень серьезном деле.
Когда Сосницын и Маковенко вышли из кабинета, генерал Быстров позвонил начальнику финансового отдела.
- Нужно ускорить пересылку денежного аттестата семье того человека, о котором мы вели речь вчера. Что? Сегодня уже выслали? Благодарю вас.
Положив трубку, Быстров посмотрел на груду документов, ожидавших его. Все они были важные, секретные, срочные. Генерал пододвинул их к себе, секунду помедлил, потом позвонил в приемную и попросил никою не пускать к нему на доклад минут двадцать - тридцать, после чего достал чистый лист бумаги и сел писать письмо жене и детям Мокия Демьяновича Каращенко.
Закончив письмо, он по высокочастотному телефону связался с командующим. В трубке послышался ровный и тихий голос:
- Слушаю вас.
- Докладывает генерал Быстров. Товарищ командующий, ночью линию фронта перешел наш человек. Сейчас он у немцев и передает им дезинформационные данные.
- Хорошо. Разведчики тоже сумели подсунуть дезинформацию противнику. Я сейчас дам команду начальнику штаба. Надо подтвердить легенду.
- Об этом я и хотел просить вас, товарищ командующий.
- Тогда я прикажу вводить в действие все средства, предусмотренные планом….. Как себя чувствуете?
- Спасибо, товарищ командующий. Хорошо.
- Что нового по вашей линии?
- Думаю завтра кое-что доложить.
- Очень хорошо. Жду вас. До свидания.
В этот же день над рекой Черной появился немецкий самолет-разведчик. Штаб фронта и чекисты ожидали этого. Они предполагали, что немцы в первую очередь попытаются провести воздушную разведку района предполагаемой концентрации наших войск. Поэтому сюда были стянуты зенитно-артиллерийские части. Они получили задачу не пропустить ни одного самолета в указанный район. Сделав несколько безуспешных попыток пробиться через стену заградительного огня, фашист ушел на свой аэродром. Ночью он снова появился. На этот раз ему особенно не мешали. Но зато специально созданные команды жгли костры, имитируя большое скопление войск.
Узнав о полетах немецкого самолета-разведчика, генерал Быстров был очень доволен. Теперь у него были все основания считать, что дезинформация по назначению доставлена. Он тут же вызвал подполковника Сосницына и капитана Маковенко, потребовал доложить, какие новые меры они предполагают предпринять, чтобы помочь Никулину ввести фашистов в заблуждение.
Подполковник сообщил, что вместе с Маковенко он детально изучил район перехода Никулина через линию фронта. Решено на некоторое время оставить "окно" в обороне, чтобы через него пропустить агентуру Шиммеля к нам в тыл.
- Прошлый раз мы предположили, - говорил Сосницын, - что Шиммель пошлет по маршруту, которым ходил Никулин, других своих агентов. Считаю, что нужно дать им возможность пройти. Но на пути расставить специально выделенные части. Лучше всего оставить два-три отдельных батальона. Все остальные войска отвести в сторону от маршрута. Личный состав батальонов - офицеров и солдат проинструктировать, чтобы они выдавали себя за военнослужащих стрелковой дивизии и морской бригады. Это подкрепит нашу легенду. Агентов Шиммеля не задерживать, а дать им возможность свободно уйти к своим хозяевам.
Сосницын замолчал. Генерал Быстров задумался, потом спросил:
- А вы что предлагаете, товарищ Маковенко?
- Я согласен с этим вариантом. Агентов Шиммеля мы встретим и проводим целыми и невредимыми, если только их не прикончат сами немцы. За тех ручаться не могу. Но я высказывал и другие соображения. Было бы неплохо задержать тех, кто придет к нам с заданием абвера. Хорошо поработать с ними и вернуть Шиммелю с такими же дезинформационными данными, с какими ушел Никулин.
- Что ж, в обоих предложениях есть неплохие идеи, - резюмировал Быстров. - Но для подготовки всего того, что вы предлагаете, нужно время, а его у нас нет. К тому же нельзя посвящать в наши замыслы большой круг людей. Мне думается, предложение товарища Маковенко перевербовать агента Шиммеля для нас неприемлемо. Ведь для контроля он пошлет шпиона, проверенного в деле, преданного немцам. Где уверенность, что тот не продаст нас и наш замысел фашистскому командованию? Не нужно и войска привлекать к операции. Сделаем все силами самих чекистов. "Окно" в обороне нужно оставить открытым. Только установите там усиленное наблюдение. Немецкого агента должен встретить наш сотрудник в роли командированного офицера. Пусть все время сопровождает абверовца: им будет "по пути". Чекист должен заходить с немецким агентом в землянки и дома, где заранее разместятся наши люди под видом военнослужащих двести двадцать седьмой стрелковой дивизии и сто сорок второй отдельной морской бригады. Необходимо исключить всякую возможность общения абверовца с кем бы то ни было, кроме участников операции. Поводив шпиона по тылам, надо под строгим контролем отправить его на ту сторону. Он расскажет немцам о том, что видел, вернее, что мы ему покажем. Годится такой план?
- Очень трудно будет изолировать немецкого агента, - с сомнением сказал Сосницын. - Фронт… Здесь возможны всякие случайности. Могут быть и нежелательные встречи.
- Безусловно, какая-то доля риска остается, - согласился Быстров. - Но постараемся проникнуть в психологию агента. Как только он перейдет линию фронта, ему будет казаться, что на каждом шагу подстерегает опасность. Конечно, он ухватится за знакомство с "полезным" человеком. Ну, а все дальнейшее зависит от смекалки и расторопности нашего оперативного работника…
Чекисты уточнили детали предстоящей операции, распределили обязанности, назначили ответственных лиц. Когда все было решено, генерал Быстров сказал своим помощникам:
- Теперь, товарищи, не теряйте ни минуты. Абверовская лиса пошла в западню. Со дня на день надо ждать появления агентуры. Операцию по приему и проводам вражеских лазутчиков назовем "Гости". Начинайте подготовку к приему "гостей". Желаю успеха!
Глава седьмая
Коса на камень
В Сиверском Николая Константиновича поселили в небольшом, хорошо обставленном доме. Одна половина его, две комнаты, предназначалась Никулину и старшине переправочного пункта Спасову, вторую половину занимали немецкие офицеры-разведчики.
- Вот вы и дома, - произнес капитан Фиш. - Подполковник Шиммель велел предоставить вам все необходимое для хорошего отдыха. Вы здесь никакими делами заниматься не будете. Немецкое командование умеет ценить тех, кто помогает великой Германии в ее исторической битве с коммунистами. Вы заслужили отдых, господин Никулин, и пользуйтесь им. Набирайтесь сил, они вам еще понадобятся. Все необходимое получите у господина Спасова. Он у нас занимается хозяйством. Познакомитесь с ним, когда он придет. Будьте здоровы, отдыхайте спокойно.
Капитан Фиш ушел. Николай Константинович чувствовал неодолимую усталость. Ломило спину, поясницу, побаливала голова. Хотелось лечь и уснуть, но надо было дождаться Спасова, познакомиться с ним. Как-никак, а жить придется рядом. Что он за человек?
Никулин понимал, что на переправочном пункте он получает возможность хорошо изучить агентов, которые готовятся к переходу через линию фронта. Для контрразведчика это уже немало. Создавались благоприятные условия для выполнения второй части задания Быстрова: собирать сведения о немецких шпионах, склонять колеблющихся к явке с повинной. Никулин надеялся установить из Сиверского связь с генералом Быстровым, регулярно сообщать ему о заброске немецких разведчиков в тыл советских войск.
Начинать работу следовало со знакомства с теми лицами, которые будут его постоянно окружать. В первую очередь хотелось сблизиться со Спасовым. Может быть, удастся как-то использовать его. Николай Константинович понимал, что старшиной переправочного пункта немцы не назначат непроверенного человека. По-видимому, Спасов предан фашистам, они ему верят. Что ж, тем более надо с ним сойтись и перехитрить его.
Никулин, не раздеваясь, прилег на кровать поверх одеяла. Он хотел просто полежать, дать покой натруженным мышцам и перебрать в памяти события последних суток, однако незаметно для себя крепко уснул. Проснулся, почувствовав, что с ноги стаскивают сапог. Осторожно приоткрыв глаз, Николай Константинович увидел рослого светловолосого парня. Тот низко пригнулся над кроватью и осторожно, стараясь не разбудить спящего, тянул за каблук. Никулин отдернул ногу.
- В чем дело? - недовольным тоном спросил он.
- А, проснулся все-таки! - Парень дружески улыбнулся. - Не волнуйся, я не вор, не жулик. Пришел домой - вижу лежишь на койке, ноги свесил и храпишь, что твой трактор на пахоте. Видать, крепко умаялся. Зачем, думаю, мучиться человеку? Дай хоть сапоги сниму. Пусть отдохнет. А вот, видишь, разбудил.
- Ничего. Не беспокойтесь.
- Ну, давай знакомиться, коль свела вместе судьба наша военная. Я - Спасов. А тебя как звать-величать?
- Никулин, Николай Константинович. Рад познакомиться. Мне о вас говорил капитан Фиш.
- Все мы здесь рады знакомству друг с другом, - не то с иронией, не то серьезно ответил Спасов. - Только брось "выкать". Я привык на "ты". Тем более, что неизвестно, кто из нас по чинам старше, кто младше.
- А я на особое положение и не претендую. Это ты как-никак начальство. Раз приказываешь - подчиняюсь, - улыбнулся Николай Константинович.
- Хочешь подчиняться - подчиняйся. Только в начальство не лезу, - в тон Никулину ответил Спасов и захлопотал, как гостеприимный хозяин: - Ты как настроен, Николай Константинович, спать или ужинать? Давай перекусим чем бог послал. А завтра уж тебя оформим на полное котловое и вещевое довольствие, как в Красной Армии говорили.
- Перекусить не откажусь.
- Вот и порядок.
Спасов открыл буфет, достал бутылку самогону, хлеб, закуску и пригласил Николая Константиновича к столу. После первой чарки завязался разговор.
- Оттуда пришел? - спросил Спасов.
- Угу.
- Ну и как там? Наступление готовят? Ударят скоро?
- Похоже на то. Силы подтягивают.
- Гм… Конечно, посмотрим. Поживем - увидим.
- Давно здесь? - в свою очередь поинтересовался Никулин.
- Порядком. А что?
- Просто так спросил.
Они просидели весь вечер за столом, говорили о том о сем, прощупывали друг друга. Каждый хотел узнать о собеседнике побольше и в то же время не рассказывать о себе. Разговор явно не клеился.
Наконец Спасов встал из-за стола и зевнул:
- Ну, ладно, спать пора. Хватит в прятки играть, словно дети малые. Еще обнюхаемся, придет время. Побережем наши нервы. Ложись, что ли, Николай Константинович, или как там тебя?
…Прошло два дня. Никто не интересовался Никулиным, никто его не тревожил. Спасов днем отсутствовал. Он появлялся лишь к вечеру и начинал вспоминать свою довоенную жизнь. Трудно было понять - тосковал ли он по прошлому, желал ли вернуть то, что минуло, или был доволен, что все переменилось. Никулин больше молчал, слушал. "Обнюхивание" шло медленно.
На третий день Николая Константиновича вызвали к начальнику переправочного пункта. В кабинете капитана Фиша его встретил подполковник Рудольф.
- С благополучным возвращением, господин Никулин, - приветливо произнес Рудольф. - Рад вас видеть в добром здравии и, надеюсь, прекрасном настроении.
Николай Константинович заметил, что Рудольф повышен в чине.
- Рад и я, господин подполковник. Разрешите и мне поздравить вас с новым званием. - И Никулин первым протянул Рудольфу руку.
Брови подполковника изумленно взметнулись. Рудольф не ожидал такого поступка. Он помнил Никулина по Гуцаловскому лагерю и Валкской разведшколе как человека скромного, умеющего соблюдать такт в обращении с начальством. А тут такая фамильярность… Как будто они равны - этот безвестный Никулин и он, барон фон Ризе! После секундного колебания Рудольф все же коснулся пальцами ладони Николая Константиновича. Что поделаешь, этот русский добился большого успеха, с ним придется работать, и надо его расположить к себе. Стараясь показать, что ему приятна встреча с Никулиным, Рудольф предложил агенту сесть рядом с собой. Предстояла длительная беседа.
Когда Никулин уселся, Рудольф достал портсигар, протянул ему.
- Благодарю вас. - Николай Константинович взял сигарету.
Рудольф щелкнул никелированной зажигалкой, оба прикурили.
- Я рад, что вы выполнили задание, - продолжал Рудольф, - и хочу поздравить вас с успехом. Расскажите во всех подробностях, что и как вы делали в тылу русских. Ваш опыт мы широко используем при подготовке других разведчиков.
Никулин понимал, что интерес Рудольфа вызван совсем иными причинами. Немцы хотели сверить его показания, чтобы уличить в неточности. Присутствовавший при беседе капитан Фиш снова принялся записывать рассказ Никулина, делал пометки в блокноте и Рудольф. Его интересовали мельчайшие подробности: через какие деревни проходил, сколько домов на главной улице уцелело, сколько разрушено, сожжено…
Беседа сразу же приняла характер придирчивого допроса. Рудольф задавал самые неожиданные вопросы. Отвечая на них, Николай Константинович в который раз поминал добром генерала Быстрова, который настойчиво предупреждал его, что немцы хорошо знают местность и ее нужно тщательно изучить.