***
На следующий день я с самого утра отправился к Рите. Гвичия мне сказал, что книги она забрала и была несказанно счастлива такому подарку. Дверь она открыла сразу, улыбаясь до ушей.
- Спасибо вам огромное, - сияя, заявила она. - У меня уже весь двор перебывал. Автографы приходили смотреть.
Все завидуют ужасно.
- Я рад, что у тебя все хорошо, - сообщил я. - Мне опять нужна твоя помощь. В вашем альбоме есть фотографии Николая Калимова и Сергея Нарышева?
Через пять минут я уже подходил к станции метро. Из телефонного разговора с женой Нарышева я знал, что перед смертью ее муж был в ресторане "Метрополь" со своим однокурсником.
И хотя умер Нарышев лишь через три дня, но яды ведь разные бывают. С кем из своих сокурсников ходил в ресторан ее муж, женщина не знала. Вот я и хотел показать фотографию работникам ресторана. Если с Нарышевым был Калимов…
Калимое действительно частенько посещал "Метрополь", а вот Нарышева официанты не вспомнили. Но это и не важно: в день визита Нарышева с загадочным сокурсником в ресторан Калимов там был! Метродотель вспомнил это абсолютно точно.
В тот же день мне стало известно и еще кое-что. Наталья Ламитина была сбита на проспекте Художников, напротив автозаправки. Служащие заправки припомнили, что с места происшествия уезжала синяя иномарка.
А по базе данных ГИБДД Калимов является владельцем "форда-мондео" синего цвета.
Итак, головоломка решена: Калимов и есть убийца! Правда, у меня не было никаких доказательств, а только косвенные улики. Но мне было все ясно…
Кроме одного: зачем преуспевающему бизнесмену понадобилось убивать своих сокурсников? И еще: при чем здесь я?
Ответить на эти вопросы мог лишь сам Калимов.
Моих изысканий вполне должно было хватить, чтобы прижать бизнесмена к стенке. Во всяком случае, мне так казалось. С другой стороны, в ментовке надо мной только посмеются. А если не посмеются, то вся слава за раскрытие серии убийств достанется ментам. К Обнорскому тоже идти бесполезно - после случая с Немоловым он даже слушать меня не станет. По той же причине нельзя обращаться и к другим ребятам из Агентства. На такое дело (расколоть бизнесмена на "доверительную беседу") можно было подвигнуть Шаховского. Тем более что ему не привыкать наезжать на бизнесменов.
Но наш "штатный бандит" несколько дней не появлялся в Агентстве, где он пропадает - было неясно. Вот и получается, что рассчитывать я могу только на себя.
***
- Глеб, мне нужен цифровой диктофон, - заявил я, входя в кабинет к Спозараннику.
- Зачем? - без всякого выражения поинтересовался Спозаранник.
- Ну ты же сам приказал мне узнать, сколько заплатил Леха Склеп докерам за забастовку, - удивленно произнес я. - А сегодня я встречаюсь с представителями профсоюзного комитета порта и думаю, что они могут что-то сказать.
- Ладно, - немного подумав, сказал Глеб, - держи диктофон, надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться.
- Знаю, - обрадовано заверил я. - Не волнуйся, все будет тип-топ!
Маленький цифровой диктофончик скрытого ношения - предмет настоящей гордости Спозаранника. Мне казалось, что придется выдержать целую битву. с Глебом, а все оказалось так просто.
Через час я уже разговаривал с Калимовым. Вот тут мне пришлось потрудиться. Я не хотел заранее раскрывать свои козыри, и одновременно мне было необходимо встретиться с Калимовым.
Я решил все же пойти ва-банк и сказал, что разговор будет касаться его английского контракта. Калимов надолго замолчал. Я уж начал беспокоиться, что связь прервалась, когда Калимов сказал, что согласен на встречу. Вечером этого же дня в сквере возле его дома.
Он сказал, что выведет гулять собаку, и у меня будет 10 минут для разговора.
Я заверил, что этого времени мне вполне хватит. К тому же у меня были реальные причины считать, что Калимов будет слушать меня гораздо дольше…
***
В 11 часов вечера того же дня я сидел на лавочке во дворе дома, где жил Калимов. Диктофон я закрепил на груди, а микрофон вывел в рукав левой руки. В кармане куртки лежал газовик, заряженный патронами с нервно-паралитическим газом. На всякий случай.
Бизнесмена еще не было, а я уже допивал третью бутылку пива. Наконец дверь подъезда открылась, и показался Калимов. Перед подъездом горел фонарь, и Калимова хорошо было видно.
На поводке он вел пуделя. Тоже неплохо: если бы Калимов вышел на прогулку с ротвейлером или какой-нибудь собакой бойцовской породы, я бы, пожалуй, еще подумал, стоит ли начинать разговор.
- Здравствуйте, - подошел я к бизнесмену. - Это я вам звонил. Где мы можем поговорить?
- Пойдемте в скверик, - кивнул Калимов в сторону видневшихся невдалеке деревьев. - Там тихо, и нам никто не помешает.
- Так о чем вы хотели поговорить? - спросил Калимов, когда мы сели на одинокую лавочку в сквере. Со стороны нас практически не было видно, кусты закрывали почти со всех сторон.
- Я хотел поговорить о некоторых ваших однокурсниках, - начал я. Диктофон я включил еще по пути к скверу. - А если точнее, то о Гоче Начхебия, Наталье Ламитиной, Игоре Каштанове, Нине Кармыш, Сергее Нарышеве. Мне продолжить?
- Насколько я понимаю, вы еще ничего не сказали, - заметил Калимов.
- Вы ведь знаете, что они погибли? - продолжил я. Равнодушие Калимова меня слегка озадачило, но я решил продолжить. - У меня есть основания предполагать, что именно вы их убили.
- И какие же это основания? - Голос Калимова был по-прежнему ровен.
За три дня до смерти Нарышев посещал "Метрополь" вместе с вами, - решил пойти я с главных козырей, - обслуга вас помнит. А с места происшествия на проспекте Художников уезжала синяя иномарка. Того же цвета, что и ваш "форд". Работники заправки тоже опознают машину, если будет такая нужда.
- Если это и правда, - резонно заявил бизнесмен, - то зачем мне все это?
- Я полагаю, что дело касается какого-то открытия. - Это предположение родилось у меня только что, и я поспешил его высказать. Калимов вздрогнул, и я понял, что попал в точку. - Мне одно непонятно, зачем вы хотели убить меня?
Этот вопрос, если признаться, мучил меня больше всего. Случай со мной никак не хотел укладываться в уже почти сложившуюся картину.
- Так это был ты на "Невском проспекте"? - Калимов резко повернулся ко мне. Я отшатнулся. Собственно, я уже получил то, что хотел, - своим вопросом Калимов выдал себя с головой. Он это и сам понял и после паузы продолжил:
- Ты похож на Мишку Карпова, а со спины особенно.
Он был последним из тех… - Калимов замолчал.
- Но ради чего? Вы, надеюсь, понимаете, что уже во всем признались?
- Понимаю, - кивнул Калимов. - Но вы не милиционер, иначе меня бы уже повязали. Так кто вы?
- Журналист, - пояснил я. - Я провел собственное расследование. Мне, знаете ли, очень не понравилось на рельсах, и я захотел узнать, кто меня туда столкнул.
- Понятно, - протянул бизнесмен.
Интонации его голоса изменились, но я не обратил на это внимания.
- И все-таки, ради чего? - настаивал я.
- Ради четырех с половиной миллионов долларов, - пожал плечами Калимов. - После заключения этого контракта я мог уехать в какую-нибудь теплую страну и забыть обо всем. Я имею все права на это изобретение, я тоже участвовал в разработке методики раннего обнаружения лейкемии и имею право на патент.
- Это было еще в институте? догадался я. - И в разработке участвовали не только вы, но и ваши сокурсники?
- Да, мы работали над этой методикой почти всем курсом. Но когда дело подходило к концу, нас осталось одиннадцать. Мы разработали неплохую схему ранней диагностики. Даже подали заявку в патентное бюро. А потом нашу работу похерили чиновники и партийные боссы. Ненавижу! - Калимов ударил кулаком по скамейке. - Сколько отличных идей погубили эти идиоты!
- А какова была официальная версия отказа в патентовании? - осторожно спросил я.
- Они сказали, что слишком дорого. Тогда действительно не было многого из того, что сейчас в порядке вещей. Того же лазера, спектрального анализа, электронных микроскопов.
- А сейчас это все есть, и ваше изобретение получило новую жизнь? - спросил я.
- Именно! воскликнул Калимов. - Новую жизнь! Я запатентовал методику на свое имя и предложил патент англичанам. Они заинтересовались, но стали проверять законность моих прав на изобретение. Это-то ерунда, я единственный законный правообладатель. Но эти пуритане стали проверять, не найдутся ли люди, способные опротестовать законность моих прав.
Чертова заявка сохранилась, и они могли выйти на других. Но это мое изобретение! Мое! Ведь никому из них в голову не пришло возобновить процедуру регистрации! Так какое они право имеют на мои деньги?!
Калимов повернулся ко мне всем телом. Глаза его горели, ноздри раздувались. Я попытался встать, но бизнесмен схватил меня за руку.
- Нет, ты должен знать, что я не мог поступить иначе, - крепко держа меня за правую руку - так, что я не мог достать пистолет, заговорил он. - Ты правильно сказал: новая жизнь! Но новая жизнь всегда рождается с кровью и болью. Уж кому, как не мне, врачу, знать это!
- Отпустите меня, - потребовал я, безуспешно пытаясь освободиться. Калимов был явно сильнее меня, и это мне очень не нравилось.
- Не-е-ет, - рассмеялся он, - ты сам выбрал свою судьбу. Не надо тебе было копаться в этом деле.
Калимов резко повернул мою правую руку, и она сразу потеряла чувствительность. Я попытался левой достать пистолет, но Калимов заметил мое движение и молниеносным движением выбил газовик. А потом ударом костяшками пальцев по плечевой кости обездвижил и вторую руку.
- Ты не бойся, - прохрипел он, доставая одноразовый шприц, - тебе не будет больно. Просто уснешь.
Я с ужасом понял, что, кажется, влип довольно серьезно, и мысленно обругал себя, что не позаботился о страховке. Но кто ж знал, что все получится так скверно! А теперь уже поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Калимов уже воткнул иголку мне в ногу… И тут откуда-то сзади налетел вихрь, и Калимова от меня словно ветром унесло. Послышались чьи-то крики, мат, звонкие шлепки ударов. Мне уже было все равно, я медленно уплывал куда-то…
***
Я вышел из больницы, немного постоял и двинулся прямо к ларьку: очень хотелось пива. Меня должны были выписать лишь завтра, но я убедил врачей, что буду только зря занимать койко-место. Чувствовал я себя превосходно, и меня отпустили, взяв расписку, что всю ответственность за свое здоровье я беру на себя.
Пиво показалось мне необычно вкусным. Как будто я его сто лет не пил. Где-то это было недалеко от истины: за три дня, проведенных в больнице, мне раз пять промыли желудок, поставили штук двадцать капельниц и искололи всю задницу. К счастью, Калимов успел вколоть лишь небольшую дозу "лекарства"
(как мне сказали врачи, это было снотворное из группы барбитуратов, что-то типа веронала или нембутала, только очень высокой концентрации), в ином случае мне бы уже не довелось больше попить пивка: вряд ли в аду подают "Балтику" или "Невское".
Как оказалось, меня спасла недоверчивость Спозаранника. После того как я выпросил у него диктофон, он тут же позвонил Обнорскому на мобильник и доложил о происшедшем. Обнорский понял, что, несмотря на его приказ, я продолжаю охоту за призрачным (по его мнению) маньяком, и, раз взял диктофон, значит, собираюсь кого-то записывать. Шеф решил, что я могу влипнуть в какую-нибудь мерзкую историю, да к тому же и Агентство подставить.
Он дал команду Зудинцеву и Каширину немедленно сесть мне на хвост и проследить, куда это я отправился. В общем, когда мы с бизнесменом входили в скверик, все подступы во двор были уже под контролем сотрудников Агентства во главе с Обнорским и бойцов из дружественной нам охранной фирмы "Бонжур-секьюр" во главе с Юрием Шиповым. Как только они заметили, что беседа переходит в странную возню, Обнорский и Зудинцев бросились на Калимова и помешали ему довести свой план до конца.
Все это мне рассказали ребята из Агентства, зашедшие навестить меня в больницу на следующий день. Спозаранник даже соизволил сообщить, что диктофонная запись получилась превосходно, но тут же "подсластил" пилюлю, сказав, что микрофон во время драки сломался и мне придется покупать новый. А затем "добил" заявлением, что от меня ждут статью в ближайший номер "Явки с повинной". Обнорский в больнице не появился, и Каширин по секрету сказал, что меня по выздоровлении ждет весьма неприятная с ним беседа. Ну и черт с ним, в первый раз, что ли?
ДЕЛО О ЗОЛОТЫХ НИТЯХ
Рассказывает Марина Агеева
"Заведует архивно-аналитическим отделом. До прихода в "Золотую пулю" работала редактором журнала "Стиль". Язвительна, конфликтна. Имеет двоих детей - дочь Марию, 24 лет, и сына Сергея, 16 лет. Муж - Агеев Роман, гендиректор ООО "МонолитСтройСервис". В последнее время часто проявляет ненужную инициативу в делах, не имеющих прямого отношения к ее должностным обязанностям. Неудавшийся роман с завхозом Алексеем Скрипкой и охлаждение отношений с коллегой Валентиной Горностаевой негативно сказались на ее характере".
Из служебной характеристики
Зуд очередной реструктуризации, охвативший руководство "Золотой пули", как обычно, пришелся на осень.
Унылая пора - дождей, туманов, разочарований в любви, катара верхних дыхательных путей и сезонного обострения психических заболеваний. В последнем я убедилась лично, добросовестно исполняя свои реформированные служебные обязанности. Новая редакция трудового соглашения предписывала начальнику архивно-аналитического отдела заниматься "приемом первичной информации". Авторство формулировки без сомнения принадлежало начальнику отдела расследований Глебу Спозараннику.
Поначалу я страшно гордилась возложенной на меня миссией: павой выплывала в коридор навстречу новому посетителю и даже прикупила для создания доверительного имиджа синюю юбку в полоску на ладонь Обнорского выше колена.
- Марина Борисовна! Новые поступления с Пряжки ожидают вас на вахте!
Приветливый Каширин, да и все остальные сотрудники Агентства с нескрываемым сочувствием наблюдали, как день ото дня тает в беседах с Наполеонами, Дракулами и пришельцами с других планет мой энтузиазм.
- Спасибо, Родион.
Скрипнув стулом и яростно сверкнув диоптриями от "Армани", я встала из-за стола. Ну конечно, в дверном проеме моего кабинета демонстрировался нескончаемый эротический сериал. В главных ролях Валентина Горностаева и эпизодическое увлечение моей жизни завхоз Скрипка. Страсти накалены по-мексикански, сюжет закручен по-аргентински, сыграно по Станиславскому.
С тех пор, как отвергнутый мной Скрипка вернулся к отвергнутой им Горностаевой, простившей его с истинно христианским смирением, их тела так и норовят слиться друг с другом в поле моего зрения. Какое-то время я воздерживалась от критики дешевых постановочных эффектов. Ведь меня могли заподозрить в зависти, ревности или, не дай Бог, в излишней зрелости.
Но общение с психами со временем расшатало мою нервную систему, и я стала действовать решительно и бескомпромиссно.
- Своим пыхтением вы мешаете мне работать. Партия контрабаса вам, Скрипка, не по плечу. Горностаева, ты что, забыла одиннадцатую заповедь Господа вашего!
- Одиннадцатую?
- Ну да. Не доводи непосредственного начальника до бешенства. Марш работать!
В тот день, когда о появлении нового посетителя в Агентстве мне сообщил Родион Каширин, я без лишних слов разлучила "сладкую парочку": усадив зардевшуюся Горностаеву за ее рабочий стол, ткнула указующим перстом с прабабушкиным бриллиантом в стопку заявок от Спозаранника:
- Пока не сделаешь - ни буфета, ни перекуров!
К посту охраны я подходила полная решимости уложить беседу с очередным сумасшедшим в рекордно короткие сроки. С черного кожаного дивана, подаренного Обнорскому коллективом Северо-Западного таможенного управления, навстречу мне поднялась женщина. Мы поздоровались. Дежурный охранник Гена записал в журнал посещений данные ее паспорта.
- Ларионова Юлия Львовна, проходите, - разрешил он и протянул посетительнице документ.
"Какая жалость, - думала я, конвоируя Юлию Львовну в свой кабинет, - такая приятная во всех отношениях дама - и с приветом". Мне даже стало любопытно, какого рода отклонения у нее могут быть - мания преследования, клаустрофобия или раздвоение личности?
- "Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало", - как бы между прочим процитировала Горностаева, увлеченно барабаня по клавиатуре компьютера.
- Валентина, тебя не просили архивировать Фета, - прикрикнула я на нее. - Присаживайтесь, Юлия Львовна, и расскажите, что привело вас в наше Агентство.
Посетительница в нерешительности теребила перчатки. Премиленький фасончик, именно такой я безуспешно ищу к новому пальто от "Сони Рикель".
Справедливости ради надо заметить, что к пальто Юлии Львовны они тоже очень даже подходили, и к сапогам, и к сумочке. Передо мной сидела стильная, ухоженная, явно не бедная, но очень несчастная особа лет тридцати пяти.
- Видите ли, Марина Борисовна, у меня пропала крупная сумма денег со счета в банке… По некоторым причинам я не могу обращаться в милицию.
В частности, потому, что подозреваю в этом своего бывшего мужа.
Горностаева на цыпочках подобралась к двери и выскользнула в коридор.
Я знала наверняка, что ей не терпится растрезвонить по всему Агентству о том, что к Агеевой наконец-то пожаловал клиент без видимых признаков помешательства. Когда дверь за Валентиной закрылась, Юлия Львовна стала смелее и увереннее.
- После развода муж оставил мне крупную сумму. Но не по собственной воле и не по решению суда. Государство он не ставил в известность о своих реальных доходах. Мне лично от него ничего не надо было… От этого подонка! В глазах Юлии Львовны блеснули слезы. - Но ведь у нас растет дочь. Ради ее будущего я пошла на шантаж. Я кое-что знала о его грязных делишках, и ему пришлось раскошелиться.
Дверь кабинета приоткрылась.
- Марина Борисовна, извините, пожалуйста, можно мне посмотреть в словаре синоним слова "поллюция", - демонстрируя безупречную дикцию, отчеканила Завгородняя. - Всего одно словечко! - Она молитвенно сложила руки на вырезе платья.
Я неохотно кивнула. Когда Светлана восполнила пробелы в знаниях, Юлия Львовна продолжила:
- Мне казалось, что я добилась того, чего хотела - обеспечила будущее Кристины. Но недавно по почте на мое имя пришло извещение из банка, где был открыт счет. Вот оно.
Юлия Львовна протянула мне сложенный вчетверо бланк с реквизитами Северо-Западного отделения "Кредит-Простор-банка". Документ уведомлял Ларионову Юлию Львовну о том, что остаток на ее счете составляет два доллара тридцать четыре цента.
- Снять деньги со счета можно было только воспользовавшись моей кредитной картой, но я всегда ношу ее с собой. - Она достала из сумочки голубой прямоугольник кредитки. - До сих пор не могу поверить, что такое могло случиться. Это какая-то мистика.