Остался лишь один запасной вариант, Василий Леонидович не прибегал к нему лет семь: вокзал. Авсе началось ещё в детстве: они, ребята-пятиклассники, убегали подальше от дома. Им нравилось долго ехать в метро на этот старый вокзал, и здесь, среди сутолоки пассажирских потоков, где на них не обращали внимания, словно в театре наблюдали за разыгрывающимися перед ними сценами. Вот опаздывающая на поезд мать ругает и тащит за руку не успевающего за ней ребенка. В углу группа военных, поставив чемодан на чемодан, организовала небольшой банкет с водкой, вареными яйцами и свежими огурцами. В углу на дальней скамейке - молодой парень с рюкзаком, прощаясь, обеими руками сжимает ладонь любимой девушки. Носильщики снуют со своими тележками, выкрикивая истошными голосами, словно на пожаре: Поберегись, поберегись! И вся эта шумная, ссорящаяся, горюющая о предстоящей разлуке и радующаяся встрече вокзальная толпа со шныряющими в ней бродягами, жуликами, проститутками создала у Василия Леонидовича на всю жизнь впечатление праздника. Не того формального торжества, когда всюду висят флаги, лозунги, а другого, настоящего праздника жизни, праздника её движения и изменения, праздника, приподнимающего всех над обыденностью и скукой размеренного существования.
Именно поэтому Василий Леонидович очень любил уезжать. Уже на вокзале он предвкушал наступление чего-то нового в своей жизни, а следовательно, и праздничного, неприевшегося. И, наоборот, он не любил провожать: отъезжающий поезд увозил знакомых и близких людей в новую жизнь, к новым людям и надеждам, а он сам оставался здесь, где все наперед известно, где уже давно притупилась острота ощущений.
Но сегодня, приехав на вокзал, он подумал, что зря это сделал. Это был уже не вокзал его детства: атмосферы праздника совсем не ощущалось. Вокруг царила лишь беспокойная суета, нервозность боявшихся опоздать пассажиров, настороженность и агрессивная активность стремящихся к легкой наживе жуликов всех мастей. На заплеванном полу и грязных скамьях вповалку лежали транзитные страдальцы. И лишь дети, легко осваивающиеся в любых условиях, непринужденно, не обращая ни на кого внимания, занимались своими шумными играми, раздражая его бесцеремонным равнодушием к окружающим и лично к его, Василия Леонидовича, смятенному состоянию духа.
Пошатавшись по залу, он направился в буфет: нужен был напарник - не пить же одному!.. К тому же первому встречному легче высказать свои обиды, свое недовольство окружающим миром. Но и в буфете вышла осечка: это в прежние времена здесь коротал время всякий люд, ныне высокие цены отпугивали, и за стойками было не так уж много народа. Пассажиры предпочитали есть в зале ожидания свое, взятое из дома, либо купленное в ближайшем магазине, без буфетной наценки.
Нет, не понравилось Василию Леонидовичу на вокзале. И раньше здесь было грязно, шумно и небезопасно. Но теперь ушло самое главное: ожидание встречи с чем-то необыкновенным, новым, способным прервать течение этих похожих один на один дней и открыть перед человеком нечто такое, что объяснит ему, зачем он явился в этот мир, зачем суетится, в сущности не достигая ничего, что стоило бы таких неимоверных усилий.
- Эй, земляк, греби сюда. Место для причала имеется, - призывно машущий крупной лопатообразной ладонью мужик в серой кепке приветливо улыбался, в то время как глаза его не выражали абсолютно никаких чувств, уставившись прямо в лоб Василия Леонидовича. И незнакомец, даже не допуская возможности отказа, потеснил задом сидящую рядом тетку в платке, заставив её снять одну из многочисленных сумок. Василий Леонидович вынужден был занять освободившееся место, раз уж за него побеспокоились.
Мужик был в серых брюках и темно-синем пиджаке, из-под которого выглядывала зеленая рубашка армейского образца. Он вполне мог сойти за дачника - отставного военного, если бы не темно-синяя татуировка, густо покрывающая пальцы обеих рук диковинными перстнями. Ну да ладно, Василию Леонидовичу не до выбора собутыльника. Разопьют бутылку и разойдутся, хоть о блатной жизни в лагерях послушает - и то дело!
Новый знакомый был настроен решительно и действовал прямолинейно.
- У тебя выпить есть?
Василий Леонидович кивнул.
- Только закуски маловато, - сказал он. - Одни консервы.
- Хорошо живешь, папаша, если консервы плохой закусью считаешь. Меня зовут Георгий, можно просто Гоша. Человек я простой, в душу не лезу. Сегодня в ночь покидаю этот город. Больше здесь торчать ни к чему: дела все сделаны, да и климат стал опасным для здоровья. А выпить спокойно мы можем не здесь - тут поблизости есть одно укромное местечко. Шагай за мной и не отставай. Только рядом не иди. Ни к чему, чтобы нас вместе видели.
Спеша вслед за широко шагающим мужиком, уверенно раздвигающим сильным плечом встречный люд, Василий Леонидович запоздало подумал, что, пожалуй, приключение может быть гораздо опаснее, чем ему хотелось.
А мужик-то проницательный, сразу определил, зачем я на вокзале болтаюсь.
Пройдя в глубину зала, Григорий открыл одну из дверей, на которой ничего не было написано и можно было предположить о её служебном предназначении, миновал узкий коридор и, толкнув ещё одну дверь, обитую изнутри жестью, вывел Василия Леонидовича на поросший травой и кустами дворик. Они прошли вдоль бетонной загородки с десяток метров и оказались у лаза в заборе. Василий Леонидович, согнувшись почти до земли, пролез в дыру, зацепившись своим портфелем за острый край бетона, прочертивший на добротной черной коже бледную неровную полосу.
Оставив позади ржавые рельсы и прогнившие шпалы, они, к удивлению Василия Леонидовича, попали в райский уголок: небольшая рощица в последних лучах заходящего солнца, заросший прудик с темной застоявшейся водой…
Обойдя прудик, Георгий подошел к кустам орешника и, раздвинув их, шагнул внутрь. Василий Леонидович, оберегая лицо от ветвей, пригнутых руками спутника, нырнул вслед за ним. Здесь все было оборудовано для приятного проведения времени. Три деревянных ящика из-под продуктов служили стульями, а вместо стола был толстый пень, изрезанный желающими увековечить себя собутыльниками. На коре пестрели мужские и женские имена. Выделялись две надписи. Первая гласила: Петя, я тебя…, что одинаково могло означать неземную любовь или угрозу расправиться при удобном случае. Вторая была как крик души: Здесь с Витьком мы сидели 14 мая 1994 года - трезвые!!! Слово трезвые было яростно подчеркнуто.
- Нравится? - Георгий пытливо наблюдал за гостем. Василий Леонидович, не желая полностью подчиняться воле своего случайного спутника, ответил уклончиво:
- Да, забавно! Для меня, во всяком случае, непривычно.
- А ты привык фрикасе с жульенами жрать, что ли? - в голосе Георгия зазвучали враждебные нотки.
- Да нет, - поспешил оправдаться Василий Леонидович, от волнения поправляя узел галстука. - Просто давно в такую обстановку не попадал. Милиция нас здесь не застукает?
Георгий усмехнулся.
- Они сюда ходить не любят. Если только когда рейд проводят. А сегодня рейда не будет. Старшина у меня тут есть знакомый, подсказал бы. Ну давай, что там у тебя есть?
Василий Леонидович быстрее, чем ему хотелось бы, достал бутылку Столичной и банку лосося. Георгий крякнул от удовольствия.
- Неплохо живешь, Васюха. По нынешним временам гуляем, как буржуи недорезанные. - Он достал из видавшего виды небольшого рюкзачка два пластмассовых стаканчика и завернутый в серо-грязную тряпицу желтоватый кусок сала, а из кармана - четвертинку хлеба в газетной бумаге и половину головки чеснока. Обсиненные перстнями пальцы ловко управлялись со всеми этими приготовлениями. Из кармана брюк он достал нож с наборной рукояткой, порезал сало на ровные дольки - хоть на конкурс выставляй.
Заметив направление взгляда своего гостя, Георгий усмехнулся:
- Нравится? - и покрутил в воздухе ножом, демонстрируя, как переливаются наборные грани рукоятки. Василий Леонидович с детства любил ножи, они всегда вызывали у него чувство благоговения и желания обладать ими. Красивые вещи, ласкающие взгляд, да ещё вселяющие уверенность: попробуй, возьми теперь меня голыми руками!
Мелькнула мысль: А может, продаст он мне эту вещицу? Правда, у меня с собой всего тридцать тысяч, заначенных от жены, но вдруг уступит?
Словно угадав его мысли, Георгий покачал головой.
- Зачем он тебе? От подобных штуковин у таких, как ты, лишь одни неприятности. Я в зоне наслушался: один жене в ссоре живот пропорол, другой - приятелю по пьяному делу сердце проткнул. Слабонервным таскать нож - это все время находиться под приговором. Ну, давай сюда бутылку, выпьем, а то разговор насухую плохо идет.
Разливать Георгий взялся сам, пояснив:
- Бутылки должно хватить на два тоста. Я люблю пить с интеллигентными людьми - можно услышать много умного, да и глупого тоже. Ну что же, как водится, первый тост со знакомством.
Василий Леонидович выпил свою долю с удовольствием, и ему сразу полегчало на душе.
- Ну давай, Василий, теперь рассказывай, что там у тебя: жена-стерва загуляла, или должность другому шеф-подлюка отдал, или премию зажали? - Иронический тон Василию Леонидовичу не понравился, но собутыльник прав: с какой ещё беды мужику идти на вокзал пить водку с первым встречным? Увсех все одинаково!
- Ну, угадал я?
- В общем-то, ты прав. Только что зря об этом говорить. Давай ещё выпьем!
- Не гони, они устали, - произнес Георгий старую присказку, но водку все же разлил. - Ну так за что выпьем? Скажи тост поумнее.
- У меня умных нет, а есть традиционный, ещё со студенческих времен. Когда своей компанией встречаемся, всегда о нем вспоминаем: Ты и я - одной крови.
Георгий понимающе усмехнулся.
- Я тоже смотрел в детстве фильм о Маугли. Не то американский, не то английский - Джунгли назывался. Только вот мне сдается: насчет нас двоих ты ошибся. Я в зону ещё десятиклассником залетел. Поехали компанией за город на пикник, начался дождь и залезли с девчонками на пустую дачу. Так нам кражу со взломом припаяли. В то лето дачи высокопоставленных начальников часто грабили. Вот поселковое отделение милиции на нас и отыгралось. Девчонки свидетельницами по делу проходили, а меня с приятелем осудили. С тех пор за двадцать лет ещё четыре раза в зоне побывал. Но уже за настоящие дела: и кражи были, и в убийстве обвинялся. А ты говоришь - мы с тобой одной крови. Не передумал?
- Нет! - Василий Леонидович резким движением развязал и снял галстук и, упрямо кивнув, залпом вылил водку себе в горло. Внимательно посмотрев на него, Георгий иронично усмехнулся и не торопясь выпил свою долю.
Говорить не хотелось. Василий Леонидович, отломив кусочек черного хлеба, жевал желтое жесткое сало, заглушая его прогорклый вкус долькой чеснока.
- Хорошо пошло!
- Ну что, надо добавить? - полуутвердительно спросил Георгий. - Деньги есть?
- Есть. - Василий Леонидович поспешно достал десятитысячную купюру.
И тут сзади раздался веселый голос:
- А меня, мальчики, в долю возьмете? Ясегодня богатая! - Худенькая и гибкая гостья, легко вынырнув из овального пролома в железобетонном заборе, подошла к ним. Несмотря на жару, на ней была вязаная кофта, зеленые брюки, куртка и высокие, до колен, дамские сапожки. Как только она не запарилась? Хотя удивляться нечему: бродяжке приходится все носить на себе. Не всегда же будут теплые дни, да и по ночам спать на голой земле или на каменных плитах холодновато. Лет ей было около тридцати, и кое-что приятное в её внешности и при таком образе жизни осталось. Ее портило опухшее лицо и давно не мытые и не чесанные волосы. А вот глаза привлекали: василькового цвета, задорные.
Василия Леонидовича неожиданное появление дамы, пусть и такого рода, даже обрадовало. Не то, что он имел какие-то на неё виды, а просто с женщиной в компании всегда веселее.
Гостья достала из сумки смятые пять тысяч и протянула Георгию.
- Сходишь? А я останусь с этим мальчиком.
- Не спеши! У нас есть ещё кое-что. - ИГеоргий, к удивлению Василия Леонидовича, извлек откуда-то бутылку Российской.
- Ну что же, значит, я вовремя явилась, мне побольше плесни, чтобы вас догнать.
- Перебьешься! Тебя звать-то как: Оля, Зина, Лида?
Женщина весело закатилась:
- Сегодня я Люська, а завтра видно будет.
- Ну что же, Люся так Люся. За что пить будем? Вот Васюха предлагает выпить за то, что все мы тут одной крови.
- А не все ли равно? - Женщина пожала плечами. - Все мы равны в бане и во время выпивки. А то, что он при костюме и с портфелем, ещё ни о чем не свидетельствует. Иногда вот такие, в костюмчиках, со мной такое вытворяют, что и в голову обычному мужику не взбредет.
Василий Леонидович смутился и начал оправдываться:
- Я не из таких.
- Ладно, - примирительно сказала женщина, хлопнув его кокетливо по руке. - Я не о тебе вовсе. Сразу видно, ты парень хороший, и я с тобой пойду. Вот только выпьем за то, как ты говоришь, что мы все равны и одной крови.
Третья доза пошла уже тяжелее, и Василий Леонидович почувствовал легкое головокружение и подташнивание. Женщина, по-видимому, уже пила до появления в их компании или ей, алкоголичке, и совсем малой дозы хватало. Ее развезло прямо на глазах. Заплетающимся языком она понесла всякую ерунду. Георгий быстро, не дав ей закусить, тут же налил всем водки, причем в стакан женщины явно больше. Василий Леонидович, чувствуя, что сам уже сильно опьянел, особенно возникать не стал, хотя несправедливость его задела: И тут обман. Этот Жорик спаивает девку за счет его доли. Ну да ладно, он и сам больше не хочет. С отвращением проглотив остатки водки, Василий Леонидович почувствовал себя совсем неважно. Все поплыло перед глазами. Он вяло отмахнулся от недвусмысленных приставаний Люськи и безразлично наблюдал, еле сдерживая подкатывающую к горлу тошноту, как Георгий, подняв её на руки, отнес чуть в сторону и, положив на траву, начал быстро, сноровисто освобождать её тело от зеленых брюк, под которыми оказались ещё спортивные трикотажные штаны. Резко с озлоблением сорвав последнюю преграду, навалился на неё всем телом.
Вот тебе и приключение, - вяло подумал Василий Леонидович. В другое время этот бесплатный спектакль порнотеатра несомненно доставил бы удовольствие. Но сейчас ему, с трудом удерживающему тошноту, было не до того. Да и что интересного? Два дергающихся, словно в конвульсиях, тела и доносящееся до него хриплое дыхание уже немолодых, неопрятных и пьяных сексуальных партнеров.
Не дожидаясь кульминации их схватки, Василий Леонидович, пошатываясь, отошел к кустам, сунул два пальца глубоко в рот и, резко наклонившись, выбросил из себя рвотные массы. Преодолевая отвращение и слабость, он вновь повторил эту очистительную процедуру. Сразу стало легче дышать. Он задрал вверх голову, жадно вдыхая свежий вечерний воздух.
И вдруг стон и предсмертный хрип заставили его оглянуться. То, что он увидел, вмиг окончательно отрезвило его. Надавив коленом на живот женщины и крепко сдавив хрипящее горло своей партнерши, Георгий методично наносил удары по её лицу и голове.
- Ты что делаешь? - в ужасе воскликнул Василий Леонидович, кинувшись на помощь женщине. В это время Георгий нанес ещё один сильнейший удар, и звук глухого шлепка затылка о твердь земли подвел черту под жизнью беспутной Люськи… Василий Леонидович в оцепенении стоял в двух шагах от её распластанного тела с широко раскинутыми ногами.
Георгий поднялся, неторопливо отряхнул с колен комья земли и травинки. В его глазах постепенно гасли искры животного бешенства.
- Эта сука кое-что забыла. Год назад она обчистила меня, как липку. Я как раз в загуле был после удачного дела. Назвалась тогда Клавдией, подсунула таблетки в водку и взяла пару лимонов. Япоискал её да бросил: с такими деньгами любая дура догадается убраться подальше и гулять в свое удовольствие. Но не забыл и дал слово рассчитаться. Вот сегодня она сама выплыла на меня. Судьба! И ты здесь со мной тоже оказался не случайно: мы же с тобой одной крови!
Василию Леонидовичу стало жутко от жестокого пристального взгляда Георгия. Пень, на котором лежал нож с наборной рукояткой, находился совсем рядом. Но Василий Леонидович промедлил. Георгий, смотря ему прямо в глаза, сделал два быстрых шага и взял нож с пенька. Василий Леонидович покрылся липким потом. Георгий усмехнулся:
- Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. Пока сюда не зашли алкаши, нам надо поспешить. Поможешь мне? Если нас застанут возле трупа, загремим оба. Давай тащи сюда вон этот камень. Да побыстрее же! Кажется, кто-то идет.
Последние слова заставили Василия Леонидовича поторопиться. Георгий действовал быстро и уверенно: он завернул увесистый камень в женские брюки, а штанины туго перетянул на горле и спине жертвы.
- Ну что стоишь? Быстрее её в воду. От тела надо избавиться. Возьми её за ноги.
Ноша была не тяжела. Как в детстве, играя на песке со сверстниками, они вдвоем раскачали за руки и за ноги тело и при счете три! бросили в прудик. Маслянистая поверхность быстро затянулась и успокоилась. Василий Леонидович продолжал тупо смотреть на темную воду, словно ещё могло произойти чудо, и женщина всплывет живой и веселой… Но все было тихо, и лишь один за одним несколько пузырьков всплыли на поверхность.
Что это? - ужас обуял Василия Леонидовича. - Болотный газ из потревоженного илистого дна или мы бросили в водоем ещё живого человека? Тогда и я тоже - убийца!
Георгий торопливо начал обшаривать карманы куртки убитой женщины и рыться в её спортивной сумке, словно хотел найти украденные когда-то у него деньги.
Василий Леонидович отвернулся и продолжал оцепенело смотреть на поверхность водной могилы, пока рука Георгия не легла ему на плечо. Василий Леонидович вздрогнул, но тот и не думал нападать. Объятие и похлопывание были дружескими.
- Теперь все в порядке. Даже когда её тело всплывет, милиция искать виновных не станет. Скажут, утонула по пьянке или сама утопилась, поняв никчемность своего существования. Жизнь таких, как она, ничего не стоит. Пойдем допьем, у меня ещё есть немного. За упокой души Люськи-Клавы.
Василий Леонидович не хотел пить, но отказаться не посмел. Выпили торопливо, и Георгий, несмотря на железную выдержку и хладнокровие, решил больше не искушать судьбу и покинуть это место. Он легко поднялся, перекинул через плечо видавший виды рюкзак и направился к пролому в железобетонной стене. Василий Леонидович поспешил за ним. Перед тем как покинуть это место, он бросил прощальный взгляд на водную гладь последнего пристанища веселой бродяжки и, к своему удивлению, не почувствовал ни жалости, ни раскаяния. Главное, чтобы все окончилось благополучно и никто об этом не узнал. Георгий повел его другим путем, не тем, каким они шли сюда, а через многочисленные пересечения рельсов, насыпи и груды прогнивших шпал.
Внезапно Георгий остановился.
- Ну вот, здесь мы и расстанемся. Долгие проводы - лишние слезы. Ты пойдешь в ту сторону и минут через пятнадцать выйдешь к автобусной остановке, а мне - на проходящий товарняк.
Василий Леонидович послушно направился, куда ему указали.
- Эй, постой! Возьми на память, - окликнул Георгий, и к его ногам шлепнулся маленький, почти игрушечный пистолетик. - Девка-то непростая была. Смотри, что с собой таскала. Небось у какого-то лоха свистнула. Мне это ни к чему. Я и руками кого хочешь удавлю. А тебе, как я понимаю, это может пригодиться.