- Мне он показался совершенно разумным. Он дал мне свою визитную карточку. - Я положила ее на засаленный столик закусочной, в которой мы обсуждали предложение Аластера. Владелец писал сегодняшнее меню мелом на доске. Сразу было видно, что он плохо учился в начальной школе.
"Сосиськи и яйца.
Пица в асортименте".
Ничто не говорило о том, что готовит он лучше, чем пишет. Во всяком случае, из кухни несло прогорклым жиром.
- Есть здесь не будем, да?
Ган крякнул и покачал головой. Он все вертел в руках визитную карточку, хотя на обратной стороне ничего не было написано.
- Абботсфилд у Бейсингстоука, Гэмпшир, - прочел он вслух. - А это что такое - Конный завод "Астар"?
- Наверное, там разводят лошадей.
- Каких лошадей? Скаковых?
- Слушай, откуда мне знать? Он заплатил мне двести пятьдесят фунтов; я постараюсь их отработать.
- На меня не рассчитывай, - сразу предупредил Ганеш. - Я не собираюсь тебе помогать.
- Ну и не надо. Сама справлюсь.
Мы вышли из кафе и купили в киоске с китайской едой две коробки навынос. Потом устроились на берегу реки, стали есть и смотреть на Хрустальный город.
- С чего начнешь? - полюбопытствовал Ганеш.
- Наверное, еще раз поговорю с Эдной.
Остатки своего жареного риса Ган скормил чайкам.
- Надеешься, что разговор стоит двести пятьдесят фунтов, да?
Нечего и говорить, что у меня ничего не вышло. Судя по всему, Эдна решила выкинуть из головы все, связанное с неизвестным, который обронил пачку сигарет.
- Эдна, та пачка еще у тебя? А может, ты сохранила спички?
Безумная Эдна сидела на могильной плите. Услышав мой вопрос, она сунула кисти рук в рукава своего грязного пальто и нахохлилась, как грязная птица.
- Да ладно, Эдна, скажи! Я тебе еще куплю.
Она отодвинулась от меня подальше и буркнула:
- Не хочу.
- Эдна, тебя что-то расстроило?
Она вскинула голову и посмотрела на меня исподлобья:
- Они их всех увезли!
Сначала я не поняла, а потом до меня дошло: как ни странно, рядом с Эдной не было кошек. Сердце у меня упало.
- Кто их увез?
- Они назвались благотворительным обществом по охране животных. Явились с клеточками в фургоне. Я говорила им, не нужно никакой благотворительности. У них есть я! Я заботилась о них. А она ответила…
- Кто "она"?
- Тощая девчонка, которая у них за главную. Лицо как у хорька. Она сказала, что для них найдут новые дома. Не верю! Я никому не верю. И никто мне не нужен. И ты не нужна!
Конец разговора.
Я пережила горькое разочарование. Дело в том, что в голове у меня уже зародились мысли, которыми я не поделилась с Ганом. На упаковке спичек, которую показывала мне Эдна, была напечатана реклама одного уинчестерского бара. Уинчестер не так далеко от Бейсингстоука, а Бейсингстоук, в свою очередь, совсем рядом с Абботсфилдом и конным заводом "Астар". Спички были важной уликой, и вот теперь улика пропала.
И все же я считала, что на верном пути. Полицейские пытались раскрыть дело из Лондона. Мне казалось, что они ищут не там. Все началось в Гэмпшире. И там, в Гэмпшире, я, возможно, положу конец всей истории.
Постоянный адрес, пусть даже всего лишь квартира, помог мне в одном смысле: я сумела найти себе другую работу. Деньги Аластера по-прежнему были у меня, но они не предназначались на повседневные нужды. Они должны были пойти на расследование, а расследование пока не стоило мне ни гроша.
Работа оказалась паршивой; я устроилась официанткой в одной забегаловке, где все жарили во фритюре. Кроме жареной рыбы с картошкой, там готовили еще пудинг из хлебных крошек. Кормились в нашей забегаловке в основном водители-дальнобойщики и рабочие с ближайших строек. Я возвращалась домой вся пропахшая маслом, и жалованье мне положили скудное, зато я часто получала щедрые чаевые. А еще там бесплатно кормили. Правда, есть приходилось дежурные блюда из меню. С работы я выходила вся в пятнах масла и жира, зато экономила на еде.
После смены я ходила из паба в паб, из сквота в сквот, пытаясь отыскать следы Терри. Иногда я набредала на след, оставленный полицейскими. Надо отдать им должное, обычно они меня опережали. Я, правда, сомневалась, удалось ли им узнать что-то, чего не знала я. Никто ничего не мог мне сказать, а ведь обитатели сквотов и пабов скорее станут откровенничать со мной, чем с копами. Я даже к Люси наведалась, но оказалось, что ей нечего мне сообщить. Она познакомилась с Терри случайно и знала о ней так же мало, как и я. Люси тоже устроилась на работу - стала няней и ухаживала за детьми. Жизнь у нее налаживалась. Я порадовалась за нее.
Фитиль не подавал признаков жизни. Его молчание совсем не удивляло меня. Правда, я побывала в его хостеле, и теоретически ему должны были хоть что-то передать. Мне хотелось убедиться, что с ним ничего не случилось; хотелось узнать, что сказали ему полицейские, а он - им. Кроме того, мне хотелось еще расспросить его о Терри. В конце концов, Фитиль был одним из немногих, кроме меня, кто знал ее.
Поэтому как-то вечером после работы я снова пошла к нему в хостел, уселась на каменную ограду у входа и стала ждать. Через несколько минут из здания вышла женщина-сектантка. Разумеется, она улыбалась. Неужели они никогда не перестают улыбаться? Сектантка спросила, что мне нужно. Я ответила, что жду Генри. Она пригласила меня отведать их "вкусного, горячего ужина". Я отказалась. Судя по запаху, доносившемуся из полуподвальной кухни, ужин состоял в основном из капусты.
В конце концов сектантка от меня отвязалась, и я осталась на своей ограде. По правде сказать, сидеть там было тяжело. Камень холодил тело даже сквозь джинсы. Боясь обзавестись геморроем, я подрыгала ногами, стараясь разогнать кровь. Чтобы чем-то занять мысли, я стала составлять список моих любимых фильмов. Хотя занималась я этим не в первый раз, составление мысленного списка заняло довольно много времени. Первым номером, как всегда, у меня значился "Хороший, плохой, злой".
Вечерело, и здешние обитатели мало-помалу стягивались в хостел. Спеша полакомиться вареной капустой, все они проходили мимо меня. Среди них были алкаши, которые складывали у двери пустые бутылки из-под хереса, деклассированная молодежь, наркоманы. Время от времени попадались настоящие психи, которые дергались и закатывали глаза. Фитиля все не было. Когда почти стемнело и я собралась уходить, вдруг заметила, что на тропинке во мраке что-то белеет. Пес Фитиля!
Вскоре и сам Фитиль вынырнул из тени. Я вскочила и чуть не расцеловала его. Не могу сказать, что он ответил мне с таким же пылом.
- Привет, Фран, - сказал он, пытаясь бочком протиснуться мимо меня.
Я сказала, что уже приходила к нему и оставила записку. Читал ли он ее? Фитиль что-то промямлил и снова попытался уйти, но я схватила его за рукав.
- Слушай, неужели ты будешь есть их бурду? Пойдем, я куплю тебе яичницу с жареной картошкой. Деньги у меня есть.
- В кафе с собаками не пускают, - буркнул Фитиль.
- Тогда я куплю нам всем по гамбургеру с лотка - и псу тоже.
Передвижной лоток приехал к хоспису минут десять назад; я следила, как хозяева начинали готовить. Над фургончиком поднимался дым.
- Я целую вечность жду тебя здесь; у меня весь зад онемел, - добавила я.
Он сдался, и мы пошли к лотку. Мы были первыми покупателями за вечер, и еда еще не успела заветриться. Нам с Фитилем я заказала гамбургеры со всем, что положено, а псу - то же самое, только без лука, горчицы и маринованных огурцов.
Закусывали на лавочке под уличным фонарем.
- Ну, как дела, Фитиль? - спросила я, облизывая пальцы.
- Скоро я отсюда сматываюсь, - ответил он. - Думаю, опять отправлюсь путешествовать.
- Тебе велели выметаться?
- Нет, но он им не нравится. - Фитиль ткнул пальцем в своего любимца. Пес успел сожрать свой гамбургер и теперь жадно смотрел на мой. - А мне не нравятся они.
- А как же полицейские? Меня они каждый день достают!
- Я должен отмечаться у них два раза в неделю и жить в их гребаном хостеле. Остальное - не их собачье дело.
Такое положение показалось мне несправедливым. Меня не желают оставить в покое. Чем он-то лучше?
- Ты ведь у нас умная, так? - ответил Фитиль. - Тебя допрашивают, потому что надеются, что ты вспомнишь что-нибудь ценное. Ну а я тупой. Что с меня взять? Вот они и не парятся.
- Фитиль, я ничего не знаю, но пытаюсь узнать.
- Зачем еще? - Он явно заскучал, заерзал на месте. Больше всего ему хотелось встать и уйти.
Я не собиралась рассказывать ему об Аластере, поэтому ответила:
- Для себя. Непонятно, зачем Терри понадобилось вешаться в нашем сквоте… А заодно я побольше узнаю о ней самой.
Наступило молчание.
- Один раз ее разыскивал какой-то тип.
Слова произнес Фитиль, но они прозвучали так неожиданно, что я оглянулась, словно ожидая, что к нам подошел кто-то еще.
- Ты о чем? Кто-то разыскивал ее в нашем сквоте?
- Нет, в пабе "Принц Уэльский" неподалеку отсюда. У типа было ее фото; он всем его показывал. И мне показал. Я товарищей не выдаю, поэтому сказал, что не знаю такой. Тип объяснил, что обходит все пабы. Я пожелал ему удачи. Ну, он и ушел. Настоящий франт!
Я с трудом скрывала волнение.
- Фитиль, когда ты с ним разговаривал?
Ждать от него точных дат - все равно что требовать точных дат и времени от Безумной Эдны. Фитиль окинул меня мутным взглядом:
- За пару недель до того, как Терри повесилась.
- И ты ничего нам не сказал?!
В свете фонаря лицо его странно заблестело. Мне показалось, что он обиделся.
- А я, кстати, сказал. Терри и сказал. Ее ведь касалось, вот я и подумал, что она должна знать.
- И что она ответила? - Мне трудно было сохранять деланую невозмутимость. Я старалась не повышать голос.
Фитиль порылся в своей памяти - точнее, в том, что могло сойти за ее остатки.
- По-моему, она страшно перепугалась. Но я сказал, что все будет хорошо, ведь я ее тому типу не выдал. Она дала мне пятерку.
- Пять фунтов?! Терри дала тебе пятерку?
- Ага. - Фитиль нахмурился. - Больше, чем я ожидал. Но ведь тот франт из паба тоже дал бы мне не меньше, если бы я сказал ему, что знаю, где Терри… Так что все по справедливости.
Да уж, Фитиль поступил и справедливо, и мудро. В тот раз Фитиль никого не выдал, но мог не справиться с искушением, если бы тот франт вернулся и показал ему тугой кошелек. Терри решила не рисковать. И все же я невольно обозлилась, вспомнив, что у нее никогда не бывало денег, если надо было вносить на общие расходы.
- Жалко, что мне ты тогда ничего не сказал, - заметила я.
Фитиль надвинул фетровую шляпу на самые уши.
- А зачем? Дело-то никого не касалось, только ее.
Верно - тогда дело касалось только Терри. Теперь оно касается меня. Я посуровела:
- Давай, Фитиль, выкладывай, что она тогда еще сказала?
- Ничего! - ответил он. - Я забыл. - Помолчав, он обиженно добавил: - Сказала, наверное, предки ее разыскивают. Потому что тот тип явился из ее родных краев.
- Откуда именно, она не сказала?
- Фран, кончай! Я забыл!
- Бейсингстоук? - спросила я. - Уинчестер? Абботсфилд? Ну что, вспомнил?
- Лошади, - промямлил Фитиль. - Название имело какое-то отношение к лошадям.
- Фитиль… - осторожно заговорила я, боясь его спугнуть, - то место, случайно, не называлось конный завод "Астар"?
- Не помню! - буркнул он как-то слишком уж быстро. Все он прекрасно помнил!
Во мне боролись волнение и досада на Фитиля. Я понимала, что он рассказал мне не все.
Вдруг он спросил как будто не своим голосом, в котором слышались нотки смущения и надежды:
- Думаешь, у ее предков водятся денежки?
- Наверное, - ответила я. - Денежки водятся у всех, кроме нас.
Мой ответ как будто произвел на него впечатление; он немного подумал и вдруг, без предупреждения, встал. Пес, который до этого мирно дремал под лавкой, свернувшись калачиком, тоже вскочил.
- Уже поздно, - сказал Фитиль. - В хостеле в девять запирают входную дверь. После этого хоть на улице ночуй. Не дают нам допоздна засиживаться в пабах. Они и спиртного не разрешают - даже пива.
Он уже затрусил прочь по улице. Я окликнула его:
- Если хочешь, можешь жить у меня!
- Даже не надейся! - отрезал он. - У меня другие планы.
Я ему не поверила; всем известно, что у Фитиля никогда в жизни не было никаких планов.
Теперь я жалею, что не уделила его словам больше внимания. И не придала значения тому, что у Фитиля появились какие-то планы. Ведь он не привык думать! Надо было ожидать: если Фитиль что-то задумал, наверняка все кончится плохо.
Глава 7
Жизнь моя продолжалась с обычным для меня везением. Две недели я днем подавала дальнобойщикам жирную рыбу с картошкой, а вечерами рыскала по самым опасным районам Лондона. Потом кто-то по ошибке оставил жаровню включенной на всю ночь, и моя забегаловка сгорела дотла. Я снова стала безработной. Теперь я целыми днями просиживала в своем в высшей степени неуютном жилище и гадала, кого еще можно расспросить о Терри. Насколько я могла судить, я обошла уже всех, кого можно.
К тому времени я успела прочесть почти все книги Нева. Квартира осточертела мне настолько, что трудно было остаться там еще на двое суток. Местная шпана что ни день буйствовала на лестнице. Мне приходилось запирать дверь на ключ и на засов. Несмотря на то что я отдраила все стены с отбеливателем, плесень в ванной все больше разрасталась. Из-под сгнивших половиц доносился шорох - я не сомневалась, что там поселились крысы. В общем, я поняла, что с меня хватит.
Парри на какое-то время оставил меня в покое; Дженис тоже не объявлялась. Их равнодушие слегка задевало меня. А может, Дженис отстранили от следствия? Не справилась или сама попросила… Может быть, сейчас все ее мысли заняты собственным разводом?
Конечно, такого, чтобы полиция вообще забыла обо мне, быть не могло. Копы ни за что не отстанут от меня, пока не выяснят, что случилось с Терри. А если вообще никогда не выяснят? Никто по-прежнему не знал, что случилось в тот понедельник.
После разговора с Дженис я думала о Терри каждый день. Мне казалось, что я в долгу перед ней и могу что-то для нее сделать. Начало положено. У меня есть показания Ганеша и Эдны, а также рассказ Фитиля. Жаль, что тогда не догадалась взять у Эдны спички. Теперь их уже не найти…
Я еще раз сходила в хостел и попыталась увидеться с Фитилем. Сектанты, как всегда улыбаясь, сообщили, что он ушел - он ведь и мне об этом говорил. В общем, все складывалось одно к одному.
Я отправилась на автобусный вокзал Виктория и спросила, ходят ли автобусы в Бейсингстоук. Билет в оба конца стоил на удивление дешево - даже для меня. Потом я попросила у Ганеша на время фотоаппарат. Мне казалось, что фотоаппарат - основное оружие сыщика. Правда, я пока не знала, что именно хочу снимать.
- Мне нужна не дорогая камера, а "мыльница", которой легко пользоваться. И чтобы не было жалко, если я случайно потеряю или сломаю ее… Ты не подумай, я не собираюсь портить твою камеру. Наоборот, буду обращаться очень бережно.
- Что ты еще задумала? - подозрительно спросил Ганеш.
Я рассказала, что намерена поехать в Абботсфилд, на конный завод "Астар", и посмотреть, что там можно выяснить.
Мои слова ошеломили его.
- Ты что?! Старик ведь поручил тебе наводить справки здесь, на месте преступления. Он не ожидает, что ты поедешь в его края и начнешь мутить там воду! По-моему, будет лучше всего, если ты позвонишь ему и скажешь, что выходишь из игры. Да, ты попыталась ему помочь, но больше ничего сделать не можешь.
- Ган, я ведь ничего не делала, только шла по следу копов, задавала те же вопросы, что и они, и получала в ответ те же пустые взгляды. Ничего я не узнала, и, откровенно говоря, меня это страшно удручает! Для меня дело чести узнать, что случилось с Терри! Я непременно докопаюсь до истины!
- Неприятностей тебе и без того хватает, - возразил он. - Ты ничего не знаешь о ее родных, кроме того, что сообщил тебе старик за обедом. Кто знает, насколько он был с тобой честен? И потом, ты сама говорила, он все время отвлекался, его мысли где-то блуждали. Наверное, он многое забыл. Тетку-инспектора удар хватит, если она узнает, куда ты собралась. Ты такая умная, знаешь много полезного. И что ты выяснила при всех своих познаниях? Ничего! Ты сама это признаешь!
- Значит, пора попробовать другой подход, - проворчала я.
Ганеш высокомерно улыбнулся:
- Что ты станешь делать, если найдешь убийцу - там, в глуши? Помимо всего прочего, ты ничего не знаешь о сельской местности!
- Что тут знать? - беспечно спросила я. - Там поля, коровы, а все деревенские вместо "Что?" говорят "Чего?".
- Там все по-другому! - сухо возразил Ганеш. - Ты понятия не имеешь, как там себя положено вести. Там тебе не Лондон! Ты не знаешь деревенских. Здесь, в большом городе, все так заняты своими делами, что им на других наплевать. Там чужак привлечет всеобщее внимание. Ты точно привлечешь!
- Почему? - обиделась я.
- Да ты взгляни на себя! - безжалостно ответил он. - Джинсы с дырами на коленях, черная кожаная куртка, ботинки "Док Мартенс". Да они запрутся в своих домах, как только увидят тебя!
Я уже пожалела, что попросила у него фотокамеру. Но его недоверие лишь укрепило мою решимость.
- Не будь таким противным! Неужели ты не можешь хоть немного поверить в меня? Я взяла у него деньги и пытаюсь их отработать!
- Дело не только в том, что ты взяла деньги у старика! - пылко возразил Ганеш.
- Ну ладно, ты прав! Меня мучает совесть, потому что я часто унижала Терри, когда она жила с нами. Надо было быть добрее.
- Ну да, надо было. Только и Терри ни с кем не была доброй. Ты сама все время жаловалась на нее! И даже если бы ты проявляла к ней доброту, сейчас ты все равно ничего не смогла бы поделать!
Я не выдержала:
- Ты рассуждаешь прямо как копы! Я сдаваться не собираюсь!
Ганеш заорал:
- Дело не в ней, ведь так? И даже не в старом Аластере! По большому счету дело в тебе самой и твоем отце! Тебя из-за него мучает совесть! Тебе кажется, что ты его обижала и унижала! Тебе хочется узнать, что случилось с Терри, потому что на самом деле ты хочешь загладить вину перед своим отцом! Заранее предчувствую, что будет дальше! Чего доброго, ты усыновишь этого Аластера Монктона, который заменит тебе отца! Вот что в самом деле очень опасно. Это рискованно и для него, и для тебя и, кроме того, нечестно по отношению к старику!
- Так дашь мне фотокамеру или нет? - спросила я. Мне показалось, что для сеанса психоанализа у меня сейчас не самое лучшее настроение.
Ган сбегал наверх и через несколько минут вернулся с хорошенькой маленькой камерой в кожаном футляре на ремне.
- Смотри не потеряй! Она надежная и в обращении элементарно простая. С ней управится и шестилетний ребенок. Главное, когда будешь снимать, не закрывай пальцем объектив.
Передавая мне камеру, он буркнул:
- Жаль, что я не могу поехать с тобой. Но у нас полно дел в магазине, а у папы спину прихватило. Он не может таскать ящики. Дай слово, что будешь звонить!
- Обещаю, Ган.