В коридоре первого этажа, освещенном двумя неяркими светильниками, возникла небольшая заминка: проштрафившегося агента следовало, прежде чем предъявить начальству, освободить от верхней одежды. Но и с этой задачей, учитывая состояние поднадзорного, троице особистов удалось справиться с относительной легкостью.
* * *
В подвале учебки была оборудована специальная комната, где стажеров и сотрудников "четверки" обучали технике допроса с использованием самых различных методов получения информации, включая применение спецсредств. И где заодно каждый мог получить представление о тех методах физического, психологического, медикаментозного или иного вида воздействия, каковым в случае неблагоприятного стечения обстоятельств может быть подвергнут и он сам.
Двое дюжих особистов, которых подстраховывал их третий коллега, вооруженный мощным электрошокером, ввели Бушмина - вернее сказать, почти что втащили - в помещение, где его уже дожидался человек, наделенный по воле высшего руководства властью решать судьбы таких персон, как спецагент по прозвищу Кондор.
Спецпрокурор сидел в кресле за основательным, несколько старомодного дизайна двухтумбовым письменным столом, в аккурат под увеличенным и помещенным в рамку фотопортретом Верховного. Человек неопределенного возраста - где то между сорока и пятьюдесятью - неяркой, незапоминающейся внешности. Волосы пепельного окраса, аккуратная стрижка, волосок лежит к волоску. Худощав, подтянут, роста невысокого - максимум сто семьдесят пять. Тонкие губы, аскетичное лицо иезуита, бедное на проявление глубинных чувств и эмоций. На нем камуфляж без знаков отличия; впрочем, звание и фамилия этого тайного слуги Немезиды Бушмину и еще нескольким ведущим сотрудникам "четверки" были известны доподлинно - генерал майор юстиции Нечаев.
- Присаживайтесь, подполковник, - долетел из за стола его сухой бесцветный голос. - Кстати, я считал вас более выдержанным человеком.
Поскольку Бушмин еще только только начал отходить от последствий полученного им мощного заряда электрического тока, и его конечности еще не полностью подчинялись своему хозяину, двое помощников "инквизитора" сами помогли ему присесть в кресло, вмурованное в бетонный пол в аккурат посередке комнаты, чье внутреннее убранство вполне убедительно имитирует какой нибудь средней руки застенок.
Навалившись вдвоем, особисты прихватили "манжетом" к подлокотнику левую руку Бушмина, затем наступил черед правой, которая только сейчас стала слегка оживать и чуточку реагировать на приказы мозга.
- Просто беда с этими "крутыми", - пыхтя от усердия, процедил один из особистов. - Каждый числит себя за Джеймса Бонда.
Помимо закованных в "манжеты" рук, Андрея еще довольно туго перепоясали ремнем поверх живота, хрен куда денешься!
* * *
Андрей понятия не имел, что именно ему вкололи.
"Пентонал натрия", известный также как "сыворотка правды", уже давно устарел. Хотя и применяется порой в тех случаях, когда нужно срочно развязать кому то язык, а под рукой более ничего другого нет. Вообще то фармацевтика и биотехнологии шагнули далеко вперед: такого спецы понавыдумывали, что у любого, даже самого подготовленного индивидуума может мигом башню снести…
Спецпрокурор Нечаев куда то на время выходил. Наверное, выжидал, когда на "клиента" надежно подействует наркота.
Андрей и вправду вскоре стал "глючить". Сначала он видел перед собой красноватую зубчатую стену, здорово смахивающую на Кремлевскую (кстати, отдельный зубец крепостной стены, по форме напоминающий букву "М" или же перевернутый "ласточкин хвост", называется так же - "мерлон"). Спустя еще какое то время, вроде как из любопытства, он каким то образом прошел сквозь эту стену - типа он "волшебник" Дэвид Копперфилд - и тут же оказался в большом кабинете, чей внушительный интерьер был ему до странности знаком.
В ушах у Бушмина раздались какие то негромкие щелчки, так, словно кто то невидимый дал ему опробовать микрофон.
Вслед за этим прозвучал суховатый, со строгими интонациями голос:
- Смотреть сюда и слушать!
Андрей сфокусировал взгляд и увидел перед собой… знакомое на всю страну лицо. Вернее, сразу два лица: одно принадлежало человеку, одетому в камуфляж без знаков отличия, другое, в штатском, строго смотрело на него с портрета.
Губы у этих двух персон, и у того, что одет в камуфляж, и у другого, чье изображение висело на стене, зашевелились в унисон, так, словно они говорили одновременно или же являлись одним лицом, но в двух чуточку отличающихся ипостасях.
- Здравия желаю, товарищ Верховный! - четко, как ему самому показалось, произнес Андрей. - Извините, но я не расслышал, что вы сказали?
- Назовите ваши имя, фамилию, воинское звание, место службы и оперативный псевдоним, - потребовал до боли знакомый голос. - Отвечайте!
- Андрей Бушмин, подполковник, Главное разведуправление, оперативный псевдоним - Кондор.
- Хорошо, Бушмин. Отвечайте на мои вопросы ясно, четко, правдиво и, по возможности, коротко. Не слышу?
- Так точно, товарищ Верховный.
- Добро, - сказал "портрет" в унисон с сидящим под ним "лицом". - На мои вопросы, - повторил он.
- Слушаюсь, товарищ Верховный!
- Сконцентрируйтесь, Бушмин! Смотреть сюда и слушать! Вы причастны к похищению Вадима Голубева? Да или нет?
- Нет.
- Вы имели прежде контакты с представителями компании "Ространснефть"?
- Нет.
- Назовите ваше легальное прикрытие в сфере бизнеса?
- Гм… Фирма… какое то сложное название… в экспортной индустрии…
- Компания "Рособоронэкспорт", где вы числитесь консультантом с окладом в восемь тысяч долларов США?
- Да.
- В штате еще какой коммерческой структуры вы числитесь?
- Более нигде не числюсь.
- Вы ранее были знакомы с господами Голубевым и Литвиновым?
- Нет.
- Господина Серебрянского Аркадия Львовича знаете?
- Нет… но фамилию где то уже слышал.
- Вы причастны к похищению Голубева?
- Нет.
- Кто ваш непосредственный начальник в "четверке"?
- Полковник Шувалов.
- Это он вам велел поучаствовать в похищении вице президента "Ространснефти"?
- Не понял вопрос…
- Отвечайте! - строго сказал знакомый до боли голос, от которого у Бушмина - он сейчас испытывал нечто вроде пьянящей эйфории - порой даже в горле перехватывало.
- Такого приказа мне не отдавали.
- Бушмин, с какого времени вы взялись "крышевать" нефтянку? Вы и ваши коллеги из "четверки"?
- Не понял…
- Почему вас направили в Грозный вместе с нефтяниками?
- Не знаю… Приказ.
- Кто еще из руководства с вами? Кто, кроме вас и Шувалова, "разруливает" ситуацию вокруг "Ространснефти"? Может, сам Мерлон?
- Не понял…
- Вы должны говорить правду! Вы знаете, кто такой Мерлон! Это он вам с Шуваловым приказал вмешаться в конфликт вокруг "нефтянки"?
- Не понимаю…
В наступившей тишине, как показалось Бушмину, где то неподалеку прозвучал мелодичный перезвон кремлевских курантов.
- Плохо, Бушмин, очень плохо, - сказало лицо, сидящее под портретом. - Высшее руководство вами в высшей степени недовольно! Вы пытаетесь сокрыть правду, а так у нас не принято делать!
- Очень плохо, - строго сказал "портрет". - Придется вас наказать, Кондор…
- Будем выносить ваше дело на суд "тройки", - сказало лицо в камуфляже. - Надеюсь, вы понимаете, чем это вам грозит?
- Вы понимаете, чем это вам грозит? - спросил "портрет", тут же "растроившись" на глазах у проштрафившегося агента.
- Да… Но сейчас ведь не тридцать седьмой?
- Верно. Поэтому мы не будем вас публично расстреливать. У нас демократия. Поэтому ликвидируем мы вас тихо, аккуратно, сработав под "несчастный случай"…
Глава 9 В этой жизни помереть не трудно
Мужчине, прикованному наручниками к батарее, очень хотелось пить. Никогда прежде, за все сорок лет жизни, он еще не испытывал такого мучительного чувства жажды. Но сильнее всего его мучила не жажда - в конце концов, он всего примерно сутки назад заглотнул полуторалитровый баллон минералки, а смешанное чувство бессилия и страха за свою драгоценную жизнь.
Его вот уже третьи сутки держали в полуподвальном помещении загородного коттеджа, расположенного километрах в шестидесяти от Москвы, на одном из ответвлений Новорижского шоссе, всего в десяти минутах езды до этой трассы. Он стал жертвой подлости, непорядочности, крутого кидалова. По всему получается, что вокруг него в последнее время отирались одни лишь "иуды". И вот результат - его сдали с потрохами.
Он думал, что за деньги можно купить все. Проплатив одному из главных "эсбистов" компании и регулярно доплачивая из собственного кармана ему поверх положенного по штату ежемесячного оклада, он надеялся, что тем самым заполучил еще одну страховку на случай какого нибудь непредвиденного развития событий.
А выяснилось, что он платил "иуде", "засланному казачку", тесно повязанному с "крышей" компании… со своим бывшим ведомством или, что вернее всего, с некоторыми бывшими и действующими сотрудниками Конторы.
Лучше бы он вообще не обращался ни к каким профи, а надеялся только на самого себя. Тогда бы он не допустил такой оплошности. Сидел бы уже за бугром, где у него имеются две фазенды: квартира в пригороде Лондона и особняк на Кипре. Даже если бы его задержали в среду, когда начались обыски в офисах компании, хотя все могло бы для него ограничиться беседой с "прокурорскими" и подпиской о невыезде, то и это не было бы для него полным крахом, поскольку он мог бы как минимум рассчитывать на помощь своих высокооплачиваемых адвокатов.
А так он имеет то, что имеет: человек, который должен был помочь ему выехать из страны, прежде чем его подадут в федеральный розыск, привез его сюда, в этот загородный коттедж, где они вроде бы должны были сменить транспорт, затем, угрожая оружием, заставил его спуститься в это полуподвальное помещение, имеющее лишь крохотное зарешеченное окошко под потолком, и уже здесь приковал его наручниками к батарее отопительной системы.
* * *
Мужчина, звякнув цепочкой от наручников, потянулся за пластиковой бутылкой. Подняв с пола, он перевернул ее горлышком вниз и попытался вытряхнуть на ладонь хоть бы несколько капель. Черта с два ему это удалось: поскольку он уже не раз пытался проделать такую операцию, то баллон из под минералки был пуст, подобно пересохшему колодцу где то в самом сердце раскаленной Сахары.
Он не раз и не два пытался пробовать на прочность трубу, к которой его приковали. Дергал за нее свободной левой рукой, пробовал наваливаться на нее всем своим дородным телом, но усилия его оказались тщетными.
Только запястье, на котором крепится браслет, себе натрудил, хотя и старался беречь руку, так что пришлось бинтовать мокрую кровоточащую ссадину разорванным на две полосы носовым платком.
Брюки на нем мятые, жеваные, даром что новые, настоящего европейского качества, сшитые, кажется, в Милане. От водолазки, одетой под пиджак, разило потом так, словно он бомж, не мывшийся в бане еще со времен прихода Ельцина к власти. Пухлые, всегда налитые здоровьем щеки ввалились и как то подозрительно быстро, как у покойника, стали обрастать сухой твердой щетиной.
Нужду он справлял в стоящее в пределах досягаемости обычное оцинкованное ведро.
Трое суток он не держал во рту и маковой росинки. Сутки назад ему принесли полуторалитровый баллон минеральной воды. С тех пор он сидит здесь один, никто к нему больше сюда, в подвал, не наведывался.
"Ну и влип же ты в дерьмо, Миша! - мрачно подумал он. - Кое кто из твоих друзей и партнеров - гореть им в аду, этим иудиным детям! - сейчас пьют и жрут в три горла, радуясь, что так удачно кинули своих же корешей. Опиваются шампанским и заворачиваются в икру! А ты, дружок, как собака сидишь привязанным на цепи! Даже хуже распоследнего пса! Мудила ты долбаный, Михаил! И часа не прошло, как вылакал всю воду! Говорил же тебе когда то папа: "Будь бережлив и экономен, сынок, а все остальное в жизни само приложится…"
Ну не пить же ему собственную мочу, в самом деле?
Он пнул ногой пустую пластиковую посудину и, содрогнувшись всем своим стодвадцатикилограммовым телом, зарыдал, давясь скупыми горькими слезами и подскуливая противным самому себе голосом…
Полная безысходность, усугубляемая изжелта зеленоватым, как кожа покойника, освещением (над дверью, от которой его отделяет пятиметровое пространство, вполнакала горел дежурный светильник).
В какой то момент до его слуха долетел приглушенный звук работающего автомобильного движка. Похоже, что в коттедж, где его держат на привязи, пожаловали какие то люди.
Спустя минуту или две послышались чьи то голоса; лязгнул дверной засов, в "камеру" вошли двое мужчин, один из которых содержащемуся здесь узнику был знаком, хотя он и являлся человеком совершенно иного круга.
- Лещенко?! - несколько удивленно, но и с отчетливо прозвучавшими в голосе радостными нотками произнес пленник. - Ну наконец то… Петр… извините, запамятовал ваше отчество…
Гэбист, чуть склонив голову набок, посмотрел вначале на прикованного к трубе бизнера, затем, чуть поморщившись, на ведро, содержимое которого служило источником неприятного запашка.
- Мирон, вынеси "парашу"! - не оборачиваясь, сказал он. - Дверь оставь открытой, надо проветрить маленько помещение. На обратном пути захвати спецодежду… В гараже найдешь!
Миронов, натянув на руки пару резиновых перчаток, поднял ведро за дужку и направился с ним на выход.
- Здравствуйте, господин Литвинов, - почти приветливо произнес гэбист. - Извините, что так долго заставил вас ждать. Знаете ли, дел у меня сейчас невпроворот. Но вот и до вас очередь дошла.
- Нашли! Вы меня нашли?! - все еще не понимая, что вокруг него происходит, обрадованно произнес бизнесмен. - Ну, слава богу…
- Конечно, - почесав кончиком пальца переносицу, сказал Лещенко. - Мы любого найдем. Можно сказать, из под земли достанем.
- Ну что же вы? - Бизнесмен бросил на него удивленный взгляд. - Снимите же с меня наконец эти наручники! Что, нечем отомкнуть? Ну так поковыряйте чем нибудь в замке! Отмычкой или на худой конец гвоздем! Блин…
В помещение вернулся Миронов, уже успевший сменить свою утепленную кожанку на армейскую камуфлированную куртку.
- Минутку, господин Литвинов, - сказал Лещенко, передавая помощнику пальто и беря у него взамен такую же, как на нем, пятнистую куртку. - Добро, Мирон, неси теперь видеокамеру.
* * *
Лещенко, поменяв прикид на более соответствующий случаю и обстановке, вооружился видеокамерой.
- Литвинов, закрой на минутку свою поганую пасть! - скомандовал он и стал снимать на пленку прикованного наручниками к трубе "нефтяника".
Миронов тем временем надел маску с прорезями для рта и глаз и, вооружившись резиновой дубинкой, дожидался своего часа.
Литвинов, чье лицо, приняв мертвенно бледный окрас, покрылось липкой испариной, на какое то время, кажется, лишился дара речи.
- А ну всыпь ему! - негромко сказал Лещенко, продолжая снимать камерой происходящее.
Миронов, подойдя к бизнеру - тот сразу скукожился, как будто даже усох, - с хорошим замахом огрел незадачливого олигарха по левому предплечью. Затем по заплывшей жирком квадратной спине… еще!.. и еще!..
Бил он, правда, едва в четверть силы, причем избегал попаданий по голове и прочим жизненно важным органам. Не бил, а, можно сказать, гладил. Тем не менее со стороны происходящее выглядело как жуткие побои и форменное убийство. Особенно если учесть, что нефтяник, угодив под град палочных ударов, визжал как недорезанная свинья.
- Достаточно пока с него! - скомандовал Лещенко, предварительно выключив камеру. - Хватит завывать, господин предприниматель! Вас еще по настоящему даже не били.
Бизнер вопреки оказанному на него физическому и психологическому нажиму продолжил и далее юлить, ссылаясь то на неинформированность, то на какие то козни своих деловых партнеров.
Ну что ж, настала очередь "второй серии".
На пару с Мироном они перетащили из другого подвального помещения в "пыточную" своего недавнего клиента - Ивана Алексеевича, которого доставили из конспиративной квартиры, воспользовавшись транспортом, замаскированным под карету "Скорой", в этот коттедж.
Усадили на пол рядышком с бизнером, приковав к трубе.
- Ну?! - сказал Лещенко. - С возвращеньицем тебя, Иван?! Что новенького на том свете?
Иван Алексеевич, у которого под воздействием впрыснутой ему дозы лихорадочно заблестели глаза, натужно усмехнулся:
- Там, Петр, тебя уже с нетерпением ждут… в аду!
Пока Мирон готовил эсбиста к финальному акту, Лещенко вышел на свежий воздух - выкурить сигарету. Перекуривая на крылечке, он подумал, что нужно будет сделать как минимум одну копию с оригинала кассеты, которую он сейчас снимает. Оригинал он спрячет в надежном месте - никогда не знаешь, что именно тебе может пригодиться в этой жизни: иметь такую вещицу в собственной заначке не повредит. Копию же, когда он лично доведет запись до кондиции и смикширует звук, чтобы никакая экспертиза не смогла установить точную принадлежность закадрового голоса, лучше всего будет использовать для того, чтобы перевести в этой ситуации "стрелки" на других людей, работающих в иных спецслужбистских конторах.
Когда он вернулся, Иван Алексеевич, с которым Миронов провел воспитательную беседу, был уже как шелковый.
- Мирон, вытри чем нибудь у него ссадину на лбу! - скомандовал Лещенко. - Говорено же тебе: "Не бей клиента по башке"!
- Да он сам голову подставил. - Миронов, опустившись на корточки, промокнул носовым платком кровавую ссадину на лбу у экс гэбиста. - Все, командир, готово.
- Исчезни из кадра! - сказал Лещенко, беря камеру на изготовку. - Иван, ты все хорошо понял, да? Будешь себя правильно вести, тогда мы сохраним тебе жизнь.
Он включил камеру на запись. Стал задавать вопросы: фамилия, имя отчество, звание и должность по линии Конторы - "полковник Госбезопасности, действующий резерв" - должность, занимаемая нынче в компании "Ространснефть".
Когда они дошли до самого важного, ключевого места интервью, Ивана Алексеевича вдруг заклинило.
Лещенко вынужден был приостановить запись, Миронов, уловив начальственный кивок, извлек из кобуры пистолет, стал неторопливо, как бы с ленцой, навинчивать на дуло глушитель.
- Иван, не испытывай мое терпение! - угрюмо процедил Лещенко. - Скажи то, что мне нужно. По крайней мере не будешь мучиться!
Экс гэбист в ответ грязно выругался.
- Как знаешь…