- Помочь, думаю, мы сможем. Но он понимает, на что соглашается?
- Понимает. У него пример перед глазами… - Марина улыбнулась, - Искандер спас его брата!
Полковник встал и подошел к столу, принялся перекладывать и без того ровную стопку бумаг. Он старался скрыть от нее собственные чувства. Не поворачиваясь ответил:
- Хорошо, Марина. Я сделаю все, что могу, для твоего приятеля.
Монитор в аскетически обставленной крошечной квартирке на окраине Джидды светился ровным голубоватым светом. Бен Ладен общался с заокеанскими "друзьями", которых позаглазами называл не иначе, как "лукавые гяуры". Америка поставляла оружие для многочисленных лагерей на территории Пакистана. Ссориться с ней он пока не собирался. ЦРУ тайно финансировало строительство военного лагеря "Аль-Бадар", где тренировали начинающих головорезов для отправки в Афганистан. Американская пресса выставляла убийц и грабителей борцами за свободу.
Усама по-прежнему мечтал о создании конфедерации мусульманских государств, но все чаще стал нарушать заповеди Шариата и все больше скатываться в воинствующий ваххабизм. В эту ночь решался вопрос о переправке десятка американских инструкторов для обучения будущих диверсантов. С ними вместе должен был прибыть груз, преимущественно из ракет "Стингер".
Бен Ладен теперь часто появлялся на территории Афганистана и неоднократно принимал участие в боях в неверными. За спинами рядовых моджахедов он не отсиживался. Быстро приобрел среди них популярность своим бесстрашием и храбростью.
Через две недели в районный военкомат пришел официальный запрос из Москвы на Горева Николая Алексеевича. К удивлению военкома, его вызывали в одну из столичных военных комендатур к генерал-майору Бредину Евгению Владиславовичу.
В два дня Николай рассчитался в колхозе и отправился в Москву. Родители догадались, кто помог их сыну уйти в армию, но не знали радоваться им или горевать. Тетя Маруся немного поплакала. Алексей Гаврилович строго сказал ей:
- Маринка пять лет воюет и наш сумеет. Все равно в деревне ему жизни не будет. Может после все наладится. - На прощание наказал сыну: - Ты, Николай, береги себя, но честь свою не теряй. Я много чего тебе прощал, а позора для семьи никогда не прощу!
Обнимая отца, парень твердо ответил:
- Учту, батя!
Уже через сутки он приступил к тренировкам в том же подразделении, где когда-то обучалась и Маринка.
Костя Силаев приехал в Рязань в конце ноября. Из родных у него здесь были только жена да тетка. Родители умерли, когда он учился в артиллерийском училище. Тетка жила в маленьком домике его родителей на окраине города. У нее плохо ходили ноги и на вокзал она не приехала. Костя решил навестить ее как-нибудь вечером.
Вокруг лежал снег, укрывший грязь улиц белым саваном. Именно так показалось офицеру. Временами крупные мокрые хлопья начинали густо валить с серого неба. И от этого серого цвета на душе становилось еще тоскливее. В голове крутилось и крутилось: Марина погибла. Ничто не радовало. Даже возвращение в родной город казалось делом десятым.
Он вышел из вагона. Лариса кинулась навстречу. Она была все такой же красивой. Многие мужчины, проходившие мимо, оглядывались, что бы посмотреть на нее. Обвила крепкую шею мужа руками, несколько раз торопливо поцеловала в губы, прижалась к его груди головой и счастливо прошептала:
- Поправился после ранения, Слава Богу!
Слова звучали искренне и на сердце немножко потеплело. Он прижал ее к себе и не обращая ни на кого внимания, крепко поцеловал в податливые губы. Рядом стояли ее родители. По очереди обняли зятя, разглядывая его похудевшее и постаревшее лицо. Теща немного всплакнула, увидев рваный розовый шрам. Тесть подхватил чемодан, заметив все еще забинтованную руку. Лариса по дороге объяснила:
- Я ведь писала тебе, что перебралась к родителям еще в августе. Зачем зря деньги тратить? И мне охотно, да и им тоже.
Все вместе отправились в квартиру Грибовых. Лариса всю дорогу говорила без умолку о подружках, о платьях, которые она себе купила, о новом костюме для него и ни разу не спросила его о здоровье. Тесть и теща накрыли стол. Жена не отходила от Кости ни на шаг. Постоянно дотрагивалась до него, словно пытаясь убедиться, что он реальный. Заглядывала в серые глаза. Предложила:
- К вечеру сходим на квартиру взглянуть. Четыре комнаты, со всеми удобствами. Санузел раздельный. Никаких мучений. И кухня большая.
Он спросил:
- Зачем такая большая квартира? Можно взять поменьше, тогда и на мебель денег хватит.
Она приподняла вверх подкрашенные брови и строго сказала:
- Костя, надо думать о будущем. Появятся дети, им тоже надо где-то развиваться. Большую квартиру можно в любой момент разменять.
Он вздохнул:
- Съезжу в Афган еще на полгода и мебель будет…
Майор надеялся, что жена станет уговаривать "никуда не ездить", но она кивнула с улыбкой:
- Приедешь, а я уже все обставлю! Представляешь, ты вернешься в новую квартиру! Нашу, собственную!
Лариса даже не вспомнила, что в Афганистане идет война и он совсем недавно был на волосок от смерти. Косте стало горько, но он сдержал обиду, подумав: "Вместе с женой мне довелось быть не так уж много. Она не привыкла ко мне. Может дело в этом? И потом все наладится". Утешение было слабым и он чувствовал это, но цеплялся за него. Теперь, когда Марины не стало, ему нужен был хоть кто-то родной рядом. Костя устал быть один…
В складской палатке, где сплошными рядами стояли цинковые гробы с готовыми к отправке в Союз телами, находились двое: прапорщик-похоронщик и капитан интендантской службы. Стояла глухая ночь. В заметно дрожавших руках прапорщика Змеюкина находился включенный газовый автоген. Он быстро провел горелкой по периметру снятого на пол цинкового ящика и капитан Щипачев приподнял крышку. В гробу лежали камни и песок. Тела не было, хотя к крышке был подклеен листок с надписью "Кислов Андрей Валентинович. Кемерово".
Офицер подтащил к вскрытому гробу большой тюк. Часть камней из гроба вытащили. Из мешка начали извлекаться большие плоские пакеты с белым порошком. Эти пакеты укладывали ровными рядами в гроб. Капитан, прежде чем уложить последний пакет, поцеловал его и повернулся к прапорщику:
- Дело сделано! Запаивай. Через месяц получим кругленькую сумму и можно возвращаться домой. Эх, "Волгу" себе куплю и кооперативную квартиру! Большую, чтоб развернуться где было!
Низенький коренастый прапор удивленно спросил:
- Разве больше отправлять не станем? Гера просил еще парочку партий…
Капитан с черными злыми глазами и тонкими, в ниточку, губами, прошипел в ответ:
- Хотелось бы. Оружие для обмена имеется. Только в последнее время подполковник Рябинин стал на меня коситься. Пару дней назад в упор спросил, почему я так часто на базар на грузовой машине стал ездить? И что я таскаю в сумках…
Прапорщик зло сказал:
- Из-за этого идиота пятьдесят тысяч зеленых терять? Ну нет! Я не согласен. Ты для продажи здесь героин оставил? Мужики уже спрашивали. Здорово они в это дело влезли. Обходиться уже не могут.
Капитан в упор взглянул на него:
- Оставил один пакет. Ты поосторожнее с распространением. Рябинин узнает, крышка будет нашей коммерции. Да еще и под трибунал обоих сдаст. Его расширенные зрачки солдат начали интересовать. Не дай Бог отправит на обследование в санчасть! Я сегодня видел, как он на Иванова смотрел, тот как раз дозу принял…
- Подполковник ко мне заходил. Расспрашивал о службе, а сам все на сумку вот эту косился. Ему что-то известно и пора бы с ним разобраться…
- Что ты предлагаешь?
- Попросить Умара избавить нас от начальства. Афганцу выгодно сотрудничество с нами и думаю, что он не откажет. Наверняка у него есть выход на духов. Подумаешь, с десяток автоматов сверху прибавим!
Главарь банды Касем уже много дней наблюдал за этим мостом, соединявшим Советский Союз с Кабулом. Сплошным потоком двигались по автомагистрали колонны с грузами. Ее необходимо было перерезать, ведь рядом с раскинувшимся возле моста русским постом, мимо старой крепости, когда-то служившей убежищем для монахов-буддистов, шла караванная тропа в Пакистан. Она была позарез нужна, чтобы без проблем переправлять взрывчатку и оружие из соседней страны.
Ножом в горле у моджахедов застрял советский пост на мосту. Они пробовали стрелять по нему из минометов, но ничего не получилось: на камнях остались лишь царапины от осколков. Крепкая кладка легко выдержала удары. Главарь понял, что надо много взрывчатки, чтобы подорвать каменный мост.
Крепость уже несколько лет была обителью душманов. Советские много раз пытались штурмовать ее. Врывались в пустые помещения, осматривали их и ругаясь, уходили. Главари попросту уводили людей из крепости на время, а затем вновь возвращались под укрытие окаменевших глиняных стен. Отсюда в сторону поста часто летели пули из старинных "буров", современных автоматов и гранатометов.
Сегодня днем Касем, переодевшись в старый халат, прошел по мосту под видом дехканина с вязанкой хвороста на плече. С любопытством заглянул в лицо советскому командиру. Отметил про себя открытый взгляд и широкую, светлую улыбку. Главарь мгновенно понял, что такой взгляд бывает лишь у волевых людей, но тут же хмыкнул: разве этот мальчишка сможет противостоять ему, мудрому Касему, которого в Пакистане обучали специалисты по диверсиям из-за океана? Задержал взгляд на советском командире чуть дольше, а когда тот вскинул светлую бровь в удивлении, с заискивающей улыбкой опустил глаза и несколько раз поклонился.
Главарь не знал только одного - за ним в это время тоже внимательно наблюдали из небольшой палатки, рядом с блокпостом. Наблюдала женщина с зелеными глазами. Ее лицо снизу до самых глаз было замотано длинным полупрозрачным батистовым шарфом. Сквозь такую ткань легко дышать и она прекрасно задерживала серую, словно цемент, пыль, частично прикрывая красивое лицо от нескромных взоров. Сверху была натянула обычная шляпа-афганка с полями, укрывавшая лицо от жгучих лучей солнца. Марина безвылазно обитала в этой палатке уже вторую неделю. Выбиралась "прогуляться" лишь поздней ночью. Даже подчиненные старшего лейтенанта Каленина не все видели ее.
Задание генерала Бредина было предельно ясным - не допустить подрыва моста, которому в последнее время слишком пристальное внимание начали уделять душманы. Это задание отличалось ото всех ранее получаемых. Требовалась предельная внимательность. Надо было вычислить среди бредущих по мосту мирных крестьян тех, кто замышляет недоброе.
Духи уже дважды пытались подорвать мост. Первый раз банда обстреляла идущую по мосту колонну. Они надеялись посеять панику и неразбериху. Подбитая машина с боеприпасами перегородила мост посредине. Образовалась пробка. Бандиты Касема попытались подорвать застрявшую машину новым выстрелом из миномета, но не получилось.
Командир блокпоста, этот молоденький старший лейтенант, прыгнул в горящую машину и вывел ее с моста. Укрыл за поворотом и сам успел вернуться. Автомобиль взорвался через несколько секунд. Пробка была ликвидирована в считанные минуты. Колонна ушла без человеческих потерь. Касем, увидев это в бинокль, со злости зашипел по-змеиному и едва не пристрелил минометчика.
Во второй раз духи обстреляли из гранатометов идущую к мосту колонну. Расчет делали на то, что горящие машины постараются вырваться из ловушки, въедут на мост и там взорвутся. И снова потерпели неудачу. В колонне ехали десантники. Сам Касем едва ушел от погони. Командир десанта, худощавый высокий майор со шрамом на щеке и ежиком русых волос накрепко запомнился главарю…
Он в считанные минуты организовал линию обороны. Около десятка людей Касема пали мертвыми в первые же минуты. Среди десантников не было даже раненых. Эти светлокожие рослые парни оказались крепким орешком. Они преследовали банду с таким упорством, что если бы не наступившая ночь, точно перебили бы весь отряд.
На этот раз Касем решил действовать хитрее. Он шел с вязанкой, внимательно оглядывая окрестности. Вокруг поста раскинулись многочисленные кишлаки, к самому блокпосту подступали крестьянские поля. Целыми днями крестьяне работали на них, ходили по мосту, появлялись на разных тропах, ведущих к реке. Русские не мешали им работать. Это можно было использовать в своих целях.
На другой день со взгорка к мосту спустились два ослика, груженые вязанками с хворостом. С ними находился погонщик, уже не молодой афганец с цепкими черными глазами, глядевшими из-под низко опущенных бровей. Длинная борода свисала на черную суконную безрукавку. Марина через оптику заметила, как мужчина быстро осмотрел советских солдат и погнал ослов на мост. На средине неожиданно остановил и поправил поклажу, хотя все висело ровно. Женщина насторожилась. Но ничего не произошло: ослики двинулись дальше. Перешли мост и свернули на тропу, ведущую к ближайшему кишлаку.
Всю неделю, по приказу Касема, пост возле моста не обстреливали. Хотя до этого не было ни одного дня и ни одной ночи, чтобы советских солдат не обстреляли. Солдаты искренне удивились, когда первая ночь прошла спокойно и без единого выстрела. Минули пятые сутки, но вокруг по-прежнему стояла тишина. На следующий день был джума - пятница, выходной по местным обычаям. Душманы его тоже свято чтили и обычно в этот день нападений не устраивали. Так было и на этот раз. Из кишлаков тянуло дымком, духом печеных лепешек и пачи - специального супа.
Каленин сидел в палатке за столом и со вздохом говорил расположившейся напротив входа Марине:
- Стали жить подозрительно тихо. Ох, не к добру!
Она мысленно согласилась с ним, но ничего не сказала, продолжая внимательно разглядывать в бинокль бредущих крестьян. Со взгорка вновь спускались два осла с хворостом и тот самый крестьянин с цепкими глазами. Она подумал: "Быть может он простой собиратель хвороста, а я подозреваю невесть что. Нервы видно шалить начали". И все же присмотрелась к дехканину. Что-то было в нем не то. Он поднял руки, поправляя поклажу и она вздрогнула: это были не заскорузлые руки крестьянина со въевшейся в кожу грязью. Даже ногти были чистыми. Степанова насторожилась, но ничего не стала говорить старшему лейтенанту.
Обычно, после затишья в джуму, духи активизировали действия на следующий день. Но и в субботу ничего не произошло. Касем старался притупить бдительность советских тишиной и покоем. Хотел, чтобы они расслабились. Вместо этого, сам того не подозревая, посеял у шурави подозрения.
Подполковник Рябинин возвращался из штаба, когда по руке что-то сильно ударило. Первая мысль была - кто-то швырнул камнем. Он охнул, затряс кистью. Автоматически посмотрел под ноги и увидел сплющившуюся о камень пулю. Это она ударила его. Не раздумывая, упал в пыль. Вторая пуля просвистела над головой. Подполковник откатился за камень. Один из солдат, шедших вместе с ним, крикнул:
- Товарищ подполковник, этот гад в зеленке у дороги сидит! Разрешите?..
Рябинин махнул рукой:
- Давай!
Два автомата заговорили разом. От кустарника вниз посыпались веточки и листочки, скошенные пулями. Раздался короткий вскрик. Из-за куста выскочил афганец в длинной белой рубахе. Оружия в его руках не было. Прижимая правую раненую руку к себе, он попытался добежать до ближнего дувала. Солдаты кинулись наперерез. Через пару минут они приволокли стрелявшего духа. Блестящие темные глаза со злым сожалением смотрели на полковника. Афганец что-то прошипел на пушту. Подполковник и без переводчика понял, что дух сожалеет о промахе. Тяжело вздохнул и махнул ушибленной рукой:
- В штаб его!
В течение всей этой недели повторялась одна и та же картина: погонщик останавливал ослов на средине моста, поправлял поклажу и шел дальше. На восьмой день животные сами остановились на мосту. Отставший метров на десять погонщик подбежал к ним, виновато улыбаясь советским солдатам: дескать, замешкался, но ослов одобрительно похлопал и погладил по холкам.
Марина это видела и запомнила. Она аж вздрогнула, увидев происходящее на средине моста. Опыт подсказал, что все эти походы с хворостом и остановки были неспроста. Духи к чему-то готовились. Они не даром убаюкивали тишиной советский пост. Вечером поделилась переживаниями со старшим лейтенантом:
- Володя, духи что-то затевают. Заметил, сегодня ослы на средине сами остановились? Неспроста этот тип каждый день по мосту шастает. И руки у него не крестьянские, под ногтями грязи нет. Что-то будет. Следи внимательнее, особенно ночью. Ребят предупреди.
Каленин согласился:
- Я и сам так думаю. И руки его я заметил. Задержать бы этого мужика, да проверить его вязанку. Узнать, кто он. Только, думаю, там ничего нет и родственников у него тут окажется целая куча. А на нас сразу же косо смотреть будут: русские мирных крестьян за душманов приняли. Нельзя нам всех подозревать.
На посту не предполагали, что этих двух ослов уже приучили к звукам автоматных очередей. Каждый день, высоко в горах, их пускали по тропе и начинали палить со всех сторон из автоматов. Теперь животные не реагировали на выстрелы. Бен Ладен иногда задумчиво наблюдал за этими "учениями".
Дорога мешала его планам. Русские сумели завоевать доверие в кишлаках и теперь старейшины кое-где поднимали народ для обороны и не пускали к себе моджахедов. Шурави делились с населением нищей страны мукой и продовольствием. Дехкане начали ценить это. Мост следовало уничтожить, а затем наказать тех, кто предал Аллаха. Усама мечтал сам ворваться в кишлаки во главе отряда и вершить суд, но коммерческие дела требовали его присутствия в Пакистане. Он с сожалением отправился в Пешавар, приказав Касему уничтожить ненавистный мост. Оставил для его людей большую партию героина "для наибольшей храбрости".
Закатное солнце опалило багрянцем скалистую кромку дальней горной гряды. В ущелье, разинутой пастью подступавшем справа к мосту, рассеянно блуждали холодные сумерки. Марине показалось, что воздух насыщен угрозой. Легкие пряди тумана, повисшие над рекой, были похожи на не развеявшийся пороховой дым.
Быстро наступила глухая, черная ночь. В этой кромешной тьме брели два тяжело нагруженных осла. Дорога была им хорошо знакома. Копытца звонко цокали по камням. Касем, лично, нагрузил животных ящиками со взрывчаткой. Вставил антенны, похлопал по холкам и отправил в путь. Сам начал следить за ними в прибор ночного видения.
В черном небе с шипением лопнула и повисла ракета. Это старший лейтенант Каленин поднял пост по тревоге. В бледном свете стали видны два бредущих ослика. Офицер несколько растерялся при виде животных: уже не один раз было, что к посту случайно забродили отвязавшиеся ишаки. Может и на этот раз тоже самое? Стрелять он не решался - заокеанские газеты на следующий день могли раструбить, что советские убивают последних ишаков у дехкан. Старший лейтенант раздумывал, что делать. К нему подбежала Степанова. Повязки из батиста на ней не было. Она даже шляпу забыла одеть и светлые волосы ярко выделялись в ночи. В руке зажата винтовка. Прошипела:
- Володя, они груженые! Если отвязались, клади на спинах не было бы!
Старший лейтенант крикнул:
- А ну-ка еще одну ракету и чуть ниже!