- У нас таковых нет, - я развела руками и честно посмотрела в глаза Мироненко, а Любка мне вторила. Гриша стоял в стороне, о чем-то задумавшись, на него внимания вроде как не обращали. Следователь устало потер лоб, потом сказал:
- Я бы хотел осмотреть вашу машину.
Я согласно кивнула, и мы отправились к машине, Любка увязалась следом, а Гриша предпочел остаться дома. Мироненко вызвал следственную группу, и они около часа старательно копались в моем "Опеле", снимая отпечатки пальцев. Нам с Любкой тоже пришлось пройти данную процедуру, чтобы быть исключенными из списка подозреваемых, как пояснил улыбчивый парень, который сие и проделывал.
- Или попасть в первые ряды, - буркнула на это подруга, а я на нее цыкнула.
К тому моменту, когда все было закончено, и нас отпустили домой, начало темнеть. Мироненко настоятельно велел нам не дурить, не пояснив, правда, что следует понимать под этим словом, а также не покидать деревню. Мы согласились на все условия и потопали домой к Грише, правда, предварительно заглянув к Сашке. На нашу удачу, он сидел во дворе в одиночестве и ел пироги, от которых меня уже начало мутить.
- Эй, - тихонько позвала его Любка, а Сашка насторожился и поглядел в сторону кустов, где мы притаились.
- Вы чего? - не понял он.
- Боимся заходить, вдруг заругают, - отозвалась подруга.
- Не бойтесь, бабуля с тетей Мариной ушли к соседке.
Мы тут же разместились рядом с ним на скамейке, и Любка потянулась за пирогом.
- Как дела? - спросила она с набитым ртом.
- Следователь два часа вопросами мучил, - пожаловался Сашка, - кто мог, за что мог, чем тут занимаетесь и так далее. А что я ему скажу?
- А что ты ему сказал? - поинтересовалась Любка.
- Что знать ничего не знаю, сидел себе спокойно, и тут вдруг…
- Про нас спрашивал?
- Само собой, - кивнул приятель, - кто, зачем, откуда. Я рассказал про вашу дурацкую историю с пальцем и картой, а больше, мол, ничего не знаю.
- Молодец, - похвалила его Любка, но он только грустно вздохнул.
- Вся моя работа в доме сгорела, теперь придется заново начинать, - заметил он и поинтересовался, с опаской покосившись на меня, - у вас как дела?
- Все хорошо, - отозвалась подруга, - завтра в Дымно едем с Гришей.
Сашка закашлялся, поперхнувшись, а потом спросил:
- Зачем?
- Надо еще раз все проверить, - Любка заявила это таким тоном, словно ее слова отвечали на все вопросы. Вообще на все, включая вопрос зарождения жизни на Земле.
- Как люди-то? - перевела я тему, - не остыли?
Сашка хмыкнул.
- Бабуля меня заставила в церковь сходить, чтобы избавиться от дьявола. Так что я теперь чист, как младенец, а вот вам советую поостеречься.
Мы с Любаней еще немного посидели, но потом решили ретироваться, пока хозяйка и баба Маша не вернулись в дом, а то потом и его окуривать будут. По дороге мы обсудили некоторые детали завтрашнего мероприятия, а заходя в дом, Любка сказала, критически себя оглядев:
- Одежду было бы неплохо поменять.
- Все сгорело, - напомнила я, и тут Гриша, услышав нас, подал из гостиной голос.
- Могу помочь.
- Чем это? - поинтересовалась Любка, приближаясь к нему.
- У меня есть немного женской одежды, правда, не знаю, подойдет ли она вам.
- Откуда? - хмыкнула Любка.
- Любовь Викторовна, - отозвался он, - вы не поверите, но в моей серой и беспросветной жизни иногда появляются женщины.
Я нахмурилась, а Гриша поинтересовался:
- Так надо или нет?
- Давай посмотрим, что твои прошмандовки носят, - проворчала подруга, а Гриша рассмеялся, поднимаясь из кресла.
- Считаешь, что я встречаюсь с девицами только подобного рода? - спросил он, минуя нас и открывая в кухне дверь в небольшую подсобку.
Любка только хмыкнула, качая головой, а я предпочитала игнорировать подобные темы в принципе. Гриша вернулся с бумажным пакетом из модного магазина и высыпал содержимое на журнальный стол. В нем были две белые майки, современный спортивный костюм розового цвета, короткая юбка и полупрозрачный красный пеньюар.
- А это у нас вечерне-выходное платье? - язвительно спросила Любка, держа последний на двух пальцах. Выглядел пеньюар довольно пошло, но, надо признать, соблазнительно.
- Именно, - лучезарно улыбнулся Гриша.
Девушка, носившая эти вещи, явно была некрупных габаритов, размер оказался нам с Любкой впору. Мы забрали все кроме пеньюара и направились наверх мерить. У лестницы подруга тормознула и подозрительно поинтересовалась:
- Так откуда у тебя эти вещи?
- У нас случилось несовпадение жизненных позиций, - Гриша развел руки в абсолютно ненатуральной печали, - это настолько встало между нами, что девушка покинула в спешке мой радушный дом.
Любка хмыкнула и направилась дальше по лестнице, а я за ней.
- Ты видишь, - заявила она, только мы оказались в комнате, - не угодила девица, и он ее, недолго думая, за дверь выставил. Что за мужик.
- Может, она сама сбежала, - не согласилась я, а Любка вздохнула.
- Разве от такого сбежишь? Подлец подлецом, но как взглянет, так и тянет раздеться сразу.
- Ты практически замужем, - напомнила я ей.
- Замужем я как раз теоретически. Родион молчит, как в воду канул, трубку не берет. Как бы он там наш клад не раскопал.
- Не переживай, не раскопал, чую, тайник твоего прадеда открыть не так легко.
- На то и надежда.
- Что будешь завтра Гришке врать, когда Родион не появится?
- На месте и решим, - лениво отозвалась Любка, заваливаясь на кровать, - давай спать, что ли, завтра ранний подъем.
- Пойду книгу снизу позаимствую, - сказала я, поднимаясь с кровати.
- А мне водички захвати, - Любка развалилась, как поросенок, и в ближайшие несколько часов явно не собиралась шевелиться без особой на то необходимости.
Я спустилась вниз, с облегчением отметив, что гостиная пуста, хотя свет в ней горел. Устремилась к книжным полкам и еще раз просмотрела ассортимент, водя пальцем по корешкам. Тут из кухни выглянул Гриша и подошел ко мне.
- Решила почитать перед сном?
Я кивнула, не глядя в его сторону, вытащила одну из книг и направилась в кухню. Гриша последовал за мной, но замер на пороге, наблюдая, как я наливаю воду в стакан.
- До чего же ты хитра, - покачал он головой, а я повернулась к нему и удивленно спросила:
- Что?
- Отличный план, - продолжил он, скрещивая руки на груди, - Любка пошла погулять, а ты вдруг прониклась ко мне чувствами, да настолько, что не смогла устоять передо мной. И вот мы уже в одной постели, а потом приходит подруга и слезно просит о помощи. И, действительно, как отказать девчонке, с который только что занимался сексом?
Я задохнулась от возмущения.
- Ты считаешь, я тебя использовала?
Он зааплодировал.
- Обиженная добродетель разыграна на ура.
Я не сдержалась, плеснула ему в лицо водой и ринулась в комнату.
- Что случилось? - Любка даже на локте привстала, увидев меня.
- Ничего, - огрызнулась я, меряя комнату шагами. Подруга села и посмотрела на меня внимательно.
- А то я тебя не знаю, глаза горят, вид взволнованный. А судя по тому, что стакан ты принесла без воды, ее ты Гришке в лицо и плеснула.
Я печально выдохнула, а Любка следом за мной.
- Не бережешь ты нас, - попеняла мне, - выставит Гришка из дома, что делать будем?
Я поставила стакан на стол и легла на кровать. Любка некоторое время смотрела на меня, но я делала вид, что увлечена книгой. Она вздохнула и перевернулась на другой бок, а я прислушалась. Было тихо, Любка сопела, в соседней комнате ходил Гриша. Некоторое время я боролась с желанием пойти к нему и поговорить по-человечески, но потом откинула эти мысли в сторону, решив, что мы или снова поссоримся, или окажемся в одной постели. Наконец, и он затих, я еще немного полежала, а потом погасила ночник и быстро заснула.
Глава 11
Вставать в семь утра не хотелось категорически, и я даже попыталась соблазнить Любку на отказ от операции, но она была непреклонна и даже прочитала лекцию о морали, облачаясь в розовый спортивный костюм. Я из найденной у Гриши одежды позаимствовала только белую майку, которая тоже выглядела пошловато, а может, мне теперь все стало казаться таковым, если хоть как-то относилось к Грише. Я созналась себе, что глупо думать, что такой парень, как он, блюдет честь и нравственность, скорее, наоборот, девушки в его жизни идут потоком.
- И ты одна из них, - сказала я своему отражению в зеркале и показала язык, после чего направилась вниз, где меня уже ждала эта парочка.
Дорога до деревни по большей части прошла в молчании. Гриша думал о чем-то своем, периодически хмурясь, а мы с Любкой не решались затевать разговоры между собой. Во время сплава я предпочитала пейзажи вокруг, а подруга, кажется, ушла в медитацию. Я бы на ее месте лучше думала, что врать Грише, когда возле черной пещеры мы не встретим ее жениха, хотя, возможно, она решится рассказать ему правду. В общем, часы пути я провела в томлении, не зная, чем себя занять и о чем думать. Изредка поглядывая на Гришу, я представляла, какими словами он кроет Любку и меня за то, что мы втянули его в очередной поход, но он был сосредоточен и внимания на меня не обращал. Когда мы вышли к Черной пещере, я даже порадовалась, по крайней мере, напряженная атмосфера спадет. Пещера, кстати, при свете дня выглядела совсем не страшно, скорее, любопытно. Еще было любопытно, что теперь будет делать Любка, я повернулась к ней, но вдруг приметила скользнувшую возле пещеры тень, а подруга вцепилась в меня и приготовилась орать. Правда, человек тут же вышел из кустов, и я замерла с открытым ртом, потому что это был Родион. Мысли в моей голове упорно не складывались, и я решила поинтересоваться у подруги, что она задумала, раз даже со мной не поделилась планами. Однако она пребывала в том же состоянии, что и я, только еще и глаза вылупила. Зато Гриша удивлен явно не был, он наблюдал приближение Родиона, спрятав руки в карманы, а когда тот подошел, поздоровался с ним.
- Какого черта здесь происходит? - подруга обрела голос и сразу пошла в наступление. Гриша рассмеялся, а Родион повернулся к ней с некоторым смущением.
- Здравствуй, Люба.
- Здравствуй, - все-таки ответила она, потом немного попялилась на ребят и поинтересовалась, - Родион, ты мне объяснишь, что за дела творятся?
- Может, обнимемся? - заметил он, - все-таки столько времени не виделись.
- А кто в этом виноват? Втянул нас в сомнительное дело…
- Я втянул? - искренне удивился Родион.
- Так мы далеко не уйдем, - вклинился Гриша, - давайте присядем и нормально поговорим.
Парни сели на траву, я тоже, а Любка, немного шумно подышав, присоединилась к нам.
- И что теперь? - задала она вопрос.
- Пожалуй, я начну, - сказал Родион.
- Сделай милость.
Он бросил на нее укоризненный взгляд, но подруга не собиралась сдавать позиции.
- История эта длинная. Как вы знаете, я рос в Германии, моя мама была немкой, она познакомилась с отцом еще студенткой, приезжала учиться по обмену. Но к делу это отношения не имеет. Хоть я рос в Германии, русский язык выучил, чтобы общаться с отцом. С детства я очень увлекался историей, и моя мама как-то рассказала мне, что была знакома с женой известного немецкого генерала. Естественно, мне стало интересно узнать об этом, и она поведала эту историю.
Перед тем, как поехать в Россию, мама Родиона, юная девушка по имени Ева, хотела попрактиковаться в русском языке, она ходила на курсы к одной русской еврейке, и та как раз свела ее с женой генерала, они были подругами. Звали ту Хельгой, но она просила называть себя Ольгой, старушка оказалась довольно своеобразной особой, много и охотно говорила о чем угодно, кроме своего мужа и семьи. Стоило затронуть эту тему, как она менялась в лице и переводила разговор. Это показалось девушке интересным, и на одном из занятий она спросила у еврейки о причине подобного поведения. Та была дамой словоохотливой без ограничений и поведала историю о жестоком муже, который загубил своего ребенка, отправив его в Россию перед самым началом второй мировой. Мальчишке было восемь лет, и он, само собой, ничего не понимал и никуда не хотел. До войны о мальчике шла информация, но после поток писем прекратился. Ее муж погиб в апреле сорок пятого года, а дочь вынашивала идеи уехать в Россию и обосноваться там, отказываясь жить с матерью и виня родителей в судьбе брата. Единственной отдушиной стал третий ребенок, родившийся через несколько месяцев после окончания войны. Мать растила мальчика, категорически оберегая от любых разговоров об отце и брате с сестрой, та переехала от нее сразу после родов, правда, отношения поддерживала. В материальной помощи женщина не нуждалась, со слов еврейки у дамочки было немало припасено на черный день, периодически она доставала из тайников дорогие украшения или предметы искусства, стоившие весомых денег, продавала их и жила на эти деньги. В середине пятидесятых дочь уехала в Россию, воспользовавшись отцовскими связями и одним из матушкиных колье, как предположила тогда еврейка. На момент этих бесед младшему ребенку было чуть больше тридцати, он жил отдельно, но охотно пользовался деньгами старушки. Как-то в одну из встреч мать Родиона столкнулась с ним в квартире, они с еврейкой пришли на чай. Ева описала его как очень странного человека, словно не от мира сего, говорил он витиевато, и, в основном, по-русски, так что многого девушка просто не поняла. Однако впечатление оставил неоднозначное. После его ухода Хельга почувствовала себя нехорошо, пришлось вызвать скорую. Мама Родиона сидела в уголке и слушала то, что говорила жена генерала. Та плакалась, лепетала что-то про жестокую судьбу и мужа, про деньги и что-то, зарытое в России. Девушка мало понимала, но почему-то старательно запоминала услышанное. Наконец, когда врачи сделали старушке успокоительный укол, она уснула, а еврейка и Ева покинули дом.
- О чем говорила Хельга? - спросила девушка на немецком, и та поведала ей увлекательную историю.
Оказалось, муж-генерал в свое время сильно обогатился, привезя из России большое количество драгоценностей. Это было как раз в тот год, когда он забрал свою будущую жену еще девчонкой в Германию. Откуда у мужа были деньги и драгоценности, девушка не знала, но ее этот вопрос особо не волновал, пока в тридцать восьмом году семья вместе с сыном восьми лет не наведалась в когда-то родной Ольге край. Внезапно муж оставляет там ребенка, не объясняя причину, но она начинает догадываться о ней, потому как возвращение в Германию происходит не с пустыми руками, а с очередной коллекцией дорогих вещей. Ольга поняла, что неспроста ее муженек катается в Россию, скорее всего, он припрятал там что-то вроде клада, а сына оставил присматривать за тайником. Несмотря на то, что ребенку было всего восемь, Ольга, зная своего мужа, понимала: тот мог заставить любого действовать так, как надо ему. Свои догадки она оставила при себе, боясь расправы, и семья зажила дальше припеваючи. Возможно, не умри ее муж от случайной пули в самом конце войны, через десяток лет стал бы одним из самых богатых людей в Германии, но все сложилось, как сложилось. Самым печальным в этой истории остался тот факт, что старушка не знала, где конкретно спрятаны сокровища, но была уверена, что муж что-то рассказал Арне, мальчику, оставленному в глухой русской деревне с бабушкой. Еврейка добавила, поджав губы, что младший просто сосет из матери деньги, пытается вызнать о драгоценностях, откуда они взялись и сколько их, и она непременно ему расскажет, потому как чует свой закат, здоровье не то, а ведь этот поганец (Ева запомнила это русское слово, сказанное сгоряча еврейкой) бросит ее одну и убежит за кладом.
- В общем, - закончил Родион свой рассказ, - история эта матушке показалась очень интересной, но поучаствовать в ней не довелось. Очень скоро она уехала в Россию, познакомилась с моим отцом, они поженились и переехали в Германию. Отношения их стали разлаживаться сразу по переезду, буквально через полгода после моего рождения они развелись. Уже спустя несколько лет мама узнала от еврейки, что Хельга умерла от сердечного приступа, а ее сынишка сбежал, захватив матушкины драгоценности. Где он, никто не знал, но еврейка уверенно предположила, что тот рванул в Россию за остальным припрятанным добром.
- Вот это история, - присвистнула Любка, - и ты, значит, последовал примеру сыночка и рванул за сокровищами?
- Вроде того, - согласился Родион, - единственное, что я узнал, это фамилию генеральши до замужества, ну и имя, отчество, конечно. Поразмыслив, я решил обратиться за помощью к Грише.
- Откуда вы знаете друг друга? - спросила я.
- Я учился в Германии пару лет, - ответил Гриша, - там и свели знакомство.
- Я знал, что старушка родом из какой-то новгородской деревни, но название мама не помнила, а Гришин отец как раз из этих краев. Я рассказал историю, и Гриша обещал что-нибудь нарыть.
- И как, нарыл? - язвительно спросила подруга.