Степаненко дал полный газ, Эльвира вросла в сиденье. Примерно за квартал перед своим домом она попросила остановить машину. Он притормозил. Эльвира порывисто поцеловала его в щеку и, прежде чем он успел прижать ее к своим губам, покинула машину. Захлопнув дверцу, она наклонилась (стекло было приспущено, когда она курила) и шепнула:
- Позвони завтра. Сегодня я не могу быть ни с кем. Может быть, завтра…
Эти последние слова, как и поцелуй, были многообещающими. Видимо, незапланированная встреча с мужем выбила ее из колеи и она не рискнула предаться плотским утехам.
Глава XXVI. В субботу
На следующий день, едва дождавшись девяти утра, Степаненко, не рискнув позвонить Эльвире с квартиры своего квартирного хозяина, вышел на улицу и нашел ближайший телефон-автомат.
Эльвира деловито сообщила ему адрес, по которому проживала Зойка, ресторанная посудомойка, которая могла что-либо знать об опознанном ею же бандите.
Степаненко воспользовался случаем напомнить Эльвире о возможной встрече. Эльвира сухо ответила:
- Сегодня я занята.
Степаненко повесил трубку и облегченно вздохнул.
"Занята, так занята", - подумал он. Эта фраза развязывала ему руки. По крайней мере некоторое время он будет свободен. Не мешкая, он устроился в машину.
День выдался очень жарким. Уже с утра солнце сильно припекало, а ближе к полудню жгло немилосердно.
Около часа дня автомобиль майора ФСБ остановился возле дома, где проживала посудомой-щица. Дверь ему открыл мальчик лет семи-восьми. Он заявил, что мамы нет дома и что она в магазине.
"Ага, мать-одиночка", - подумал Степаненко. Он спустился вниз и стал ожидать. Вот прошла молодка лет двадцати пяти с упругими, круглыми, как яблоко, икрами.
Он пошел за ней. Дверь нужной квартиры перед самым носом захлопнулась.
"Невежливо", - подумал Максим и нажал на кнопку звонка. Дверь тут же открылась. Свет тусклой лампочки в прихожей не давал возможности рассмотреть лицо хозяйки.
- Могу ли я с вами поговорить?
Женщина настороженно рассматривала его.
- Я от Эльвиры… Вчера вам показывали фотографии.
Женщина наморщила лоб.
- Ах да, администратор ресторана, Эльвира Тенгизовна, показывала… Проходите, чего же вы стали?!
Женщина провела его в зал двухкомнатной квартиры. По обстановке можно было предположить, что квартира знала лучшие времена.
- Так вы из органов?
- Да, - сказал Степаненко.
Хозяйка попросила разрешения взглянуть на документ, удостоверяющий его личность.
"Научились, знают права", - подумал Степаненко, достал и протянул удостоверение, раскрыв его перед самым лицом. Он по опыту знал, что подобный способ предъявления документов ошарашивает людей, они успевают прочесть верхнюю строчку, а фамилию не успевают зафиксировать взглядом. Впрочем, с Зойкой это не играло никакой роли.
Степаненко рассмотрел ее. Нельзя было сказать, что была она привлекательна - ее портило небольшое пучеглазие, впрочем, это было дело вкуса. Накинутый впопыхах халатик не был застегнут на все пуговицы. Степаненко видел в прорехе свежее молодое тело. Неизведанная плоть слегка вскружила голову Максиму, оставшемуся ни с чем после вчерашних разборок с Эльвирой.
- Так я насчет Ашота, - проговорил он.
- А что случилось? - взгляд Зойки опять стал испуганным. Рукой она прикрыла прореху на халатике, другой застегнула пуговицы.
- Да ничего особенного. Вы не бойтесь…
- Он всегда маленько под мухой был. Он и трезвый, не совсем… А как выпьет, так дурак дураком… Что же вы стоите, садитесь.
Степаненко уселся.
- Может, вы есть хотите? - вдруг выпалила Зойка.
- Не откажусь, - сам не зная почему, быстро согласился Максим. Сложная натура Эльвиры так утомила его, что ему хотелось пообщаться с этим безыскусным, простым и наивным существом.
- Вы посидите тут, а я на стол накрою.
Когда она появилась вновь, то была одета получше, на губах блестел след от помады.
- Вот мужики пошли… Придут, извините, переспят, а потом… Потом милиция их ищет… - говорила хозяйка квартиры. - Помогите мне раздвинуть стол.
- Не стоит, - попытался отказаться Степаненко, но Зойка настояла на своем.
- У меня гости редко бывают, - пояснила она. - Мне самой хочется по-человечески посидеть.
- Но я ненадолго.
- У меня есть что рассказать об этом Ашоте, - стала уверять его хозяйка. Когда они раздвигали стол-книгу, их руки нечаянно соприкоснулись.
Степаненко взял женщину за руку, посмотрел в глаза. Она не отвела глаз, не отвернулась. Смотрела просто, по-доброму, не напрягаясь и не настораживаясь.
- Вы не подумайте, - сказала она, - я женщина честная… Жизнь и так нелегкая, а тут еще всякие… Надо же один одному помогать, правда?!
- Правда, - согласился Степаненко, выпустив руку. Он наблюдал, как на столе появляется вполне приличная еда.
Степаненко заметил, что он явно ей по нутру. Решил не форсировать развитие событий в этом направлении, но и не ретироваться. От болтушки многое можно узнать. Даже больше, чем от платного информатора.
В завершении сервировки на столе появилась бутылка водки.
- Мне нельзя, - сказал Степаненко. - Я на службе… И за рулем.
- Ах да, вы на службе, - играя глазами, проговорила Зойка. - Но одну капельку можно, правда?!
"Хорошая женщина", - подумал Степаненко. Ему почему-то не хотелось уходить из квартиры, где на окнах были чистые, свежестиран-ные занавески, а в блюдечках стояла цветущая герань.
Зойка вышла в прихожую, позвала сына, они о чем-то пошептались и мальчик ушел на улицу. Хозяйка квартиры некоторое время пробыла в комнате одна. Оттуда доносился какой-то шорох, шум задвигаемых штор, шипения спрея. Появилась Зойка уже переодетой… в халат. Только не в прежний, а в цветастый, из тяжелой махровой ткани. Глаза ее тускло горели.
- Может, вы мне лампочки в спальне поменяете? - в руках женщина держала две лампочки в картонных упаковках. - Перегорели в люстре, а заменить некому.
Степаненко все понял. Им, как обыкновенным здоровым мужиком, овладело неотвратное желание. Не подчинился этому зову природы он не мог. Не скажешь ведь: "Нельзя, я на службе!"
Что потом из этого будет, Степаненко не задумывался. В конце концов, сегодня суббота. Выходной. Взаимоотношения директора ресторана Эльвиры Тенгизовны и посудомойщицы Зойки его меньше всего беспокоили. Обе в равной степени были женщинами, а он был холостяк.
Они прошли в ту комнату, в которой требовалось заменить лампочки.
- Только не приставайте, я этого не люблю, - проговорила она, но он уже обнял ее и не выпускал из объятий до тех пор, пока в дверь не позвонили..
- Это сын, - прошептала Зойка, вскакивая и облачаясь в махровый халат. - Рас-шторьте окна.
Когда Степаненко уходил, женщина неожиданно сказала:
- А я думала, вы не такой…
- Что значит, не такой?
- Ну, у нас разные слухи ходят. О комитетчиках, о муже Эльвиры Тенгизовны, например.
- Что мы людоеды? - пошутил Степаненко.
- Нет, но… Он ведь с женой не живет.
- Ну и что? - Степаненко навострил уши.
- Тут у нас, - Зоя сделала заговорщицкое лицо и перешла на шепот, - втихомолку поговаривают об ужасной судьбе двух девчонок, которых он взял из детского дома.
- Из детского дома?
- Да, чтобы удочерить. Одной было лет двенадцать, старшей - четырнадцать. Младшая и теперь живет на даче. За ней служанка, говорят, следит.
- А старшая где?
- Убежала. На вокзале шлялась как проститутка. Ее обратно вернули в детдом… Говорят, лечили…
- Ну ты же понимаешь, что это все сплетни, - проговорил, поморщившись, Степаненко.
Женщина неожиданно протянула ему бумажку. Степаненко взглянул, увидел номер телефона и надпись: Борис Исаакович.
- Кто такой Борис Исаакович?
- Это начальник Ашота, которого он охранял. Эту бумажку он мне передал через Эльвиру Тенгизовну. Давно это было…
- Так она знакома с ним? Я имею в виду Ашота.
Женщина неопределенно пожала плечами и почему-то слегка покраснела.
- Ты звонила Ашоту по этому телефону?
- Всего один… Нет, два раза, - девушка покраснела, на этот раз сильно.
- А этот Борис Исаакович, кто он?
Зойка пожала плечами.
- Чем он занимается?
- Помню, что бизнес какой-то.
- Торгаш?
Зойка опять смущенно пожала плечами.
Глава XXVII. Кто он, Борис Исаакович?
Сев в машину, Степаненко задумался. Насколько можно верить сплетне о педофилии Шмакова? Вероятно, доля истины в этом есть. Только этим можно объяснить поведение удочеренной девочки, которую он видел у Шмакова в его загородном доме. Да и Эльвира ведет образ жизни, вполне объяснимый эротической странностью мужа.
Эротическая странность? Пожалуй, это самое мягкое определение. Не Шмаков ли надоумил бандитов попытаться похитить у Колешки девочек?!
Впрочем, это все потом. Сейчас главное - найти Бориса Исааковича. Есть ли в Арсеньевске соответствующие информационные службы, способные определить и выдать адрес, по которому находится телефон с данным номером?
По идее, если такая служба есть, она должна работать и в субботу.
Черт побери, вообще кто такой Борис Исаакович?
Через несколько минут Степаненко подкатил к новомодному, на европейский манер сколоченному супермаркету, купил коробку конфет и отправился на местную телефонную станцию.
Перед тем как войти в двухэтажное здание с узкими, словно бойницы, окнами, Степаненко извлек из бардачка коробку с макияжем, вынул оттуда русые усы, тщательно приклеил их под нос. Всмотрелся в зеркальце заднего вида. Вроде бы натурально.
На телефонной станции он поймал на лестнице какую-то девицу, показал номер телефона и попросил дать адрес.
- Что вы? - девушка взметнула брови так высоко, что казалось, они улетели под волосы. - Мы никому не даем подобных справок.
Степаненко переложил коробку с конфетами из одной подмышки под другую.
- Девушка, - прошептал он, улыбаясь и стараясь казаться обольстительным. - Все останется между нами.
Степаненко укорял себя, что не успел сочинить какую-нибудь небылицу, вроде розыска убежавшей невесты.
- Не положено, - проговорила девушка, упрямо не глядя на коробку конфет.
- Где ваше начальство? - холодно спросил Степаненко. Ему никак не хотелось предъявлять удостоверение сотрудника ФСБ.
- В субботу никого нет, - ответила собеседница, отдуваясь от жары. Вдруг она, оглянувшись, хотя никого в коридоре не было, спросила:
- А это законно?!
- Незаконно, но последствий не будет, - улыбнулся Степаненко и протянул коробку конфет.
Девушка взяла конфеты и скрылась за дверью кабинета, на котором висела табличка "Бухгалтерия". Вскоре девушка вышла из кабинета, закрыла дверь на ключ и прошла туда, где работали непосредственно телефонистки. Девицы хихикали, поглядывая на Максима через приоткрытую дверь. Он слышал их слова:
- Не мужчина, а маленький танк.
- Такая жарища, а он в костюме, при галстуке… Усы торчат, как у таракана.
"Черт бы вас побрал! - в мыслях выругался Степаненко, отвернувшись и поправляя усы. - Запомнят же. Стоит любой из них проболтаться, и я засвечусь.
Наконец заветный адрес оказался у него на руках.
"Улица Тимирязева, тридцать два, - прочитал он. - Ага, теперь найти эту Тимирязева".
Проехал по улицам города. Для того чтобы спросить дорогу, он останавливал машину и отходил от нее. Эта мера предосторожности не казалась ему лишней.
Когда нужная улица была найдена, он решил поставить "Ауди" в начале улицы, а к дому номер тридцать два пройти пешком.
Впрочем, все это были глупости - в субботу по раздобытому адресу могло никого и не быть.
Он двигался по улице Тимирязева и по-новому видел многое из того, мимо чего раньше проходил совершенно безучастно. Он видел провинциальный, захолустный городишко с деревьями, выросшими из чугунных решеток… Худые, изможденные лица встречающихся людей, грустные глаза ребятишек, провожавших его из-за высоких заборов, за которым росли тенистые сады. Перед некоторыми домами до тротуара зеленели крохотные грядки. И что особенно бросалось в глаза - бесчисленное множество разных объявлений и рекламой, расклеенных на столбах, на блоках стен, на заборах, на специальных витринках. На концах каждого объявления висела бахрома телефонов. Особенно раздражала Степаненко реклама, в которой сулили что-либо бесплатное: бесплатный выигрыш, бесплатная пачка сигарет, бесплатная бутылка пива. Дух торгашества заполонил страну… К чему все это приведет? Вот и Колешко, очнувшись из летаргического сна своих научных изысканий, решил что-то продать. И, скорее всего, попал на бандитов.
Почему же не видел ты, Максим, всего этого раньше, а если видел, то почему равнодушно проходил мимо? И вот, теперь твой друг мертв, а ты идешь, наклеив фальшивые усы, чтобы найти и покарать тех негодяев, похозяйничавших на Горбахе.
А вот и дом под номером тридцать два. Он был трехэтажной развалюхой, правда, недалеко от центра. Стоял он в окружении бревенчатых одноэтажных домов, столь характерных для забытых Богом русских провинциальных городов. Несмотря на то что верхние два этажа были с трещинами и осыпавшейся штукатуркой, фасад по цокольному этажу был облицован импортной керамической плиткой, а на первом этаже был сделан ремонт - окна были настежь - сохла краска.
Степаненко прошелся вдоль фасада. Через окна в цокольном этаже, забранных роллетами, увидел: в комнатах за вполне приличными офисными столами сидят какие-то люди, светятся экраны компьютеров. Однако никакого намека на парадную дверь и вывеску, свидетельствовавшую о наличии здесь какой-либо фирмы со стороны улицы не было.
За углом обнаружился вход в полуподвальное помещение. На торцевой стене здания блестела стеклом вывеска, на которой красовалась надпись "Технобизнес". На окнах - все те же рол-леты. Дверь - обыкновенная, деревянная, приоткрытая, вероятно, по причине жары.
Степаненко, не найдя кнопки звонка, постучал в дверь. Никакой реакции. Тогда он толкнул дверь пошире, прошел внутрь и сразу очутился в кабинете, тесно заставленном конторской мебелью. Никакой приемной, в которой могла быть секретарша. Вместо приемной был крошечный, метр на метр предбанничек, вход из которого в собственно кабинет был перекрыт дверью-решеткой. Впрочем, тоже незапертой.
За столом, спиной к окну, закрытому вполовину прикрытыми роллетами, перед разложенными бумагами, склонившись над ними, сидел толстенький, плечистый человек с крупным носом, выдававшим в человеке представителя одного из древнейших человеческих родов. Человек был густоволос, но шевелюра давно нуждалась в уходе парикмахера. Одет был в белую, очень свежую тенниску.
Степаненко оттолкнул от себя решетку и кашлянул, выдавая свое присутствие. Но человек был так погружен в свои размышления над раскрытым органайзером, что не обращал на Степаненко никакого внимания.
"Губерман! Точно он. Губерман Борис Исаакович!" - подумал майор ФСБ. Несомненно перед ним был тот самый человек, которого Максим видел в ресторане в обществе Шмакова и компании.
Степаненко окинул взглядом помещение. Вероятно, фирма находилась наверху, на первом этаже, но по причине ремонта перебралась сюда. В пользу этого свидетельствовало то, что в потолке комнаты был люк, который в этот момент был открыт, то есть поднят вверх. И открыт он был для лучшей вентиляции. Судя по всему, можно было предположить, что фирме "Технобизнес" принадлежали цокольный и первый этажи.
Глядя на многочисленные папки, скоросшиватели, принтеры, калькуляторы, рулоны бумаги, факс в углу, работавший компьютер, на экране которого кружился флажок "Майкрософта", Степаненко предположил, что фирма процветает. И все же настораживало отсутствие традиционной секретарши. Впрочем, ее могли отпустить по причине субботы, ремонта и вообще, летнего времени.
- Могу ли я видеть руководителя данного заведения? - произнес Степаненко, шагая из предбанника в этот импровизированный кабинет.
Хозяин кабинета быстро взглянул на Степаненко поверх очков. Умный это был взгляд, даже не проницательный, а просто умный.
- Чем могу служить? - произнес Борис Исаакович, а что это был именно он, Степаненко не сомневался. Губерман задал вопрос, одновременно придав лицу вопросительное, участливое и вместе с тем благодушное выражение.
Ну и жарища в конторе была. Не помогал и жужжащий старенький настольный вентилятор, и открытые настежь двери и окна.
Степаненко молча достал из кармана листики с фотороботами бандитов и положил их перед хозяином кабинета. Теперь он уже не сомневался, что видел этого человека со столь выдающимся в прямом и переносном смысле носом вчера в ресторане. Именно этот тип тонким и пронзительным голосом упомянул фамилию Ко-лешко.
Носатый тип едва взглянув на листочки бумаги, вскочил, благодушие исчезло с его лица. Он схватил и захлопнул свой органайзер, потом попытался засунуть его в переполненный ящик стола, затем сел, хлопнул органайзером по столу и тоненько захихикал.
Степаненко следил за поведением хозяина кабинете, не теряя самообладания.
Вот руководитель "Технобизнеса" достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, платок, протер очки.
- Вот-вот, укатали сивку крутые горки, - проговорил он, давясь смехом. - Как я понимаю, вы из органов? - наконец стал он объяснять свое поведение.
Степаненко кивнул. Хозяин поднялся с кресла, с почтением протянул руку и представился:
- Губерман.
- Андреев Василий Семенович, - назвался Степаненко первой пришедшей на ум фамилией. Он понял, что требовать удостоверение Губерман не станет.
Все еще не переставая хихикать и посмеиваться, Губерман разгладил листочки, пробормотал:
- Я же говорил им, сколько раз, эхе-хе! Вот, уже и органы заинтересовались… Что они натворили?
- Ничего особенного…
Губерман опять взглянул на Степаненко поверх очков, сказал утвердительно:
- Я здесь ни при чем. Мало того, я сам мясо! Понимаете?! Их мясо! Я с самого пер-рвого р-раза говорил им, что это дело слишком дурно пахнет.
Когда хозяин кабинета волновался, картавость его была слишком очевидной.
- Выгодные дела редко благоухают, - сказал Степаненко. - Значит, вы и есть господин Борис Исаакович Губерман?
- Да, я… - насторожился Губерман.
- Так это ваши люди?
- Эти мордовороты? Какие они мои?! - протестующе поднял руки Губерман. - Я их знал два месяца… Скажу по секрету, - хозяин кабинета прислонился к стене, взглянул на окно, находящееся на уровне тротуара. - Это так называемая крыша… Понимаете? Какие же они мои? Мне не нужна охрана. У меня под ихней охраной дела не пошли. Никакой прибыли… Вы же видите, - Губерман обвел рукой помещение, - разве уважающий себя бизнесмен станет ютиться в такой дыре? Мне не по карману такие охранники.
- Все-таки, чьи они? Откуда взялись?
- С улицы пришли, понимаете?! - Губерман беспомощно развел руками. - Наехали… Давай, мол, отстегивай… Что я мог сделать, одинокий еврей в этом ужасном городе?