Боярыня Морозова: зацепка
В один из дней ранней осени Морозова шла по охраняемой территории между корпусами "Интерспектра" и ела яблоко. Можно было в принципе еще на первом контрольно-пропускном пункте нырнуть под землю в тоннель и пройти в нужное Морозовой место - подземные коммуникации связывали между собой все здания этого комплекса. Но Морозова решила прогуляться по поверхности, благо погода способствовала прогулкам. Стояло так называемое бабье лето - то бишь лето ненастоящее, притворное, обманчивое, как и вся женская сущность. Что ж, Морозова не стала бы открещиваться от этого ярлыка. Ей приходилось и притворяться, и обманывать... В конце концов, за это ей и платили деньги. За это и еще за многое другое, столь же неблаговидное, если мерить мерками христианской морали или Уголовного кодекса Российской Федерации. Но руководству "Интерспектра" было нужно, чтобы это делали. И Морозова делала.
Яблоко закончилось одновременно с длинной линией автомобилей, выстроившихся вдоль стены. Морозова под бдительным оком видеокамеры бросила огрызок в урну и вошла в здание. Лифт поднял ее на третий этаж, а дальше вел длинный переход из одного корпуса в другой, нависавший над землей словно стеклянный мост. Пол перехода был прозрачным, и Морозова смотрела, как ее ботинки ступают почти что по крышам дорогущих иномарок. Это было забавно. Забавно было и то, что по переходу навстречу Морозовой неспешно и размеренно двигался Кабанов.
Двигался не один, за ним вышагивали какие-то парни, но они составляли всего лишь необходимый фон для Кабанова. Фон, на котором все достоинства Кабанова еще более выпячивались.
Морозова отступила чуть в сторону, чтобы пропустить столь блестящую процессию - блестящую во всех смыслах. Кабанов был в черной кожанке, которая поскрипывала при каждом движении и посверкивала, когда кожи касались проникающие через стеклянный потолок лучи осеннего солнца. На голове Кабанова горделиво красовалось кепи военного образца, а чуть ниже козырька значительно поблескивали темные солнцезащитные очки. Блестела пряжка брючного ремня, блестели пряжки на высоких ботинках. Расстегнутая куртка давала оценить миниатюрность мобильника в прозрачном чехле и изящество помещенных на поясе других кожаных футляров, содержавших, по всей видимости, совершенно необходимые Кабанову вещи.
- Собрался на охоту? - невинно поинтересовалась Морозова. - Не иначе на медведя.
Кабанов остановился и поправил очки, чуть повернув голову в сторону источника звука. Морозова еще раз отметила, насколько Кабанов сейчас отличался от самого себя, каким он бывал на операциях. Там это был нормальный - слишком самоуверенный, слишком недоверчивый к другим пятеркам, но в целом вполне нормальный мужик. Сейчас же он представлял собой нечто совершенно особенное. Даже осанка и походка изменились - Кабанов шел, сильно выпятив грудь вперед и прогнувшись в позвоночнике, словно на груди у него висели два ряда медалей, рассмотреть которые предлагалось всем встречным. На самом деле медалей не было, было большое-большое эго, которое Кабанов таскал с собой.
- А, - сказал Кабанов с деланым равнодушием. - Мадам Морозова... Вы все еще трудитесь в нашей конторе?
- Увы, - в тон ему ответила Морозова. - Я пыталась устроиться на курсы водителей троллейбусов, но не прошла по конкурсу. Приходится тянуть лямку до пенсии в нашей богадельне...
- Ну пенсия-то вам вряд ли светит, - Кабанов с кожаным хрустом скрестил руки на груди. - Кажется, имела место неудачная поездка в Питер?
Это уже было настоящее оскорбление. Если бы Кабанов был один, то они могли бы вдосталь попикироваться без запретных тем, но за Кабановым стояли молодые парни, которых Морозова не знала, и они теперь довольно хрюкали в такт своему начальнику. Морозова не любила, когда в ее адрес хрюкали.
- Она неудачная по моим стандартам, - сказала Морозова, отворачиваясь в сторону - играть в гляделки со стеклами очков было бесполезно. - Если бы ты совершил такую поездку, ты бы считал это подвигом, требовал себе орден на грудь и ходил бы по коридорам носом к потолку. Ну вот примерно как ты сейчас ходишь.
- Мадам сердится, - отметил Кабанов. - А это значит, что я прав. Может, правы и те, кто говорит, что мадам больше не командует? У мадам больше нет своей группы?
- Ты явно подобрался к пенсии ближе, чем я, - огрызнулась Морозова в ответ. - Тебя уже занимают сплетни и слухи. У меня нет на это времени. Ты, кажется, вел свой молодняк на прогулку? Так веди его дальше...
Она оторвалась от стены и быстро зашагала по переходу, ставя ботинки на крыши "Ауди", "Фордов", "Тойот" и "Мерседесов". За спиной Кабанов что-то негромко сказал своим парням, и вся компания громко заржала. Морозова, не сбавляя хода, выбросила назад руку с выставленным средним пальцем. Вот и пообщались с коллегой.
Морозова редко сталкивалась с Кабановым в "мирной обстановке". Обычно они встречались на каких-нибудь богом забытых пустырях, в подворотнях, на вокзалах и в аэропортах, на чердаках и в конспиративных квартирах, в гостиницах и в служебных помещениях ночных клубов. Обычно они встречались тогда, когда Шеф ставил новую задачу и эту задачу не под силу было решить одной пятерке. Однажды они даже вместе возвращались из Праги на самолете - и вместе напились, не удержавшись. Слишком уж тяжко было в три предыдущих дня. Потом они еще пили в Норильске, но уже по другой причине - чтобы согреться. Про тамошние металлургические войны можно было снимать боевики не хуже "Звездных войн", и Кабанову эти войны стоили двух человек. Морозовская команда прилетела тогда, чтобы вытаскивать Кабанова из-под удара. Вытащили, отбились, отстрелялись. Вроде бы именно после того случая Кабанову и стрельнуло в голову - не пуля, нет, а идиотская мысль, что у них с Морозовой идет нечто вроде соревнования. Будто бы дерутся они, доказывая друг другу, кто лучше, кто круче, кто удачливее.
Дурацкая, чисто мужская мысль - но в башке Кабанова она прижилась, и он стал пыжиться еще больше, чем раньше. Хотя и до того был о себе мнения высотой с Эверест. Морозова реагировала на все эти кабановские закидоны спокойно, лишь изредка поддразнивала да демонстрировала средний палец. На всех дураков обращать внимание - никаких нервов не хватит. Тут на Дровосека едва этих самых нервов хватило...
- Но все-таки хватило? - У Шефа был такой вид, будто он с минуты на минуту положит голову на поверхность стола и уснет.
- Хватило, - сказала Морозова. Притащиться сюда и лично отрапортовать Шефу о том, что инцидент с Дровосеком исчерпан, было сродни доисторическому школьному садизму: "Напиши пятьсот раз "я больше так не буду".
- Вот и славно, - пробурчал Шеф, уткнувшись в бумаги. То ли его действительно тянуло в сон, то ли шрифт был слишком мелким.
- Я могу идти?
- Куда?
- Домой.
- А работать кто будет?
- Неужели опять я?
- Ну не я же, - хмыкнул Шеф иронически. - Смотри...
Он пододвинул к краю стола лист бумаги. Морозова взялась двумя пальцами за уголок, поднесла к глазам. Распечатка телефонных переговоров. Переговаривались двое мужчин. Точнее - перекрикивались. Это было ясно безо всяких ремарок. Собеседники то и дело посылали друг друга далеко и надолго, а всех третьих лиц без затей именовали "этот м..." или "тот п...". Оставалось лишь непонятным, из-за чего так психуют два этих уважаемых человека.
- Я не поняла, - честно призналась Морозова. - Я не поняла, какой вывод я должна отсюда сделать?
- Главный вывод, - пробурчал Шеф, - это то, что не надо слишком много трепаться по мобильнику. Тём более о важных вещах.
- А где там важные вещи? Они там есть? - Морозова снова пробежала глазами распечатку, но, кроме заковыристых матюгов, ничего особо важного не обнаружила. - И кто это вообще разговаривает?
- Хороший вопрос, - оценил Шеф, взялся за карандаш и написал на листке бумаги короткое слово. Морозова укоризненно покачала головой - и это на шестом этаже, в секторе особой безопасности... Это уже паранойя.
Тём не менее листок она взяла и слово прочитала. Брови удивленно взметнулись вверх, и Шеф, заметив эту реакцию, довольно хихикнул. Это удивило Морозову даже больше, чем слово, написанное карандашом на бумажке.
- Извини, - тут же исправился Шеф.
- Это серьезно? - Морозова вернула ему листок. - Это точно?
- Что значит - точно... Тоноскопию не делали, но дали послушать паре людей, которые знают его лично, слышали его голос, в том числе и по телефону. Они говорят - да.
- Это прокол, - оценила Морозова. - Люди его уровня обычно не допускают таких ошибок. А если - деза? Если - провокация?
- Нет, - Шеф скомкал листок, бросил в пепельницу и поджег. - Все очень натурально... Да и вышли мы на этот разговор чисто случайно. Не через него, а через другого. Его частоту мы давно отслеживали, а вчера вдруг нам такой подарочек подбросили...
- Допустим, - Морозова положила на стол Шефа листок с распечаткой телефонного разговора. - Но здесь ведь нет ничего...
- Информация никогда не приходит сама по себе, - нравоучительно сказал Шеф. - Информация собирается по кусочкам. Кое-что у нас имелось, а этот разговор все поставил на свои места...
Морозова обратилась в слух, но Шеф вдруг заерзал на стуле, будто сомневался, делать ему что-то или не делать... Потом решение все же пришло, Шеф выдвинул скрытую панель и нажал верхнюю кнопку, включив шумовые генераторы, которые должны были подавить все враждебные радиозакладки - если таковые имелись.
- Сегодня же вторник, - сочувственно посмотрела на Шефа Морозова. - Здесь же только вчера чистили...
- На всякий случай, - пробормотал Шеф. Морозова хотела было предложить перенести разговор сразу в кузнечный цех машиностроительного завода, чтобы их уж наверняка никто не услышал... Но тут Шеф стал говорить.
- В пятницу, - сказал он, - во второй половине дня мы зафиксировали повышенную активность в главном офисе "Рослава". Слишком много телефонных переговоров, слишком много перемещений людей и машин. Особенно много для вечера пятницы. К семи часам вечера эта активность распространилась и на структуры СБ. Причина была непонятна. Едем дальше. Совершенно по другому делу мы вели одного товарища из "Рослав-банка". Заместитель начальника отдела. Поставили за ним наружное наблюдение. Так вот, в пятницу вечером он вернулся домой на четыре часа позже обычного. На четыре часа, - со значением повторил Шеф. - Где он был? Что он делал? Дома у него стоит "жучок", само собой... Так вот, жене он сказал, что их задержали на работе. Какое-то срочное дело. Больше он ей ничего не сказал.
- Запарка на работе, - предположила Морозова. - Сверхурочные...
- Ничего подобного. Когда жена стала ему задавать вопросы, что и как, все-таки четыре часа, и не позвонил, не предупредил, то он, во-первых, разнервничался, во-вторых, сказал, что ему не дали позвонить, в-третьих, сказал, что достали уже его сегодня всякими дурацкими вопросами... Жена дома задала ему только два вопроса: "Почему так поздно?" и "Почему не позвонил с работы?". Таким образом, мы сделали вывод - ряд сотрудников "Рослава" были задержаны в пятницу вечером для допроса. Причем достаточно подробного допроса. Четыре часа - это тебе не абы что... А с наступлением темноты стало очевидно, что руководство СБ "Рослава" не покинуло свои кабинеты. Они оставались там до двадцати трех - двадцати четырех часов. Вывод - у них там что-то стряслось. Когда мне положили на стол эту распечатку и я прочитал, как Челюсть только что башкой о стену не колотится...
- У него там серьезная истерика, - согласилась Морозова. - Из-за пустяков он так переживать не будет. Так что - "это ж-ж-ж неспроста".
- Абсолютно согласен, - кивнул Шеф. - Теперь посмотрим, что его беспокоит. Его беспокоит, что "...на меня же потом и все шишки посыплются! Потому что идея была моя!". Что за идея - непонятно.
- Может, это насчет истории с программистом? - вдруг вскинулась Морозова. - Может, это Челюсть подрядил подольских убрать программиста? А санкции сверху ему никто не давал! Теперь он и дергается...
- А при чем тут банковские работники, которых четыре часа кряду допрашивали? Нет, твой программист, мир его праху, тут вроде бы ни при чем. Давай посмотрим еще: "Нормальная идея была, но все должно было пойти по-другому... Если бы не этот..." Н-да, если бы не какой-то нехороший человек, который загубил Челюсти всю идею. А как он мог ее загубить? Что он тут у нас говорит: "Никакая это не случайность... Уже сколько времени прошло!" А говорили они в воскресенье вечером, то есть прошло уже сорок восемь часов после вечера пятницы.
- Идея Челюсти могла быть связана только с безопасностью, - включилась в процесс осмысления телефонных истерик Морозова. - А виновного искали среди банковских работников. Получается, что Челюсть пытался усилить секретность банковских операций "Рослава", но ему помешали, и все пошло по-другому.
- А как ему могли помешать? Завернули идею? Но это могло произойти только на самом верху, а по телефону Челюсть говорит будто о подчиненном, о какой-то мелкой сошке... Его поэтому и колбасит так - от неожиданности.
- Ему могли помешать, выкрав какой-то документ, - предположила Морозова. - Этот документ ищут в пятницу до самой ночи. Не находят.
- Украсть документ? - Шеф скептически поморщился. - Это же наш профиль, а я документы за последние две недели не воровал. Ну а какой смысл кому-то из "Рослава" воровать? Чтобы Челюсть подставить? Может быть, но... У меня такое ощущение, будто здесь что-то более серьезное. Все эти допросы, разъезды на машинах, сидение до полуночи в кабинетах, истерика Челюсти... Тут что-то более крупное.
- Более крупное, чем документ?
- Угу...
- Тогда это человек.
- Что? - Шеф с интересом посмотрел на сидящую перед ним женщину.
- Нехороший человек загубил Челюсти идею тем, что пропал.
- Ты серьезно? Человек? Человек из банковского сектора? И этот человек, чье исчезновение ставит под удар какую-то идею Челюсти? Почему же он так важен? - спросил Шеф и тут же сам себе ответил: - А потому, что он знает столько... что от секретности банковских операций камня на камне не останется. Понятно, почему психует Челюсть... Да ну плевать на него, - неожиданно разволновался Шеф. - Нас тот человек интересует... Куда он мог пропасть? Мы опять-таки людей не воровали. Уже два месяца никого не воровали. Куда он мог пропасть? Несчастный случай?
- Помните, Челюсть уже сказал: "Никакой это не случай..."?
- Помню, помню... А почему он так уверен? Он должен был отработать сначала все версии, в том числе и несчастный случай.
- Значит, он их отработал, - сказала Морозова.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Шеф и тут же понял, что имелось. Он снял трубку внутренней связи. - Алё... Шеф говорит. Нужно сделать сводку за пятницу, субботу и воскресенье. Заявления в милицию о пропаже людей. Чтобы было указано место работы и фамилия заявителя. Ага... Жду...
Минут через сорок запищал монитор на столе Шефа, а потом из принтера полез длинный список имен и фамилий... Морозова никак не проявляла своих эмоций. Чем бы это ни закончилось, налегке из кабинета ей не выйти - обязательно подкинут какую-нибудь работенку.
- Есть, - прошептал Шеф, плотоядно ухмыляясь. - Есть, черт побери... Они подстраховались, подключили ментов... И вот читаем: "Романов Б. И., место работы - "Рослав-банк", должность - операционист". Так я и поверил... Домашний адрес... С заявлением обратились в семнадцать часов сорок пять минут, в пятницу. Имя заявителя - какой-то Бурмистров, коллега по работе... - Шеф снова заухмылялся. - Обычно о пропаже человека заявляет жена или еще кто-то из родственников. А уж чтобы товарищи по работе так беспокоились... Это что-то невероятное! Это просто какие-то удивительные отношения у них там в "Рославе"! Просто сплошная любовь и дружба! Жить друг" без друга не могут! - Шеф смеялся, но телефонная трубка уже снова была в его руке. На миг Шеф задержал палец над кнопками. Он посмотрел на Морозову:
- Ты соображаешь, на что мы сейчас вышли? Ты соображаешь, во что это может вылиться? Ты соображаешь, как теперь все может повернуться?! - И Шеф яростно махнул свободной рукой, что, вероятно, должно было означать переворот всего сущего с ног на голову.
Морозова равнодушно пожала плечами. Она не ощущала грядущего переворота мироздания. Для нее это была еще одна работа. Очередная работа, не хуже и не лучше других.
Черт бы побрал эту работу.
Борис Романов: мысли о географии (2)
Это было потрясающее чтение. Никогда в своей жизни Борис не читал ничего более захватывающего и более актуального - к тому же изложенного в столь краткой форме.
Электронные часы на холодильнике показывали второй час ночи, а Борис все листал страницы "Справочника делового человека", раздел, содержавший телефонные коды зарубежных стран и городов. Палец медленно скользил по листу сверху вниз, а губы тихо повторяли:
- Австралия... Австрия... Азорские острова... Албания... Алжир... Ангилья... Ангола... Андорра... Антигуа и Барбуда...
В мире было полно свободного пространства. Свободного от безумия, воцарившегося в последнее время в корпорации "Рослав".
- Аргентина... Аруба... Багамские острова... Бангладеш... Барбадос... Бахрейн... Бельгия...
Борис сделал очередной глоток из бутылки - он пил ее уже целый день и никак не мог допить - и зажевал виски лимоном. Странно, но голова оставалась ясной, лишь ноги оказались скованы теплой вяжущей пеленой. Впрочем, ноги не были сейчас нужны Борису, достаточно было глаз, чтобы читать слова, и пальцев, чтобы листать страницы. А внутри головы все вставало на места само собой - вставало так определенно и недвусмысленно, что оставалось только диву даваться, как же Борис не врубился раньше.
- Бенин... Болгария... Боливия... Босния... Ботсвана... Бразилия... Бруней... Буркина-Фасо... Бурунди...
Как там сказала сгоряча Марина? Клетка за триста тысяч баксов? Жалко, что эту клетку не утащишь с собой. И вообще - очень мало что утащишь. Уходить придется налегке. Уходить... Хм. Забавно, а вот если он просто пришел бы в понедельник к Дарчиеву и положил бы на стол заявление об уходе. Об уходе по собственному желанию. Что бы сделал Дарчиев? Покрутил бы пальцем у виска? Разорвал бы бумагу на мелкие кусочки и сжег бы остатки в пепельнице? Попросил бы объясниться? Ну что ж... Борис мог сделать краткий доклад на тему: "Как меня здесь достали". И про просмотр жутковатой хроники на шестнадцатом этаже главного корпуса, и про собеседование в СБ с предложением стучать на всех подряд, и про нежелание жены жить по правилам, которые устанавливала СБ, и про немолодого вице-президента, ставшего после просмотра той хроники налегать на спиртное... И то ли спиртное заставило его выпрыгнуть из окна на еще не совсем прогревшийся асфальт, то ли кто-то еще... Подозрение - так это называлось. СБ по долгу службы подозревала всех, и трюк заключался в том, что СБ заставила подозреваемых почувствовать это. Они восприняли это по-разному: кто-то грыз ногти, кто-то сходил с ума, кто-то раскрывал оконную раму и с трудом заносил колено на подоконник.