Главный герой этой книги (как всегда, красавчик, супермэн, любитель кетча) в один момент перечитывает "детектив с очень мягким сюжетом, если принять во внимание, что на одиннадцатой странице случается всего лишь пятое убийство". Вот и "Женщинам не понять" - боевик с очень мягким сюжетом, если принять во внимание, что в сцене, например, двойного изнасилования положительные герои - собственно, насильники, а ближе к концу романа читатель едва ли не овациями встречает, скажем так, умышленное и не очень обязательное нанесение тяжелых увечий женщине. Много насилия, много секса (причем их сложно отделить друг от друга), яростное противостояние натуралов и гомосексуалистов, праведное негодование против наркотиков и людей, их употребляющих.
Борис Виан
Женщинам не понять
I
Прежде всего, следовало бы запретить костюмированные балы. Они смертельно скучны, да и не пристало в двадцатом-то веке наряжаться сицилийским бандитом или оперным героем только лишь для того, чтобы с чистой совестью прийти в дом к людям, с чьей дочерью ты встречаешься, - а трудность заключалась именно в этом. Дело было 29 июня, а на следующий день Гая дебютировала в "свете". В Вашингтоне подобное мероприятие - все равно что наряд на кухню. Особенно для меня - только представьте себе: я знаю Гаю с самого детства, молочный брат, можно сказать. Я был просто обязан туда пойти - ее родители никогда бы не простили моего отсутствия.
Но Гая! Неужели нельзя было устроить свой первый светский бал, как это делают все нормальные люди? В обычном вечернем платье, а молодые люди - в смокингах? В семнадцать лет уже поздновато напяливать на себя весь этот театральный хлам - бессмыслица какая-то, к чему все это?
Я особенно не утруждал себя другими вопросами и продолжал бриться, поглядывая в увеличительное зеркало, мне вполне хватало и этих, чтобы окончательно рассвирепеть. Я мысленно представлял себе губы Гаи, ее руки и прочее - все в отличной спортивной форме и не нуждается в этом маскараде.
Да-с. Во мне нарастал гнев. Жаль, что здесь нет моего брательника Ричи, а то я попросил бы его измерить мне кровяное давление. Студенты-медики просто приходят в восторг, когда их об этом просят. Они тут же вытаскивают никелированные штучки со стрелками, циферблаты, трубочки и считают удары вашего сердца или измеряют объем легких, но ни одна из этих хреновин еще никому не принесла пользы. Но я отвлёкся. И я снова принялся думать о Гае.
Что ж, она сама нарвалась - я гримировался под женщину. И все ее дружки будут виться вокруг меня. Даже мое имя - Фрэнк - вполне годится, почти как Франка - славная выйдет шутка! Весь вечер Гая будет кусать локти, сожалея, что устроила этот костюмированный бал. Ведь самый лучший костюм для нее - маленький цветочек в зубах, а сзади - ее прелестная кожа, и больше ничего.
Через открытое окно я видел макушку статуи Макклелана на перекрестке Коннектикут авеню и Коламбии. Если распахнуть его пошире, можно заметить краешек флага Финского посольства между Вайоминг авеню и Калифорния стрит. Нет, плохо видно. Глаза режет. Закроем окно. Я вернулся к зеркалу.
После тщательного бритья кожа на лице стала гладкой, как у настоящей барышни. Немного жидкой пудры - и будет совсем хорошо. Единственное, за что я беспокоился, - голос. Ба!.. Пара стаканов - и никто из этих идиотов не обратит внимания. Самое смешное будет, когда Боб или Билл подойдут пригласить меня на танец… с накладной грудью моей матушки и в плотно облегающих трусах мне нечего опасаться со стороны внешних признаков, но, боюсь, я не смогу удержаться, чтобы не прыснуть от смеха.
Я особенно не ломал голову насчет костюма. Платье в стиле веселеньких 90-х годов, кружева, корсаж, пышная юбка, черные чулки со стрелками… и ботиночки из шевро, дети мои… Я раздобыл все это с помощью дружков, которые работали в театре.
Мне, пожалуй, следует представиться. Фрэнк Дикон, выпускник Гарварда (правда, не совсем по своей воле), имеется особо богатенький папаша и сверхдекоративная маман. Двадцать пять лет - выгляжу на семнадцать - вожу знакомство с подозрительными личностями: боксерами, пьяницами, задирами, а также с красивыми дамочками, которых любят за деньги, словом - прекрасная партия. Добрый малый. Сторонюсь интеллектуалов. Люблю спорт. Спокойные виды спорта: дзюдо, кетч, парусный спорт, немного гребли, лыжи и т.д. Внешне произвожу жалкое впечатление - семьдесят пять кило при объеме талии в пятьдесят шесть сантиметров. Моя мать обставила меня только на один. Но ей дорого пришлось платить массажистам. Я уселся перед зеркалом и взял в руки предмет, с помощью которого собирался подвергнуть себя пытке. Толстый батончик специального воска, купленный у маминого китайца; тот утверждал, что регулярно пользуется им для эпиляции ног своих клиенток. Зажигалка в одной руке, воск в другой; щелкаю кремнем - и синий язычок пламени принялся лизать полупрозрачный ствол. Воск начал таять. Я вытянул ногу и - бац! - прилепил штуковину к волоскам, "быстро размазывая", как было сказано в инструкции. Придя в чувство минут через пять, я сообразил, что, коли первая попытка обошлась мне в хрустальный торшер и зеркало два на два метра, отправлюсь-ка я, пожалуй, сам к маминому китайцу. Я посмотрел на часы. Успею. Я снял трубку. Черт с ними, с деньгами! - Алло! By Чанг? Это Фрэнк Дикон. У вас есть свободная минутка? Тот, естественно, говорит "да". - Я сейчас подойду, - сказал я. - Через пять секунд буду у вас. Все же для человека, который припадает на одну ногу, пять секунд маловато - я потратил все десять.
II
Глядя, как орудует By Чанг, я вынужден был честно признать, что лучше доверяться специалистам.
- А след останется? - спросил я By Чанга, показывая на багровое пятно, оставшееся после моего первого опыта.
- Вовсе нет, - ответил Чанг. - Через пять минут остальная кожа станет такой же красной, а еще через час все пройдет. Он смотрел на меня, но при этом невозможно было понять, о чем он думает. Что за люди эти китаёзы!
- Я иду на костюмированный бал, - сказал я ему. - Мне нужно надеть чулки.
- Сейчас закончу, - ответил тот.
Он размазывал воск, резким и точным жестом выдергивал волоски, схваченные густой кашицей, снова разогревал батончик на маленьком газовом ночнике - мои икры становились похожими на спинку жареной дичи.
Через полчаса все было кончено. Я поблагодарил By Чанга, заплатил и вышел. Ноги слегка пощипывало, но это пустяки. В кармане я нащупал твердый шарик - маленькую баночку крема, которую он мне дал с собой, чтобы смазывать кожу. Я быстренько поднялся к себе на третий этаж и снова уселся за туалет.
Не буду вам описывать его в деталях, но когда я посмотрел на себя в зеркало ванной комнаты (если вы помните, я только что вдребезги разбил то, что в спальне), впечатление было такое, что если бы я себя не сдержал, то мне пришлось бы еще четверть часа провести за довольно грязным занятием. Я просто влюбился в свое отражение… Дети мои, видели бы вы ту красотку, что глядела на меня моими собственными глазами! А бедра, грудь (все самого лучшего качества, моя мать никогда не покупает дешевку), плюс походка, которая способна свести с ума даже самых стойких парней с Бауэри.
Смотрю на часы. Надо же, вот уже три с половиной часа, как я занимаюсь своим туалетом. Волосок за волоском - пощипал брови, затем пудра, теперь я понимаю, почему эта мерзавка Гая всегда заставляет меня так долго ждать… На самом деле, если хотите знать мое мнение, она справляется чертовски быстро.
И вот я на улице. Надеюсь, никто не удивится, что я сажусь в свою машину, - шутки шутками, но я не очень-то похож на Фрэнка Дикона. Я уже не сержусь на Гаю - я знаю из верного источника, что она будет одета в костюм пажа, но с ее-то грудью - все сразу заметят. Что же касается меня, зуб даю, что первый, кто меня признает, доставит мне громадное удовольствие, и я готов вручить ему две сотни долларов, как будто они у меня и впрямь есть.
Старый папочкин кадиллак - два года назад он подарил мне его, купив себе новый, - мчит меня по направлению к Чеви Чейз. Сворачиваю на Графтон и еду по Дорсет авеню. Это квартал богатеев - у моих родителей здесь тоже есть собственный дом; я же предпочитаю жить в городе. Сворачиваю в один из маленьких частных проездов по правой стороне. Перед домом Гаи уже припарковано машин эдак шестьдесят, некоторые прямо в саду. Нахожу местечко между роллсом одного малого из Британского посольства и старым олдсом-1910 - это, конечно же, машина Джона Пейна. Ну и имя - Джон Пейн, а машина и того лучше!
Вылезаю. Секундой позже подъезжает громадный белый крайслер. Увидев меня, парень мигает фарами. Спокойно, парик на месте - можешь пялиться сколько влезет.
Я аккуратно подбираю юбки и поднимаюсь по лестнице. Полный дом огней, шум, играет музыка - противно до тошноты. Впрочем, Гая никогда не смыслила ни черта в светских раутах; ей лишь бы все было слащаво, как в кино.
Вхожу внутрь. Там уже собралась целая шайка - так и есть, по меньшей мере пятнадцать сицилийских бандитов. Прекрасная возможность надеть рубашку с глубоким вырезом и облегающие панталоны, чтобы показать девицам primo: что есть волосы на груди (или же их нет), и secundo: что младенец Иисус не забыл вас при распределении природных достоинств (или же забыл, что тоже бывает полезным, так как есть девушки, которых эти достоинства пугают).
Я же набираю в легкие побольше воздуха, и мои накладные груди натягивают шелк платья так, что оно того и гляди порвется. Они отлично сделаны, даже соски выступают. Расчет верный - высоченный идиот Робин Гуд тут же приглашает меня на танец, и руки его дрожат. Очень неловко себя чувствуешь, когда тебя ведет другой парень. Я произвожу на него ужасное впечатление, наверное, из-за "Вечера Любви" моей матушки - я вылил себе на башку чуть ли не весь флакон. Малый вот-вот упадет в обморок. К счастью, пластинка кончается. Гая тут как тут, возле столика с напитками, смотрит на меня исподлобья. Одета маленьким пажом - все правильно. Рядом с ней - толстый Лил Эбнер, а с другой стороны - Супермен, причем весит он от силы килограмм тридцать пять… да, есть же решительные парни. Клянусь вам, Гая совсем не рада меня видеть, дело в том, что я срываю что-то вроде успеха, а она даже не знает, кто я. Подхожу к ней. Я приспособился говорить низким глухим голосом с хрипотцой. Прикинусь старой подругой.
- Привет, Гая!.. как дела?
- Хорошо, - отвечает она, - а кто вы? Я вас не узнаю.
- А вас сразу можно узнать, - говорю я. - Вы совсем не похожи на мужчину.
Может, я зря так сказанул. Как они между собой разговаривают, эти девицы? Ума не приложу. По идее, довольно резко, впрочем, она и бровью не повела.
- А вы даже не рискнули, дорогая Фло, - говорит она мне, с наигранным презрением глядя на мои груди.
Я смеюсь, я польщен(а). Так значит, я - "Фло".
- О!.. - вздыхаю я, - я все перепробовала, но мне так и не удалось их приплюснуть… знаете, мне так хотелось нарядиться сицилийским бандитом… но грудь слишком велика.
- А мне удалось, - ответила она сухо.
Рослый парень в костюме Лил Эбнера обнимает меня за талию.
- Что такое, - шепчет он вполголоса, удостоверившись, что Гая нас не слышит. - Вы Флоренс Харман? Неужели?
- Да, - говорю я. - Не выдавайте меня.
- Лады… А я Дик Харман, - продолжает он, прижимая меня к себе, - и черт меня подери, если я танцую со своей собственной сестрой. Впрочем…
Он краснеет…
- Она… танцует хуже, чем вы. Но вы и в самом деле на нее похожи.
- А где она, ваша сестра? - спрашиваю я.
Я задаю этот вопрос, потому что, сами понимаете, девица, которая похожа на то, чем я в данный момент являюсь, меня весьма интересует. Упомянутый Харман пожимает плечами. Теперь я узнаю его. Он играет в футбольной команде университета, я уже встречал его у Гаи.
- Флоренс дура, - говорит он. - Она сделала ту же глупость, что и Гая. Переоделась мужчиной. И клянусь вам, что…
Так и есть, он с трудом проглатывает слюну.
- И потом, - продолжает он, - все равно ведь заметно… а вот вы…
Я опять смеюсь, весело и очень вульгарно.
- Много вы понимаете! - говорю я. - Может, я переодетый мужчина.
Он прижимается ко мне. Боже, как противно, когда тебя нежно обнимает молодой человек. Щека колючая и пахнет кремом для бритья. Да здравствуют бабы!
- А Флоренс в каком костюме? - спрашиваю я.
- Она хотела одеться Тарзаном, - отвечает он, при этом лицо его становится совсем малиновым. - Едва отговорил ее. Она в костюме французского короля - Людовика XIV или XV, я ни черта не смыслю в их номерах. На высоких каблуках. Смотрите, вон она. Рыжая. В бархатной полумаске.
Бедняга Дик, похоже, ужасно смущен.
- Какой ужас! - говорит мне он. - Она приглашает танцевать всех девушек подряд. Думает, что ее принимают за мужчину.
- Но Гая ведь ее не узнала? Она приняла за Флоренс меня.
- Она перекрасила волосы. И потом, в полумаске трудно кого-либо узнать. Я могу вас пригласить на следующий танец?
- Представьте меня лучше вашей сестре, - отвечаю я как можно кокетливее. - Я очень люблю девушек.
Он смотрит на меня с нескрываемым ужасом, во взгляде его чувствуется явное порицание. Фи! Бывают же идиоты. Я нежно сжимаю его плечо.
- Прошу вас, Дик. Меня зовут Франка.
Волей-неволей он плетется в ее сторону. Фло просто в восторге, что я попалась на удочку. Должно быть, она заранее отрепетировала с Диком - тот оборачивается ко мне и говорит:
- Мой брат Джонни. Джонни, это Франка. Она хотела с тобой познакомиться.
- Рад с вами познакомиться, - говорит мне Фло-Джонни, нежно заглядывая в глаза.
Мы пожимаем друг другу руки. Рассмотрев ее поближе, я понимаю, почему Дик столь скептически отнесся к ее переодеванию в мужское платье. Дети мои, накладные груди моей матушки - ничто по сравнению с настоящими. Забавнее всего, что она, похоже, крайне взволнована моими чарами. Еще одна, которая воображает себя новой Сафо. Умора да и только. Она будет страшно разочарована на практике.
Я танцую с ней один танец, затем оставляю, дав понять, что я ею интересуюсь. Танцую напропалую с дюжиной парней, уже настоящих. Гая просто в бешенстве, ей не по вкусу, что я окружен таким вниманием. Она даже поссорилась с беднягой Диком Харманом, продолжая верить, что я его сестра Фло, а этот несчастный так и не решился открыть ей глаза. Настоящая Фло-Джонни крутится возле меня на танцевальной дорожке и всякий раз, когда меня приглашает молодой человек, корчит недовольную гримасу… Я же забавляюсь как сумасшедший и время от времени виляю задом, позаимствовав этот приемчик у нашей дорогой Бетти Хаттон, которая умеет классно вертеть бедрами в стиле 1890-х годов. Наконец к трем часам утра Фло удается меня заарканить. В зале уже есть слаженные парочки, другие же, наоборот, вот-вот распадутся по причине изрядного опьянения одного из партнеров. Гая окончательно потеряла надежду сойти за мужчину. Она танцует с невзрачным типом, одетым в обычный костюм. Я его не знаю и удивляюсь, что она в нем нашла. Пока Фло жмется ко мне и пытается вызвать ответное волнение, тонко намекая, что ее будоражат мои сомнительные прелести, я краешком глаза слежу за Гаей. Впечатление такое, что она полностью на крючке у этого типа: опускает глаза, когда он с ней заговаривает, соглашается с видом наказанного ребенка. Забавно.
- Вам что, безразлично, о чем я говорю? - возмущается Фло.
- Извините! - говорю я. - Я отвлеклась.
- Я спросил, не хотите ли вы, чтобы я вас проводил; вы спросили меня почему, и я ответил.
- Почему? - снова спрашиваю я.
- Потому что вы мне очень нравитесь, внешне, - отвечает Фло-Джонни.
Я заливаюсь от смеха - внутри. Ну а снаружи принимаю смущенный вид.
- О, не говорите так. Неужели вы думаете, что я не знаю, что вы девушка?
Она возбуждается еще больше.
- Так вы знали… - бормочет она.
Рука ее нежно ласкает один из моих пышных атрибутов… я хотел сказать, атрибутов моей матушки.
- Да, знала, - говорю я, опуская глаза, и тотчас же поднимаю их.
Стараюсь придать своей физиономии сладострастный вид. Ну и работенка, доложу я вам. В особенности когда тебя так и распирает от смеха.
- И… что вы ответите на мой вопрос? - произносит она, учащенно дыша.
Я смотрю на нее. Передо мной - восхитительная девица, несмотря на ее идиотский костюм. У нее синие глаза, пухлые губки, за которыми скрываются самые красивые в мире зубы, ямочки на щеках, округлая шея… ножки - первый класс. Что касается остального, все скрыто идиотским костюмом Людовика XV. Клянусь вам, она будет разочарована в своих порочных желаниях, но я сумею ее утешить…
- Я очень хочу, чтобы вы отвезли меня домой, - говорю я, - но я не могу уйти прямо сейчас. Мне нужно еще задержаться. Давайте встретимся через двадцать минут у выхода в сад.
- Отлично! - выдыхает она, едва держась на ногах.
Пластинка кончается.
- До встречи, - говорю я, нежно пожимая ей руку.
Затем стремглав мчусь к двери, выходящей в вестибюль, за которой только что скрылась Гая со своим партнером. Малым, которого я что-то не припоминаю, как я вам уже говорил. Хочу поглядеть на него поближе.
III
Дом родителей Гаи - красивое гнездышко с отличной меблировкой, но слишком перегруженное деталями. Одна из тех штучек, что строятся так, чтобы собирать весь дневной свет - днем, разумеется, - и все это при помощи разных замысловатых выступов, веранд, стеклянных стен. Впрочем, стены толстые и крепкие, так как Вашингтон все же не Калифорния, и зимой необходимо как-то защищаться от холода. К счастью, я знаю все ходы и выходы и подозреваю, что Гая поднялась в свою спальню на втором этаже. Поставив ногу на ступеньку, я вижу вышеупомянутого типа - он спускается. Прислуга уже спит, а родители Гаи отправились на отдых - вполне заслуженный, ведь в начале вечера им, должно быть, пришлось изрядно потрудиться, чтобы все было "как у людей". Странно все же, что этот малый, которого я никогда не видел, столь близок с Гаей, что провожает ее в спальню. Мне плевать, что он ее туда провожает, меня больше удивляет, что я его никогда не видел. В тот момент, когда он проходит мимо меня, я нарочно спотыкаюсь и цепляюсь за него.
- Извините! - кокетливо бормочу я.
- Увы, - говорит он.
Он бросает на меня точный, оценивающий, совершенно холодный взгляд.
- Я споткнулась о ступеньку, - объясняю я.
- Вижу.
- Я совсем не знаю дома… И потом, я немного выпила…
- И напрасно, - говорит мне он. - Есть вещи куда более приятные.
- Я ничего такого не знаю, - отвечаю я очень благовоспитанно. - Я обожаю выпивать.
- Как вам угодно.
Он замолкает. Явно хочет уйти. А я ведь славно выгляжу в своем платьице.
- Ну-с… до свидания, - говорит он и удаляется.
Я окликаю его:
- Гая наверху?
Он останавливается:
- Нет. Думаю, она на кухне. Она хотела есть. Идите туда.